Тени (Книга 2)

Молись своему Богу, открой свое сердце, Что бы ты ни делала, не бойся темноты. Закрой глаза, дьявол внутри... Ночь охотника - Однажды я отомщу, Одной памятной ночью, Однажды всему настанет конец... 30 seconds to Mars, Night of the hunter©

Мориц сидел в подвале, по возможности обняв свои колени руками – запястья его были крепко связаны, а жёсткий материал верёвок, их грубые нити постоянно раздражали кожу, принося пусть не самый сильный, но, всё же, ощутимый дискомфорт. В прошлый раз всё было несколько иначе… Едва ли можно было сказать, что пять лет назад всё было лучше, но какое-то мерзкое ощущение инаковости ситуации не покидало парня, заставляя его быть в постоянном напряжении. Но это всё было «цветочками», по сравнению с тем фактом, что ОН ОПЯТЬ ЗДЕСЬ! Он опять в этом треклятом подвале, в котором, в прошлый раз, он едва не попрощался с жизнью. И то, что он всё-таки сумел выжить, ни разу не было заслугой Хенси… Мориц, что удивительно, прекрасно помнил тот день, когда дверь в «его» комнату открылась, и к нему пришёл Бруно. Он помнил, как светловолосый парень долго и хмуро смотрел на него, каким тяжёлым был его взгляд. В какой-то момент ему это надоело, он в привычной для себя дерзкой манере обратился к нему, спросил: «Чего ты хочешь?», всем своим видом выражая неприязнь и наплевательское отношение к парню, а ещё… Ещё он чувствовал себя победителем в то утро, он и до этого относился к Бруно с нескрываемым презрением и неприязнью, а после того, что произошло ночью, предшествующей тому мятежному утру, он и вовсе не мог скрыть победной улыбки-усмешки. Он смотрел на него, как победитель, смотрел сверху. И так было до самого последнего момента. До того момента, пока Бруно не достал пистолет, направляя его дуло в лицо Трюмперу. Наверное, это смотрелось достаточно интересно и забавно со стороны: улыбка-усмешка, застывшая на лице Морица, которая продолжала коверкать его черты, но уже не отражала тех эмоций, которые и были её главным смыслом и посылом; взгляд Бруно, который казался чернее бездны и тяжелее чёрной дыры… - Ты чего? – спросил тогда Мориц, не сводя взгляда с парня и оружия в его руках, пытаясь медленно, не делая резких движений, отодвинуться. Он хотел тогда встать, оказать какое-то сопротивление. Были ли у него шансы или нет, Трюмпер тогда не думал, когда тебе в лицо «улыбается» чёрное дуло пистолета, то как-то особо не анализируешь происходящее. Но Бруно не дал ему ни возможности, ни шанса. В эти минуты, смотря в лицо не просто сопернику, а мрази, последнему ублюдку, как про него думал Бруно, парень чувствовал нечто такое, что не должен чувствовать нормальный человек. Это что-то было удивительным, психопатическим спокойствием и желанием спустить курок, лишить жизни того, кто сейчас находится перед тобой. - Ты чего? – повторил тогда Трюмпер. – Опусти пистолет… - Ты не заслуживаешь жить, - ответил ему Бруно. Мориц протянул руку, словно этот жест мог что-то исправить, как-то успокоить слетевшего с катушек блондина, но всё было тщетно… Лёгкий щелчок спускового курка и оглушительный выстрел – к своему превеликому удивлению Мориц помнил всё до самого последнего момента, до того мига, пока раскаленная пуля не ворвалась в его черепную коробку, гася сознание на долгие-долгие месяцы… Следующее, что помнил парень, было утро в больнице. Десять часов утра, удивительно белый, словно постиранный с отбеливателем день за окном, молочное небо… и дата на календаре 21 мая 2017 года. Трюмпер помнил всё это хорошо, слишком хорошо для того, чтобы иметь хотя бы шанс когда-нибудь забыть и забыться… Погрузившись в свои мысли, парень не услышал шагов, приближающихся к двери в его тюрьму, он поднял голову лишь тогда, когда в замке повернулся ключ и дверь с характерным низким гулом медленно отворилась. Этот низкий звук бил по нервам, воскрешая всё то, что парень с таким упорством пытался забыть, понимая, что никогда ему этого не удастся сделать. По его коже против воли пробежали мурашки, покрывая всю видимую и скрытую одеждой поверхность тела. Трюмпер поморщился и одёрнул закатанные рукава на своей белой рубашке, желая скрыть предательскую дрожь. Он сделал это в самый подходящий момент. Повернув голову в сторону двери, Мориц увидел ту самую, кто была его кошмаром, ту, которая, как он пытался убедить себя, была лишь страшным сном… Хенси прикрыла дверь, намерено не запирая её, словно дразня. В её глазах читалось: «Беги-беги, посмотрим, как далеко ты уйдёшь…», в её глазах была насмешка и издёвка. «Впрочем – ничего нового», - подумал про себя парень, поджимая губы и поднимая на девушку глаза. Молчание тяготило, оно казалось сейчас каким-то особенно невыносимым, словно бесноватая брюнетка научилась уже и тишину делать своим инструментом для пыток. Подождав несколько тягучих минут, Трюмпер плюнул и отсел подальше, прислоняясь спиной к металлическому столбу и отворачиваясь. - А как же поздороваться? – голос девушки прозвучал настолько близко, что парень невольно вздрогнул и поднял взгляд на источник раздражения. Хенси стояла прямо над ним, непонятно, как успев так быстро и бесшумно подойти. Она смотрела на него сверху, находясь слишком близко, близко настолько, что парень мог чувствовать тепло её тела и те самые неуловимые волны ауры, в которые Трюмпер никогда не верил, но которые сейчас почти видел. Да, когда дело касается Хенси, все принципы и верования неким непонятным образом теряют свою силу… На её губах отметилась лёгкая ухмылка, что не обнажала зубов, но открывала «ядовитые клыки души», а её глаза, её тяжёлый взгляд, который прикрывала тень, казался сейчас невероятно тёмным, словно радужка её была не серо-зелёной, а глубоко чёрной, как у потомственной цыганки. Она стояла так близко и совершенно не боялась, что пленник может попытаться бежать, попытаться сделать с ней хоть что-то, чтобы было не так стыдно за себя и обидно. Она не боялась ничего: Хенси была спокойна, подобно тысяче удавов, хладнокровна и непреклонна в исполнении одной лишь ей известной задумки. А Мориц вполне мог, пусть не попытаться бежать, но дать сдачи, потому что он точно знал, что в скором времени будет – за что. Но Трюмпер слишком хорошо знал её, слишком хорошо помнил повадки этого адского создания. Слишком хорошо помнил… пусть каждый день пытался забыть. Молчание вновь затягивалось, Хенси задала свой вопрос и, как видно, была готова дожидаться ответа на него хоть до завтра. Да, что-что, а ждать она всегда умела… - Никогда не думал, что увижу тебя вновь, - всё-таки ответил Мориц, поднимая на девушку глаза. – Я думал, что ты умерла, так говорили… - Я тоже была уверена, что ты мёртв, - ответила девушка, ухмыльнувшись. – Знаешь, Трюмпер, раз мы оба живы, придётся… - Отпусти меня, - перебил её Мориц, не повышая тон, но требуя. Девушка несколько мгновений смотрела на парня, а затем рассмеялась, рассмеялась тем самым смехом, что когда-то наводил ужас на её палачей и, по приятному стечению обстоятельств, жертв. - Всё-таки, я скучала по тебе, - сказала Хенси, склоняясь к парню, заглядывая ему прямо в глаза. – Кто ещё, как не ты, Трюмпер, может так нагло себя вести на пороге гибели? - Только не говори, Литтл, что ты опять собираешься играть в моего палача, - ответил парень, морщась. – Не верю! Ухмыльнувшись, девушка опустилась на колени и схватила парня за яйца. Мориц резко выдохнул и как-то забыл вдохнуть, широко распахивая глаза и инстинктивно подаваясь вперёд, пытаясь согнуться, прикрыть уязвимую зону. Хенси намерено воспользовалась не родной рукой, а протезом, стальная хватка которого много превышала силу живой конечности. - Пусти! – высоко и тонко пискнул Мориц, пытаясь разжать руку девушки, убрать её, но она держала его мёртвой хваткой, не собираясь отпускать. У него перед взором засияли алые искры боли, а на глазах выступили слёзы. Игнорируя попытки парня избавиться от её захвата, не обращая внимания на его просьбы-писки, Хенси склонилась к самому его уху, постепенно сжимая кулак всё сильнее, говоря стальным, но удивительно дразнящим, разъедающим нервы голосом: - А я тебя и не собираюсь в чём-либо убеждать. Не стоишь ты того… Девушка приблизилась ещё сильнее, уже касаясь губами ушной раковины парня, почти прижимаясь к его уху, продолжая: - Раньше у меня была такая тактика – запугать, сломать, измучить… Но теперь я отказалась от неё. Знаешь, Трюмпер, мне больше не нужны ни твоя боль, ни страх… - она сделала паузу, ухмыляясь, задевая губами мочку его уха. – Знаешь почему? Она ухмыльнулась и отстранилась, заглядывая в покрасневшее от боли лицо парня, любуясь влажными солёными дорожками на его щеках. - А потому, что, Трюмпер, - продолжила она, резко придвигаясь, касаясь его щеки носом. – Потому что, я знаю, что тебе будет больно и страшно, я знаю, что ты будешь кричать, страшно кричать… Она оскалилась и укусила Морица за мочку уха, вгоняя зубки слишком сильно в плоть, причиняя не те ощущения, что используют в сексуальных играх для обострения чувств, а вполне ощутимую боль, что электрошоком пронеслась по нервам. Отпустив парня, Хенси встала, отходя на два шага, наслаждаясь картиной поверженного врага, что сидел, согнувшись в три погибели, и пытался свыкнуться с пронзающей, острой болью, пытался отдышаться, но боль никак не отпускала, продолжая сковывать тело и мешать сделать вдох. - Ты больная извращенка, - прохрипел Мориц, желая поднять глаза и испепелить обидчицу взглядом, но быстро махая на это рукой и продолжая сидеть в исходной позе. – Ты больная, Литтл, ты всегда такой была… Хенси слушала парня и улыбалась, она наслаждалась его злостью, болью, обидой и безысходностью, его слабостью перед ней – перед той, кого он, Трюмпер, когда-то не брал в расчёт и ни во что не ставил, даже не считая за человека… Пусть боль от произошедшего когда-то и утихла с годами, стала не такой острой, но она по-прежнему была, она бурлила у неё внутри. И она едва ли могла когда-либо утихнуть совсем, сойти на нет – она готова была пробудиться в любой момент, отряхнуться и встать в полный рост. Ей лишь нужен был повод, нужно было лишь одно неосторожное слово или движение, что всколыхнуло бы это болото и растревожило чертей, обитающих в нём. Эти черти были отвратительны, распущены и извечно требовали новой крови и раздора. Они мешали жить и самой Хенси, терзали её и рвали её грудь свои когтями и клыками изнутри, выстукивали ритмы преисподней на рёбрах и лениво жевали жёсткую сердечную мышцу, заставляя последнюю заходиться удушающей болью. Она страдала от них… И единственным способом заставить их замолчать и обрести пусть не гарантированный, но возможный покой было – закончить начатую месть, довести дело до конца: до последнего вздоха и последнего судорожного удара пульса по артериям обидчика и истязателя, что обратил её счастливую жизнь адом и отнял то самое дорогое, чего уже никогда не вернуть… - Нет, Трюмпер, - холодно отрезала Хенси. – Это не я больная, а ты, - она посмотрела на парня ледяным прожигающим взглядом. – Это ты меня такой сделал, ты и твои дружки. - Неужели ты опять об этом? – воскликнул Мориц, тон его прозвучал не так, совершенно не так, как следовало, не так, как Хенси могла бы простить… Вмиг оказавшись рядом, девушка ударила парня в лицо. Перед глазами у него вновь вспыхнули звёзды. Парень упал, инстинктивно прикрывая лицо связанными, ноющими руками. Отняв ладони от лица через несколько секунд, когда зрения вернулось, а звёзды рассеялись, он увидел алую кровь на своих ладонях. - Какой же ты глупый, Трюмпер, - сказала девушка, меняя тон, качая головой. – Неужели ты ничего не понимаешь? Или, может быть, тебе просто нравится боль? Мориц, так, может быть, ты у нас мазохист? – тон девушки звучал уже почти весело, смеясь. Почувствовав на себе взгляд, Трюмпер открыл глаза, встречаясь с глазами Хенси, что стояла над ним, ухмыляясь. - Нет, Литтл, - хрипло ответил парень. – Извращенка здесь только одна – ты! - Уверен? – спросила девушка, но дожидаться ответа не стала. Она со всей силы ударила парня в скулу, казалось, Трюмпер даже услышал, как у него что-то там хрустнуло. - Уверен? – повторила Хенси и вновь не дала парню возможности ответить, ударяя кулаком в лицо раз, второй. Всего четыре удара пришлись на долю Морица, а лицо его уже было «украшено» гематомами и тёмно-алой кровью, что растекалась импровизированными узорами. На скуле парня уже начал расплываться продолговатый насыщенный кровоподтёк, на переносице красовалась кровавая трещина-разрыв, а на верхней губе сияли рубиновые капельки. - Я не извращенка, - сказала девушка, наклоняясь к тяжёло дышащему парню. Его глаза были закрыты, а ресницы мелко вздрагивали, что говорило о том, что он в сознании, просто не желает видеть мучительницу. Хенси продолжила, скользя взглядом по лицу парня, по алым рекам и ручейкам крови на его загорелой коже, истоки которых сочились болью: - Я просто очень люблю раздавать долги, - она ухмыльнулась. – Ты же не станешь спорить, что честность и принципиальность – очень хорошие качества для человека? - Я уже даже не уверен, что ты человек… - отозвался Трюмпер, пытаясь говорить нормально, но у него это не очень получилось. Парень долго приходил в себя после произошедшего, но очень быстро отвык от боли и унижений, которые всегда были чужды ему, которые он привык, скорее, причинять, нежели испытывать. Мориц не считал себя плохим человеком, но, если покопаться, оказывалось, что на его совести не один грешок. И пусть не все они были страшны и серьезны, но карму они порядочно портили… - Именно этого я и добивалась, - ответила Хенси, ухмыляясь. Она встала, несколько мгновений смотря в лицо врага, на его часто вздымающуюся грудь, загорелая кожа которой красиво контрастировала со снежно-белой тканью рубашки. Девушка отошла к двери, бросая пленнику: - Отдыхай. Я вернусь вечером. Сказав это, Хенси вышла за дверь и заперла Трюмпера. Парень по-прежнему лежал на спине, тяжело дыша, пытаясь отвлечься и абстрагироваться от боли, а, ещё лучше, проснуться – проснуться в своей тёплой постели, со своей невестой и понять, что старый кошмар – всего лишь кошмар, не более. Но боль, ожигающая почти каждый сантиметр лица, прозрачно намекала, говорила о том, что он не спит. Не спит… опять. Он хотел перевернуться, но даже одного мелкого движения ногой хватило для того, чтобы понять, что двигаться ему пока что рано, и неизвестно, когда будет можно… После захвата Хенси между ног у парня всё болело так, что ему было сложно дышать, не то, что думать. А, главное, не было никакой возможности прекратить это – оставалось только лежать и ждать, когда всё пройдёт само собой. «За что мне опять этот кошмар? – подумал Трюмпер, открывая глаза, смотря на высокий блеклый потолок. – Боюсь, второй пули мой мозг не переживёт… - он вздохнул, прикрывая глаза. – И зачем я вернулся в Германию?». - Чёрт… - выпалил парень, садясь, на мгновение даже забывая о боли. – Лили… Она же будет ждать меня! Парень оглянулся, смотря бегающим взглядом на дверь, думая: «Но, зато, меня точно будут искать! Да, я должен был уехать, так что, в ближайшее время родители меня не хватятся, но… Но Лили точно покажется странным, что я не доехал до неё! – Мориц вновь посмотрел на дверь. – Остаётся только немного подождать».