Тени (Книга 2)

Ты меня учишь ждать, и говоришь смешные фразы. А я хочу всё отдать! Если любовь - значит только сразу! Ты не поймёшь во сне, если любовь – значит, всё сгорает. Зайчики на стене после заката умирают. Тату, 220©

- Всё, мисс Литтл, я всё обмерял и записал, - сказал доктор – мистер Луццато, Хенси кивнула и надела футболку. - И скоро я смогу обзавестись новой рукой? – задала девушка единственный вопрос, который волновал её и который заставлял её разговаривать с врачом. - Мы можем выдать вам протез хоть сегодня… - Мне казалось, что они изготавливаются индивидуально, - перебила доктора Хенси, пересаживаясь на край кровати. – Иначе, зачем вы меня обмеривали? - Потому что, мисс Литтл, мне нужно знать, какой аппарат подбирать вам. Хенси едва заметно кивнула и отвернулась к окну, перебирая ногами в совершенно чуждых ей милых тапочках, на которых настоял доктор, потому что полы в больнице холодные… - Я могу идти? – спросила девушка, возвращая внимание к мужчине. - А вы не хотите посмотреть ассортимент? - Ассортимент? – в голосе девушки скользнула усмешка. – Никогда не думала, что это делается подобным образом, как на базаре! – она покачала головой. - Зачем же вы так? – несколько обиженно возразил доктор, подходя ближе. – Почему, как на базаре? Скорее, как в элитном бутике: всё по каталогу и под запись! Мужчина улыбнулся, лучистым взглядом цепляясь за такие слишком равнодушные и холодные глаза Хенси, не находя в них даже малейшего ответа, отклика на свою попытку пошутить, сделать атмосферу более тёплой и личной. - Мистер Луццато, - обратилась к мужчине девушка, делая долгие паузы, - мне бы хотелось сказать, что я оставляю выбор за вами, но… Но я не стану так говорить. - Правильно, мисс Литтл, - согласился доктор, кивая. – Вам с ним жить, так что, лучше вам его и выбрать. - Хорошо, - Хенси кивнула, - несите свой каталог. Или что у вас там? - Каталог, - кивнул мужчина. – Хотя… Доктор на несколько мгновений задумался, невольно касаясь длинными пальцами подбородка с заметной небритостью, потирая его. - Хотя, - продолжил врач, - если хотите, я могу показать вам всё вживую, воочию. - А это возможно? – спросила Хенси, слегка прищуриваясь. Ей всё больше казалось, что мужчина в белом халате относится к ней несколько иначе, чем положено относиться врачу к своей пациентке. Это могло бы льстить любой – Ашот Луццато являлся мужчиной выдающейся внешности, но Хенси интересовало совершенно не утешение своего самолюбия… Она понимала, что симпатия милого доктора может ей помочь. Конечно, он не самый властный человек в мире, но на данный момент он был тем, кто мог помочь в том, что девушке было необходимо более всего: вернуть утраченную конечность и покинуть стены больницы. Пусть её никто и не собирался держать здесь насильно, но этот страх, эта опаска навеки поселилась в душе девушки. Она боялась оказаться запертой в клетке, в четырёх стенах, которые вполне могут обрасти со временем мягким войлоком психиатрической больницы, пропитать её тело едкими нотами транквилизаторов и психотропных препаратов. Узнай кто-нибудь обо всём том, что она сделала, её бы непременно лечили, лечили принудительно, насильно и беспощадно, потому что таких, как она, некрасиво и, порою, обидно принято звать психопатами. Психопатами… Но справедливо ли было бы это утверждение в адрес Хенси? В чём критерий нормальности с точки зрения психиатрии? «Если человек отдаёт себе отчёт в своих поступках, - гласят учебники по судебной психиатрии, - значит, он адекватен». Если следовать этой точке зрения, то Хенси являлась совершенно нормальным человеком: она не только отдавала себе отчёт в каждом своём «дурном поступке», но и планировала его, смаковала каждую деталь, с удовольствием взаимодействовала с жертвой, с обречённым… Никого из восьмерых, кого Хенси отправила в мир иной, она не жалела, никого не поминала добрым словом, ни по ком не скучала, разве что… Разве что, Мориц. Да, было в этом списке и исключение – Трюмпер, но она и по нему не скучала, не плакала, она попросту не умела этого делать. Последние свои слёзы она обронила, сидя у постели, на которой лежал труп её любимого врага, того, к кому она так и не смогла определиться, что испытывает. Того, кого она хотела убить, сломить, а потом… А потом не произошло. Верно, судьба уберегла её от вселенской ошибки, вновь подключив к делу проведение и его вершителя – Бруно, который не позволил свершиться разговору, который мог всё навеки сломить, растоптать. Порою, Хенси думала о том, что могло бы случиться, не приди тогда Бруно, не убей он Морица, что было бы, поговори она с ним после того, как пришла той ночью, плюнув на всё? Девушка старалась гнать от себя эти мысли, хотя бы потому, что в них не было смысла: мёртвых не поднимешь из могилы, а прошлого не вернёшь. Человек, вообще, весьма ограничен в своих ресурсах – у него есть только сейчас, тот короткий миг, который разворачивается в данную секунду, только моргни и вот он уже стал прошлым… А настоящее ушедшее прошлое… Оно не имеет смысла, но оно и ценнее всего, потому что, порой, только в своих воспоминаниях мы можем быть теми, кем счастливы себя видеть и быть рядом с теми людьми, которых когда-то любили, а, может, и по сей день любим. Но Хенси не было жаль прошлого, ей не было жаль ничего, хотя бы потому, что счастье её было так давно, так… призрачно, что девушка уже и не могла вспомнить, каково это – просыпаться и знать, зачем ты открываешь глаза, улыбаться, дышать и понимать, что каждый твой вздох не зря, понимать, что ты жив. Этого у неё не было слишком давно, последний миг и вздох счастья в её душе затерялся где-то в лете 2007, когда она ещё не знала о смерти матери, когда вокруг были ещё не мягкие стены, а Макей только начал своё падение… Тем летом она ещё верила, что всё наладится, пусть внутри и была уже та самая дыра, что грызла девушку изо дня в день, но тогда она ещё имела шансы затянуться и стать, пусть уродливым, но шрамом, который имеет все шансы побледнеть с годами. Теперь же надежды не было, слишком давно не было, но теперь было даже страшнее… Страшнее потому, что последние четыре, почти пять лет жизни Хенси не жила – существовала, хотя, на первый, невооружённый и оптимистичный взгляд, она могла показаться вполне живой, даже счастливой, даже… Но всё было ложью и враньём, всё было искусно запрятанным нарывом, который прорвало, едва появился повод. Всего лишь одного «люблю» хватило для того, чтобы в голове девушки, в тёмной материи её души что-то замкнуло. Она никому не намерена была прощать подобных слов, ни от кого не хотела их слышать и, тем более, она не могла, просто не могла слышать их от того, кто стал ей почти другом. «Любовь всё портит, - любила говорить Хенси, выпуская ядовитые струйки сизого дыма. – Если бы не эта стерва, столько бы человек не полегло. Конечно, ради неё, поговаривают, совершают подвиги и начинают войны, но что есть война, если не смерть и убийство? Любовь всегда убивала и всегда будет убивать, потому что такова её сущность. Так было и будет. Не зря же бытует выражение «Любовь до гроба», уже в самом определении любви запрятано то, что один обязан умереть, а, может, и двое. Это уже как повезёт…». И, вероятно, у Хенси были все основания, чтобы так думать, чтобы ненавидеть слово «люблю», противопоставляя свои эмоции и чувства её истиной природе. Когда-то, если бы не любовь, девушка бы не пошла за Морицем, не зашла бы добровольно капкан, который с превеликим наслаждением захлопнулся, разрывая плоть девушки своими острыми, кровожадными зубьями. А отсюда вытекает, что, если бы не любовь, по крайней мере, восемь человек были бы живы, а ещё есть её родители, которые бы не покинули этот мир, не произойди той трагедии. Да, воистину, у Хенси были все основания ненавидеть любовь! Хотя, сама девушка так до конца и не смогла понять, она ли это была или то было лишь помутнением рассудка? Увы, но со своим разговором она опоздала – судьба вновь решила всё за неё, фатум девушки вообще отличался редкостной директивностью. Но в этой череде смертей и трагедий один человек, одна история выбивалась из общей картины. Не сложно догадаться, кто это был… «Мориц, - с нескрываемым отвращением думала Хенси, кривя губы. – Кто, если не ты? Кто, если не ты, Трюмпер, мог всё испортить даже своей смертью? Даже это ты сделал так, чтобы испортить мне жизнь!». - Мисс Литтл? - М? – Хенси повернула голову, выходя из раздумий-воспоминаний и отмечая, что совершенно не заметила, что доктор привёл её в какое-то просторное помещение, совершенно не заметила, как пришла сюда… - Вы в порядке? – в голосе мужчины сквозила участливость. Пока что Хенси это нравилось, обыкновенно, её начинало раздражать подобное, лишь приевшись, подобно приторной, пусть даже очень вкусной сладости. - Да, - кивнула Хенси, отчего чрезмерно отросшая чёлка упала на её лоб, попадая в глаза. Ещё не очень ровным, но уже достаточно отработанным движением девушка откинула длинные пряди назад, прилизала ладонью. - Полагаю, это странный вопрос, но у вас не найдётся резинки или заколки? - Эм… Доктор пошарил по карманам, после чего бросил взгляд на своё запястье, несколько секунд раздумывая и снимая с него тёмно-синюю, почти чёрную резинку-браслет, протягивая вещь девушке. - Спасибо, - кивнула Хенси, удивительно легко стягивая отросшие волосы в хвост и закрепляя его. - Мисс Литтл, вы выглядите несколько растеряно… - Я просто задумалась, - перебила мужчину девушка, объясняясь. – И, мистер Луццато… Зовите меня Хенси. - Хенси? - Да, - кивнула она. – Мне так надоело это «мисс»… - девушка скривила губы, выражая недовольство и пресыщение. - Хорошо, Хенси, - согласился доктор, по его глазам было видно, что он рад тому, что пациентка чуть сократила дистанцию между ними. – Пройдите сюда, - он указал рукой в сторону стеллажей под стеклом. «А этот милый еврей не обманул меня, - думала Хенси, подходя к длинным рядам застеклённых «прилавков». – Здесь всё, в самом деле, как в лучших бутиках, только продавца в дорогой и выглаженной форме не хватает». - Вы, ой, ты, Хенси, можешь выбрать ту модель, которая тебе по нраву, я расскажу тебе характеристики, и ты решишь, подходит ли тебе протез. Не утруждаясь ответом, Хенси шагнула ближе, начиная пристально и придирчиво разглядывать представленные модели рук, ног, пальцев и прочего. Пройдя метров восемь, девушка остановилась, задерживая взгляд на протезе руки, который как раз подходил под её травму. Он выглядел красиво, поблёскивал чёрным в ярком искусственном свете, но более сомнительных характеристик привлекательности, девушку подкупила видимая и, вероятна, реальная мощь и мощность механической руки. - Расскажите мне про этот протез, - сказала Хенси, поворачиваясь к доктору и указывая пальцем на интересующую её вещь, почти касаясь пальцем прозрачного, начищенного стекла, оставляя лишь несколько миллиметров между своей плотью и тонкой звонкой поверхностью. Пока мужчина со знанием дела рассказывал все плюсы, которых было много, и минусы, которых почти не было, механической конечности, Хенси внимательно слушала его, следила за его лицом, движениями, словно пытаясь понять – не врёт ли он? Хотя подобного замысла у неё не было… - Хорошо, - вздохнула девушка, когда мужчина замолчал. – Мне нравится, очень нравится эта вещица. - Конкретно этот протез тебе, Хенси, не подойдёт, размер не тот, но достаточно быстро доставят нужный… - Насколько быстро? – перебила мужчину девушка, в упор глядя в глаза, продавливая. - Думаю, тебе не стоит беспокоиться о времени, - улыбнулся мистер Луццато. - Почему же? – удивилась Хенси. – Мне нужны обе руки, и как можно скорее нужны. - Сожалею, но даже, если бы протез был готов прямо сейчас, тебе всё равно пришлось бы подождать две, скорее всего, три недели прежде, чем его можно будет устанавливать. - Почему? - Ампутация это тяжёлое состояние для организма, конечно, у тебя всё заживает быстро и качественно, но я, да и никто другой, не станет идти на риск и ставить протез прежде, чем выйдет необходимое время. - Что ж, - сказала Хенси, отворачиваясь, вновь опуская взгляд на ряд механических конечностей. – Три недели – это огромный срок, но две – звучит уже лучше… Что ж, - она резко развернулась. – Я умею ждать, хотя с некоторых пор и не люблю… - Ты кого-то не дождалась? Этот, по своей сути наглый, но совершенно не являющийся таковым, вопрос заставил Хенси вопросительно изогнуть бровь, глядя в лицо своему собеседнику, который, казалось, совершенно не чувствовал граней допустимого, не ощущал их. - Нет, - отрезала Хенси. – Всех, кого я ждала, я дождалась, меня кое-кто не дождался… Но это совершенно не важно. - А… - Мистер Луццато, - вновь начала говорить Хенси, прерывая попытки мужчины заговорить, делая вид, что не заметила. – А могу ли я называть вас по имени? - Да-да, конечно, - кивнул мужчина. – Я – Ашот, - сказал он, и указал на бейдж на своей груди. - Ашот, - повторила за мужчиной Хенси. – Очень странное и интересное имя. - У него и история интересная, - с радостью подержал тему мужчина. - Расскажите мне как-нибудь? - Хорошо, - кивнул он, готовясь к рассказу, но Хенси вновь прервала его, опередила: - Но не в этот раз, - девушка едва заметно улыбнулась-ухмыльнулась уголками рта. – Сейчас я бы хотела вернуться в палату, устала, знаете ли, - она вздохнула. – С непривычки даже такие расстояния кажутся невозможно длинными и тяжёлыми…