Урок 5. Аппетит
– Ты в порядке? – спросил Нёвиллет, отвлёкшись от расчёсывания своих волос, когда Ризли, показавшись из ванной в одном лишь обёрнутом вокруг бёдер полотенце, обессиленно плюхнулся на постель и раскинул руки в стороны. – Да, – не очень убедительно ответил Ризли. Сидя на стуле за туалетным столиком, Нёвиллет увидел в отражении зеркала, как он с тяжёлым вздохом поднял одну из своих рук и, зарывшись пальцами в волосы, рассеянно оттянул их назад. – Ты уверен? – отложив расчёску на столик, Нёвиллет развернулся на стуле в сторону постели. – Выглядишь напряжённым. Ризли вяло повернул к нему голову. – Стрессовый день на работе, – наконец признался он. – Ты знаешь, как это бывает: под конец недели как назло у всех всё горит. Обычно я стараюсь сразу же выкинуть все дела из головы, как только рабочий день заканчивается, но сегодня... – Ризли нахмурился, видимо вспомнив что-то неприятное. – Не знаю, наверное, сегодня меня просто вывели из себя. Нёвиллет понимающе кивнул. По долгу службы и из-за своего ответственного положения в Фонтейне он и сам часто сталкивался со стрессом на работе, однако собственные дискомфорт и усталость по окончании трудовых будней были для него уже привычной нормой. Гораздо тяжелее он переносил дни, когда из-за служебных неурядиц выматывался Ризли. Поддавшись мгновенно охватившему его внутреннему порыву, Нёвиллет поднялся со стула и всего за несколько шагов оказался у кровати. – И ванна тебе не помогла? – присев на её краешек, он положил ладонь на чужую обнажённую и всё ещё чуть влажную после душа грудь. – К сожалению, не всем ванна помогает так, как тебе, моя маленькая рыбка, – расправив брови, Ризли тепло улыбнулся ему уголками губ. Казалось, что от одного лёгкого прикосновения к себе он тут же слегка расслабился, как будто Нёвиллет обладал какой-то неведомой магией, способной унять все его беспокойства и тревоги. Опустив взгляд, Нёвиллет ненадолго задумался, перебирая в голове наиболее эффективные методы для снятия напряжения, после чего вновь посмотрел на Ризли и, улыбнувшись ему в ответ, произнёс: – У меня есть идея. Не знаю, поможет ли это тебе отвлечься от грузных мыслей, но хотя бы физически ты расслабишься. Перевернись на живот. В ответ на чужие красноречивую ухмылку и многозначительно приподнявшуюся бровь, Нёвиллет лишь молча закатил глаза. Тем не менее, не говоря ни слова, Ризли мягко оторвал его руку от своей груди, поднёс её к губам для пары неторопливых, бережных поцелуев и, следом за этим аккуратно опустив её, послушно перекатился на живот. На миг Нёвиллет вдруг ощутил какое-то сильное, необъяснимое желание наброситься на Ризли прямо сейчас, сжать его в тесных, душащих объятиях и никогда больше от себя не отпускать. Сбросив мимолётное наваждение, он вместо этого потянулся к ящику прикроватной тумбочки и достал оттуда бутылочку с маслом. – Я, вообще-то, имел в виду массаж, – пояснил Нёвиллет, вернувшись обратно к Ризли. Устроившись на нём сверху, он выдавил часть содержимого бутылочки себе на руки и, отбросив ёмкость в сторону, принялся растирать масло между своих ладоней. – Мне кажется, что твои плечи и спина довольно напряжены. – Делай, что хочешь, – глухо отозвался Ризли, с готовностью растекаясь по покрывалу и подушке. Покончив с маслом, Нёвиллет окинул взором поле предстоящей работы. Спина Ризли была широкой, мощной; заключённая в ней сила нуждалась в соответствующем уходе, чем Ризли порой пренебрегал до встречи с ним. Теперь же Нёвиллет регулярно баловал его массажем, и по правде сказать, только ради него он и научился этому искусству – впрочем, вместе с Ризли, благодаря Ризли и ради Ризли Нёвиллет освоил ещё множество ранее не испытанных им занятий. Нежно коснувшись перенапряжённой шеи любимого, Нёвиллет наконец приступил к делу. Работая поначалу с деликатной, разогревающей мягкостью, он увеличивал нажим постепенно, не спеша, сам наслаждаясь успокаивающей неторопливостью процесса. Ловкими пальцами методично проходясь по усеянной тёмными шрамами кремовой коже, Нёвиллет медленно спускался вниз по рельефу великолепного тела: от крепкой шеи он переходил к массивным плечам, от них продвигался к мускулистой спине, по ней скользил ещё ниже в область поясницы. Забитые мышцы понемногу расслаблялись под точными движениями его умелых рук. Ризли дышал глубоко, размеренно и, становясь податливым, наполнялся сладкой истомой с макушки до пят – Нёвиллет тонко улавливал, как последние отголоски неприятной тяжести – и моральной, и физической, – без следа растворялись для него в ватной неге, в которой больше не оставалось места ни для каких забот, переживаний и проблем. Разминая Ризли, точно пластилин, Нёвиллет непроизвольно ловил себя на приливе немого восхищения тем, как же всё-таки хорошо он был сложен. Безупречная античная статуя, сотворённая самым искусным мастером, проиграла бы в сравнении с его совершенством. Нёвиллет видел своего возлюбленного обнажённым множество раз, знал все линии, каждый изгиб, понимал каждую дрожь и каждую ответную реакцию на свои прикосновения, и всё же он до сих пор всё ещё не мог привыкнуть к ладности этой превосходной фигуры, он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что обладатель этой самой фигуры так часто был в его полном и безоговорочном распоряжении. Ризли никогда не задавал вопросов. Никогда не уточнял, не сомневался, не боялся. Он просто безропотно открывался ему и без сомнений отдавался. Это касалось, безусловно, далеко не только сексуального контакта. Для Нёвиллета Ризли был таким во всём. Не то чтобы так было всегда – на это ушло немало времени, но такая абсолютная, беззаветная, безграничная преданность до сих пор воспринималась им, как нечто удивительное и особенное: Нёвиллет не мог в это поверить или даже не мог понять, почему именно он оказался тем избранным, ради кого Ризли, настороженный, закрытый и травмированный, снова научился доверять. Иногда он всё ещё ощущал себя недостойным – мошенником, не заслуживающим такой любви, преступником, незаконно присвоившим себе редкую драгоценность. Ризли буквально был сокровищем, случайно встретившимся ему на длинном жизненном пути, и, будучи настоящим драконом, Нёвиллет временами испытывал непозволительно эгоистичное желание утащить его к себе в логово и запереться там с ним от всего остального мира. И как этому человеку удалось совершить подобные метаморфозы с рациональным, объективным и беспристрастным судьёй, которым Нёвиллет когда-то был? Потерявшийся в потоке мыслей, Нёвиллет опомнился одновременно с тем, как его руки вдруг столкнулись с некоторым препятствием: оставив тщательно промассированную поясницу позади, они спустились к бёдрам и, встретив преграду в виде полотенца, остановились на одном месте. Нёвиллет особо не думал, прежде чем инстинктивно потянул за махровую ткань, бесцеремонно оголяя скрывавшиеся за ней пышные округлости. Его лицо тотчас же расцвело в улыбке. Пара сочных, роскошных, почему-то казавшихся сейчас такими аппетитными ягодиц не оставила ему ни малейшего выбора: ладони сами легли на гладкую кожу, и, искренне постаравшись вновь сконцентрироваться на массаже, параллельно игнорируя моментально проснувшийся где-то внутри него болезненный и жгучий голод, Нёвиллет принялся старательно разминать упругую задницу. Однако его едва ли полностью восстановленной концентрации всё равно не суждено было долго жить – Ризли ничего не говорил, но Нёвиллет слышал, как его до этого спокойное и глубокое дыхание теперь становилось всё более шумным и поверхностным; неосознанно, неконтролируемо усиливая напор, он чувствовал, как чужая кожа стремительно нагревалась под его немного уставшими от работы кистями, и каким-то образом её опаляющий жар передавался на его собственные щёки и пах: с каждым мгновением они неотвратимо теплели, пока нижнюю часть живота охватывал тугой, щекочущий, игривый и уже почти что электрический трепет. Успевшие помутнеть глаза невольно цеплялись за аккуратную, узкую, красивую и розовую дырочку, слегка пульсирующую между двух больших накачанных половинок. Она манила его к себе, манила его внутрь, порочно зазывая в свою глубину без тени пощады, и, хотя Нёвиллет, казалось, готов был вечно массировать Ризли в этом обворожительном месте, он всё же не мог, а возможно, просто не хотел противостоять искушению, когда его давно налившийся кровью член ощутимо дрогнул под натянувшейся тканью штанов, прямо сообщая ему о своей потребности. И пускай Нёвиллет не собирался отвечать на отчаянный призыв своего возбудившегося тела – игра продолжалась, – его эмоциональное стремление сегодня должно было быть удовлетворено. Словно в дурмане или под каким-то дьявольским гипнозом, Нёвиллет, приостановившись, заворожённо оттянул мясистые ягодицы в разные стороны и не заметил, как оказался вплотную к ним. Как на рефлексе, переполненный слюной рот широко распахнулся, и высунувшийся наружу жадный, оголодавший язык плавно мазнул по нежному входу. Электричество внизу живота тут же напомнило о себе тысячами разрядов молний. Через тяжёлый, плотный туман в своей мигом ошалевшей голове Нёвиллет смог уловить чужой резкий вздох: было что-то до одури горячее в том, что Ризли, сам заведённый до предела, по-прежнему хранил молчание. Его подрагивающие складочки напряглись лишь на секунду, после чего мгновенно расслабились, и, дав себе разрешение окончательно потерять связь с реальностью, а заодно с ней и со всякой благопристойностью, Нёвиллет нетерпеливо примкнул губами к манящей щели. Он целовал и лизал её так, будто был потерявшимся в пустыне путником, чудом добравшимся до цветущего оазиса. Жажда была непреодолима, неутолима; она насквозь прожигала его раскалённые вены, превращая их в оголённые провода. Юрким язычком Нёвиллет нырнул внутрь прежде, чем успел это осознать: он больше физически не мог терпеть, он должен был быть внутри, и ничто в целой вселенной не способно было его остановить. Наконец-то трахая эту восхитительную задницу, пусть даже только языком, к сожалению, пока что только языком, он ласкал чувствительные стенки изнутри, в то время как Ризли ласкал его уши своими прерывистыми вздохами и тихими, просящими и такими невыносимыми полустонами, что Нёвиллет в очередной раз находился на грани позорного проигрыша: одно дело было отказывать самому себе в столь желанной стимуляции, совсем другим делом было лишать этого Ризли – и почему Ризли был таким бессовестно нуждающимся? Как смел он быть такой открытой, бесстыжей маленькой шлюшкой, сходящей с ума от того, что ей вылизывали её изнывающую от пустоты дырочку? Ризли хотел большего: Нёвиллет знал и ощущал это, потому что сам он уже сбивался с ритма, его тяжёлые яйца ныли одновременно с членом в испачканных смазкой трусах, мышцы языка начинали болеть, но ему было так мало, слишком мало, его вело, почти трясло, мир готов был схлопнуться внутри его неудовлетворённого тела, разорвать на части его нестерпимую, первобытную тягу, всё это должно было быть более резким, животным, грязным, безудержным, и в один момент он всё-таки не выдержал. Нёвиллет отстранился резко и внезапно; перед воспалившимися глазами вместо тумана дымилось теперь лишь одно сплошное ярко-алое пепелище. Уже готовый рычать и плакать, Нёвиллет быстро подполз к изголовью кровати и рухнул на подушку рядом с Ризли. Остекленным взглядом он смотрел вверх на штукатурку потолка, и в его обезумевшем, перевозбуждённом сознании не было не единой мысли, ни грамма самоконтроля, ни следа рассудка, когда из его влажных, покрасневших и припухших губ, вновь распахнувшихся по воле желания, вырвалась отчаянная и откровенная просьба: – Сядь мне на лицо. Ризли потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное, но, вероятно, порядком опешив, он всё же ещё раз переспросил, борясь с собственным моментально сбившимся дыханием: – Что? – Сядь мне на лицо, Ризли, – повторил Нёвиллет, едва ли находя в себе силы говорить сквозь заполонившее каждый атом его существа вожделение. – Я хочу, чтобы ты прокатился на моём лице. Сядь на меня. Заткни мой рот своей задницей. Быть может, на чужом лице скользнуло лёгкое изумление, за доли мгновений взорвавшееся извращённой похотью. Быть может, чужие голубые глаза вмиг стали темнее ночного неба, раскинувшегося над бескрайним океаном. Скорее всего, с чужих заалевших уст сорвался резкий, шумный выдох. Нёвиллет этого уже не видел, не слышал и не помнил. Он помнил лишь звериную страсть, с которой он нализывал тугую дырку снаружи и изнутри, пока Ризли сдавливал его лицо своими массивными ягодицами, лишая его возможности нормально дышать. Он помнил лишь ошалевшую ярость, с которой он впивался ногтями и пальцами в полыхающую кожу, по-прежнему игнорируя свой каменный член, пока Ризли надрачивал свой собственный член прямо ему на грудь. Ризли. Он должен был стать его смертью. Он должен был его убить. Нёвиллет больше не чувствовал в своём паху ничего, кроме кипящей плазмы, подобно солнцу сжигающей дотла всё на своём пути. Воздух в комнате был жарким, как пар, простыни смятыми и тёплыми. Тело пробивала мелкая дрожь, разум плавился под натиском бешеного, невыразимого удовольствия – эмоциональное обратилось в плотское, и в мире не было ничего более прекрасного и развязного, чем громкие стоны его любовника, вжимающего его раскрасневшееся лицо в подушку всем весом своей необъятной и невероятно вкусной задницы. Нёвиллет мог лишь громко и упоённо мычать, когда Ризли, продолжая затыкать его рот своим задом, изливался горячей спермой к нему на грудь и живот. Наконец получив доступ к воздуху, он судорожно глотал кислород всё ещё приоткрытым ртом и, выгибаясь всем телом, кончал в чужую сильную руку с одним единственным словом на губах: – Ризли...Урок 6. 0°C
Выдерживая единый, энергичный ритм, они перемещались по рингу так, словно танцевали какой-то странный и замысловатый танец. Два сердца бились в унисон, два тела двигались в такт, в жилах обоих кипела от адреналина кровь, и в этой будоражащей атмосфере запала казалось, что они вдыхали в себя обычный воздух, а выдыхали из лёгких чистый драйв. Всё окружавшее их пространство заряжалось искромётным пламенем, и хотя происходящее нельзя было назвать ожесточённой схваткой, – на самом деле, это даже не было настоящим соревнованием, скорее чем-то вроде игры внутри игры, – Нёвиллет испытывал почти детский, несвойственный ему азарт, отражая пускай и заведомо несколько ослабленные, но всё ещё довольно активные атаки противника. За ударом следовал новый удар, упорная защита чередовалась с дерзким нападением. Будучи уже и так разгорячённым до предела, от осознания личности противника Нёвиллет распалялся ещё больше: было что-то волнующее, дикое и почему-то даже немного сексуальное в том, чтобы по-дружески сражаться с человеком, за которого он был готов потопить весь мир. Ризли отлично знал, что делал; годы опыта позволяли ему идеально контролировать обстановку на ринге, равно как и силу собственных ударов. Сконцентрированный и осторожный, он задавал темп и динамику боя, одновременно с тем мастерски подстраиваясь под пока ещё не столь выработанные действия Нёвиллета. Войдя в раж, сам точно превратившись в воплощение жаркого, задорного и неутомимого огня, Нёвиллет неожиданно для себя вдруг жаждал победы, однако вовсе не для того, чтобы одолеть соперника – он просто хотел его впечатлить. Одной только грубой драконьей силы тут было бы недостаточно: Нёвиллет понимал это и не собирался её применять, ведь так было бы совсем не по-спортивному. Ему всего-навсего нравилось ощущать себя обыкновенным начинающим бойцом, захваченным желанием достичь честного первенства. Но оба знали, что здесь не могло быть ни победителей, ни проигравших. В игривой борьбе схлёстывались лишь двое увлечённых соратников, превративших боксёрский ринг в арену для выплеска пылких чувств. – Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что однажды я буду спарринговаться с Верховным судьёй, я бы покрутил этому чудику у виска и отправил его лечиться в больницу. – Порядком вымотанные, тяжело дышащие, при этом довольные и всё ещё слегка возбуждённые после боя, они уже сидели на лавке за пределами ринга, предварительно избавившись от шлемов, перчаток, кап и бандажей. До этого Нёвиллет никогда в полной мере не задумывался о том, насколько травмоопасным видом спорта мог быть бокс. Конечно, иногда Ризли получал некоторые несерьёзные травмы в ставших не особо частыми спаррингах – как у начальника тюрьмы, у него были куда более первостепенные обязанности, – но теперь Нёвиллет самолично видел, сколько мер предосторожности требовало это непростое занятие. – Почему ты... почему ты никогда не носишь шлем во время соревнований? – спросил Нёвиллет, потирая запястья своих всё ещё облачённых в боксёрские бинты рук. Сидя на скамейке рядом с Ризли, он дышал глубоко и медленно, стараясь привести в норму свой участившийся сердечный пульс. – Да и бандажа я на тебе ни разу видел, когда присутствовал на боях. – Не принято, – односложно ответил Ризли. Вытерев пот со лба, он потянулся к рюкзаку у своих ног и достал оттуда бутылочку с водой. Уже открутив крышку, Ризли рассеянно взглянул на Нёвиллета и, видимо уловив в его глазах признаки искреннего волнения, пояснил чуть подробнее: – Обычно во время профессиональных состязаний среди опытных бойцов мы не используем шлемы. Наши парни знают, что делают, и как минимум капы мы носим всегда. А что касается защиты для паха, – Ризли сделал многозначительную паузу, – то не волнуйся, я ношу её под шортами. – Я надеюсь, – закатив глаза, Нёвиллет всё же выдохнул с облегчением. Томясь от собственной жажды, он проследил, как Ризли, коротко ему подмигнув, поднёс открытую бутылку ко рту и принялся неспешно поглощать воду. Вспотевший, горячий и такой красивый именно в этот самый момент, Ризли словно бы специально позволял струйкам жидкости соскользывать со своих губ и течь вниз по челюсти и шее. Наблюдая за тем, как он пьёт, Нёвиллет несколько раз был вынужден сглотнуть слюну, не в полной мере понимая, чего он сам сейчас хотел больше – воды или Ризли. Наконец удовлетворив свою потребность и только усилив тем самым потребность Нёвиллета, Ризли протянул ему бутылку. Их перебинтованные руки на мгновение соприкоснулись. – А тебе идёт, – бросив взгляд на обтянутую бинтами кожу, Ризли хищно улыбнулся. – Знаешь, что бы ты мог сделать со мной этими руками, мм? Знаешь, что я бы хотел, чтобы ты сделал? Дорвавшийся до иного объекта своей безмерной любви, Нёвиллет мог слышать его всего в пол-уха: жадно и увлечённо он глотал казавшуюся божественной на вкус воду и сумел опомниться только тогда, когда опустошённая ёмкость издала характерный звук, а вместо освежающей влаги в его рот начал поступать лишь воздух. – Ты не знаешь, что я бы хотел с тобой сделать. – Раздосадовано сжав теперь бесполезный кусок пластика, Нёвиллет оставил его на лавку и едва успел остановить мощное тело, тут же резво поддавшееся к нему навстречу всем своим весом. – Мы можем сделать это прямо здесь... – возбуждённо прошептал Ризли, но непомерным усилием воли Нёвиллет заставил себя убрать чужую руку со своего уже успевшего подать ответный сигнал паха. Как бы сильно он не желал того же, что и Ризли, было нечто другое, кое-что смущающее и потаённое, в чём он в глубине души нуждался ещё больше. – Чуть позже, Рио, – ласково произнёс Нёвиллет, тоном голоса стараясь растопить разочарование в лице возлюбленного, и с этой же целью небрежно чмокнул Ризли в щёку. – Я хотел задать тебе один вопрос, – отстранившись от тёплой кожи, пояснил он. – Всё в порядке, Нёви, – мягко заверил его Ризли, очаровательно краснея в месте поцелуя. Застигнутый врасплох этим маленьким жестом, он теперь смотрел на Нёвиллета немного опьянённо: страстное влечение в синеве великолепных радужек смешалось с нежным и трепетным обожанием. – Что за вопрос ты хотел мне задать? На некоторое время Нёвиллет взял паузу, обдумывая, как было бы лучше сформулировать свой вопрос, чтобы не звучать при этом слишком очевидно. «Мне удалось тебя впечатлить?» – вертелось у него на уме; с языка сорвалось лишь: – Я знаю, что ты поддавался, – он старался звучать как можно более беспечно. – Мне просто интересно, сколько процентов силы ты использовал? По взгляду Ризли Нёвиллет сразу понял, что его раскусили, тем не менее отступать было поздно и не имело смысла, хотя предательские уши могли бы и не загораться, как два маленьких ярких фонарика. – Для новичка ты превосходно держался, – твёрдо и без капли сомнений сказал Ризли. – Я вообще думаю, что у тебя талант. Мы не так долго тренируемся, а ты уже показываешь такие потрясающие результаты. – Нёвиллет недоверчиво прищурился, однако голос Ризли был полон непоколебимой уверенности, а его глаза светились неподдельным восхищением. В конце концов, Ризли не умел врать, по крайней мере не ему. – А насчёт того, поддавался ли я... Нет, – Ризли чересчур решительно тряхнул головой, тем самым выдав себя с потрохами. – Я почти не поддавался. Не забывай: ты ведь чёртов дракон. – Да брось, я всё понимаю, – вздохнув с досадным смирением, Нёвиллет неожиданно вспомнил о давно терзавшем его лёгком дискомфорте. Заведя руки за голову, он коснулся шёлковой резинки и даровал свободу своим до этого собранным в тугой пучок волосам. – В боксе нужны определённые знания и техника. Я не мог применять свою элементальную силу, и я должен был играть по правилам. В этом поединке я был простым учеником, а ты – моим учителем. – Может быть и так, – Ризли неопределённо пожал плечами. О чём-то задумавшись, он слегка нахмурился, после чего расправил брови и, склонив голову, с ноткой нескрываемого подозрения поинтересовался: – И всё же, Нёвиллет, зачем тебе всё это? Мне кажется, ты одним взмахом судейского молотка можешь отправить всех нас к праотцам и одним стуком трости утопить весь Фонтейн в первозданном море. Зачем тебе учиться какому-то там боксу? К тому же я думал, что подобный грубый и контактный тип боя – не твой стиль. – Я хотел попробовать нечто новое, – Нёвиллет провёл рукой по лбу, убирая с него пару мгновенно налипших прядей. – Я осознал, что прожил такую долгую жизнь и так мало всего попробовал из-за того, что фокусировался лишь на работе. Мне захотелось разнообразить свой досуг. – Неужели дело только в этом? – облокотившись о стену, Ризли расставил чуть шире ноги, так что их колени легонько стукнулись. Тепло усмехнувшись, Нёвиллет улыбнулся и отрицательно покачал головой. – Нет, конечно нет, – честно признался он. – Дело в тебе. – Нёвиллет посмотрел Ризли в глаза. И почему они были такими прекрасными? – Я попросил тебя научить меня боксу, потому что хотел быть поближе к тебе. Хотел получше узнать твоё хобби или... то, чем тебе пришлось заниматься ради выживания на протяжении стольких лет. – Нёвиллет, ты... – горячо выдохнул Ризли, беспомощно качая головой. Он был похож на маленького щеночка, который одновременно и грустно, и радостно вилял своим маленьким хвостом: радостно потому, что он любил своего хозяина, грустно потому, что он любил его слишком сильно. – Я догадывался, конечно, и всё-таки это всё равно самую малость безумно – осознавать, что из-за меня сам Верховный судья, наш изящный и элегантный месье Нёвиллет надел боксёрские перчатки и вступил на ринг... – как будто ещё явственнее осознав произошедшее благодаря тому, что проговорил это вслух, Ризли на секунду схватился за голову. – Я сошёл с ума, не так ли? Улыбнувшись ещё шире, Нёвиллет коснулся его свободной руки. – Нет, Рио, ты не сошёл с ума. Возможно, ты прав, это действительно не совсем мой стиль, но знаешь... – он переплёл их пальцы. – Мне это и правда нравится. Мне нравится... – Нёвиллет попытался подобрать нужное слово, – сражаться с тобой вот так. Это похоже на... – На секс? – лукаво усмехнулся Ризли, скользнув подушечкой большого пальца по тыльной стороне его кисти. – Нёвиллет, если наш поединок – это секс, то в таком случае мне придётся очень несладко. Ведь в реальном состязании с применением всех наших сил ты меня просто уничтожишь. После такого секса я уже теперь по-настоящему не смогу ходить... – Ризли, перестань, – Нёвиллет нарочито недовольно покачал головой, в то время как в районе его щёк моментально стало теплее. – Вечно ты со своими шутками... – А кто сказал, что я шучу? – вмиг загорелся Ризли. Искорка нового азарта вспыхнула в голубых глазах, и Нёвиллет не успел ничего возразить, прежде чем Ризли резко подскочил на ноги и увлёк его тем самым за собой. Не дав ему времени опомниться, Ризли потянул их обоих обратно в сторону ринга. – Пришло время нам сойтись в настоящей безжалостной схватке! – Ризли, пожалуйста... – на полпути Нёвиллет предпринял слабую попытку сопротивления, из-за чего Ризли лишь крепче сжал его руку, упрямо таща их обоих обратно к арене. – Давай! Не сдерживайся! – выпалил он, когда они снова очутились на ринге. – Дай мне настоящий бой. Покажи мне, на что способен Гидро Лорд Драконов! – Ризли, мы заморозим ринг... – Ты что, испугался? – раззадорившись, Ризли принял боевую стойку; на его лице появилось устрашающее выражение. – Защищайся! Тебе не убежать от мощности моих ледяных кулаков! Уже и сам чувствуя поднимающуюся где-то внутри него волну игривого восторга, Нёвиллет среагировал быстро и чётко: он молниеносно отразил первую атаку соперника, сила крио встретилась с силой гидро, и маленькие кусочки льда упали на настил. – Это всё, что ты можешь?! – пылко вскрикнул Ризли. – Похоже, у меня сегодня на ужин будет мороженая рыба! Нёвиллет не смог сдержать горячего смешка; чужие губы поджались, брови нахмурились в театральном устрашении, и, едва ли уже не хохоча в голос, он всё-таки пропустил следующую атаку, отвлёкшись на любование чужим по-комичному серьёзным лицом. Крио элемент обжёг его кожу – это была последняя капля. Он больше не имел права пасовать перед вызовом. Если Ризли напрашивался на взбучку – так тому было и быть. Краснея от вспыхнувшего в нём с новой силой боевого задора, Нёвиллет сосредоточился и нанёс ответный удар. Он использовал лишь несколько процентов своей силы. Вода намочила Ризли майку – по-видимому, самоуверенный бретёр всё же оказался не готов к тому, что Нёвиллет пойдёт в атаку. Теперь они были квиты, и, позволив Ризли выкрикнуть распалённое: – Я тебя не боюсь! Победа будет за мной! Нёвиллет отдался во власть безудержной битвы.***
Густой пар заполнял пространство душевой кабинки, согревая их изрядно промёрзшие после шутливого боя тела. Нёвиллет жался к Ризли, всё ещё немного подрагивая от последствий столкновения гидро и крио элементов – элементальная дуэль буквально превратила ринг в подобие Драконьего Хребта. Не менее озябший, Ризли, обнимая его в ответ, усыпал его дрожащее плечо и шею мелкими поцелуями, и мощные потоки льющейся из душа воды постепенно наполняли их обоих спасительным теплом. – Мы засыпали весь ринг льдом, – одной рукой прижимая к себе Ризли за спину, Нёвиллет скользнул другой рукой чуть выше и позволил своим пальцам зарыться в мокрые чёрные волосы. – Может быть, – услышал он родной голос сквозь убаюкивающий шум воды. Поцеловав его в челюсть, Ризли двинулся дальше и, достигнув уха, коснулся губами мочки. – Но ведь это было горячо, не правда ли?