***
Сидя в машине, школьник поймал себя на ощущение нового и непривычного. Всё утро прошло не так, как всегда. Хотя каждый будний день ровно в шесть тридцать утра Антон лицезрел Арсения около своей кровати, каждый день они вместе добирались до школы. Но сегодня они следовали по одному маршруту, поэтому вставать можно было позже, также как и выезжать из дома. Сегодня всё было правильно. Антон понял, что за всю свою жизнь он впервые позавтракал вместе с Поповым. Ужин был, обед был, но завтрака не было. Поэтому фруктовый салат, заправленный ужасно безвкусным йогуртом был съеден, а таблетки выпиты по расписанию. Простые, казалось бы обязательные, действия для подростка были в новинку. Антон вздохнул пятый раз за десять минут. Не обращающий до этого внимание Арсений хмыкнул и бросил на него взгляд. Тот сидел, откинув голову на подушку сиденья автомобиля, и пальцем выводил на запотевшем стекле грустный смайлик. Попова веселила вся эта картина. Складывалось такое впечатление, что Антона везут не в больницу, а на казнь. — Ну что ты так тяжко вздыхаешь, мученик? — весело интересуется брюнет и слышит ещё один вздох с правой стороны. — Никто тебя не будет убивать, — Арсений кидается сарказмом, на что получает неодобрительный взгляд. — Очень смешные шуточки у тебя, — протягивая первое слово, оповещает парень и, на секунду задумавшись, продолжает. — Может быть мы не поедем никуда? Давай домой, а? Чайку попьём, — Антон наивно улыбается и, чуть приободрившись, выпрямляет спину, поднимая голову. Арсений смотрит на этого «ребёнка» и в голове проносится их первая встреча в больнице. Годы идут, а Антон всё не меняется. Когда он в первый раз пришёл сдавать анализы, то отмазки от процедуры были наподобие этой. Тогда Попов ещё считал его маленьким и воспринял с юмором, но сейчас это казалось нелепой чепухой, которая всё равно продолжала веселить мужчину. — Успеем мы чаёк попить. Чего ты так боишься? Там у меня знаешь какие практикантки красивые, ух, — играя бровями, рассказывает врач, несмотря на Антона, у которого на лице читается лишь большее отвращение и негодование. Ему особо не были нужны ни практикантки, ни больницы, ни сам Арсений. Сейчас хотелось оказаться в тихом укромном месте, которое могло бы его защитить от всяких лечебных процедур. — Нужны они мне, — решает воспроизвести свои мысли вслух школьник и, скрещивая руки на груди, отворачивается вновь к окну, где из-за дождя тот смайлик, который был нарисован парой секунд ранее, пустил слезу. — Я тоже сейчас заплачу, хочешь? — непонятно для чего добавляет подросток, ставя старшего в ступор. На губах младшего проскакивает хитрая улыбка, а глаза говорят о том, что сказанное может воплотиться в реальность. Непонятно как, но Антону удаётся сочетать на лице интригу и печаль. Брюнет немного хмурит брови, не понимая, о чём говорит Антон. Почему он «тоже» должен заплакать. Находясь в машине лишь вдвоём, Арс ошибочно подумал на себя, не замечая рисунков на окне. — Нужен ты мне, — копирует манеру Шастуна Арсений и легонько посмеивается. — Тох, не делай мне мозги. К тому же какой тебе чаёк? По твоему безалаберному отношению ко здоровью могу сказать, что в ближайшее время ты будешь пить сок из морковки или морс. — Ц, — Антон вздыхает. — Какой же ты душнила, — ожидая реакции, которая так и не поступила от старшего он добавляет. — Абьюзер. Позер. Газлайтер. Гундос. — Захлопнись, Тош. Приехали уже. От сказанного Поповым у Антона расширяются глаза. Как это они уже приехали? Он считал, что до поликлиники остаётся ещё как минимум пятнадцать минут. Надеясь подготовить себя за это время, он несильно нервничал. А сейчас, когда не остаётся лишних минут на моральный настрой, волнение нарастает с новой силой. Дурацкая боязнь врачей, медицинских инструментов и процедур никак не совмещалась с болезнью младшего. Её нужно было постоянно контролировать с медицинским вмешательством. А это было не по душе школьнику. — Не ссы, ты же мужик, — пытаясь приободрить, врач хлопает кулаком по костлявому плечу, но на Антона это не вызывает положительного влияния. Он лишь кривит лицо, показывая недовольство словами старшего, который кажется был совершенно спокоен, так ещё и навеселе.***
Больница оказалась вновь наполнена белыми монстрами, кричащими гномами и их родителями, противными едкими запахами и тысячью дверей с жуткими табличками, на которых были выведены золотым шрифтом названия тех самых белых монстров. Так это здание предстало лишь в глазах Антона. На самом же деле врачей в коридорах практически не оказалось, но дети и их родители стояли толпами возле парочки дверей. Запахи действительно присутствовали, но никаких едких ароматов, а лишь антисептик и хлорка. Такая картина открывалась на первом этаже. На втором, уже родном, этаже возле крайней двери было пусто и тихо, лишь детские вопли доносились снизу. Когда парни подошли к двери, на которой висела такая же табличка как и на всех остальных, Антон вновь прочитал имя врача, которое в такие моменты становилась ещё более ненавистным.«А. С. Попов, врач-гематолог»
Парень выучил эту табличку наизусть. Он знал каждую буковку, каждый знак препинания, каждую царапинку и потёртость на ней. Ведь не зря же он часами пилил дыру в двери, боясь зайти к врачу на плановый осмотр, куда часто ходил один. Порой смотрением в одну точку всё и заканчивалось, и подросток просто спешил домой. Тогда недовольству врача не было предела. Но Антон всегда оставался безнаказанным и ни в чём невинным. Очень хотелось бы сейчас так просто постоять, а потом развернуться и уйти по своим делам. Но, к сожалению, не получится. Ведь спина того самого А. С. Попова маячила перед лицом. — Подожди здесь. Сейчас приготовлю всё, дождёмся девочек и начнём, — Арсений отпер дверь ключом и вошёл внутрь, улыбаясь и подмигивая. После того как дверь за врачом закрылась, Антон попятился назад и, сбросив рюкзак на скамейку, стоящую напротив, плюхнулся и сам. Он вновь глубоко вздохнул и наконец понял для чего взял с собой портфель. Ведь он так удобно подпирал голову и заменял подушку, давая возможность поспать ещё пару минут. А когда открываются такие возможности, все тревоги уходят на второй план и хочется поскорее вырубиться. Желательно не просыпаться несколько часов, а не пару минут. В тишине сопровождаемой редкими шагами по этажу, шуршанием в кабинетах и вознёй на первом этаже Антон погрузился в свои мысли. Вспомнил маму, дом, в котором когда-то он жил вместе с родителями. То время отдаёт теплом и чем-то светлым, добрым и ненавязчивым. Конечно, сейчас ту обстановку уже вернуть нельзя, те эмоции, чувства и события. Но память о них в моменты одиночества заставляет желать именно повтора данного сюжета. Если судить с другой стороны, то финал этого сюжета неоднозначный. Не хотелось переживать те же страшные события, которые произошли восемь лет назад. Кажется, прошло уже много времени, но для парня эти годы пролетели по щелчку пальцев. И сейчас он не может сравнить свою жизнь с прошлой. Всё слишком изменилось. Вырос он и окружающий мир вокруг него. Он становился всё более огромным и пугающим. Ведь рядом совершенно другие лица, другие действия, другая обстановка. Подросток точно не мог понять счастлив он или нет. Антон вышел из мыслей, когда с первого этажа донёсся пронзительный, раздирающий уши, писк маленького ребёнка. Он скривился и встряхнул головой, выкинув из неё все раздумья о своём. Подняв голову и повернув её вправо, юноша заметил, как из-за лестничного пролёта выходят три достаточно молодые и симпатичные девушки. Они шли и о чём-то оживлённо болтали, но Антон, сидящий на дальнем расстоянии, не уловил сути их диалога. В голове сразу же промелькнули те самые «три головные боли», коими Арсений называл практиканток. Пока что они походили по всем параметрам: болтающий, симпатичные и их трое. Девушки прошли мимо Антона, высоко задрав свои носы, и даже не заметили его, либо сделали вид, что не заметили. Четвёртый параметр, который оглашал Арсений тоже был выполнен: самоуверенные и гордые студенты. У Антона они тут же вызвали ненависть и неприязнь. Как только троица приблизилась к двери, за которую недавно удалился Арсений — все замолкли. Самая высокая девушка с локонами аккуратно постучала и спросила разрешение войти. Из кабинета послышался не слишком радостный, а скорее строгий и холодный голос Арсения, который разрешал входить. — Да, — тянет Антон и вновь роняет голову. — Лучше бы я дома был, чем давать себя трогать этим кикиморам, — подросток бурчит все эти слова себе под нос и тут же замолкает, когда дверь, только что закрывшаяся, вновь скрипит и из-за неё появляется Попов, одетый в белый халат. — Антон, заходи, — он качает головой в сторону кабинета и на губах мелькает мягкая улыбка, будто спасительная. Шастун даже понимает из-за чего она появилась. Ведь если в кабинете кроме врача будет находиться ещё и пациент, то станет не так «душно» в присутствии этих молодых дамочек. Не успел парень проникнуть в кабинет, как мужчина тут же усадил его на кушетку и принялся пояснять девушкам, которые тоже уже успели накинуть на себя халаты, что им предстоит сделать: — Итак, девушки. Вот пациент. Его медицинская карта у вас в руках. Дальше жду ваших действий. Сначала на словах. Пока Антон сидел и внимал во всё происходящее, обнимая рюкзак, напротив него стояли будущие медики с картой в руках — читали ее, Арсений стоял рядом с ним, как бы пока что огораживая от натиска молодых накрашенных глаз и ухоженных рук. Самая низенькая девушка с пучком на голове держала в руках книжку и зачитывала вслух диагноз и имя пациента. — Шастун Антон Андреевич. Сахарный диабет. Второй тип, — только она успела замолчать, как самая «бойкая», что стучала в дверь, начала говорить. — Арсений Сергеевич, я считаю, что нужно измерить давление, температуру, проверить язык и зрачки, а дальше отправить на сдачу крови, — остальные двое закивали, подтверждая её слова. Антон почувствовал, как его ладони начинают потихоньку потеть и дрожать. Лишь при одном упоминании сдачи крови становилось не по себе. Каждый раз происходило одно и тоже. Антону не нравилось это чувство. Его тошнило, тело начинало слабеть, а на голову будто помещали в вакуум. он не контролировал не свое сознание, ни действия. Мышцы спазмировало так сильно, что конечности начинали болеть и неметь. Внезапно из окаменевших вырвали рюкзак, а трое студенток окружили со всех сторон. — Антон Андреевич, дайте, пожалуйста, вашу правую руку и закатайте рукав. Мне нужно измерить вам давление, — девушка, которая стояла с медицинской картой, подошла к Антону с тонометром. Но сознание парня перестало воспринимать слова на моменте «закатите рукав». Закатить рукав — брать кровь из вены. Волна страха противно обожгла органы изнутри. Глаза непроизвольно метнулись в сторону Арсения, но тот не обращая внимания на юношу следил за работой студентов. Антон не сумел сам протянуть руку, он лишь начал медленно, пытаясь мысленно успокоить дрожь, закатывать рукав. Не дойдя и до трети предплечья, почувствовал как эту инициативу в свои руки взяла практикантка. — Можно вашу левую руку? — к школьнику подошла вторая девушка, которую мысленно он прозвал бойкой, с градусником в руках. Она не церемонилась и не дожидаясь пока Антон даст свое негласное согласие померить температуру полезла под футболку и вставила градусник подмышку. Для Шастуна она пролезла глубже дозволенного, ведь парень чувствовал ее руку немного ниже груди. Она сделала вид, что затронула обнаженную теплую кожу совершенно случайно, но глаза полные хитрости выдавали ее. От этого касания по телу пробежали мурашки, а нежелание проходить осмотр дальше росло все больше. Но даже осуждающе посмотреть на девушку у Антона не удалось, ведь третья уже подлетела с деревянной палочкой и стетоскопом, начиная осматривать язык и зрачки. Она показалась Антону самой ненавязчивой и быстро управившись со своей работой сообщила врачу, что все в порядке. К тому времени и девушка с пучком окончила мерить давления и удовлетворившись отметкой в 117/68 отошла от парня. Лишь «бойкая» вновь залезла за градусником и дотронулась не только до ключиц, но умудрилась провести пальцами и по изгибу шеи, заставляя Антона невольно сглотнуть. Такие касания были неприятны и непонятны. — Хорошо, вы достаточно быстро управились, — хвалит Арсений и жестом отгоняет девушек подальше от напуганного парня. — Кто отведет нашего пациента на сдачу крови? — не успел Попов даже договорить, как та самая «бойкая», подняв руку, крикнула громкое «я», за которым тут же последовала твердое «нет», но уже не от девушек, а от Антона. — Нет, — уже тише добавил парень. — Ты со мной пойдешь, — он указал на Арса пальцем, подскочил с кушетки и поспешно удалился в коридор. — Ну, видимо сегодня не ваш день, — чуть помешкав огласил врач и отправился вслед за выбежавшим из кабинета парнем.