останемся здесь

      в университетской столовой снова давали рассольник, блины съели ещё в первую смену, оставив тем несчастным, что учились по вечерам, лишь невкусные макароны и два салата, выглядевших далеко от хотя бы приемлемого.       даша сидела в окружении подружек (давид, хоть и был парнем, попадал под эту категорию по всем параметрам), подпирала голову рукой и тяжело вздыхала о бывшем. но не так, как могло бы показаться.       они расстались почти сразу после нового года, не закончилась даже первая неделя. сердце из-за него перестало болеть давно, остатки чувств он убил в ней ещё в сентябре. расставание было лишь делом времени. в памяти остались только тёплое лето, проведённое вместе, объятия и поцелуи на губах. безразличие вытеснило все ссоры, неприятные разговоры и его личность в целом, оставляя образ ухоженного парня, с взъерошенными волосами и яркой улыбкой.       но всё же сейчас даша, перекатывая кончиком ноготка с изящным маникюром трубочку со сгущёнкой по салфетке, жаловалась на серёжу:       — нет, ну вы представляете, какой он всё-таки козёл?!       арина сочувственно кивала головой, давид, не особо разбираясь в ситуации, тоже кивал, дописывая конспект по экономической теории. лиза, слушавшая это ещё с семинара, уточнила, что же такого сергей троцкий сделал, чтобы попасть в такую немилость.       — он спиздил у меня кошку!       девушки ахнули и принялись обмывать кости бывшему. давид, посчитавший, что это куда интереснее параграфа о роли потребления и сбережения в макроэкономических процессах, спросил, почему она уверена, что кошку украли.       — ему хозяйка двери открыла, — даша откинулась на спинку стула, перестав мучить бедную трубочку, и предложила её давиду. всё равно никакого аппетита не было. тот, с радостью забрав сладость, принялся накидывать идеи решения сложившейся ситуации.       — может, тогда в полицию заявление напишешь? это же кража…       — так у него папа полковник…       собственно, на этом они и закончили придумывать, что можно сделать и вернулись к самому началу — тяжёлым вздохам, жалобам и первому абзацу параграфа. из памяти давида удивительным образом исчезало всё, что было скучным, неинтересным или нудным. из-за такой особенности работы мозга все учебники по непрофильным предметам были прочитаны им минимум дважды.       даше же оставалось только смириться.       на первом курсе, когда начиналась учёба и их с сергеем отношения, она и подумать о подобном исходе не могла. он был нежным, отзывчивым, верным, любящим и милым; она — легкомысленной, весёлой, по-детски наивной, обаятельной и красивой. во время официальной части в актовом зале они оказались на соседних креслах, он что-то пошутил, она что-то ответила.       следующие два курса ходили за ручку, смотря друг на друга полными обожания глазами, постоянно отнекиваясь от вопросов о свадьбе, на третьем завели кошку, которую даша воспринимала не меньше, чем собственную дочь, а потом что-то пошло не так.       видимо, в сергее сыграл инстинкт человека из неблагополучной семьи: после появления ребёнка (даже кошачьего), он внезапно стал слишком серьёзным, хмурым, всё медленнее отвечал на сообщения, всё чаще отказывался встретиться вне университета, всё больше цеплялся к словам, всё меньше следил за своими.       в августе даша предложила расстаться, он постоял перед ней на коленях, похватал за руки в попытке отсрочить неизбежное, поклялся исправиться, но после нового года на повторное предложение согласился. осень не принесла их отношениям потепления, лишь взаимные жалобы и бесчисленное количество раз закатанные глаза.       в тот же день, как они расстались, даша привезла ему сумку с его толстовками, гелями для душа, конспектами, оставленными у неё в квартире, и кактус, иголками с которого он выковыривал грязь из-под ногтей. сергей вернул ей двести рублей, пару колец и ковёр в виде члена, который она подарила ему на прошлое четырнадцатое февраля.       про кошку не спорили. ницце, видимо, чувствуя умственное превосходство над своим человеческим отцом, всё время его царапала и утаскивала его подушку под диван. поначалу это забавляло, но вскоре парень начал на кошку откровенно злиться.       чем больше сергей не любил ницце, тем больше она вредничала, а чем больше ницце вредничала, тем больше сергей её не любил. и так до бесконечности.       на шквал вопросов о расставании даша отвечала околосудебными формулировками: «не сошлись характерами» и «разошлись полюбовно». первые пару дней весь поток только об этом и гудел, а потом кто-то на дифзачёте снял перед преподавателем штаны, за что был быстро отчислен, сессия дышала в затылок, активизировались научруки и стало как-то не до чужих любовных интриг.       даше тоже было всё равно. ровно до того момента, как она вернулась домой воскресным вечером, и обнаружила отсутствие кошки в квартире. облазила все полки и ящики, открыла все шкафы, дважды вывернув всю одежду, залезла в и под стиралку, заглянула в вентиляцию, проверила ванную, потом ещё раз все места, но её не было.       в полном отчаянии и опустошении, даша спустилась на первый этаж в одних тапках и домашней одежде, покурила, выглядывая на рыхлом снегу кошачьи следы и бежевую шёрстку, шмыгнула носом и пошла справляться о пропаже у хозяйки квартиры.       та жила двумя этажами выше, имела розовое лицо и пять звёзд на авито, хотя для даши и отдавала какой-то вязкостью и сыростью. но всё-таки спросить надо было.       — так серёжка заходил, — удивилась хозяйка, выслушав историю. — сказал, что ключи забыл, вот я его и пустила. ты ему не набирала разве?       — а… — только и выдавила из себя даша, чувствуя, как эти слова отскочили от внутренних стенок черепа и впились в мозг. — спасибо.       — молодёжь… — цыкнула женщина, закрывая дверь и оставляя дашу стоять на лестничной клетке.       мстительность сергея была известна всем, кто хоть раз в жизни делал ему что-то плохое, но дашу эта участь всегда избегала. видимо, такова была сила совместного статуса в телеграмме. исчез он — исчезла и протекция. и кошка вместе с ними.       в том, что она её больше не увидит, даша не сомневалась. как минимум потому, что не знала, куда сергей переехал в конце прошлого года, а, как максимум, потому, что была у него в чёрном списке во всех мыслимых и немыслимых местах.       поговорить в университете тоже не получалось: он гаденько ухмылялся, завидев, как она решительно идёт к нему, хвастался своим дружкам «сама бросила, а теперь бегает хвостиком», и сваливал, теряясь в потоке студентов.       — да я даже согласна, чтобы ницце у него жила, — хватаясь за голову, призналась даша, — но они же не ладят от слова совсем. я за неё переживаю ужасно.       слова поддержки и порицания кончились, материться уже тоже не хотелось, поэтому сидели в тишине, молча злясь, тревожась и скорбя. около соседнего стола скрипнул стул, будто кто-то хотел выйти, даша рефлекторно пододвинулась, освобождая место, но никто не встал. вместо этого к ним повернулась девушка.       — а вы случайно не про того серёгу, который патлатый ходит и преподу для зачёта сосал.       — он не сосал, — поправила даша быстрее, чем поняла, что поправляет. — хотя, забей. да, про него.       — кайф, — она встала, перетащила стул за их стол, уселась, и продолжила: — я с ним в одной школе училась. и сосалась на выпускном в туалете. могу ему написать, встретиться, проверить, как там кошка.       — а ты?.. — уточнила лиза, внимательно разглядывая девушку. ощущение, что они уже где-то виделись её не отпускало.       — виолетта. на посвящении в студенты читала фристайл про вагину.       компания протянула «а-а-а», вспоминая видео, за три года разлетевшееся на цитаты, которыми разговаривали все: от первокурсников до молодых преподавателей. давид пожал виолетте руку. процитированное на экзамене «истфак лижет клитор истории: прямо по траектории полёта гагарина какая-то знатная барыня сильными стенками своего влагалища сжала голову ленина-товарища» спасло его от отчисления.       — а меня чуть до него не довело! — вклинилась арина, смотря на девушку хмуро и даже обиженно. — знаешь, как неприятно, когда тебя «клитором истории» называют?! только потому, что я одна девчонка в группе!       — да я сама уже пожалела о том, что истфак затронула! — в том же тоне ответила виолетта, вздёргивая голову. — у меня же все друзья оттуда, вот я и подумала, подъебу по-дружески, а они меня своими «аршинами» и «басурманами» натурально затрахали! я после этого весь год как уездный чиновник разговаривала! «давеча счастие имела навестить друга своего старинного, цирюльника в уезде м. глаголили с ним о дочке барина, о персях и перстах её, о нужах народа русского и о царе-батюшке. к вечеру дали трапезу, откушали с ним профитролей и чаю выпили. а дома, в зерцало глянув, ахнула — негодник мне чело наголо выбрил»! что это такое по-вашему?!       столь жеманная речь мало вязалась с внешностью виолетты: с отросшими ниже плеч волосами, примятыми кепкой, татуировками на лице, шее и руках, одеждой в стиле где-то между «хай-тек» и «хай так», улыбками, прищурами, бровями, которые то поднимались, то опускались, то выгибались, то будто становились одной прямой линией. оттого было ещё смешнее. и даша всё никак не могла отвести от неё взгляд. но, как только отводила, даже на мгновение, тут же чувствовала виолеттин на себе.       — ариш, а с другой стороны, — произнёс давид, поглаживая свою девушку по руке, пока даша и лиза вытирали выступившие от смеха слёзы. — если бы не кличка эта, мы бы и встречаться не начали…       вежливо покашлявшая рядом буфетчица намекнула, что им пора сменить место пребывания — столовая закрывалась через пять минут. они извинились, неловко поднялись, распихивая тетради и книги по сумкам, виолетта прибилась к ним, разговорившись о чём-то с лизой, и компания направилась сначала в гардероб, потом в метро.       даша, повеселевшая от появившейся надежды узнать, как у её несчастной кошечки дела, пообещала устроить на четырнадцатое февраля вписку. радость это вызвало особую: успевшие устать за первую неделю студенты нуждались в простой попойке, как отличницы в автомате, а парни-темщики в обмане налоговой системы. и неважно, что до вписки было ещё целых три недели.       — мне на трамвай, — сказала виолетта, когда они дошли до подземного перехода, и посмотрела на дашу: — лиза дала мне твой телеграмм. я напишу, когда что-то узнаю.       и обняла на прощание. даша неловко похлопала её по спине, чувствуя запах чего-то тёплого и пряного, как будто сандала и кардамона, смешанного с немного грубоватым оттенком кожи, шедшим от куртки.       — пока… — было сказано в след, когда виолетта уже надела большие розовые наушники с кошачьими ушками.       — смотри не влюбись, — давид ткнул дашу в бок локтем. — хватит нам пока что драмы.       — да пошёл ты, — ответила даша, отворачиваясь. лиза и арина уже ждали их внизу.       пару дней телефон молчал. точнее, молчала виолетта, а даша не хотела быть слишком навязчивой, поэтому не просила у лизы ничьих контактов, томясь в ожидании.       жизнь, тем не менее, текла своим чередом: доценты читали лекции, которые слушали только первые три ряда, галёрка играла в карты, обсуждала педиков, подики и подиум, даша поправляла их, говоря «не педики, а геи», её в ответ тоже поправляли, заявляя, что «там натурально педики». дискуссия о толерантности и гомофобии долго не продлилась, прерванная преподавательской фразой «продолжим в следующий раз». выпавший на коридор поток студентов поделился на группы: кто-то пошёл курить, кто-то есть, кто-то домой, а кто-то спешил занять места в следующей аудитории.       за окном было всё так же темно, холодно и гололёд, хотелось зевать, спать и всё время пить горячее. весь перерыв даша проторчала у кофейного автомата, обсуждая с лизой, чем отличается «ирландский капучино» от «ирландского капучино со сливками».       — сливками, — пожала плечами лиза, не меняясь в лице. дашу пробрало на смех. проходящая мимо старушка ласковым голосом обругала их с ног до головы, видимо, отводя душу после какой-то конференции.       они, давно переставшие обращать внимание на речь преподавателей, лишь виновато покивали головами, забрали кофе и пошли к туалету. там, сидя на подоконнике, арина помогала давиду сдать зачёт через наушник.       — обществом с ограниченной ответственностью признаётся созданное одним или несколькими лицами хозяйственное общество… — громким шёпотом диктовала она со своего конспекта. из телефона послышался сдавленный полу-смех, полу-кашель. — давид, давай без хиханек своих! ты на комиссии!       даша отдала арине её кофе, который был выпит за три больших глотка и обозван мочой. или «мочой» назвали парня. это было сказано просто в воздух. никто так и не понял.       — так… — начала лиза, отходя чуть в сторону от капающей ядом арины. — как у тебя с виолеттой?       — а что у нас должно быть с виолеттой? — не поняла даша и пожала плечами. — она ничего не писала. подозреваю, что обрабатывает сергея.       — странно…       — почему?       — да так, — она отмахнулась и заговорила про летнюю сессию, меняя тему.       — на комиссии тебе смешно?! — тем временем продолжала шипеть арина. — на отчисление пойдёшь — вообще охуеешь!       фразу «после универа они поженятся» никто в слух уже не произносил ни в шутку, ни серьёзно, как и любую другую объективную правду. последнее время даша смотрела на них часто, думая, когда и у неё будет человек, в котором можно быть уверенной на сто процентов.       к уже привычной лёгкой зависти добавилось странное чувство предвкушения чего-то хорошего, вызванного чем-то (или кем-то), упомянутом в их разговоре об экзаменах, зачётах, автоматах и предстоящей практике.       стоя на балконе и куря сигарету, даша получила сообщение от violetthills23, содержащее в себе селфи виолетты в чёрном пуховике нараспашку, и с пакетом из бершки в руке, из которого наивными, ничего не понимающими глазами смотрела ницце. и подпись: «спиздила кошку обратно. куда принести?». и следом стикер из «дурака online», держащий цветы.       даша скинула адрес, сунула телефон в карман, докурила. постояла ещё немного, недоумевая от фотографии и ситуации в целом, и направилась на кухню, чтобы сообразить себе кофейку. за четыре года в университете она выучила только одно: кофеёк был универсальной реакцией на любое событие в достаточно широком диапазоне. на одном его конце была пересдача, на другом — сидеть в деканате и писать коллективную жалобу на преподавателя. и там, и там, и даже где-то между кофе вписывался органично и легко.       звонок в дверь раздался очень скоро — даша даже не успела допить первую чашку. виолетта стояла на пороге немного смущённая, с пакетом и выглядывающей из него недоумевающей кошкой; перекатывалась с пятки на носок, чесала затылок и сбивчиво рассказывала о гололедице, из-за которой чуть не упала, пока шла от остановки.       — у вас ещё овраг такой огромный, ужастик какой-то! пришлось искать, что подложить под жопу, чтобы не обходить километр, — виолетта шмыгала носом, почёсывая ницце за ушком. — представляешь картину? я, с кошкой в пакете, после того, как отсосала самому противному мужику в мире, еду на куске картона с какой-то лютой горки, чтобы вернуть животное законной владелице, и думаю, что бы мне такого сказать, чтобы ты согласилась сходить со мной на сви…       она запнулась, попытавшись свести сказанное в шутку, но не смогла придумать ничего хоть сколько-то здравого, и, прикрыв лицо ладонью, мученически застонала, протягивая лаконичное «бля-я-я-я». даша, не зная, что сказать, как отблагодарить, комментировать ли услышанное, нормально ли краснеть и смущаться, или лучше отвести глаза и проигнорировать всё сказанное, пригласила виолетту внутрь.       — хоть чаю выпьешь. или кофе… — сказала она, отступая на шаг и пропуская девушку в квартиру. ницце, принюхалась, узнавая дом, закрутилась в пакете, разрывая тонкую крафтовую стенку, спрыгнула на пол. потёрлась о дашину ногу и бодрым шагом направилась к своей лежанке. от пережитого стресса ей даже не хотелось мяукать. даша, проведя её взглядом, помогла виолетте снять куртку. — даже не знаю, как тебя благодарить…       — да не надо, — отмахнулась виолетта стягивая обувь. — а где можно руки помыть? и было бы неплохо зубы почистить.       — вот там, — даша кивнула головой на дверь ванной. — там щётка есть зубная в упаковке. можешь её взять…       виолетта тоже кивнула, помедлила, осматривая дашину домашнюю футболку, хлопковые штаны, мягкие тапочки, татуировки на руках и лице, само лицо. взгляд то и дело перескакивал с глаз, кончика носа, лба на губы, и тут же пугливо возвращался обратно. она наконец скрылась за дверью ванной комнаты. даша подождала, пока зажурчит вода, и пошла на кухню.       ей вдруг стало стыдно за невымытую посуду в раковине, круги от донышек чашек на столе и пятно на конфорке от вылившегося из турки утреннего кофе, которое она оперативно попыталась оттереть.       когда ставила чайник, вошла виолетта, вытирая мокрые ладони о широкие штаны.       — мне кофе. после такого ужасного секса реально только кофе пить…       — подожди, так ты с ним потрахалась?! — в первый раз даша почему-то подумала, что это была неудачная шутка.       — ну почти, — пожала плечами виолетта, садясь на табуретку. — как вообще дело было? я ему написала в тот же вечер. мол, слышала, что он расстался, теперь свободный человек, а мы вроде как не чужие люди, можно и встретиться. он поломался денёк, потом согласился. а там уже дело за малым было: туда-сюда, встретились в баре, он пил дохуя, я нихуя. решили поехать к нему, немного пососались в такси, он меня за сиськи в лифте потрогал. добрались до кровати, я уже морально была ко всему готова, а он — представляешь? — уснул. вот взял, и уснул! я даже как-то расстроилась. это же сколько можно было бы потом с девочками обсудить!       — то есть вы не спали? — даша воспрянула, чувствуя непонятное внутреннее облегчение. ей не хотелось, чтобы виолетта спала с ним. скорее так: ей не хотелось, чтобы с ним спала виолетта. — тебе сахар добавлять?       — полторы ложки. спасибо, — виолетта забрала у даши горячую кружку, отпила и сразу же зашипела от обожжённого нёба.       — аккуратнее, — даша усмехнулась, смотря, как виолетта по-детски дула на кофе, пуская по ровной чёрной поверхности волны. — он уснул, и дальше что?       — а дальше я пошла искать кошку. малышка сидела в углу, запуталась в какой-то его толстовке. мяукала бедняжка. каким надо быть уродом, чтобы вот так относится к животным?! у меня просто тоже кот есть, салем зовут. он, конечно, тот ещё ссыкун и серун, и бегает по квартире, как конь, и по голове мне ходит, пока я сплю, но я бы убила, если бы какой-то дристун решил его украсть. насколько надо быть конченным, чтобы такое делать?!       даша слушала, подпирая голову рукой, пила кофе, посмеивалась, где нужно и где нет, и всё думала о том, что виолетта хотела позвать её на свидание.       последние пару дней, откровенно говоря, прошли странно. даша всем своим естеством спихивала крутившиеся в голове мысли о виолетте на волнение о кошке. и всё-таки было бы абсолютной глупостью отрицать, что её мысли каждый день начинались с запаха сандала и кожи, паука на руке, розовых наушников и того, что надо быть абсолютно безумной, сочувствующей и романтичной личностью, чтобы вписаться в миссию по спасению кошки так легко и органично, как это сделала виолетта.       мысли о ней стали дашиной римской империей. фиксированной точкой, куда всё, в конечном итоге, возвращалось.       — …собственно, так я и набила свастику на ягодице…       — я согласна.       — что? — виолетта, наклонившаяся, чтобы взять на руки подошедшую ницце, дёрнулась, ударяясь о стол, и, выпрямившись нормально и устраивая кошку на коленях, уточнила: — ты о чём?       — о свидании. ты хотела меня позвать. или я не права.       виолетта выглядела смущённой, испуганной, не верящей, надеющейся и все оттенки и полутона этих эмоций одновременно. одной рукой она гладила серовато-бежевую шерсть, второй перебирала волосы у себя на затылке, разглядывала дашино лицо, надеясь увидеть там подвох или хотя бы намёк на него, но ничего, кроме искреннего желания, не находила.       — права так-то, — неразборчиво проговорила виолетта, тщательно подбирая слова. — просто… как бы это сказать-то?.. не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной. чтобы сама хотела, понимаешь?       даша кивнула, допила кофе, со стуком ставя кружку на стол, и объяснила:       — я тебя не знаю, но мне хочется узнать тебя ближе. это достаточно веская причина согласиться на свидание?       виолетта пораскинула мозгами и пришла к выводу, что вполне.       чуть позже, после двух свиданий и четырёх суток непрерывной переписки, они обе заключили, что начать встречаться, — тоже вполне.       никто из компании особо не распространялся о предстоящей вписке, и всё же в тесной дашиной однушке оказалось двадцать человек, жаждущих алкоголя и любви, из которых даша лично знала только половину.       арина и лиза взяли на себя тяжкую ношу в виде прогула лекций и обязательства украсить квартиру. противиться этому было бесполезно, да никто особо и не стремился.       — только не переусердствуйте, — попросила даша, отдавая ключи. она всё ещё помнила, как они украсили холл университета в прошлом году, и не горела желанием после праздника выносить из дома тонны розового и красного барахла и вымывать блёстки до конца аренды.       те радостно кивнули, заверяя, что всё будет сделано в лучшем виде, и спешно удалились, оставляя её с давидом в столовой, из которой последний собрался сваливать через пару минут после отхода девочек. вспомнил, что ему надо отнести справку физруку.       — как ты вообще с ним общий язык нашёл? — спросила даша в попытке задержать давида хоть ненадолго. сидеть тут одной, в окружении людей, обсуждавших, кому и сколько открыток подарили, ей совсем не прельщало.       от виолетты даша получила только интернет-валентинку «даже рубик не смог украсть моё сердце, а ты… кому: лучшей девушке в мире. от: вивы» с персонажем из доты, стикер и видео того, как салем пытался съесть бычки из пепельницы. и даже успела расстроиться.       не то, чтобы они обговаривали, что будут что-то дарить, да и как-то отмечать день всех влюблённых (для влюблённых), день расстрела чикатило (для одиноких скептических сердец) и день рождения французского языка (для одиноких романтиков) вместе не договаривались. только о вписке, но то было ещё до начала отношений.       давид, особо не горевший встречей с фёдором андреевичем, о безграничной любви к спорту и ещё более безграничной сложности получения зачётов у которого ходили легенды, уточнил:       — а я разве не рассказывал? — даша покачала головой. — да должен был! и ржака и шняга, ей богу. помнишь, нам на первый день первого курса первой парой физру поставили? а я опоздал и не разобрался, куда идти, вот и прибился к первым попавшимся. он нас отвёл в парк, разбил по парам и сказал подсечки отрабатывать, но нормально отрабатывать. пока каждый хоть раз на землю не упадёт, мы не уйдём никуда. а мне пары не хватило, вот он меня и лупил полтора часа… а потом оказалось, что это подготовительная занималась, а я в основной. прикинь? получил пизды, а это ещё и не моя группа была…       — так почему ты у него?       — да ему понравилось, что я всё время поднимался. он мне сказал, что я настоящий пацан, и теперь у него буду заниматься.       — даже не знаю, я в шоке или в восхищении…       говорить было особо не о чем, поэтому давид пожал плечами, набросил рюкзак на плечо, развернулся и зашагал к выходу, оставляя дашу тяжело вздыхать и смотреть в окно. день значительно прибавился, в пять было ещё достаточно светло, падал снег, виолетта, стоя на улице, стучала костяшками по стеклу, чтобы её пустили внутрь.       — зай, ну ты вообще тормоз, — рассмеялась виолетта, спрыгивая с подоконника под возмущения буфетчицы о том, что для входа в помещение надо пользоваться дверьми. — простите, надежда ивановна, меня грешную, я снова потеряла пропуск!       — виолетта, детка, нельзя же быть такой рассеянной, с улицы бассейнной! я тебя пускать через кухню не буду, даже не надейся!       они перекинулись ещё парой колкостей, пока виолетта разматывала шарф и стягивала с головы чёрный платок с булавками, (в котором, к большому удивлению всех окружающих, выглядела совсем не как бабка). волосы на висках всё равно намокли от снега и даша, протянув руку, заправила прядь за ухо. виолетта, аккуратно перехватив её ладонь, направилась в угол, где находился её любимый стол.       — ты серьёзно потеряла пропуск? — спросила даша, не зная, как словами спросить всё то, что крутилось в голове.       — неа, — шепнула виолетта, наклоняясь ближе. — просто увидела тебя в окне и не захотела обходить корпус.       — почему?       — потому что ты тут грустила. а чем дольше я бы шла, тем больше ты бы загналась. и не говори, что это не так.       — почему ты захотела позвать меня на первое свидание? — из всех вопросов, сидевших сейчас в голове, даша выбрала именно этот, и сама не поняла, зачем.       — потому что мне показалось, что у нас совместимые травмы, — она как будто репетировала ответ перед зеркалом каждый день по четыре часа с самого начала отношений: настолько чётким и незамедлительным он был. — ты мнительная и тревожная, я агрессивная и колючая. а вместе ничего так.       буфетчицы разговаривали о салатах, не обращая на них внимание, но виолетта всё равно придвинулась ближе, чтобы спиной прикрыть, как поцеловала тыльную сторону дашиной ладони.       — у меня для тебя кое-что есть… — после подобных признаний даше было не особо важно, что виолетта ей ничего не подарила. в конце концов подарки — далеко не самый приоритетный её язык любви.       в небольшой коробке, красиво обклеенной стикерами-сердечками, лежали спортивные очки в белой оправе, чёрная шапка, и кольцо, парное тому, что даша носила на правой руке, не снимая.       — я бы хотела поцеловать тебя прямо сейчас, — прошептала на ухо виолетта, задевая его губами.       — я бы тоже, — так же ответила даша.       — после такого подарка я сомневаюсь, что мой хоть сколько-то нормальный…       — ты сделала мне подарок?!       у неё было настолько удивлённое лицо, что было бы большим грехом с него не посмеяться. надежда ивановна из-за прилавка крикнула «молодёжь в углу! давайте тише», на что получила скомканные извинения, перешедшие в сдавленный смех. даше, смотря на такую реакцию, очень хотелось обидеться и разозлиться, но виолетта выглядела по-настоящему счастливой, такой, какой выглядела только рядом с ней. поэтому сегодня, (только сегодня!), даша позволила ей смеяться столько, сколько влезет.       — конечно! а как иначе?       в свёртке хрустящей подарочной упаковки была зелёная шапка-лягушка, акриловый брелок с фотографией их котов, сертификат на полный чек-ап организма и винтажная валентинка с голыми женщинами в фонтане.       — кривовато получилось, — почёсывая затылок, призналась виолетта, аккуратно забирала шапку и одела даше на голову.       — ты сама делала?..       — ага, — широкий кивок. — пришлось экстренно учиться вязать. и пользоваться акрилом.       даша чувствовала, как к глазам подступают слёзы, настолько приятно, радостно и легко ей стало в момент. чтобы отвлечь голову, она спросила:       — а нельзя как-то…       — можно, — даже не дослушав сказала виолетта, улыбаясь и наклоняясь ближе. — скажи, что хочешь, — всё сделаю. сука, всё, что хочешь.       даша, отпрянув от такого резкого напора, отвернулась, смущённо хихикая в сторону, забывая и про слёзы, и что изначально хотела попросить.       — ну? ну, что девочка хочет? — не унималась виолетта, соприкасаясь плечами.       — да перестань! — возмущённо потребовала даша, отстраняясь и смеясь. виолетта тоже смеялась, раскачиваясь на стуле, но не могла упустить возможность закончить такую классную шутку.       — горы сверну! звезду, бля, достану, — цепкая рука уже привычно легла на талию, притягивая ближе. ни до каких буфетчиц никому дела уже не было. у даши во всю горели щёки, она тёрла лицо, пытаясь стянуть с него то неловкое выражение, что появлялось, когда её кто-то сильно смущал. — не ломайся, чего ты.       даша в последний раз попробовала слабо возмутиться, но сдалась, опираясь щекой о макушку виолетты.       — я так же выгляжу, когда рядом с ариной нахожусь? — спросил подошедший давид, разгоняя ладонью напряжённый от флирта воздух. — если да, то изолируйте меня от общества.       — ты ещё хуже, — подтвердила виолетта, мельком глянув на парня.       — вы долго собираетесь тут сидеть? девочки попросили вас забрать, — он нетерпеливо поигрывал ключами, корчась от того, насколько хорошо и органично эти двое смотрелись вместе.       собственно, так даша и оказалась в своей собственной квартире, украшенной гирляндами и умеренным количеством сердечек. они даже не успели раздеться до конца, как их потянули играть в какую-то глупую игру, в которую ни при каких других обстоятельствах никто никогда бы не играл. в руках оказался сок, в который для настроения добавили пару капель джина, замёрзшие от курения под подъездом руки отогревались, тепло иголочками проходилось от кончиков пальцев до запястий, виолетта сидела рядом, но скорее полулежала на даше, растёкшись по коленям, как большая кошка.       а внутри было хорошо.       и только стоя в коридоре, чувствуя руку виолетты на талии, её взгляд, заинтересованный, влюблённый, искрящийся, невероятно мягкий и при этом полный желания, даша поняла, что серёжа никогда на неё не смотрел. целовал, трогал, обнимал, клал голову на плечо, гладил по волосам, варил кофе, помогал с рефератами, но глаза его всегда бродили где-то ещё. настолько, что она даже не помнила, какого они цвета.       у виолетты они были зелёными. как ранним июньским утром трава на даче у бабушки, куда маленькую дашу отправляли родители. и пахло от неё такой же свежестью, молодостью и свободой. и мышцы под кожей она заставляла дрожать, как струны, которые зажимали тонкие татуированные пальцы, (они же сейчас сжимали дашину кофту, и она десять раз пожалела, что не надела какой-нибудь топик, чтобы ногти царапали не ткань, а рисунки на теле).       — … да мы пройтись хотим, — оправдывалась перед кем-то из своих подруг виолетта, продолжая смотреть на дашу. — понимаешь? воздухом подышать. погода классная…       — там же снег, — недоумевая пробормотала девушка в ответ.       виолетта, всё-таки переведя взгляд и помогая даше надеть куртку, прошипела:       — слушай, ты, по-моему, срать хотела идти? так иди быстрее, у тебя уже изо рта льётся.       даша закусила губу, сдерживая улыбку, но всё-таки хихикнула, открывая массивную входную дверь. арина была назначена заведующей по вписке, на её хрупкие плечи легла ответственность за всё бьющееся, ломающееся и ценное в квартире (особенно кошка). конечно, даша могла бы всех выгнать, в конце концов, именно она платит коммуналку за эти квадратные метры, но почему-то делать этого совсем не хотелось.       или потому, что она понимала, насколько людям нужна эта вписка, или потому, что ей хотелось посмотреть, что придумает виолетта. или просто потому, что не хотелось быть слишком очевидной в своих намерениях.       чего не хотелось даже больше — быть голословной, обжигаться и делать поспешных выводов. портить конфетно-букетный период, витавшую в воздухе романтику и пугать этот прищуренный от улыбки взгляд. даже когда они оказались в виолеттином подъезде, а потом и в квартире, когда целовались, счастливо посмеиваясь, когда шарили руками друг у друга под одеждой, даша себе ни в чём не признавалась. хотя, глубоко внутри уже давно всё знала.       что ей хотелось остаться здесь, в полупустой виолеттиной квартире, наедине (в этот уютный мир допускались разве что ницце и салем), где нет ни колонок с музыкой, ни людей с дурацкими вопросами, ни стаканчиков с соком и джином, где не надо никуда и ни откуда бежать. где можно наконец прижать виолетту к себе.       что можно быть спокойной за будущее. что они будут вместе и в счастье, и в горе, и даже переедут в огромную квартиру в центре.       что это любовь.