Глиняный голубь

Щеки Син Цю краснеют, пока он жует "Нефритовые мешочки" за столиком в постоялом дворе Ваншу. Как и всегда, они достаточно горячие, чтобы не согреться и не мерзнуть на открытом воздухе. Что после запутанной прогулки с Чун Юнем в поисках древних духов, что после целого дня тренировок, он обязательно пойдет именно в Ваншу за мешочками. Примерно в тот промежуток времени, когда заведения еще не закрываются, но начальники уже потихоньку отпускают своих подчиненных домой, мало кто сидит за деревянными столиками. За столом перед ним женщина наслаждается легким перекусом из голубцов с грибами мацутакэ, вместе с мужчиной в плаще, что сидит к нему спиной. Син Цю не видит, что тот ест, но решает не подглядывать. Все же, в ресторанах пялиться неприлично. Син Цю отходит на минутку в уборную, а потом возвращается, и видит, что того мужчины уже нет, как и тарелки с его блюдом. Он решает поскорее доесть перед закрытием и откусывает большой кусок мешочка. Яркие нотки жирной ветчины затмевают остроту Заоблачных перчиков, складываясь в композицию идеального вкуса. Ему всегда больше нравились простые блюда. Как только он доедает последний кусочек, ему вдруг становится жарко. Син Цю кажется, что это из-за перца, но девушка, что уже вовсю уминала острую курицу, на вид была очень даже в порядке. Он подмахивает себе рукой, во рту уже горячо. Резкий толчок в его груди явно доказывает, что дело совсем не в перце. Син Цю кажется, будто сердце ушло не только в пятки, но и во все тело сразу: пульсировали все возможные места. В ушах стал слышен звонкий писк. Что-то очень нехорошее случилось с его телом. Он жмурится, тусклый свет слишком болезненен для его глаз. Пытаясь противостоять горячим вспышкам, он пробует подняться, и ноги его тут же складываются в лапшу. Пусть ему и не хочется мешать женщине ужинать, у Син Цю нет другого выбора. Он закрывает глаза ладонью, защищая их от ослепляющего света фонарей. - Извините... Рвотный позыв прерывает его просьбу. Он тут же прикрывает рот, пытаясь сохранить хоть какие-то остатки достоинства. Пусть он не может остановить нарастающую тошноту и еле-еле справляется с позывами, он ни за что не позволит себе блевать там, где едят другие. Он отказывается от такого представления. Повезло! - женщина обернулась и тут же испугалась. - Молодой человек, вы в порядке? Выглядите прескверно... - она касается его лба и отдергивает руку от палящего жара. - Пожалуйста... Мне нужен... Лекарь. Врач. Син Цю молится богам, лишь бы она поняла, но его "прескверной" наружности более, чем достаточно, чтобы показать, что дело срочное. - Я позову на помощь, хорошо? Можешь держаться за мое плечо, если не можешь идти. Син Цю может только выдохнуть, его голова кружилась слишком сильно, чтобы он мог кивнуть. Его сознание резко затухает, из-за чего Син Цю вскидывает голову в попытке проснуться. Когда это повторяется, он уже ничего не делает. - Бедняжка. Син Цю не замечает холодную улыбку, расплывающуюся по ее лицу... Он просыпается от чего-то неестественно тяжелого на нем. Он делает все возможное, чтобы не вскрикнуть. В первую очередь он видит рукав черного сюртука на руке, что держала его за подбородок. Его лицо повернули к мужчине, который улыбался, наблюдая за тем, как тот просыпается. - Проснись, принцесса. - Его слова тут же заставили его напугаться. Даже в плывущем после потери сознания разуме было ясно, в какой он сейчас опасности. Он оценивает ситуацию. Оглядевшись, он видит, что они находятся в какой-то хижине. Она неухожена, на грязных половицах валяется сухая солома, и чувствуется какой-то смутно острый запах, который он не может точно определить. Ему приходится сдерживаться, чтобы не скривить лицо. - Она красивая, жаль, что у нее груди нет. Еще один голос. У Син Цю стынет кровь и от такого комментария, и от того факта, что здесь несколько человек. Задавят количеством, понимает он. - Это он, идиот. - Мужчина вздыхает и цокает языком. - Хотя разницы нет, если не смотреть ниже его миленького личика. Син Цю чуть не вздрагивает от такой ужасной грубости. Настолько неуважительного обращения с ним он не испытывал никогда. Он пытается вырвать руки из его хватки, прижимающей его к земле. - Отпусти меня сейчас же, и тогда я смилуюсь над тобой. Он тратит все силы, чтобы не дать голосу дрогнуть. Несмотря на уверенный тон, ему в ответ прилетает парочка смешков. Такая уверенность сбивает с толку: видимо, им еще неизвестно о его Глазе Бога. Ожидая подходящего момента, чтобы высвободиться, Син Цю замечает, как они на него пялятся. Одного их взгляда достаточно, чтобы осквернить его плоть снаружи и внутри. Отвращение проходит сквозь все тело, не забыв оставить след и в свернувшимся в узел желудке. - Посмотри, какая у него одежда. Ткань - шелковая, лучшего качества во всем Ли Юэ. Чья-то рука касается его груди и пытается развязать застежки на его одежде. Для обычного человека, в его одежде было трудно разобраться. И человек, который пытался его раздеть, не был исключением, ведь он пытался развязать тот узел, который никакого отношения к застежкам не имел. Пока нельзя, говорит он себе. Держись, пока они не расслабились. Син Цю глотает ком в горле, пытаясь подавить дрожь где-то глубоко внутри него. Его брат, наверное, думает, почему его сейчас нет за столом. Чун Юнь и Ху Тао не знают, почему он не пришел на их поэтическое собрание. Он подготовил такой хороший стих... - Я не хочу применять силу. - Говорит он с ощутимой неприязнью. - Я повторяю. Отпустите меня. Резкая пощечина влетает в его лицо. Оглушенный такой грубостью, он жмурится и ждет, пока боль спадет. Тот, кто посмел ударить второго сына Гильдии Фэйюнь, заслуживает смерти. Син Цю пытается призвать гидро клинки. Но вместо привычного ему избытка энергии, он чувствует, что у него сильно вспотели ладони. Капли стекают с кончиков его пальцев, а когда он пытается призвать больше энергии, руки берет болезненная судорога. Что-то не так. Его Глаз Бога здесь, рядом с ним, но он не отвечает ему. - Видишь? Без элементальных сил он обычный избалованный мальчишка. Нет, нет, нет. Этого не может быть. Син Цю никогда не слышал, что элементальные силы можно запечатать. Они блефуют. Паника оседает внутри, оставляя послевкусие внезапного отчаяния. Син Цю вкладывает все силы в призыв Гидро, закрывает глаза и представляет, как его Глаз Бога направляет энергию в реальность. Знакомая энергия наполняет его, а потом все его тело сбивает в отчаянную судорогу. Резкий крик разрывает горло. Судорога была настолько сильной, что у него сломался палец. - Что вы со мной сделали?!... - Кричит Син Цю, прерываясь на короткие вздохи, ужасная боль в пальце распространилась по запястью. Левая рука лежит мертвым грузом, теперь совершенно бесполезная. Мужчина его не услышал, потому что он наконец-то разобрался с пуговицами на его сюртуке. - Просто лежи и будь хорошей девочкой. Так, нам с тобой будет проще. - Он снимает с него сюртук, который скрывал под собой тонкую белую рубашку, облегающую его голую кожу. Син Цю готовится к боли, когда его рубашку задирают к шее. Напряжение бурлит в венах. Но никто не прижал к его шее ножа, и никто не ударил его по ребрам. Вместо этого, он чувствует, как руки скользят по его невинной коже. Намерения этих рук были очевидны. - Это точно не девочка? - Говорит человек рядом, тот, что перепутал его с ней. - У нет ни мышц, ни единого волоска на груди! - А это так важно? Главное, что дырка есть. Тихий вздох покидает его губы, которые он не успел вовремя сжать. Нет, они не посмеют так его осквернить. Не может такого быть, чтобы они не остались безнаказанными. Коснуться его, второго сына Торговой Гильдии Фэйюн - это невообразимое преступление! - Отпустите меня. - Голос Син Цю дрожит, и о Архонты, как же он это ненавидит. Не только бесчестие, но и страх пускает когти в душу, да так крепко, что сердце его уходит в пятки. Из пут этих бандитов, витающих над ним и пялящихся на его невинность, у него выбраться никак не получится. - Расслабься, милая. Мы будем нежными, если будешь хорошо себя вести. Син Цю чувствует, как пальцы касаются его сосков. Тошнотворное чувство захватывает его. Они видят в нем только игрушку - кусок мяса с дыркой без всякого достоинства. С рукой, сжимающей его запястья, он может только отвернуться, скрипя зубами. - Не бойся, мы и тебе приятно сделаем. - Тот мужчина, (Син Цю стыдно, что он уже различает их голоса), крепко щипает его за соски. - Первый раз, все-таки. И этого достаточно, чтобы паника захлыстнула его всего. Они собираются осквернить его тело, разобрать его по кусочкам. И он ничего не сможет с этим поделать. Он беспомощен под грубой силой, сдерживающей его. Мокрый, неприятный жар окружает один из его сосков. К его ужасу, мужчина лижет его, прижимает свой кончик языка к нему. Язык старательно и быстро вылизывает кожу, губы прижимаются к ореолу и посасывают его, от чего Син Цю вздыхает в отвращении. - Нравится? - Вздох Син Цю не остался незамеченным. - Жаль, ты ни от кого не залетел. Было бы гораздо приятнее, если бы из них текло молоко. - Убери свой грязный рот!.. - Син Цю выгибается, пытаясь высвободиться из хватки, сдерживающей его, беспомощно пинаясь. Они точно знают, что ему вообще не приятно. Не могут не знать. Они специально все перевирают. Смех, который следует за его словами, это гарантирует. Он продолжает играться с его сосками, с особой внимательностью прислушиваясь ко всем случайно обронённым всхлипам и вздохам. Син Цю кусает щёки, чтобы отвлечься, и чувствует во рту вкус железа. Он не позволит им услышать и толику своего голоса. Но отвлечения мимолетны, и Син Цю снова приходится слушать хлюпанье языка о плоть. Боль в сломанном пальце расцветает вновь, а он не может сосредоточиться, чтобы призвать лечащую магию. Его тело горячее. Глаз щиплет соленая слеза, которая тут же жемчужиной скатывается по его щеке. - Не плачь, малышка. Твой первый раз будет незабываемым. Син Цю задышал рвано и напуганно, уголки его рта бессильно дрожали. - Слезьте с меня, - всхлипывает он, пытаясь увернуться от рук, готовых его запятнать. Хватка на его его запястьях слабеет, и он хватается за эту возможность не задумываясь, он вырывает свои руки из чужих пут. Увы, он так и не почувстовал свободу, так как колено, ударившее его в грудь, тут же его утихомирило. Они играются с ним, осознает он. Под ними - он ничто, он как мышь в когтях у кошки. - Соси. Ради твоего же блага. - Не успел Син Цю и подумать о приказе, как ему в рот всунули три пальца. Он вскрикивает, когда его язык от таких резких движений чуть ли не впихивается в горло, соленый и вонючий вкус немытых рук обжигает. Он хочет их откусить. Ему мерзко с того, что здравый смысл советует ему воздержаться. Син Цю пытается вернуть язык в нормальное положение, проводя им по костяшкам пальцев, колючие волоски на них заставляли муражки бежать по его телу. Пальцы покрылись слюной, заполнившей его рот. Одна ее капля медленно стекает по подбородку. Другая рука стягивает с него шорты. Сильные руки с точностью снимают шелковое белье, оставив его мягкий член на виду. Все его лицо горит от стыда, а оставшаяся одежда, свисающая с него, только сыпет соль на стыдливую рану. Черти. Ужаснейшие черти, каждый из них. В голове кишат мелкие кусочки целой мысли, одного слова: возмездие. Он убедится, что они никогда больше не увидят света дня. Он запрет их в темнице, а ключ выкинет в колодец где-нибудь в другой стране. Сразу, как только сила элементов к нему вернется, он раскрошит их грязную плоть в кашу. Изо рта вытащили пальцы. Он хватается за возможность и принимается сыпать проклятия и ругательства. - Вы - ничтожества, - шипит он, - И вы получите того, чего заслуживаете. Каждый из в- ах! Что-то прижимается к его колечку мышц, он вскрикивает от сильного давления. Слезы наполняют глаза. Его слюны недостаточно, чтобы три пальца вошли без боли. Нестриженые ногти царапают его нежную слизистую, ему ужасно больно. - Уже мокренькая? Какая нетерпеливая шлюшка. - Смеется тот. - Мне тоже не терпится поскорее трахнуть твою киску. Син Цю качает головой, реальность его неизбежной судьбы бьет по нему, как плетка. Они его изнасилуют. Они изнасилуют его и высосут всю его честь до последней капли. - Не трогайте меня!.. Ответом слабым криком Син Цю служит резкий толчок в его узкое отверстие. От трех пальцев, ворвавшихся внутрь без всякой подготовки, получить удовольствие невозможно, только боль от неведомого ему растяжения. Он не девушка, он не может намокнуть. Они делают это, только чтобы ввергнуть его в отчаяние, и у них это выходит. Что-то рвется внутри, но и крови, сочащейся из него, тоже недостаточно, чтобы смазать столько пальцев. Она только пачкает пальцы мужчины и течет по его бедру. Высокий плач вырывается из него, он себя не узнаёт. - Обычно я таких молодых не трахаю, но он красивый, так что все равно. - Смех. - Не каждый день можно поставить богатого подонка на место. От звука шуршащей ткани Син Цю становится еще хуже. Мужчина вытащил свой член из штанов и пальцы из него тоже. К ужасу Син Цю, член полностью встал. Ему приятно разрушать его тело, обязательно надавливая там, где ему больно. - Нет, хватит... Син Цю не может перестать просить остановиться при виде этого ужасного и слишком огромного для него члена. Но в ответ его только сильнее сдерживают, в доказательство того, что он бессилен перед ними. Им даже не нужно держать его в полную силу, чтобы он не мог вырваться. - Ничего, скоро сама будешь о членах молить, шлюха. - Он раздвигает ноги Син Цю, направляя красную головку в его отверстие. - Расслабься и наслаждайся своим первым разом. Крик Син Цю заглушает все, кроме боли. Толстый член разрывает его тело, растягивает его сильнее, чем эти три несчастных пальца. Длина пару раз входит туда и обратно, а потом мужчина заводит ритм. Каждое движение вырывает из Син Цю задушенный хрип. - Вытащи, вытащи! - кричит он, сопротивляясь вторжению изо всех возможных сил. Он пытается вырваться из железной хватки на его бедрах, его грудь вздымалась от того, как тяжело он дышал. В этом нет смысла. Каждый раз, когда он пытается оторваться от него, член входит глубже, натирая каждую царапину и гематому, оставленную внутри. Отчаяние расцветает в его голове. Его разрывают. Щелчок доходит до его ушей. От неожиданного звука Син Цю осматривается по сторонам, а потом видет перед собой знакомый аппарат. У его отца есть такой, даже купцы из Фонтейна привозили его в гильдию на продажу. Камера, так они его называли. - Улыбочку. У тебя такое красивое личико, не нужно портить его слезами. Чтобы слова до него получше дошли, мужчина толкается резче, чем обычно. Син Цю еле разбирает, что происходит, пока еще пара человек не подходят к камере тоже. Она печатает изображение его осквернения, запечатанного во времени. - Держи его сильнее в следующий раз. У него лицо размазалось. - Какая разница? Дырку-то видно. - Какой членик маленький! Почти как клитор. Всхлип застревает в горле и превращается в крик на выходе. К чувству члена, натирающего кишку, привыкнуть никак нельзя, от каждого толчка все больнее и больнее. Стыд, который он испытывает из-за фотографий, заглушается болью, разрывающей его живот. Вся его нижняя половина горит огнем. Он закрывает глаза, надеясь быть где угодно, но не под этим бандитом. Он вспоминает про близких людей и закусывает язык, чтобы не позвать их на помощь. - Черт, какой узкий. Ты правда девственницей была, ага? Совсем ничего туда не совала? - Была. Син Цю плачет. Он бьет его по бедру и оставляет красный след. Син Цю весь дергается от удара, его дырочка сжимается вокруг члена. - Бля-я-я. Что, выдавить меня пытаешься, да? Син Цю не может прятать слез. Мужчина снова бьет его, потому что он понял, как сильно он сжимается от боли. Он впивается когтями в его нежные ляшки и бьет по красным ягодицам. Сквощь запудренный болью мозг, Син Цю приходит к одному неприятному, но верному выводу. Чем быстрее мужчина кончит, тем скорее все это кончится. Он сжимает член мужчины, надеясь, что так он поскорее закончит. Он видит, как мужчина на это реагирует, и всхлипывает снова. - Так и знал. Ты та еще шлюха. От его смеха Син Цю чуть не тошнит. Он не может найти слов, чтобы этого отрицать. Он ведет себя как шлюха, цепляясь за последнюю надежду, что у него есть хоть какой-то контроль над происходящим. Что он может решить, когда же эта пытка закончится. - Принцессе нравится, когда ей делают больно? - Руки больно хватаются за его талию, натягивая его на член. Слизистая внутри кажется одним большим ожогом, кровь и его жидкости просачивались внутрь царапин. Он кашляет, пытаясь вздохнуть, давясь собственной слюной. Син Цю думает, что хуже быть не может. Но с каждым толчком всей длины, крики становятся один одного хуже. Сипящие вопли царапают его горло, от чего оно все горит. С животным рыком, мужчина останавливается, чем на секунду облегчает его страдания. Теперь внутри появляется новое, склизкое ощущение, он понимает, что мужчина наконец кончил. То небольшое облегчение тут же пересекается сильнейшим омерзением. Жидкости тошнотворно хлюпают, пока мужчина вытаскивает член. Ощущение пустоты сопровождается ужасным щипанием всех царапин и гематом. Болезненный вздох переходит в плач, и Син Цю совсем не нравится чувствовать себя таким слабым. Он не может сдержать слез, когда головка члена наконец покидает его дырку. Еще один щелчок. Син Цю может только поднять взгляд в ужасе, чтобы увидеть, как его болезненную дырочку фотографируют всем на показ. Последствие ужасающего осквернения, напечатанное на кусочке пленки. Жидкость внутри булькает, розоватая сперма медленно вытекала из его задницы. Он слышит пузырьки воздуха до того, как они его покидают. Она засыхает на его коже. Син Цю сломанно плачет, когда чувствует, боль в сломанном пальце и растраханной дырке. Он слишком устал, чтобы вырываться из рук, сдерживающих его. У него кончились силы. Он полностью во власти своих мучителей, как кукла с оторванными руками и ногами. - Домой... - Плачет Син Цю, слезы из налитых свинцом глаз текут рекой. - Я хочу домой... Его отпускают. Больше Син Цю никто не держит. Он лежит на месте, ощущая все больше и больше новых болей, расцветающих во всем теле. Его сознание надеется зацепиться хоть за что-то, что сможет его отвлечь. - Что, выбросим его? Я уже наигрался. Может, еще кто-то хочет? - Не знаю, Сэн вчера девчонку подобрал. Ей и двадцати-то нет. Я бы ее предпочел... Син Цю на секунду чувствует облегчение, которое сразу сменяется глубоким отвращением к своей голове. Как он посмел радоваться тому, что человек решил изнасиловать кого-то другого вместо него? - Ты и обоих успеешь, давай. Что-то разбивается внутри него. Гидро взрывается в его руке, и он сосредотачивает все оставшиеся силы на создание меча. Он держит форму не больше двух секунд, а потом растекается со всплеском. Звук привлек внимание всех в доме. Глаза хищников смотрят на добычу, с которой они не закончили. - Похоже, нам следует заняться твоим воспитанием. - Другой мужчина хватает его за плечи и садит его на колени. Элементальной энергии в нем больше нет, усталость тяжело осела на его плечах. Он хватает руку Син Цю и направляет ее к своему паху. Твердость члена была заметна сквозь его одежду. Его рукой он стаскивает свои штаны. Он ухмыляется, замечая, что тому противно. - Я же знаю, что тебе понравилось, когда в тебя кончили. - Ядовитые слова лепились к ушам, пачкали его кожу. - Ты же хочешь этого, да? Ты хочешь, чтобы тебя оплодотворили. - Не хочу! - кричит он хриплым и болезненным голосом. - Не трогай меня! Уйди от меня, ты!.. - Спокойно, малыш. Я же знаю, какие книжки ты ночью под одеялом читаешь. - Мужчина показывает ему очевидный жест, насмехаясь над его удивленным лицом. - Поскачи на моем члене, как хорошая девочка, и никто больше тебя не тронет. Син Цю знает, что это все неправильно. Знание этой неправильности заседает и ноет внутри. Но обещание свободы заглушает все это, и он хватается за эту возможность. Зажмурившись, он берет член рукой со здоровым пальцем и направляет его в свой вход. Во вход. Теперь он - сосуд для животной похоти, безвольная игрушка. Когда Син Цю опускается на член, стон удовольствия урчит в груди мужчины. - Черт, какая же ты красавица. Поскорее бы ты от меня залетела. - Он гладит его живот, опуская руку все ниже и ниже. Второй раз еще больнее. Из-за другого угла член входит еще глубже, а трение по свежим ранам заставляет Син Цю шипеть. Те остатки контроля над своим темпом совсем не помогают. - Шевелись. И не медли, а то я передумаю. - Шепчет мужчина ему в ухо, Син Цю напуганно вдыхает. Иллюзия выбора пропала так же быстро, как и появилась. - И не надо мне тут ныть. Ты будешь говорить, как тебе хорошо. Син Цю сглатывает комок в горле, прикусывают губу, чтобы не плакать. - Я... Я хочу этого. - Неуверенно шепчет он, из-за чего мужчина вздыхает и закатывает глаза. - Я хочу, чтобы меня так трахнули. Он немного поднимается и снова нанизывает себя на член. Вход растягивается с хлюпанием, принимая невероятную ширину члена. От боли и унижения катятся слезы, они составляют компанию засохшим следам на его лице. - Какая же, сука, мокрая, - мужчина хватает его за бедра, направляя его движения. Он не насаживает его, его касания легки, словно он держит юную деву, а не молодого сына Торговой Гильдии Фэйюнь. - Как тебе, милая? Скажи мне, что тебе нравится. Син Цю понимает угрозу в его ласковых словах, и стонет, чтобы прикрыть молчание. - Мне нравится, когда он так глубоко входит. - Что именно нравится? - Шипит он, весь в нетерпении. - Знаешь же, как называется. Скажи. - Ваш член. - Плачет он, натянутая нить его терпения лопается. - Мне нравится насаживать себя на ваш член. - Он машет бедрами изо всех сил, будто он сможет себя обмануть, если хорошо постарается. Болезненный плач вырывается из него, такой нежный, что его нельзя не перепутать со стоном. Син Цю вращает бедрами, надеясь, что мужчина получит от этого какое-то удовольствие. Член, касающийся простаты, не доставляет никакого удовольствия - ощущения больше похожи на синяк, который сильно болит, если на него надавить. Боль видна на его лице. Если мужчина и может отличить болезненные стоны от стонов удовольствия, то он этого не показывает. Син Цю пытается приглушить отвратительные слова, исходящие из их уст. Он заставляет "нет", отчаянно бьющееся в душе, сменить форму и покинуть его уста как "да". Он глотает болезненные всхлипы, позволяя вырваться только хриплым вздохам. Надежда, что щелчки камер ему только кажутся, теплится внутри него. - Я скоро кончу в тебя, - стонет он, прерывая движения Син Цю, чтобы резко потянуть его ляшки вниз. - Сейчас оплодотворю твою узкую киску... Наверное, он потерял терпение, доходя до своего оргазма. Он втрахивается в Син Цю, ускоряя свой и без того бешеный темп, поднимая его бёдра вверх и вниз. От того, как легко у него отобрали последние капли контроля над своим телом, у Син Цю расширяются зрачки. - Я не говорил, что ты можешь замолчать, шлюха. Син Цю стонет, пытаясь приспособиться к новому ритму. - Я, гх, не могу, я не могу... - Он дрожит, боль вспышками проходится по его внутренностям. Кажется, разрыв стал еще шире. - Слишком, мне больно! - Заткнись. Если ты не хочешь пользоваться своим ртом нормально, кто-то попользуется им за тебя. - Он оборачивается и кивает одному из мужчин, наблюдающих за ними. - Иди сюда, можешь трахнуть его в горло. Син Цю чуть ли не рвет от одной такой мысли, а потом от вида человека, подходящего к нему. - Нет, стойте! П-простите, я буду слушаться! Используйте мою киску пожелаете, но только не- Син Цю не успевает осознать, какую гадость он только что сказал. У его носа ужасно воняет членом, запах посылал волну отвращения в его животе. Не успел он сжать губ, как мужчина схватил его за волосы и дернул. В рот сразу входит вся длина, раздвигая стенки в единственном возможном направлении. Син Цю давится слюной и кашляет в член, тяжело заполнивший весь его рот. Слюна капает изо рта и пачкает лицо. Крик вибрирует внутри его рта, заставляя мужчину стонать. Бессердечный толчок напоминает ему о другом члене внутри, натирающем кровавый разрыв внутри. Оба мужчины начинают толкаться в него, в его тело-сосуд для их больных фантазий. Очень сильный толчок в его горло заставляет его горло сжаться в рвотном позыве, все его тело дергалось из-за него. От одного мужчины он слышит стоны удовольствия, а от другого - болезненный вой. Во рту появился вкус железа, и понимает, что случилось. - Следи за зубами, сука! - Син Цю не дали поглумиться над мучителем. Мужчина хватает его за сломанный палец и сгибает его. Он кричит, горячая боль захватила все его чувства. Кричать больно, словно в его горле сейчас разбитое стекло. Всхлипы и сопли лезут через нос, когда мужчины продолжают двигаться. Милостиво, они больше не трогают его палец, считая, что это было достаточным наказанием. Пара жалких капель гидро собирается вокруг него, пытаясь залечить хоть немного ран. - Хватит реветь, пользуйся языком. - его голову толкают еще дальше, пока его нос не коснулся жестких волос. - Блеванешь - будешь вылизывать. - угроза была настоящей. Син Цю сжимает горло. Син Цю двигает языком, молясь, чтобы мужчина наконец кончил. Член внутри сбивает его с толку с каждым толчком. Его рот заполнен противным вкусом пота, в носу неприятно много соплей, от которых сложно дышать. Он может только повернуть голову, избегая рвотного рефлекса. Толчки стали хлюпать, Син Цю думает, что это из-за оргазма. Увы - кажется, он забылся. - О-о-о, уже мокренькая? Мужчина вытаскивает член, позволив мокрой смеси крови и спермы вытечь наружу. Там капает что-то еще, и Син Цю нужно подумать, чтобы понять, что это. Это его Гидро, изо всех сил пытающееся защитить его. Его Глаз Бога пытался вылечить его, но в итоге создал еще больше унижения. Его щеки горят, когда он слышит и чувствует брызги воды. - Я тебя заполню до краев, милашка. - Хватка на его бедрах усиливается, оставляет красные следы на его коже. С болезненной силой его резко насаживают на член, снова и снова, Гидро брызгает из его дырочки. Он больше не пытается прятать плача, страдания слишком велики, чтобы ему было не все равно. Когда мужчина, наконец, со стоном кончает, лицо Син Цю превратилось в месиво из слез и слюней. Ощущение раздутости в животе начинает рассеиваться, позволяя ему сосредоточиться на члене у себя во рту. Он неуверенно шмыгает носом, вдыхая полный рот противного запаха. Синцю проводит языком по головке члена у себя во рту, его неповрежденная рука сжимается в кулак так сильно, что ладонь кровоточит. Они не выбили из него дух борьбы полностью, благословение это или проклятие - он не знает. Он так хочет укусить его член, чтобы никто и никогда больше не стал его жертвой. Мужчине больше не надо трахать его горло. Син Цю делает всю работу, направляя свою голову с уверенным ритмом. Огромное количество слюны позволяет члену скользить внутри, вкуса крови больше нет. Син Цю замечает, что делает мужчине приятно, и повторяет снова и снова. Ему противно. - Какая хорошая девочка. Знал же, умеешь что-то. - От этих слов в горле Син Цю забулькала желчь. Он моргает, чтобы слезы потекли по щекам и не щипали глаза. Он кладет язык на головку и всасывает ее внутрь. Член дергается, Син Цю понимает, что подходит неизбежный конец, к которому он так стремился. Рука перебирает его волосы, когда мужчина кончает и наполняет его рот семенем. Син Цю дрожит и борется с рвотой, обещание свободы стоит перед всем, через что он сейчас проходит. Он не упустит шанс. Не тогда, когда он так себя унизил ради него. - Бля. Не может такого быть, чтобы ты в первый раз сосал. В этот раз, его тошнит. Он прижимает руку ко рту, борясь с желанием выплюнуть желчь наружу. Он нехотя глотает, боясь, что его действительно начнет рвать, если сперма останется в его рту. Синцю молча молится, чтобы из его задницы вытащили член. Его мольбы остаются без ответа, поскольку мужчина поднимается и сажает его к себе на колени. - Давай наградим тебя за то, что ты такая хорошая шлюха. Волоски на его бедре задевают гладкие ноги Синцю. Это сведет его с ума. - Я не хочу, - плачет он, смесь жидкостей липнет там, где кожа касается кожи. - Прошу, просто отпустите меня домой... - От жара их тел ему тошно, как и от члена, не дающего инородным жидкостям вытечь. Мужчина прижимает палец к его губам, чтобы он молчал, слишком нежно для того, кто только что его изнасиловал. - Тебе понравится, расслабься. - Мужчина лезет в карман и открывает прозрачную баночку с густой жидкостью. Он наливает ее себе на руку, ее густота похожа на слизь слайма. Син Цю понимает: все это время у них была с собой смазка. Они просто захотели разорвать его до крови и не использовали ее. - Не трогайте меня, - Протест Синцю едва слышен, его голос прерывается выдохами. Дрожь проходит по всему телу, когда смазанная рука касается его члена. Он оставался мягким на протяжении всего испытания, сохраняя толику его достоинства. И достоинство у него отнимут тоже. Руки мужчины прижимаются к животу Синцю, раздутому и воспаленному. Он сжимает большие и указательные пальцы вместе, обводя пупок. - Будет справедливо, если ты тоже кончишь, милая. В конце концов, ты будешь носить наших детей. Синцю хочет наброситься на бессмысленные размышления этого человека, закричать о том, насколько все это извращенно. Все, что ему удается, - это разочарованный всхлип, дыхание сбивается в груди. Он чувствует, как скользкая рука медленно поглаживает его член, пальцы потирают чувствительную нижнюю часть. Он видит, как его вялый член привстает, ему горько. - Что, твоему членику нравится? - Бархантый голос шепчет в его ухо с ощутимой напускной нежностью. - Ты же хочешь кончить, да? Говори, и мы поскорее закончим. Син Цю качает головой, пытаясь освободить ее от возбуждения, поднимающегося внутри. - Нет, не нравится, - он дрожит, он не верит ни единому слову, что говорит ему это чудовище. - Мне противно!.. - Зачем же врать? - Мужчина тянется к его груди и щипает его за сосок. - Весь мой член своими соками запачкала. Наверное, больно, когда нужно так долго сдерживаться. Точно, член был все еще внутри. Ощущение растянутости вернулось, все органы превратились в кашу. - Ты так заполнена, принцесса. Такой красавицей станешь, когда твой животик округлится. Син Цю снова тошнит, жар внутри обжигает. - Иди к черту!.. - Выкрикивает он, поток ярких ощущений ослепляет. Сознание пустеет. Что-то поднимается и пульсирует внутри. Слишком много. Слишком страшно. Слишком... приятно? Его глаза слезятся, когда он кончает на мозолистую руку мужчины. Он смотрит на свой размякший член, опустившийся, когда мужчина убирает руку. Он совсем устал от этого оргазма, его ноги слабо трясутся. Его бедра тоньше, чем голени мужчины: мясистые волосатые ноги выглядывают из под его гладких. - Хорошая девочка. Не так уж и плохо было, да? - С мерзким хлюпом, из Син Цю вытаскивают член. Он замечает камеру где-то рядом с собой. - А теперь улыбочку. Это фото можешь оставить себе. Еще один щелчок. Болезненный рев вырывается из него, голос его неузнаваем. Его сломали. Они сломали его разум и душу, оставив от него одну пустую оболочку. Из глубины его души исходит плач. Отчаяние разрывает его крики, разъедает его сознание. Фотография напечатана. Они одевают его и кладует ее ему на грудь, другая рука запихивает ее под один из узлов. Син Цю смотрит вниз. Его образ заморожен во времени, одни пустые глаза смотрит на другие. Глухое отвращение пробегает по его телу, а потом пропадает, оставляя только пустоту. Он видит себя сломанного, разорванного и испорченного. Он видит незнакомца. От него ничего не осталось.