Meeting with Hope. Meeting with Anthony

Мы запьём наше горе. Это смирение, этот способ борьбы с разрастающимся в голове паразитом в виде мыслей знакомы ещё прошлой жизни. Вот и сейчас двое, не имеющие цели и надежды, разве что крупицы гордости, ибо не молят у Господа спасения, сидели друг напротив друга. Им было весело, ведь выпивка греет. Забавы хватило на недолгий срок и, как это обычно бывает после продолжительного и насыщенного смеха, наступает та самая счастливая минута затишья. О, это была она. Именно в эту минуту нужно высказать что-то утешительное или глупое. — О моих словах, знаешь, — начал Энджел и после немного помолчал. — В любом случае, ты был прав. Хаск не понимающе вскинул бровь, делая новый глоток. — Это было грубо, вероятно, — демон пожал плечами. Энджел не мог понять, волнует его этот разговор или бармену просто хотелось избавиться от гнетущих тем и выпить. В его мордашке ничего не говорило ни о том, ни о другом. Прошла минута, долгая, и воздух поглотила тишина. Не напрягающая, естественная тишина, как купол, который Даст решился сорвать уверенно и бесповоротно. — Ты же не надеешься на спасение, верно? Хаск остановил бутылку на полпути и принял выражение, не поддающееся идентификации. Энджел молниеносно решил сменить тему, но не успел. — Нет, — запоздало ответил бармен, — но принцесса надеется. Просто глянь на них.— он указал на ребят, что стояли вдалеке и, кажется, повздорили по мелочи. — Они жалкие. — Ага. Ты жалок, я жалок. Но всё, что здесь происходит, не просто так. В любом случае, действие лучше бездействия. И снова пустили по стакану. — Чарли просто промыла тебе мозги, – фыркнул паук. — Как знать. Энджел уже собрался бросить что-то вроде "старик", но сдержался. Он не знал что отвечать, ведь спустя годы мучений действительно не видел выхода из положения, особенно с помощью такого глупого способа. Как другие могли видеть? Но что-то всё-таки было в его словах, что побудило желание развивать тему. — Ты же видишь меня насквозь, да? — презренно ухмыльнулся Энтони — Так скажи. Кому нахуй сдался я? Сцена требовательна и уж слишком мала для нас с Энджелом. — Ты прав, я вижу тебя. И я вижу, что тебе одиноко. И если кроме кучи дерьма, в котором ты тонешь, что-то осталось, то оставайся собой. Хотя бы у этой стойки. Демон понял, что под стойкой Хаск подразумевает себя. Паук опустил глаза, сохранив улыбку. Но это сложно. Сложно отделить одно от другого. Это безнадёжно, это пугает. Бармен заметил перемену и, перед тем как Даст сказал бы фразочку, о которой потом бы горько жалел, он, протянув лапу, будто бы стёр эту неоднозначную ухмылку с его лица. — Так... Значит, сейчас я говорю не с Энджелом? — Верно, котёнок. — Демон знал, что "котёнок" сработает как триггер. Несмотря ни на что, злобный котёнок-Хаск выглядел умиляюще. Триггер сработал, и бармен нахмурился, словно все его труды напрасны, а ожидания не оправдались. — Тогда слушай. Меня не ебёт сексуальный Энджел Даст с ахуенными деньгами и славой, которым ты вечно рисуешься. — Он вздохнул и повторил глоток спиртного, — парень, с которым я сейчас говорю, пожалуй, куда приятнее. Даст недоверчиво покосился на него. Визави зашло не в то русло, но кажется, это даже неплохо. Его терзали сомнения: не забыл ли он каково это — быть собой? Как бы то ни было, даже если сам он никому бы и не сдался, всегда будет порнозвёзда, которая не угаснет. Валентино не позволит угаснуть. Но, возможно, в этой комнате, пока никого нет, кроме Хаска, можно не притворяться. Можно попробовать. — Что ж, тогда... Будем пить, пока не забудем почему начинали? — Читаешь мысли, — Хаск поднялся и, заметив недоумевающий взгляд паука, поднял бутылку. — Пустая. Схожу ещё за виски. — Давай водку. Бармен остановился, затем с ехидством обернулся на собутыльника. — Неплохо, идём на повышение. Ситуация с Валентино не забыта. Но никому не хотелось говорить об этом. Если бы Энджел заметил бы тогда ту свирепость, с которой с виду спокойный кот застыл, то задумался обо всех аксиомах, которые вывел за всё время пребывания тут. Вещи меняются, люди меняются – но только не в аду. Разврат, выпивка, убийства, Валентино – всё это вечно. — Чего приуныл, многоножка? — Бармен вернулся с двумя полными рюмками и бутылкой под мышкой. Грусть мигом прошла, сменившись азартом. Какое глупое прозвище. И каких многих черт он не знал о демоне напротив. Кстати говоря, демон напротив мог бы тоже самое сказать и об Энджеле, если б кто спросил. Сам-то многоножка не замечал с какой скоростью сейчас менялись маски на его лице. Первая стопка прошла успешно. Затем вторая. Сегодня паук пил гораздо больше обычного. Дерьмовая неделя. — Завтра мне конец. Валентино... Он уничтожит меня, — от этих тошнотворных мыслей Энджел поднялся, словно это могло помочь. Конечно, всё это того стоило , но какой ценой? Неизвестно. Неизвестность пугает. Сколько ещё ему нужно принять, чтобы он просто сломался? — Тсс, — остановил его Хаск, приставив палец к губам и сажая паука на место другой рукой, подумав, что тот собрался уйти. — Сегодня мы отдыхаем, веселимся, празднуем. Даст поднял взгляд, полный непонимания, но быстро скрыл его игривостью. — Если будешь так себя вести, я начну думать что усатик действительно беспокоится обо мне, — Энджел подмигнул с фальшиво-грустной улыбкой. — Слушай, — раздражённо выдохнул бармен, — Я не думаю что это тебя успокоит. Что тебя вообще что-то успокоит. Я не умею, знаешь, говорить всякие странные вещи, которые принцесса постоянно из себя извергает. Но мы — ты и я — справимся с этим. Что же это? Энджел , может, и хотел бы сказать многое, но никому не открывался. С другой стороны, никто не относился к нему более уважительно, чем Хаск. Но как же теперь справиться и с этим? Как вынести на своём горбу ещё что-то тёплое и светлое, помимо той грязи и того греха, навечно осевшими на дне пленной души? После таких слов трудно быть несерьёзным. Трудно не быть озлобленно неироничным. — Ты же понимаешь, что тебе придётся взять ответственность за свои слова, Хаск. Другой лишь усмехнулся. — Парень, чёрт, сейчас я пьян, но честное слово, ты думаешь я не взял её в тот чёртов момент, когда пошёл вытаскивать тебя из того притона? Градус поднялся. Естественно, это же водка после виски. Пьяная сонливость подступила к голове. — Ты прав! — мигом просветлел Энджел. Он сможет, он чувствует, то близок к чему-то. Уже на полпути. Или просто хотелось спать и алкоголь так влиял на него — уже не имеет значения. Последние дни утешительны. И, кажется, утешение ни в яде в бутылках, ни в пыли, а в чём-то, что давно забыто. Перед глазами померещилось что-то. Что-то неосмысленное, мимолётное, ностальгическое, такое короткое и размытое. "Брежу", — пронеслось в голове. — Ага. Ну что, ещё по стаканчику? — Хаск прервал эту мысль. — А? — забывшись, он сначала не понял вопроса, — Не, на сегодня мне достаточно. Всем... достаточно. Бармен же, пожав плечами, собрался убрать бутыль и заняться любимым делом —протиранием стаканов, но тонкие пальцы, противясь судьбе, притянули его назад за чёрную лямку. Хаск чуть не выронил всё из рук и хотел уже поворчать о своём недовольстве, как, повернувшись, встретил личико Энджела совсем вблизи. Не самодовольное, не хитрое, не злорадное. Благодарное. Ненадолго. Казалось, все шесть рук крепко стиснули в объятия. И каждая, словно общаясь вместо хозяина, передавала всю боль тела, весь ментальный хаос и забытую душой невинность. Невинность, что он спрятал от глаз мерзких грешников. Что уже даже не стучится со дна, а просто ждёт смерти хозяина, чтобы покорной и чистой уйти с ним. — Моё имя Энтони. А затем эти же пальцы уткнулись в макушку, пробираясь под шляпу и потрёпанный мех. Демон застыл, его острый взгляд расфокусировался и теперь летал из стороны в сторону, пока наконец-то не остановился. Остановился на вернувшемся лице, находящимся теперь неприлично близко. Дыхание остановилось. Не могло не остановиться. Его поцеловали. Хаска поцеловали. Нежно и непринужденно, без пошлости и многозначности, это чувствовалось. Бармен при всех своих убеждениях никогда бы не подумал, что порнозвёзда может так целовать. Так легко и будто бы даже неудачно, по-детски наивно. Он не успел подумать о том, было это приятно или нет, ведь паук отскочил, подмигнул и быстро упорхал, что не свойственно его роду. Впрочем подобное поведение вовсе нее свойственно Энджелу Дасту. Точно. — Ну, приятно познакомиться, Энтони. — прошептал бармен сам себе, все ещё отходя, выбирая стаканы и неуклюже глядя в пол. Верно, Энтони.