Кланы Четырёх Ветров

      В возникшем в кланах Четырех Ветров хаосе Бай Циу отсутствовал по независящим от него причинам. Долгое время мечник лежал без сознания, полностью лишенный духовных сил в личных покоях. Он еле продержался в день заключения бывшего главы Северного Ветра, и как только даоса увели, Циу пришлось в срочном порядке вернуться в клан Западного Ветра. Мечник не мог даже навестить Вэйюэна, пока тот находился под стражей. Восстановление сил требовали полного покоя, а силы вскоре ему станут чрезвычайно необходимы. Утром в его комнату без стука влетела Яо Мэйли. Из ее безостановочных гневных криков, глава Бай уловил только главную суть: Вэйюэн сбежал. Не желая более выслушивать девушку, глава Бай вскочил с кровати, накинул серебристые верхние одежды и исчез, оставляя главу Яо в небывалом бешенстве.       Даосу необходимо преодолеть колоссальное расстояние в удручающем состоянии. Во время полета на мече, мужчина часто откашливался кровью. Духовные силы, что ему пришлось потратить почти до последней капли, еще не восстановились, а золотое ядро подверглось уже новым пыткам, ведь удерживать меч в воздухе не так просто, как кажется. Только сейчас его ничто не остановит. Мечнику необходимо увидеть его и убедиться, что все получилось. Нефритовое кольцо вело его беспокойное сердце. Бай Циу не знал, где его искать, он чувствовал. Ему лишь осталось продержаться еще немного и не потерять сознание прямо во время полета. Без отдыха он преодолел огромное расстояние на мече всего за несколько дней. Перед глазами открылся вид на безграничную равнину, а среди нее высилось полуразрушенное строение со всех сторон окруженное вооруженными бессмертными.       Сребровласый мужчина спустился прямо перед носом сектантов, но ни один не посмел тронуть его. Они будто боялись на него даже смотреть не то, что касаться. Циу некогда было разбираться в их странном поведении. Сердце бешено стучало, он на грани потери сознания, но адреналин в крови не позволял отключиться. Шаткой походкой бессмертный добрался до дверей, раздвигая в стороны створки, он обомлел.       Бешеное сердце остановилось, стоило ему увидеть его.       В другом конце зала, восседая на троне, главу Бай ожидал Вэйюэн. Даже на расстоянии мечник сполна ощутил мощь мертвенной энергии исходящей от черновласого даоса. И это действительно ужасало, морозило поверхность кожи. Представший перед ним Вэйюэн — настоящее оружие, что способно уничтожить весь мир.       Владыка поднялся с трона, в такт размеренным движениям снисходительная ухмылка искривилась в ледяном оскале, в одно движение он оказался перед обеспокоенным мечником. Буквально мгновение прошло, как его алые глаза целиком опалили лицо мужчины, а в следующий момент тот оказался со всей силы вжат в стену. Больно ударившись затылком о твердую поверхность, Циу вскрикнул. Вэйюэн продолжал сильнее вдавливать его в холодный камень и уничтожал его безумным, одичавшим взглядом, сильно сдавливая шею властной рукой.       — Пришел, значит. Облегчил моим слугам задачу, даже не пришлось тратить время на твои поиски. — Горячее дыхание обжигало ухо мечника, Вэйюэн намеренно сокращал дистанцию между ними, пока не почувствовал кое-что странное. Он взбесился еще больше. — Ты так слаб. Как ты посмел явиться ко мне в столь жалком состоянии?! — Зверский кулак впечатался рядом с лицом мечника, по костяшкам потекла горячая кровь, но он даже внимания не обратил на этот пустяк.       Сквозь сжатое горло Циу еле слышно просипел:       — Вэйюэн…       — Закрой пасть! Какая же у тебя плохая память, глупый мечник.        Хлесткая пощечина обожгла щеку Циу, в легкие совершенно перестал поступать воздух, его шею намеривались сломать прямо сейчас. Слезящиеся льдистые глаза раскаянно блуждали по лицу, что стало для него таким родным, как и прежде не теряя надежды разглядеть в глубине багровых глаз хоть частичку прошлого Вэйюэна.        — Тебе повезло. Раз уж ты сам явился, я готов сначала напомнить тебе, с кем ты имеешь дело. Но у меня нет желания марать руки об такую иссохшую тряпку. Куда бы ты ни истратил все свои силы, сначала восстановись, чтобы стать достойным умереть от моей руки.       Вэйюэн вдруг ослабил хватку и отпустил шею мечника. Стоило главе Западного Ветра сделать отчаянный хриплый вздох, как в его горячую плоть вошло ледяное лезвие. Не раздумывая, черновласый даос пригвоздил его собственным мечом к стене. Он знал, что не позволит своему врагу так просто умереть. Для начала он доведет его до исступления рассудка, сведет с ума, заставит на собственной шкуре ощутить все прелести уготованных пыток. Перед смертью Циу сполна должен осознать, насколько опасно наживать себе врага в лице Вэйюэна.       Превозмогая рвущую на части боль внизу живота, последнее, что успел прошептать Циу перед потерей сознания:       — Ты…жив… Это главное…       Голова безвольно пала на плечо Вэйюэну, заставляя даоса, поморщится от отвращения. Из раны на животе сочилась густая жидкость, перекрашивая серебристые одежды в алый. Владыка резким движением выдернул меч из плоти и откинул в сторону. Звонкий лязг меча заставил вздрогнуть всех присутствующих в зале слуг. Пригвожденное тело, теряя последнюю сдерживающую опору, обмякло и полностью легло на мужскую грудь. Даос перехватил его, прикладывая руку к открытой ране, откуда извергался сильный поток густой алой жидкости, грозящий лишить жизни обладателя этого жалкого тела. Вэйюэну оказалось достаточно приложить ладонь к месту, откуда недавно торчал его меч, как новообретенные силы затянули сквозную рваную рану. Удовлетворившись результатом, Владыка приказал сектантам:       — Заковать его.       Ослабевшая хватка позволила Циу упасть на пол. Вэйюэн даже не обернулся на него, когда уходил. Насильно выкидывая из головы облик сребровласого мужчины, что так отчаянно смотрел на него, Владыка призвал духовный меч. По зову хозяина рукоять послушно легла в ладонь, что заставило затаить дыхание рядом стоящего темного заклинателя. В его памяти еще слишком свежо вчерашнее воспоминание, как новый Владыка по самый корень вырезал язык слуге, посмевшему спросить лишнего про главу клана Западного Ветра.       В этот поздний час улицу накрыл мрак ночного неба. Скручивающая изнутри боль внизу живота выдернула Циу из бессознательного состояния. Он хотел потянуться рукой к месту, куда ранее Вэйюэн ударил мечом, но раздался лишь одиночный звон цепей. Запястья до хруста сжимали тяжелые цепи. Мужчина оказался закован, буквально висел на цепях, с разведенными в сторону руками. Как парящая обреченная на смерть птица. Лунный свет освещал лишь его призрачную фигуру. В холодном помещении, едкая сырость била в нос. Темнота вокруг толком не позволяла ничего рассмотреть, но он ощущал всем своим нутром, что он не один в комнате. В подтверждение его мыслям послышался насмехающийся голос из самого дальнего угла, где тьма сгущалась сильнее всего:       — Глава Бай, я достаточно гостеприимен с тобой? Понравился мой прием? — Вэйюэн не спешил показываться из тени, но его взгляд с багряным свечением устремился на Циу.       Голос из мрака заставлял сердце издавать клокочущие удары. Закованный мужчина так сожалел. Больше всего на свете мечник хотел прикоснуться к нему и успокоить. Показать, что все еще можно исправить. Он не знал, какие слова подобрать, он даже злиться не имел права, ведь то, что Вэйюэн преисполнен ненавистью к нему — целиком и полностью вина мечника. Циу сам себя ни меньше ненавидит, но он должен до него достучаться. Пока еще не поздно. Пока в нем еще возможно пробудить остатки человечности.       — Освободи меня, ты должен увидеть… Это важно.       Бездушный смех, сопровожденный ритмичными хлопками ладоней, заставлял нутро мечника сжиматься от боли. Сейчас его желает убить самый близкий ему человек. Они не были родственными душами, они совершенно разные, но только они способны друг друга дополнить.       Циу был солнцем, а Вэйюэн луной.       Без света Циу Вэйюэн навечно погаснет.       В состоянии агрессивной агонии луна оттолкнула свой единственный источник света.       — Глупый мечник, ты не понял. Я освобожу тебя только тогда, когда решу, что тебе можно умереть.       Раскат звенящих цепей заставил Вэйюэна замолчать. Бай Циу попытался вырваться из сдерживающих оков, но у него ничего не вышло. Тогда он собрал всю свою волю в кулак, приказывая Владыке секты Карателей:       — Прекрати этот вздор! Я и сам знаю, как виноват перед тобой! Но ты должен увидеть!       Владыка и не думал приближаться к нему. Еще не время. Жалкие приказы не спасут положение мечника, они лишь вызвали очередной порыв заносчивого смеха. Физически игрушка по-прежнему опустошена, сломана. С такой не интересно играть. Сейчас он бы слишком быстро его сломал, но Владыка желает ломать его медленно, мучительно долго.       Циу не знал, как заставить подойти этого упертого даоса, но ему необходимо это сделать. Тогда он решил пойти на уловку. Если обезумевший мужчина не желал подходить самостоятельно, то придется его заставить. И сильнее всего его могло вывести из себя особое обращение:       — Вэйюэн.       Надменный смех оборвался, алые вспышки заклокотали дьявольским пламенем в глазах черновласого даоса. Циу знал, куда надавить и это сработало.       Вэйюэн решительно приблизился к мечнику на непозволительно близкое расстояние. Рассчитывая застать его врасплох, он сильно сжал изящную шею рукой. Вэйюэн неистово злился на него, но иногда казалось, что на себя он злился гораздо больше. До этого момента он был уверен, что смирился с предательством, смирился с одиночеством и ему теперь чужды низменные человеческие чувства. Тогда почему его сердце сейчас бьется так взбалмошно?! Эти стеклянно-голубые глаза перед ним сводят его с ума, пробуждая в нем все окаменевшие чувства. Чувства, которым он не в состоянии подобрать определение. Или это и есть желание уничтожить?       Бай Циу с молящей надеждой вглядывался в багряные глаза напротив. Боль, от сжимающей руки Вэйюэна отрезвляла. Из уголков глаз выбились слезы от невозможности сделать ни единого вдоха. Синяки на его шее от прошлого удушения вскоре дополнят новые и неизвестно, сколько еще физической боли ему причинит Вэйюэн, но он вытерпит.       Он примет от него ровно столько, сколько решит Вэйюэн.       Медлить больше нельзя. Циу должен решиться сделать первый шаг, ведь момент скоро будет упущен. Вэйюэн либо снова вгонит в его тело мертвенное железо, либо просто уйдет. Но как передать ему воспоминания, если руки скованны, а тело полностью обездвижено? В голове метались мысли только об одном возможном способе, заставляющем щеки алеть. Лучше сделать это таким возмутительным образом, чем позволить Вэйюэну дальше сходить с ума. У него всего единственная попытка, пока неистово озлобленные глаза черновласого даоса вплотную прожигают его лицо.        Губы мечника, во внезапном порыве, накрыли губы, стоящего напротив Вэйюэна. Тело Владыки вздрогнуло, словно тысяча молний ударило в сердце. Глаза широко распахнулись, хват руки непроизвольно ослаб. Он попытался отстраниться, но Циу настойчиво подался вперед, углубляя поцелуй. Перед сияющей бездной багровых глаз Владыки замелькали воспоминания Бай Циу. Он словно оказался на его месте, ощущал все его эмоции. Он увидел встречу с древнейшим мудрецом, увидел себя скованного Нитями Ликориса глазами Циу. Почувствовал, как сердце сребровласого бессмертного в тот момент разрывалось, как тот презирал себя за свой поступок, который вынужден был совершить.

***

      Первым делом, как Циу оставил Вэйюэна одного в пещере, он призвал Цилиня. Последняя надежда осталась на знания древнейшего духа, ведь самостоятельно в этом разобраться у него так и не вышло. Только вот даже Цилинь не смог ничего сказать по существу, он никогда ранее не сталкивался с разрушающимся золотым ядром и не знал, как стоит действовать. Но дух все же вселил призрачную надежду в Циу.       Легенды о мудреце, наблюдающем за бытием вселенной с вершины тысячелетней горы, слагали среди смертных и бессмертных. Циу еще ребенком слушал сказки о нем от матери перед сном. В его глазах мудрец так и остался бы детской сказкой, если бы Цилинь не подтвердил, что однажды ему удалось лично свидеться с мудрецом. Тогда возникли какие-то проблемы, известные лишь Небожителям и для их решения требовалось много духовных сил. Настолько много, что пришлось даже подключить силы духов с горы Тайшань. Мудрец сопроводил Цилиня в свою пещеру, где собрались сотни Небожителей, даже ранее свергнутые боги вынуждены были явиться. И в помощь им пришли сильнейшие духи для завершения обряда заточения.       Цилинь рассудил, что если этот мудрец не знает ничего о странном разрушении ядра, то тогда уже никто не сможет помочь. Благо память у духа всегда была хорошей, и он отправился с Циу искать пещеру мудреца. Ведь гора, где спрятана пещера, таила в себе множество опасных ловушек и барьеров, а вход закрывали сами облака. Дух помнил, как они обходили ловушки и открывали барьеры, оставалось надеяться, что сейчас ничего не изменилось.       В конце концов, пройдя все затейливые испытания на своем восхождении в гору, им удалось достигнуть своей цели. Циу стоял на входе в пещеру, под его ногами клубились плотные облака. Вся пещера состояла из белоснежной породы редчайших камней. Величественные статуи богов стояли в каждом ответвлении, некоторые оказались полностью разрушены, некоторые не щадили расползающиеся по искусному творению трещины. В огромной пещере преобладала тишина, каждый легкий шаг отдавался эхом в ее стенах. Цилинь остался ждать снаружи.       Сначала Циу показалось, что в пещере никого нет, но тихий старческий голос раздался из четвертого ответвления, спрятанного за громадной статуей:       — Кто пожаловал к умирающему старцу? Что за молодежь пошла. Не дают спокойно уйти в вечную медитацию, — хоть смысл слов казался скорее упреком, но звучали они совершенно по-доброму и безобидно.       Мудрец не спешил показываться на глаза, поэтому Циу решил остаться стоять на том же месте, где его остановили слова пожилого мужчины.       — Этот даос приносит свои извинения мудрецу. Я бы не посмел беспокоить вас, но моему близкому человеку нужна помощь, возможно, только вы сможете подсказать мне, что можно сделать. — Циу не знал, видит ли его мудрец, но все равно со всем уважением низко поклонился старшему.       — Благое дело помочь близкому человеку. Выкладывай, раз уж пришел, в чем дело?       Циу хотелось, как можно скорее получить ответы. Он поведал мудрецу все, что знал о Вэйюэне и его разрушающемся золотом ядре. На какое-то время пещеру накрыла вновь образовавшаяся мертвая тишина. Мечник всем нутром ощущал, что что-то не так, но боялся поторопить с ответом. Боялся услышать, что Вэйюэна не спасти. Еще больше мечника довело то, что мудрец решил выйти к нему из тоннеля, и лицо его оказалось бледнее всех окружающих статуй.       — Если то, что ты говоришь правда… То есть только один способ помочь этому человеку выжить. Позволить пробудиться силам Заклятой крови. Я вижу, что ты праведный бессмертный, поэтому для начала выслушай небольшую историю, а далее решай, как стоит действовать.       Мудрец надолго замолчал. Потирая лысую голову, он будто бы еще рассуждал, стоит ли рассказывать. В любой другой ситуации он бы ни за что не поведал правду, но он был обязан одному человеку. Весь мир обязан. И хоть старец ничего не собирался делать самостоятельно, он хотя бы должен позволить другому человеку сделать решающий выбор.       — Я немногое знаю об этой силе, но из того, что мне удалось поведать за несколько веков, могу сказать одно: чтобы пробудить силы Заклятой крови необходимо довести раскол золотого ядра до той степени, когда, казалось бы, более невозможно существовать. Бессмертного для пробуждения силы доводят до иступляющей рассудок ненависти, лишают последней надежды на просвет, обрубают на корню все эмоции. В его жизни не должно остаться ничего хорошего. Так до тех пор, пока Заклятая кровь не поглотит золотое ядро полностью и не уничтожит его. Если же ты оставишь этого человека в том состоянии, в котором он находится сейчас, то он вскоре умрет, процесс необратим. Подумай. В нем осталось еще что-то человечное, надежда, что не позволяет Заклятой крови пробудиться. Что-то заставляет его выбрать собственную смерть, нежели, чем покориться источнику силы. Но раз уж дело дошло до такого… Надо понимать, сейчас у него осталась последняя нить, связующая его со здравым рассудком. И раз здесь стоишь именно ты, позволь этому старику предположить, что ты и есть его последняя нить. Теперь же я перейду к самому главному. Я обязан тебя предупредить. Когда-то лишь одному бессмертному удалось пробудить силу Заклятой крови. Впоследствии мир содрогнулся: многие погибли от рук этого человека… слишком многие. Имей в виду, сила позволит ему жить, но жизнью ли это будет? Она уничтожит все то, что тебе так дорого в этом человеке, понимаешь? Это гораздо хуже и ужаснее темных сил. Возможно, сегодня отказавшись от одного, завтра ты спасешь жизнь тысячам невинных людей. Так, что решишь ты? Позволишь умереть всему миру или одному человеку?       Обрушившаяся правда выбила всю почву из-под ног Циу. Его сердце перестало биться на какое-то время, но он уже знал, что выберет. Он не может поступить иначе.       Циу не оставит Вэйюэна, не позволит ему умереть.       С остальным они как-нибудь разберутся позже, главное, чтобы сейчас смерть расцепила свои разлагающиеся пальцы с шеи главы Северного Ветра. Циу еще какое-то время разговаривал с мудрецом и единственным решением, чтобы сподвигнуть Заклятую кровь пробудиться оказалось предательство. Главе Бай необходимо предать своего близкого друга, чтобы лишить Вэйюэна последнего человека, кто оставался на его стороне. Перерезать тонкую нить, связывающую главу Северного Ветра со здравым рассудком. Позволить ему возненавидеть мечника и возжелать вершить безжалостное правосудие. Позволить заклятой вражде полностью подчинить его разум.       Глава Бай вернулся в клан и встал на сторону Яо Мэйли только для того, чтоб забрать Нити Ликориса и втайне от всех нарушить целостность артефакта. Не было известно, смогли бы силы Заклятой крови разрушить активированный сильнейший артефакт из Диюя, Циу не желал рисковать и проверять это на шкуре Вэйюэна. Активированный артефакт сломать невозможно, применяя известные всем силы, но если он еще не был активирован, то его можно постараться повредить. Жертвуя духовную силу практически полностью, он ослабил мощь артефакта, оставляя лазейку, чтобы Вэйюэн смог самостоятельно выбраться из него после пробуждения Заклятой крови и сбежать.

***

      Воспоминания закончились так же быстро, как начались, но губы бессмертных до последнего не желали отстраняться. Влажная пламенная капля застыла на нефритовой щеке Вэйюэна. Он боялся отстраниться, ведь тогда ему придется посмотреть в глаза тому, кого он ударил мечом в живот, тому, кто заслуживал этого меньше всего. Бай Циу первый прервал поцелуй. Одно легкое соприкосновение губ, насквозь пропитанное отчаянием, надеждой, сожалениями и глубокой верой в то, что самый близкий человек сможет его простить. Это пугающее осознание, что человек, самый дорогой и желанный промозглым сердцем, стоит сейчас прямо перед ним. Циу действительно мог его потерять, но разве мог он поступить иначе?       Разве у него был выбор?       Циу осторожно коснулся лбом побледневшего лба Вэйюэна. Целый спектр эмоций проносился в глазах Владыки, его дрожащие губы так и остались приоткрыты. Если до этого он практически полностью обезумел и лишился всего, сейчас же слишком многое обрушилось на него за столь краткий миг. Замечая, что Вэйюэн начал пятиться назад, чтобы сбежать от давления собственных чувств, Циу не отводя пристального взгляда, произнес спокойным, но преисполненным уверенностью, требующим голосом:       — Смотри на меня.       Голос мечника эхом укоренился в голове Вэйюэна, словно корни векового дерева оплетали его изнутри. Даос нашел в себе силы сосредоточить взгляд на льдистых глазах. Алые всполохи, что безудержно бушевали в некогда кристально-черных глазах, начинали утихать. От них невозможно избавиться, как и от чудовищной силы внутри, но возможно в этот самый момент появился единственный человек, кто не позволит Вэйюэну обезуметь. После того, как Циу заметил, что чернильно-алый взгляд прояснился, он продолжил мягким, убаюкивающим голосом:       — Хорошо… Не смотри ни на что другое. Только на меня. Я… я никогда по-настоящему не предал бы тебя. Услышь меня. Ты слышишь, Вэйюэн? — Его щеки покрылись румянцем от выбранного способа передачи воспоминаний, который пришлось применить. Но он не позволил себе смутиться и отвести взгляд, он желал только об одном, чтобы Вэйюэн принял его и услышал. Глаза Вэйюэна пленили рассудок. Если со стороны, казалось, что мечник спокоен, то только самый внимательный смог бы заметить: как подрагивали кончики пальцев, как сильно расширились зрачки, как трепетали сребрые волосы, как покраснели уголки глаз. Он ожидал хоть какой-то реакции, хотя бы одного слова. Но Вэйюэн застыл, подобно изысканной скульптуре, только красные всполохи в зияющей глубине глаз хаотично бушевали, доказывая, что он еще живой. Тогда Циу прервал убивающее молчание:       — Я знаю, что ты не хотел всего этого и не виню тебя, Вэйюэн. Я должен был раньше понять, прости. Я подвел тебя… Поверь этому глупому мечнику в последний раз, я все исправлю. Больше никто в этом мире не посмеет взглянуть на тебя с презрением!       В момент, когда Вэйюэн готов было сказать хоть что-то, в зал ворвались восставшие против него кланы и их нескончаемая армия. Вэйюэн обвиняется в измене кланам Четырех Ветров, убийстве главы Чжу Суна и множества адептов клана Колючих Вод. Все считают, что он состоит в сговоре с Люй Сяолуном и с помощью Се Ди они заполучили сильнейшие артефакты, чтобы уничтожить весь мир.       — Освободи меня сейчас же! Ты не справишься один!       Циу окатила волна паники, они не должны были добраться сюда так скоро, насколько удручающая сложилась ситуация понимал каждый, но Вэйюэн даже не взглянул в сторону армии бессмертных, пришедших по его душу. Он неотрывно смотрел в льдистые глаза. Только сейчас он понял, насколько ему не хватало этого теплого взгляда. Только сейчас он понял, что Циу единственный, кто остался в этом мире и не ненавидит его. Он совершил ошибку, когда поверил словам сущности. Оказывается, если бы он не покорился этому источнику, он бы спокойно умер, и ничего бы из этого не произошло.       — Вэйюэн! — повысил голос Циу, пытаясь докричаться до него.       И он докричался. Но сорвавшиеся слова с губ, что еще не остыли от его поцелуя, убили все внутри мечника. Вэйюэн обещал убить его. Именно это он и сделал. Но выбрал самый ужасный из всех возможных способов:       — Нет. Ты не должен сражаться со мной против них. Мои поступки не запятнают твою честь. Я не позволю! Я понесу наказание за свои ошибки. Но ты обязан жить. Если хочешь, чтобы я простил тебя, живи. Не смей умирать! — Вэйюэн огладил скулу Бай Циу, в последний раз взглянув на его лицо. Лицо, которое он видел в самых лучших снах, лицо, появления которого всегда ждал. — Циу… Прости. Так будет лучше для всех.       Набравшись решимости отвести взгляд, в воздухе появились алые клубы, расплавившие цепи. Он оттолкнул Циу на расстояние и накрыл его защитным куполом с переливающимися багровыми разводами, словно стекающая кровь, перемешивается с непорочной водой. До конца не осознавая, что творит Вэйюэн, Бай Циу пытался разбить купол, но столь смертоносную силу невозможно разрушить, тем более в таком ослабленном состоянии. Голос мечника срывался, требовал его отпустить, но Вэйюэн уже все решил.       «Я должен был умереть еще тогда. Хотя бы сейчас я сделаю правильный выбор и больше не доставлю тебе проблем».       Отбрасывая смертоносной волной армию бессмертных окружающую его со всех сторон, он образовал меж ладоней багряное энергетическое марево. Марево веяло смертью, никто не пожелал бы получить удар такой силы. Но Вэйюэн не собирался обрушать кару на даосов. Стоило мареву впитать в себя достаточно сил, он направил всю мощь удара в себя. Багровые клубы обрушились прямиком в левую часть груди, проникая в самое сердце Вэйюэна. В черных зрачках бессмертных, наблюдающих за происходящим, вспыхнуло алое пламя.       Бай Циу перестал дышать, все его тело сжалось, а что-то внутри бешено разрывало его на части. Барьер обрушился, рассыпаясь могильным пеплом. От этого его руки сильнее задрожали. Если такой барьер самостоятельно разрушился, значит, бессмертный, наславший его, мертв. Циу, не раздумывая, бросился в самое пекло кровавого пламени. Даосы не успели его остановить от безрассудного поступка.       Оказалось, этот огонь не причинил ему вреда, он мягко окутывал бледную кожу, согревая ее, но не обжигая. Ледяные слезы выступили из льдистых глаз. Словно от неба отрывали по облачку. Словно грозовую тучу покидали капли дождя. В этом адском пламени остался он один. Полностью опустошенный, лишенный единственного человека, путь которого всегда был готов освещать. Постепенно багряный огонь померк, как и угас последний живой блик в небесных глазах.       Вэйюэн поступил так ради безопасности Циу. Если бы он остался в этом мире, глупый мечник непременно встал бы на его сторону, тем самым навлекая на самого себя гнев всех кланов. Вэйюэн последний человек, кто желал бы столь ужасающей участи прославленному мечнику. Он знал, как главе Бай на самом деле дорог его клан, как важна для него забота обо всем мире. И он не должен лишаться смысла своего существования только ради одного человека.       Циу упал на колени в том самом месте, где только что стоял Вэйюэн. Слезы безостановочно стекали по его щекам, он находился на грани того, чтобы задохнуться от боли. Его грудь что-то обожгло, заставляя поморщиться. Он вдруг вспомнил. Дрожащими руками, из-под слоя одежд, Циу вытащил нефритовое кольцо. Нить души Вэйюэна, что символизировало перышко, рассеялась. На его ладони лежало пустое кольцо без черного пера. Разве он не должен был последовать за ним? Так какого демона он все еще дышит?!       

Конец первого тома.

Продолжение следует!