Твоя дорогая Джаин».
После прочитанного вопросов оказалось ещё больше, чем ответов. Но никто из них не решался сказать, что они думали, боясь того, как же абсурдно это будет звучать со стороны. — У нашего императора был роман с госпожой Пак? — наконец решился озвучить мысль Ёнджун, а Субин потерял дар речи от услышанного и неосознанно пнул целителя локтем в бок, будто бы наказывая за такие глупые мысли. — Что вы такое говорите?! Думаете, она была одной из наложниц нашего императора? Но тогда чего она так боялась, если отец узнает о её романе с ним? Император явно от этого никак не пострадает. «Хвандже» может быть просто имя или фамилия, а не наш император, — опроверг догадку Субин, хотя раньше думал о том же, но когда эта мысль прозвучала с чужих уст, он понял, насколько она была абсурдна. — Нельзя не учитывать все возможные варианты, — пожал плечами Ёнджун, медленно переводя взгляд с писем на Субина. — Нужно допросить советника и слуг, чтобы хоть немного сложить общую картину. Возможно, тогда выяснится, кто такой Хвандже. — Отлично! — возгласил Субин и улыбнулся. — Тогда я пойду допрашивать слуг, а вы — советника. Встретимся через полчаса здесь, — предложил сыщик и отдал приказ двум стражникам унести тело, после чего вернулся к целителю, чтобы узнать его решение. — Послушай, паренёк, ты что-то путаешь. С чего я должен тебе в этом помогать? Сыщик у нас ты, а я просто обычный целитель, которому не посчастливилось оказаться не в то время, не в том месте. И учитывая, что у меня было алиби на момент убийства Джаин, я вне подозрения. Следовательно, я могу быть свободен, — отказался от предложения Ёнджун, встав с пола и отряхнув верхние одежды от пыли. На самом деле Ёнджун хотел раскрыть это дело, но ещё больше не хотел во всё это ввязываться. Он спокойно себе жил до того, как попал во дворец, и здесь все его дела пошли по наклонной. Он обнаружил труп дочери главного государственного советника, пережил обвинения, так ещё его просят допросить отца убитой. Не слишком ли много всего за один день? — Вы просто возьмёте и уйдёте? — нахмурился Субин, обращая на себя внимание целителя. — Да. А почему нет? — пожал плечами Ёнджун и со словами «бывай» собрался покинуть место преступления, но замер, когда почувствовал на своём плече холодный металл обоюдоострого меча. Ёнджун посмотрел сначала на лезвие, а затем перевёл взгляд на медленно обошедшего его сыщика. Субин выглядел серьёзным и намеренным удержать целителя до выяснения всех обстоятельств. И Ёнджун был довольно внимательным и сообразительным, поэтому его помощь была бы кстати. — Другие сыщики прибудут сюда только завтра, за это время убийца может покинуть дворец, и сейчас твоя помощь мне очень нужна, — объяснился Субин и вернул меч в ножны. — Только вам я здесь могу доверять, ибо вы единственный с алиби и умеете ловко подстраиваться под ситуацию. Эти слова звучали как просьба, но Ёнджун всё равно чувствовал в них нотки приказного тона. Даже если Ёнджун откажется помогать, Субин всё равно не отпустит его, пока не отыщет убийцу, поэтому ему ничего не остаётся, кроме как принять предложение сыщика. — Как только отыщем убийцу, ты меня отпустишь, и мы больше никогда не встретимся, — взял с Субина слово целитель, а тот молча согласился. Помощь целителя ему нужна была сейчас, а не позже, так что условие было вполне выполнимое. — Встречаемся здесь через полчаса, — напомнил Субин и, взяв несколько любовных писем, отправился на поиски прислуги госпожи Пак. А Ёнджун, ещё раз осмотрев комнату, тоже взял несколько писем и отправился на поиски, как он думал, скорбящего по дочери советника. На самом деле, ему не стоило во всё это лезть, ибо у него не было никаких полномочий, и если вдруг господин Пак откажется отвечать на вопросы, то Ёнджун ничего не сможет сделать. Задумавшись, Ёнджун вновь вчитался в текста любовных писем, всё чаще натыкаясь на Хвандже, казавшегося ему очень знакомым. Он всё меньше думал, что переписка велась с их императором, и всё больше склонялся к словам Субина, что это может быть имя или же фамилия. И у него была идея, как это выяснить.***
О смерти Джаин стало известно даже императору, поэтому он отдал приказ никого не впускать и не выпускать из двора, пока сыщик Чхве не отыщет убийцу. И Субину этот приказ облегчил задачу. Преступник не сможет уйти с территории дворца даже при огромном желании, не вызвав подозрения у стражи. Дом прислуги находился в западной части императорского двора, рядом с горой Ногодан, где ранее находилась Пагода Совершенства, но по неизвестным Субину причинам была разрушена. Полюбовавшись открытыми видами, сыщик постучал пару раз в дверь ханока, после чего легко толкнул её. Внутри была суматоха. Служанки сновали из стороны в сторону, возможно, ошарашенные внезапной смертью госпожи Пак. Завидев постороннего человека, девушки запаниковали пуще прежнего и расступились, оленьими глазами уставившись на сыщика. — Кто... кто вы? — подала голос одна из служанок. — Я представитель ведомства справедливости и законов, сыщик Чхве Субин, — представился парень и показал свой деревянный значок, на котором была эмблема организации. — Я здесь, чтобы всех допросить. Вероятно, вы уже знаете, что была убита дочь главного государственного советника, — продолжил Субин, попутно пряча свой значок обратно за пояс. — Да, её смерть была ударом для всех нас, — произнесла другая служанка. — Госпожа Пак была доброй и вежливой к своим слугам, никогда ни на что не жаловалась и прощала мелкие оплошности. Только в последнее время стала себя плохо чувствовать и часто жаловаться на головные боли и тошноту. Также была немного раздражительной, из-за чего срывалась на нас, но затем сразу же извинялась. — По вашим словам она тот ещё добродетель, — усмехнулся Субин, но не ожидал, что слуги поддержат это высказывание. — В самую точку. При таком строгом и немного жестоком отце она выросла мягким и понимающим человеком, — поникла девушка. — Даже представить не могу, кто бы мог желать ей зла. — Вы сказали, что её отец был строгим и даже жестоким, — зацепился за слова сыщик и заметил, как запаниковала из-за этого служанка, вероятно сожалеющая о том, что сказала лишнего, ведь она не имела права так высказываться о своём господине. — А если бы вдруг господин Пак узнал о тайном романе своей дочери с кем-то, он бы мог за это поднять на свою дочь руку? Глаза девушек забегали из стороны в сторону, не смея смотреть на сыщика, а одна служанка даже отвернулась, скрывая свои эмоции, что не осталось без внимания Субина, но сейчас ему было куда важнее узнать ответ на свой вопрос. — Вполне возможно, — не стала отрицать служанка. — Только, пожалуйста, не говорите ему о наших предположениях или он нас всех казнит за это. — Не переживайте, это останется служебной тайной, — успокоил барышень Субин, а затем достал пару писем и показал их служанкам. — Ещё один вопрос: у Пак Джаин был тайный роман с нашим императором? — С императором?! — ахнула всё та же служанка от такого внезапного заявления. — Нет же, в сердце Джаин был лишь один единственный... Девушка внезапно замолчала, понимая, что явно сболтнула лишнего. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Субин уже был во внимании и хотел узнать, кто же этот таинственный возлюбленный, о котором знает даже прислуга Джаин, но не знает её родной отец. — Так, ну и кто же этот «один единственный»? — надавил сыщик, увидев панику в чужих глазах. — Вы знаете, что уклонение от ответа равносильно препятствию следствия? Я могу задержать вас за это. Так что отвечайте лучше по-хорошему. — Её возлюбленным был глава охраны императорского двора — Чон Хвандже, — ответила за всех служанка, что ранее пряталась за спинами других. — Они очень любили друг друга, и госпожа Джаин нам по секрету сказала, что хотела сбежать с Чон Хвандже, но, видимо, про это прознал её отец... — Ли Кёнми! — повысила тон служанка, которая уклонялась от ответа на вопрос сыщика. — Ты сейчас клевещешь на главного государственного советника, и за это тоже последует наказание! — Я имею право сказать правду, — возмутилась Кёнми, не собираясь ничего утаивать. — Госпожа Пак была к нам добра, поэтому, думаю, она бы хотела, чтобы мы помогли сыщику Чхве найти настоящего убийцу. Субин слушал показания девушек и складывал в голове пазл, беря во внимание так и не отправленное письмо госпожи Пак, в котором говорилось, что Хвандже может пострадать, если отец Джаин обо всём узнает. Но пострадала всё же сама Джаин, что шло вразрез с содержимым письма и показаниями служанок. Стал бы он убивать свою дочь из-за этого? А после Субин вспомнил о показаниях служанки про недуг Джаин, который, возможно, мог бы быть ключом к причине её убийства. — Вы говорили, что в последнее время госпожа Пак жаловалась на головную боль и тошноту? — прервал споры служанок Субин, обратив на себя всеобщее внимание. Девушки перекинулись взглядами и положительно кивнули, примерно предполагая, к чему клонил сыщик. — А могла ли причиной недуга быть беременность? — в лоб спросил сыщик, а служанки не знали, что на это ответить, чтобы вдруг не усугубить ситуацию. Но отвечать и не нужно было, ведь Субин всё и сам понял. Теперь всё складывалось в мотив и причину для убийства Пак Джаин. Если бы о беременности незамужней девушки узнали, то пошли бы слухи, и это бы ударило по репутации всеми уважаемого главного государственного советника. И если тот посмел ради сохранения своей репутации даже убить свою родную дочь, значит... — О нет, — выдохнул Субин, понимая, что жизнь главы охраны под угрозой, и, допрашивая слуг, он попросту терял время. — Чон Хвандже грозит опасность. Решив больше задерживаться, Субин сорвался с места и помчался на выход из дома служанок, даже не заметив, как изменилось лицо Кёнми от услышанного. Девушка в панике вцепилась в собственное запястье и проткнула его до крови ногтями, надеясь, что глава охраны всё же окажется в порядке.***
Ёнджун никак не ожидал, что, решив своевольничать и сразу же наведаться к Хвандже, имя, фамилию и местоположение которого он узнал из архивов, вновь наткнётся на труп. Первый раз ещё ладно, но второй уже не смешно. Куда бы Ёнджун ни пошёл в императорском дворе, он натыкается на мертвецов. Прокляв свою неудачу, целитель всё же переступил порог здания и вошёл внутрь. Он окинул взглядом висящий на петле труп главы охраны императорского двора и заострил внимание на лежащей на столе, вероятно, предсмертной записке. Ёнджун поднял её, чтобы прочитать, и случайно смазал немного чернил, но текст всё равно остался читаемым. «Прошу в смерти Пак Джаин винить только меня. Я сорвался и не смог обуздать свой гнев, из-за чего и убил её, но, не смирившись с её смертью, решил покончить и со своей жизнью. Господин Пак, прошу меня простить, я ужасный человек и не достоин жить, поэтому прошу принять мою смерть как искупление перед вами и перед Пак Джаин». Выдохнув после прочитанного, Ёнджун отвёл уставший взгляд в сторону и наткнулся на кучу порванной бумаги, валяющейся в углу комнату. Вероятно, с важным содержимым. Учитывая, что чернила на предсмертной записке всё ещё не высохли, Ёнджун предположил, что она была написана уже после смерти Чон Хвандже, и что кто-то намеренно хотел спихнуть вину за убийство Пак Джаин на главу охраны. Вернув записку на стол, Ёнджун подошёл к кучке порванной бумаги и опустился перед ней, разбирая на мелких кусочках некоторые буквы. Предположив, что это, вероятно, и была настоящая предсмертная записка, целитель решил её восстановить, выпустив немного духовной силы и склеив кусочки между собой. Содержимое записки заставило Ёнджуна задержать дыхание, а волоски на его теле встать дыбом. «Я надеюсь, что эта записка попадёт в руки сыщика Чхве, и что благодаря ей он доберётся до истины и накажет всех виновных. Я оставил на столе стопку писем, которые мне писала моя дорогая Джаин. В них написано всё об её отце, которого она боялась, и прислугах, пользующихся её добротой. Они все повинны в смерти Джаин. Прошу наказать всех. А ещё, сыщик Чхве, целитель, которого советник попросил вылечить Джаин от недуга, на самом деле Кровавый Дьявол, ранее прислуживающий клану Чунмо и убивший ваших родителей. Я его сразу узнал, как только увидел, так как в прошлом мне довелось сразиться с ним лично. Он, как и все остальные, должен получить своё наказание, прошу, не оставьте это без внимания». Ёнджун вздрогнул, когда услышал приближающиеся к ханоку шаги толпы. Он рефлекторно спрятал записку в рукав верхних одежд и обернулся на вошедших в помещение сыщика Чхве и стражу. В его глазах запечатлелся ужас и страх, а рот непроизвольно открылся, чтобы что-то сказать, но слова не находились. — Целитель Чхве? — удивился Субин, посмотрев сначала на висящий труп, а затем на Ёнджуна. — Что вы здесь делаете? Мысли Ёнджуна были в беспорядке, поэтому он даже не смог ответить, как сюда попал и почему. Он всё думал о том, что было в предсмертной записке Чон Хвандже. И тот, кто её уничтожил, вероятно, не хотел, чтобы кто-то узнал о тайне целителя. Вероятно, он хотел извлечь из этого какую-то свою выгоду. И Ёнджун пока не знал, какую именно. — Я... я... — Он убил нашего главу! — возгласил стражник, обнажив свой меч и направив его на дрогнувшего целителя. — И должен поплатиться за это! Стражник ринулся вперёд, намереваясь проткнуть своим мечом сердце предполагаемого убийцы, чтобы на месте свершить самосуд, но Субин мгновенно среагировал, отбивая лезвие своим мечом. Он обернулся к вооружённому лицом, прикрывая своим телом несопротивляющегося целителя. — Вы не имеете право совершать самосуд без улик, доказывающих вину целителя Чхве. То, что он оказался на месте убийства, ещё не делает его виновным, — возразил Субин, уверенно держа меч в руках, готовый к любой атаке. — Сначала он нашёл труп убитой Пак Джаин, а сейчас оказался в доме нашего главы. Это меньше походит на случайность, — привёл доводы мужчина, скалясь от злости и желания сразить убившего Чон Хвандже целителя. — Но это действительно она, — наконец подал голос целитель. — Я пришёл сюда всего на пару минут раньше вас и нашёл главу Чона уже мёртвым. Я даже не успел осмотреть его труп, чтобы установить настоящую причину смерти. — Настоящую? — удивился Субин и кинул на целителя короткий взгляд через плечо. Ёнджун ничего не ответил, а просто указал на предсмертную записку, которую Субин поднял и быстро скользнул взглядом по тексту. Он, как и Ёнджун ранее, обратил внимание на не засохшие чернила, которые и натолкнули целителя на возможность иной смерти. — Эта записка была написана после смерти главы Чона, — констатировал факт Ёнджун и собирался выйти из-за спины сыщика, но когда стражник преградил ему путь, тут же вновь спрятался за Субином. — Следовательно, это могло быть и не самоубийство. А для этого мне нужно осмотреть тело Чон Хвандже. В словах целителя был смысл, поэтому в первую очередь нужно было осмотреть труп, а уже после делать какие-либо выводы. Он приказал страже разойтись и позволить целителю осмотреть тело, а сам стал подле него, чтобы защитить от возможной атаки взбунтовавшихся стражников. Субин помог срубить канат мечом и опустить тело главы Чона на пол, а Ёнджун принялся осматривать его. Следов побоев на его теле не было, как и царапин от ногтей Джаин, что говорило о том, что это не он убил её, но и также, что его никто не вешал, следовательно, это действительно было самоубийство, но, возможно, под чужим давлением. — Следов побоев нет, глава Чон действительно полез в петлю сам, но он также не убивал госпожу Пак. Был кто-то третий, кто её убил, а ещё заменил предсмертную записку, — озвучил свои предположения целитель и встал, отряхивая руки. — И этот кто-то имел свободу передвижения по императорскому двору, оставаясь незамеченным. Он... — Ли Кёнми, сюда нельзя! — прозвучал голос снаружи, после чего на пороге дома главы охраны появилась хрупкая девушка с запечатлевшимся ужасом на лице. Субин сразу же узнал в ней служанку Ли, которая ранее дала показания против советника. Она рефлекторно зажала рот рукой, заглушив рвущийся наружу крик, и отчаянно зарыдала, вероятно, не ожидавшая, что всё приведёт к этому. — Глава Чон... — жалобно проскулила та. Кёнми не успела сделать и шага, как перед глазами всё поплыло, и, взглянув с надеждой в глаза сыщика Чхве, бессознательно рухнула на руки успевшего подхватить её стражника. Целитель тут же обеспокоенно подскочил к ней, чтобы проверить пульс и сказать, что она просто пережила сильнейший шок и что ей нужен отдых. — Отнесите её в дом прислуги, — отдал приказ сыщик. — Целитель Чхве, отправьтесь с ней, а я осмотрю место преступления и после найду вас. Ёнджун лишь молча кивнул и, кинув последний взгляд на умершего, отправился за стражником, несущем бессознательную Ли Кёнми в западную часть двора. Обеспокоенная состоянием своей сестрицы служанка следовала за ними по пятами, не переставая нервно сжимать кулачки. — Как вас зовут? И что случилось с барышней Ли? — Меня... Я — О Сонджэ — старшая прислуга, — представилась женщина. — Когда сыщик Чхве покинул дом прислуги со словами, что главе Чон Хвандже грозит опасность, Кёнми словно обезумела. Она металась из стороны в сторону, беспокоясь за главу Чона, а после и вовсе сбежала. Я догнала её только у дома главы, а дальше вы уже всё знаете. Ёнджун был заинтересован произошедшим. С чего вдруг какая-то служанка так паниковала из-за смерти главы охраны? Они были близки? Но насколько? — Скажите, а какие отношения у барышни Ли были с главой Чоном? — поинтересовался целитель, а Сонджэ заданный вопрос поставил в неловкое положение. Женщина не знала, насколько близки были её сестрица и глава охраны, но она точно знала, что Кёнми был дорог этот мужчина. Но вряд ли их отношения заходили дальше односторонней симпатии, учитывая, что у главы Чона была возлюбленная, ради которой он готов был отказаться от всего. — Не понимаю, к чему вы клоните, — ушла от ответа Сонджэ, что Ёнджуна начало порядком раздражать. Знавал он одну барышню, любившую так же уклоняться от ответов, но от неё было куда проще добиться ответов, а люди при дворе знали свои права, как и то, что постороннему человеку они не обязаны были ничего рассказывать. Поэтому Сонджэ решила умолчать о многом. Зайдя в помещение, стражник уложил Кёнми на ложе, указанное старшей прислугой, после чего поклонился и вышел наружу. В помещении остались лишь целитель Чхве, О Сонджэ, бессознательная Ли Кёнми и другие девушки, ушедшие в другую половину дома прислуг, чтобы не мешаться. — У барышни Ли недуг, нужна холодная вода и чистое полотенце, — быстро протараторил целитель, прощупывая слабый пульс девушки. Сонджэ даже не сразу поняла, что от неё потребовали, а опомнившись, отправилась за водой и чистым полотенцем, как и попросил целитель Чхве. Как только женщина ушла, Ёнджун кинул взгляд через плечо, чтобы убедиться, что они остались одни, а затем принялся рассматривать руки служанки. Одна из них была небрежно перебинтована и, приподняв бинт, он обнаружил несколько глубоких царапин, оставленных ногтями, а ниже были небольшие не зажившие ранки в виде полумесяцев, также оставленные от ногтей. — Так это ты, — сделал вывод Ёнджун и положил ладонь на лоб девушки, вливая в неё немного духовной энергии. Девушка поморщилась от неприятных ощущений, а затем медленно открыла глаза. Сфокусировав свой взгляд на человеке рядом с ней, Кёнми вздрогнула и попыталась отскочить, но из-за слабости в теле не смогла ничего сделать. Она посмотрела на свою раненую руку, покоящуюся в ладони целителя, и всё поняла. Кёнми уставилась в потолок и дала волю чувствам. Из глаз хлынули слёзы, а губы изогнулись в страдающей гримасе. Служанка зарыдала и закрыла глаза, не в силах сдерживать свои эмоции. — Я всё расскажу, — всхлипнула Ли и посмотрела на целителя Чхве. — Это я убила госпожу Пак, — прошептала девушка, и в помещении на мгновение повисла тишина. Звук упавшего на пол ушата и расплескавшейся воды разрезал наступившую тишину, а Кёнми и Ёнджун перевели взгляды на её нарушителя. В паре метров от ложе стояла шокированная и не знающая, как лучше поступить, Сонджэ. Она с непониманием смотрела на свою сестрицу, будто бы ожидая от неё объяснений, но Кёнми не могла больше сказать ни слова. — Кёнми, — выдохнула О Сонджэ и сделала неуверенный шаг в сторону девушки, но затем остановилась. — Ты... но почему... как же... госпожа Пак ведь была так добра к тебе, за что ты так с ней? Сонджэ также не смогла сдержать слёз, ведь ранее она готова была отстаивать права своей сестрицы, если бы целитель Чхве посмел сделать какие-либо оскорбительные предположения по отношению к Кёнми, а сейчас узнала такую горькую правду. Она отказывалась в это верить. — Я не хотела, — вновь всхлипнула Ли и закрыла руками глаза. — Я давно влюблена в главу Чона и была довольна лишь тем, что он просто находился где-то рядом, но мысль о том, что он собирался сбежать с нашей госпожой, заставляла меня страдать. Я не хотела этого делать, но сегодня я просто не смогла контролировать свои эмоции, и задушила её. — Ли Кёнми! — возгласила старшая прислуга, приказывая сестрице замолчать. — Да как ты смеешь?! Твои жадность и эгоизм погубило разом троих ни в чём не повинных людей людей: госпожу Пак, главу Чона и их не родившееся дитя. Ты знала, что она беременна, но всё равно убила её! — Я не хотела, — отчаянно рыдала Кёнми, не отрицая свою эгоистичность и что из-за неё погибло так много людей. Ёнджун молча слушал их со стороны, не встревая, ибо не хотел их прерывать. Поступок Кёнми был эгоистичным и непростительным, но, вспоминая своё прошлое, в котором он погубил куда больше людей, Ёнджун проникся состраданием к служанке и мог понять её состояние. На мгновение Ёнджун задумался, что бы он делал и говорил, окажись на месте Кёнми. В голове даже не укладывалось. — Предсмертную записку главы Чона тоже ты подменила? — наконец встрял Ёнджун, решив уточнить все детали. — Что? — не поняла Кёнми. — Я... да как бы я могла? Я только узнала о смерти главы Чона и была эмоционально потрясена. В таком состоянии я бы ничего сделать не смогла, — кое-как произнесла служанка, виновато взглянув на целителя. — Единственное, что я сделала, так это забрала из покоев госпожи Пак нефритовую шкатулку. — Нефритовую шкатулку? — удивился Ёнджун и свёл брови к переносице. — Я как-то стала свидетельницей того, как глава Чон преподнёс госпоже Пак эту нефритовую шкатулку как дар в честь их многолетней любви. Он сказал, что она очень ценная. Поэтому я её и захватила, — бормотала девушка, а Ёнджуну стало очень интересно, что это была за нефритовая шкатулка. — И где она сейчас? Кёнми промолчала, вспоминая, как ещё пару часов назад к ней приходил господин Пак, потребовав нефритовую шкатулку, или он расскажет о том, что она сделала, и тогда её арестуют и запрут в темнице, где она умрёт голодной и холодной смертью. А если посмеет кому-то проболтаться, то живьём закопает. И, с надеждой обезопасить себя от него, Кёнми даже дала показания против господина Пака. Но всё оказалось напрасно. — Я... я её потеряла, — соврала девушка, но Ёнджун давно научился распознавать ложь, как и читать людей. Вот только он не понимал, какова причина лжи. Возможно, кто-то, кто был выше по рангу и могущественнее неё, приказал молчать. Это имело смысл. И Ёнджун даже предположил, кто бы это мог быть. — Кёнми, ты и так сделала много плохого, скажи правду, где шкатулка? — встряла О Сонджэ, а целитель мысленно поблагодарил её за это. Увидев панику и метания в глазах служанки Ли, Ёнджун был уверен, что она во всём сознается, но вместо этого она лишь отползла подальше и, вытащив кинжал из-под подушки, резко полоснула лезвием ладонь целителя. Ёнджун зашипел от боли и ушёл в сторону, прежде чем Кёнми вновь успела его ранить. — Простите, — всхлипнула девушка и, в последний раз взглянув в глаза старшей сестрице, перерезала себе сонную артерию. Кровь фонтаном хлынула на близстоящего целителя и старшую прислугу, пачкая их одежды и лица, после чего тело Кёнми замертво рухнуло на кровать. Ёнджун в шоке неподвижно стоял на месте, открывая и закрывая рот после увиденного. Эта была уже третья смерть за последние двадцать четыре часа, которую ему довелось запечатлеть. Это явно был какой-то злой рок. — Ли Кёнми! — завопила во всё горло отошедшая от шока О Сонджэ, из-за чего сюда сбежались стражники, заставшие картину двух окровавленных людей и мертвой служанки, лежащей на ложе. Ёнджун медленно отошёл назад, в трансе двигаясь на выход из дома прислуги, где его встретил только что прибежавший на крик слуги Субин. Он окинул удивлённым взглядом целителя, а затем скользнул ему за спину, чтобы оценить ситуацию и понять, что произошло, но из-за столпившейся стражи не мог рассмотреть, что там. — Чья это кровь? — обеспокоенно спросил сыщик, а Ёнджун, окинув себя взглядом с ног до головы, лишь отрицательно покачал головой. — Не моя, — только и сказал он, прежде чем бессознательно рухнуть в объятия сыщика. — Что здесь произошло?!