Шоколадный батончик

Чëртова игра. Чëртов Микото Каяно. И чëртов шоколадный батончик. Фута вновь проиграл Микото в самой простейшей игре, ощущая унижение и обиду, а именно в «крестики-нолики». Его вновь обыграли нолики уже в какой-то раз, ведь счёт вëл не он, а победитель. Ну а теперь бедняжка Фута вынужден выполнять неизведанное желание девятого заключённого с ручкой, который задумчиво рассматривал листочек с привычными каракулями и с счётом «9:3», конечно же, в пользу Каяно. Вдруг на его лице губы начали подниматься, образовывая улыбку. Он выглядел невинно и так противно одновременно, но Каджияма понятия не имел, что задумал его недо-друг. Ведь никто точно не сможет понять, что именно в голове Микото. —Подожди здесь, Фута! Я сейчас вернусь... -и Микото тут же встал из-за стола, бросая ручку на поверхность, пока на его лице красовалась ухмылка. Почему-то он вышел из камеры третьего заключённого и «хозяин владений» нахмурился, ощущая негодование и раздражение. Фута даже догадаться не мог и в мыслях строил теории, что же может сделать этот придурок. Прошли мучительные, такие долгие 10 минут ожидания, а Фута успел придумать и хорошие, и ужасные, и грязные сюжеты того, что может произойти. Он несколько раз успел себя успокоить и вновь начать нервировать, пока не отвлёкся на скрип двери, где показалась знакомая фигура. В камеру тут же ворвался Микото с шоколадным батончиком в руках и непонятным выражением лица, но улыбка осталась та же. По нему хрен что сможешь прочитать, но это явно не самое хорошее, что первое пришло в поток мыслей Футы. —... Шоколадный батончик? -третий с явным непониманием и тревогой смотрел на приближающегося Микото, что выглядел в плохом свете весьма угрожающе. Фута почувствовал некий дискомфорт и попытался отодвинуться, хотя это было весьма трудно после того, как он стал грушей для битья Котоко. —Ты чего? Это всего лишь батончик... -приближающийся поднял брови в негодовании. Он был настолько близко и держали Футу за руку, нарушая личное пространство. Микото оставил батончик на столе, откидывая заключённого под ним на кровать с неудобным матрасом. Ножки кровати скрипнули об пол, а Каяно устроился над рыжим. Каджияма тут же зашипел от боли в груди, начиная отодвигать девятого, пока в его сердце начала зарождаться тревога. —Ты что твори!-... -он не успел договорить, как с него начали резко снимать одежду. Каяно запрокинул запястья Футы над его головой, не давая свободы. Умелые руки Микото прошлись по бëдрам заключённого, пока стягивал чужие штаны, что так легко могли порваться. Фута тут же начал извиваться и паниковать от происходящего. Его глаза распахнулись в страхе перед неизбежным, а зрачки сузились. –Микото, ты!... —Заткнись и не сопротивляйся. -это словно говорил не Микото. Здесь нет его слащавого тона голоса и смазливого личика. Он звучал раздражённо и холодно, а его брови недовольно нахмурились, грубо стягивая одежду с Каджиямы. —Блять, Микото!... Прекрати! -голос рыжего звучал отчаянно и он повысил тон. На его губы тут же легла ладонь, а Микото приблизился к лицу Футы, проговорив низким и холодным тоном. —Я не ясно выразился? Если не заткнешься, будет больнее. А так и должно было случиться, ведь Футе уже больно. Его посиневшие запястья держала чужая рука, пока другая, такая же, с ледяными пальцами оставила третьего без одежды снизу. Он не мог толком защититься и уже был готов сделать всё, что угодно, лишь бы не быть вытраханным в таком ужасном положении. Вдруг пальцы на запястьях Футы словно испарились, а груз на его теле ослаб. Он с болью приподнялся на локтях и внимательно наблюдал за тем, как Каяно поднимается с места и берёт тот самый батончик с разноцветной обëрткой, что неожиданно принёс после игры и замечательной победы. Девятый вновь обернулся к Каджияме. Он упëрся спиной в стену от дискомфорта и страха, на что Микото улыбнулся самой невинной и приторной улыбкой, от вида которой уже начинало выворачивать наизнанку, как и от самого упоминания существования именно такого Микото. Устрашающего и опасным. Он сложил руки на костлявых бëдрах Футы, приближая его к себе. Он тут же снова начал сопротивляться и вздрагивал так, словно по нему били током или обжигали. Но сопротивление с его сторогв абсолютно бесполезна и выглядит глупо. Каджияма в разы слабее, вдобавок он физически отбитый. Ощущение страха, обиды и унижения захватило Футу изнутри. Он покусывал свою губу и не двигался, пока тело напрягалось с каждым движением этого ублюдка. Микото на половину снял обëртку с батончика, где показалась самая обычная сладость с молочным шоколалом и арахисами. Он наклонился к Футе и укусил его за мочку уха, вновь скалясь ухмылкой, когда почувствовал чужие нервные движения. —Не сопротивляйся так сильно. А то место батончика займёт мой член. Фута поморщился в отвращении и взвизгнул от боли, когда в него ставили этот блядский батончик. Микото не двигал им, а шоколад внутри тела рыжего начал плавиться. —Больно, ублюдок!... -единственное, что смог сказать Фута и снова нахмурился, когда ощутил в себе слабые толчки батончика. Он чувствовал боль и дискомфорт от натирания, сжимаясь ещё больше вокруг начинки. —Расслабься и всё будет в порядке. -Каяно сказал это так спокойно, будто бы сейчас не трахает изнеможенного заключённого ебучей сладостью, что уже хныкал от непонятного возбуждения и неприятнго жжения. Он изгибался в спине, пока не почувствовал пустоту, расслабленно выдыхая. Но место расплавленного батончика тут же занял язык и длинные пальцы Микото, проникая всё дальше. Фута начал дрожать и дëргаться сильнее, пока девятый спокойно слизывал молочный шоколад, что уже был со вкусом естественной смазки. —Микото... Хватит! -рыжий извивался под ним и старался отползти, но его грубо притянули за талию, продолжая ритмичные движения влажным органом внутри. Микото облизивал стенки и иногда мычал от грязного извращения и удовольствия. Фута почувствовал нарастающий конец и тут же кончил с громким несдержанным стоном, что звучал даже хрипло. Он упал на подушкк с красным лицом и раздвинутыми ногами, где осталось семя, но Микото заботливо всё слизал, даже не поморщившись от мерзости. —Вкусно. Он прокомментировал это так просто. Каджияма поднял на него удивлённый взгляд и закрыл глаза ладонями, протирая их до потемнения и звёздочек. —Блядство.