Мордекай удивлённо посмотрел на неё, не веря в происходящее.
«Мона».
Он сам не понимал, почему её имя вызвало в нём такое противоречие, словно пред ним только что раскрыли гробницу, сказав, что трупа там никогда и не было. Видя его реакцию Мона улыбнулась, заметив весёлым тоном
-О, да, мои родители не обладали большой фантазией, потому и назвали меня «в честь луны», так скажем.
Взгляд мужчины сфокусировался на её глазах, что отражали тьму, но таили в себе всё тот же несмолкнувший призрачный свет
-Луна.?
Он был готов ударить себя по лбу.
Какая ирония. Образ луны. всё-таки я не помешался окончательно. Мона, значит.
-Очень жаль, что вам не нужно представлять себя, я бы поглядела на расшифровку вашей фамилии
Её довольная ухмылка вновь отрезвила его, возвращая чувство негодования и даже ненависти. Всякий раз она пыталась нажать на его очередную нить: дразня, но не обрывая окончательно, задевая, но быстро исчезая. Мордекай тут же нахмурился и презрительно фыркнул, отвернувшись в сторону выхода из их временного пристанища. Временного, как он надеялся. Заметив очередную перемену в его поведении Мона снизошла до спокойного выражения лица
-Думаю, что можно выходить, по крайней мере их не слышно. Будет крайне забавно, если это окажется неверным.
Он приподнял бровь, искоса глядя на неё
-Везде вам видится забава? Могу предположить, что вы и их знаете, как свои пять пальцев?
Она издала небольшой смешок
-Пощадите, мне ни к чему столько бессмысленной информации.
Эта женщина.
Мона аккуратно вылезла и, убедившись, что погони нет, кивнула. А затем посмотрела на него и слегка улыбнулась
-Доброго вам вечера. Впрочем, да, не вечер, а остаток ночи. Спать вы точно не будете. Стоит ли мне вас заранее поздравить с утром? Вряд-ли, ведь то для вас скорее окажется трауром.-она сделала паузу и отвернулась- как бы мне не хотелось разводить демогогию, увы и ах, пора идти.
Нет. Не смей. Не после всего. Даже не думай. Не позволю.
Мордекай тут же схватил её за руку, заставляя обернуться и, нахмурившись, прошипел
-Помнится вы обещали ответить на все мои вопросы?
Она спокойно, пусть и не без удивления, взглянула на него
-Помнится мне, что такого опрометчивого обещания не было произнесено из моих уст.
Он сжал её руку ещё сильнее, позволяя пенсне из-за обилия морщинок на носу слегка приспуститься вниз, что оголяло его глаза, горящие гневом
Я напомню вам. Обязательно напомню, когда луна скроется за тучами. А тучи нагнать проблем мне не составит, конечно не составит.не пущу. Не сейчас.
Она приподняла бровь, пытаясь деликатно высвободиться
-Что, боитесь возвращаться одни в свою тёмную, с выбитой дверью квартиру?
Прекрати.
Он сдерживал себя, дабы не зарычать, прожигая взглядом в ней дыру. Он не мог допустить, дабы она триумфально улыбнулась, видя как он теряет самообладание
-Вы знаете , что мне нужно. Знаете, что я это просто так не оставлю. -пауза, сопровождаемая глубоким вздохом и взглядом в пол, который тут же пронзил её — а я то надеялся на ваше благоразумие- его лицо исказилось в злой усмешке.
Накрыло резкое ощущение неизбежности. Он был уверен, что если она сейчас уйдёт, то уйдёт навсегда, чего он просто не мог ей позволить. Не мог допустить. Его мысли были подобны рою пчёл, жадно ищущих внимания «королевы». Сменяющийся поток сознания один за другим даже приблизительно не давал ответа ни на один вопрос, на который она знала наверняка разгадку. Она приподняла бровь и снова дёрнула свою руку, на что мужчина резко сжал её настолько, что, ещё чуть-чуть и можно было бы услышать хруст. Он впервые обнаружил в себе столь нечеловеческие силы в таких обстоятельствах. Мона нахмурилась и собиралась что-то сказать, как вдруг он резко прижал её спиной к стене и закрыл свободной рукой ей рот
-Даже не смейте -его голос был похож на смесь рычания и шипения- Довольно. Сейчас говорю я.
Тут, видимо, даже она вышла из себя и слегка укусила его руку, зная его брезгливость он тут же её одёрнул, в это время она достала нож чёрт знает из какого кармана, быть может даже его, и прислонила к его груди
-Вы хотите ответов, да, мальчик? — она прищурилась- о, я вам их предоставлю
Мордекай, пытаясь оправиться от шока, неверяще уставился на неё, даже не обращая внимание на опасность, что принималась к его телу
-Предупредила потому как начальству выгодно, дабы ваша жизнь проходила не под землёй.- она невесомо провела ножом по его шее, прищурившись и перейдя на шёпот- Почему им выгодно? Очевидно, вы подаёте большие надежды.- Она ухмыльнулась, видя как его передёрнуло от этого слова- Кто на вас охотится? Очевидно.- она убрала нож, глядя в упор на него снизу вверх- А остальное, уж простите, сами додумаете, вы в этом хороши. Художественную литературу вам не в новинку презирать, так что подробности для вас излишни. -она приподняла бровь, глядя на его рубашку и подошла, протянув к ней руки
Его дыхание участилось, глаза старались заметить каждое малейшее движение её пальцев, каждую смену выражение лица, ниспадающе волосы. Он одновременно с трепетом и ужасом наблюдал за ней со страдальческое физиономией, будто его собираются обжечь металом. Она практически невесомо застегнула ему пуговицу у самой шеи, поправив воротник. И, если она и пыталась сделать это прикосновение незаметным, что маловероятно, то мужчина чувствовал, что её ладонь весит тонну, а в его горло залили раскалённое железо. В голове пульсировало, в руках появилась лёгкая дрожь, по спине прошлись мурашки.
Проклятье.
Она отвернулась и, оставив его в состоянии более беспомощном, чем трёхмесячного младенца, скрылась в ночи.
Он был не способен здраво мыслить. Если бы не его организм он бы с радостью забыл о дыхании. На негнущихся ногах с пустой головой он вернулся в свою квартиру и рухнул на кровать лицом вниз, пролежав так ещё час, не сомкнув глаз. Его голова одновременно кипела и была на удивление пустой, словно из него всё только что выкачали, высосали, выбросили. Его словно только что прокрутили в мясорубке и влили в формочку для льда, заставляя его самого же это употребить. Ему было плевать на выбитую дверь, мрак в квартире, красные глаза, холод, бесцеремонно доносящийся из окна. Он дрожащими руками открыл прикроватную тумбочку и достал оттуда снотворное, быстро проглотив его даже не запивая.
Вот до чего ты дошёл? До чего тебя довели?
Он практически в судороге вернулся к кровати и, спустя пол часа, провалился в сон.
***
Вздох. ¹Он снова оказался в той квартире, откуда всё началось: грязные, обшарпанные стены с держащимися на божьей силе обоями, кривая, вечно скрипущая лестница, которая ни раз выдавала его, когда он собирался взять очередную книгу посреди ночи, о мусоре и упоминать смысла нет. Но что было ужаснее всего — крысы. Рой этих маленьких тварей, заполонивших каждый свободный и несвободный угол этого ужасного притона. И, если их вид был просто неприятен, то апогеем всего был отвратительный писк, который можно было слышать даже с балкона, где дети спали в особенно жаркие ночи. Младшие сёстры в очередной раз «незаметно» скрылись в чулане, обдумывая «шёпотом» как бы ему напортачить. И, если Роуз делала это лишь по наводке старшей сестры и без злого умысла, то Эстер была бы в восторге, если бы ей удалось стащить его пенсне и бросить их куда-нибудь в лужу, наблюдая за тем как её брат вслепую, превозмогая себя, достаёт их, поморщившись. Он ненавидел воспоминания о своём детстве, а сны тем более. Когда он думал, что достаточно выстрадал в этот день, на него что-то вновь обрушивалось, ещё ужаснее, чем в предыдущие разы. Усталый, разочарованный стон вырвался из его маленького тельца, упираясь взглядом в не менее отвратительный потолок с торчащим проводом и лампочкой вместо люстры. Почему именно сейчас? Зачем? Он устало приподнялся, не желая даже видеть окружающую обстановку, которую он давно знал наизусть: вот здесь половицы скрипят гораздо сильнее, год назад соседи затопили и не удосужились убрать, доски прохудились и так получилось. Он спустился с лестницы, хмуро глядя в хол, где валялся какой-то человек, быть может даже не жилец, а уличный бродяга или что-нибудь похуже. Мордекай с отвращением перешагнул через это спящее тело и вышел на улицу, что сейчас была безмолвна, ибо на дворе была ночь. Прохладный воздух обдувал его со всех сторон, напоминая о том, что свитер давно следовало зашить, а пенсне предательски хлипо держались на его носу. Шаг, второй, он уже бродил по улицам города, собираясь выйти на окраину, к той речке. Как только он достиг пункта назначения он иронично усмехнулся, приподняв бровь. Она. Но, на удивление, её тело не подстроилось под его сон, она всё так же молода и высока. Теперь и в физическом смысле, так как он сейчас был в теле ребёнка. Как иронично, быть может он не мог даже представить её в детстве? Быть может она никогда не была ребёнком в привычном для многих понимании. Мордекай сделал шаг навстречу, наблюдая за ветром, что играл с её волосами пока она сидела к нему спиной, вглядываясь в неестественно чёрные воды Миссисипи. Он подошёл к ней и, помедлив, сел рядом, проследив за её взглядом. Он тут же нахмурился и брезгливо поморщился: на берегу реки находился труп мёртвой лошади, что была наполовину облеплена опарышами и оголяла свои внутренние органы, позволяя им вытекать наружу и оголять сломанные рёбра. Её кровь стекала в реку и, казалось, именно она придавала этот особенный отвратительный оттенок сажи и гнили, словно она медленно затягивалась илом и превращалась в болото. Мона искоса взглянула на него с бесстрастным выражением лица, он ответил тем же, теперь глядя на неё снизу вверх. Она встала и направилась в сторону этой лошади, медленно вступая в её окровавленные останки, окрашивая свою белоснежную шерсть отвратительным сочетанием крови, внутренностей и слипшейся травы. Девушка выглядела спокойной, что ещё больше озадачило Мордекая. Она обернулась к нему и приподняла бровь, слегка ухмыльнувшись.
***
Его вырвал из сна гул и шум соседей, которые, судя по всему, считали весьма приятной традицией ругаться по утрам, из-за чего Мордекай всегда уходил за час раньше до этого представления. Однако сейчас он широко раскрыл глаза и быстро дышал, глядя в потолок. Его голова невыразимо болела, казалось, что её рвут на куски, заставляя при этом глаза поплыть и запульсировать. Он попытался встать, так как во рту пересохло, но малейшее движение вверх вызвало в его теле настолько сильное болезненное сопротивление, что он со стоном повалился назад, зажмурившись. Он притянул свою дрожащую руку к левому глазу, пытаясь отдышаться и успокоиться. Крики соседей только усиливались, вызывая какофонию в организме, его начало тошнить, причём неодолимо. Он сделал над собой нечеловеческое усилие, встав, но тут же пошатнулся и схватился за тумбу, тяжело дыша, закрыв глаза.
Собе.рись.
Он промычал, забыв о пенсне и на дрожащих ногах, опираясь о стены на ощупь, дошёл до ванны и вырвал. В тот момент ему казалось, что и его внутренности просятся наружу и у них это почти получается. Живот скрутило в ужасной судороге, из-за чего он отодвинулся и сполз по стене, схватившись за него и замычал с закрытыми глазами. Он пытался отдышаться.
Должно быть давление. Или что-нибудь ещё. Из-за нервов…точно давление. Не было такого…никогда.Чёртов сон.и что она хотела мне этим доказать?
Он иронично ухмыльнулся, прислонив другую руку к своим слипшимися прядям
Каждый раз, когда я хотя-бы вспоминаю о ней у меня случается что-то подобное. Каждый раз. Труп, записки, река, квартира, погоня, подвал…а сейчас это. Нонсенс.
Постепенно его дыхание восстановилось, а после рвоты ему стало легче, пусть боль окончательно и не покинула его, но, собравшись с силами, он смог встать и дойти до тумбы, присев на кровать и взяв пенсне, согнувшись и облокотившись о свои колени.
Она меня так наказывает? Это люди называют совестью? Карой небесной? Провидением? Неужели она появилась в моей жизни в роли ангела смерти, что пока что даёт мне возможность уйти?
Он вдруг широко раскрыл глаза и иронично ухмыльнулся, нахмурившись
Бред. Какой же бред. Я несу бред, совсем помешался. Меньше думать об этом, забы-…нет, не забыть. Никогда не забыть. Но не сейчас.
Из под опущенных век он взглянул в окно: день, судя по всему солнечный, гул машин, кое-где вдалеке слышались птицы и разговоры каких-то студенток про их ужасного преподавателя. Окно всё так же было открыто со вчерашнего дня, как она его и оставила.
Снова.
Он болезненно поморщился и отвернулся от окна, пытаясь сообразить что ему нужно сейчас сделать. Работа точно отменяется, к чёрту Саввой, Мэриголд. Он точно убьёт каждого, кто сейчас появится у него на глазах.
Встать. Пойти куда-нибудь…куда угодно. Я не могу оставаться здесь. Не вынесу.
Он тут же подскочил и, схватившись за голову, застонал от резкого движения. Но, стараясь не обращать на это внимание, он открыл шкаф, скинул с себя вчерашнюю намокшую одежду на пол и опёрся о дверцу, подперев голову рукой в поисках достойного образа. Сама эта ситуация при обилии происшествий была карикатурной, однако он хватался за это как за единственную соломинку, которую он мог контролировать сам. Которая не должна была измениться ни при каких обстоятельствах, та, что напоминала ему о …жизни, что была пару дней назад. Он ухмыльнулся.О жизни? Да, то была другая жизнь, совершенно.
Он придирчиво оглядел свой гардероб и решил остановиться на своей любимой форме, что когда-то была выдана ему Атласом. Единственная вещь, которой он дорожил. Начало его пути, его материальная первооснова, символ. ²Он со всей педантичностью принялся приводить себя в порядок, находя в этом процессе некое утешение и даже абстрагирование от мыслей, ведь сейчас его внимание временно переключилось на пуговицы, рубашку, ворот-…
Проклятье.
Его глаза расширились, когда он коснулся своего воротника и посмотрел на себя в зеркало. По его телу прошла волна мурашек и воспоминания вчерашнего дня захлестнули его с новой силой, в особенности их последние мгновения. Он нахмурился и отвёл взгляд, оставив воротник незастёгнутым. Мужчина тщательно уложил свои волосы, чего не делал уже давно. Поправил любимый бардовый галстук, который он любил и потому как кровь на нём была едва заметна. Его взгляд быстро скользнул в зеркало и он, удовлетворённый своим внешним видом, кивнул. Подойдя к двери мужчина словно только сейчас вспомнил, что она была отвратительным образом выбита. Вот и дело нашлось. Он с ухмылкой представил испуганное лицо старой и тщедушной хозяйки, что сразу же начала бы осыпать его всевозможными проклятиями. Ему определённо нужно было новое жильё, если не в целях безопасности, то из-за личного самоощущения. Он вернулся в комнату и быстро собрал свои вещи в небольшой чемодан, тщательно разглаживая каждую складку. Затем он огляднул помещение и, убедившись, что ничего не забыто, вышел, спускаясь вниз по лестнице. При спуске он вновь вспомнил сон и нахмурился, посмотрев себе под ноги
Это не заскрипит.
Спустившись он открыл дверь и тут же ощутил прохладный воздух, смешанный с другими «приправами». Подойдя к ближайшей телефонной будке он набрал по памяти номер хозяйки и холодным тоном сообщил ей произошедшее. Конечно же без лишних для неё подробностей. Как и ожидалась, старуха тут же начала его отчитывать, попутно причитая о том, что «она знала, что так будет, знала!» и тп. Мордекай нашёл в этом ехидное удовольствие и молча выслушивал её, пока та возмущённо не замолчала. Они договорились о встрече в кафе, где он смог бы возместить ущерб и оплатить за последний месяц. Встреча была назначена на четыре часа, так что времени на поиск новой «коробки» у него было предостаточно. Повесив трубку он вышел и тут же начал оглядываться по сторонам, словно пытаясь забыться в многочисленных вывесках, витринах, запахах и ощущениях. Он мирно прогуливался по улице, отмечая про себя неплохие места, что ранее он не замечал. Его временный интерес к городу оборвало урчание в животе, что недовольно требовало удовлетворить физическую потребность, словно твердя «каким бы уникальным ты себя не считал твоё тело имеет нужду, которую ты не можешь игнорировать». Учитывая утреннее недомогание, а, превыше всего, тошноту, он подумал, что не станет нагружать свой желудок и просто выпьет чай, которому не изменял уже много лет и, быть может, что-то из булочных изделий. Хотя аппетит отсутствовал напрочь, но он понимал, что не выдержит ухудшения состояния, особенно теперь, когда ему некуда идти.
Как и в самом начале.
Он ухмыльнулся этой мысли и зашёл в ближайшую кофейню, которая имела затемнённые окна и неплохой запах изнутри. Свет в помещении был приглушённым, интерьер на удивление простым и домашним, что, впрочем, не лишало его особенного очарования. Было чисто, что позволило Мордекаю удовлетворённо опустить свой чемодан около ближайшего столика и даже присесть. Людей было немного, человек пять, что, впрочем, в таком маленьком помещении выглядело как небольшое собрание. К нему подошла официантка и он, не взглянув на неё, холодно ответил, принимаясь доставать из внутренней части пиджака портмоне
-Эйрл Грей, заваривать обязательно четыре минут, ни более, ни менее- он протянул ей купюру, что предпологала довольно солидные чаевые, что удивило официантку. Он холодно взглянул ей в глаза- вы меня здесь не видели.
Девушка кивнула, улыбнувшись, и поспешно удалилась. ³Выпив чай и тем жестом словно издеваясь над своим организмом ещё больше, встал и направился на поиски, ведь до встречи оставалось по меньшей мере часа два. Во время «чаепития» он разглядывал объявления о сдаче квартиры «бездетным, без животных и чистоплотным молодым людям» и принялся обзванивать их, узнавая цену и местоположение. По итогу нашёлся неплохой вариант близ центра, третий этаж. Достигнув квартиры Мордекай приподнял бровь, увидев, что это опять старушка, только меньше ростом и на вид…более безобидная. Он ухмыльнулся про себя, отметив, что старики оказываются иногда зажиточнее этих самых «молодых людей». Квартирка была аккуратной, не лишена пыли и кое где отбитой мебели, однако имелся балкон, что было довольно приятной редкостью. Договорившись о цене и, заплатив заранее, мужчина получил ключи и закрылся, оставив чемодан в другом углу. Он сейчас не в силах менять постельное бельё и, пересилив себя, плюхнулся лицом вниз на кровать, мгновенно уснув.