Высота

      Реабилитация.       Это слово Наруто слышал чаще, чем свое имя. В последнее время оно стало приобретать тревожный оттенок.       С первой недели Наруто включил режим победителя и каждый день занимался всем, что бы ни говорила Тсунаде, даже тем, что казалось ему по меньшей мере абсурдным. Уверенно глотал неизвестные таблетки и подставлял для уколов любые части тела. Надо было просто верить в себя и не опускать руки. Все было четко и ясно, как план тренировок, расписывающий пошаговый путь к победе, только в качестве тренера — врач. На него возлагалась лишь малая часть — не упрямиться и дисциплинированно выполнять указания. Если он усомнится хоть на секунду, Наруто знал, он пропадет. Ни в коем случае нельзя давать себе думать о плохом, потому что этого не случится.       Словно дрожащее пламя свечи, его надежда набирала высоту, пока, наконец, не истекли первые два месяца.              Наруто аккуратно протянул руку к столику, нащупывая там маленькие гантели, которые привезла ему Тсунаде, говоря с ним с глазу на глаз.       Раньше такой вес вызвал бы лишь смех, но теперь Наруто приходилось прилагать нереальные усилия, потому что мышцы словно окаменели и совсем не хотели слушаться.       Он подтянулся на локтях повыше и принялся методично считать про себя подходы. Если развивать мышечный корсет, то, возможно, у него появится шанс на возвращение чувствительности. Вдобавок ему так осточертело безделье и монотонность безликих дней, что даже дурацкие упражнения становились огромным праздником.       Он выдохнул, ощущая, как на лбу собралась испарина, и отложил гантели на кровать. Подушка за спиной скомкалась в неудобный мешок, и Наруто, забыв об осторожности и травме, попытался повернуться, чтобы поправить, пока в глазах не потемнело от сильной и резкой настигшей его боли.       Он чувствовал, но не слышал, что кричит, потому что позвоночник будто выдирали из спины щипцами.       Его заколотило.       Дрожа, Наруто завертелся на кровати, пытаясь вернуться в прежнюю позу или хотя бы уменьшить болевые ощущения. Дыхание никак не успокаивалось.       Сакура забежала как раз в тот момент, когда он поднес руку к лицу, сжимая в кулак, чтобы избавиться от тремора, и смаргивал выступившие от боли слезы. Ему некуда было спрятаться от ее пытливого жалостливого взгляда. Наруто несколько секунд смотрел на нее, затем положил на глаза ребро ладони, незаметно промакивая влагу на ресницах, и тихо сказал:       — Выйди.       — Что?       — Выйди! — не выдержал он.                     ***              1,5 года до.              — И часто ты сюда приходишь? — Сакура обернулась к Хинате, аккуратно разглаживающей желтое весеннее платье на коленях.       Апрель выдался жарким. Солнце пригревало вовсю, вокруг стадиона уже цвела вишня. Закат разворачивался прямо перед глазами, за низкими трибунами. Весенние вечера были бесконечно долгими, а лето — неизбежным.       — Иногда.. — уклончиво ответила Хината. — Когда есть время. Отсюда закат очень красивый.       — Кто первый выдохнется — тот лох!       Сакура обернулась на громкий ор. Весело и шумно, толкаясь, как щенки на траве, на через ограду на стадион вывалились трое парней в шортах и ярких беговых кроссовках.       — Киба, старт с пинка! — парень в жгуче-оранжевой футболке пнул под зад того, кого назвал Кибой.       — Раз-два, покатились! Девчонки смотрят! — третий припустил с места легким спринтом, который ни одно живое существо не выдержит дольше нескольких кругов.       — Суйгетсу, помедленней, больной!       Тот, что в оранжевой футболке, оглянулся по сторонам, нашел их взглядом и широко махнул рукой:       — Привет, Хината! Смотри, как я их сейчас уделаю!       На щеках Хинаты расцвел румянец и от легкой улыбки проступили ямочки.       — Закат, значит красивый? — Сакура понимающе покачала головой, глядя, как все трое пролетели мимо. — И как зовут твой закат?       Хьюга мечтательно оперлась подбородком на маленькую ладонь:       — Наруто.       — Вы не?..       — Нет, — Хината вздохнула, — просто знакомы.       — Ясно, — Сакура откинулась на руки, подставляя красивые ноги в короткой юбке солнцу.       На середине третьего круга пыл у всех троих заметно поутих. На середине четвертого Киба и Наруто приняли единственное мудрое решение — сбавить темп. Суйгетсу сопротивлялся еще с километр, а потом устало повис на ограде стадиона, переводя дыхание.       — Бросьте меня здесь, — он устало махнул рукой им вслед, — спасайтесь сами!       Двое выживших поравнялись с местом, где они сидели, и Сакура поймала на себе неприкрыто-заинтересованный взгляд Наруто. Она села на трибуне ровнее, пока не зная как реагировать — внимание было приятно, но парень явно не был тем, чего ей не хватало перед сессией.       Через круг Наруто на бегу картинно стянул с себя футболку и отбросил ее в сторону. Сакура фыркнула, не веря своим глазам, настолько показушно это все смотрелось.       — Хината, вкус у тебя так себе, конечно…       Пылающие щеки Хьюги не давали ей ответить — она будто прикипела взглядом к широкой обнаженной спине. Сакура посмотрела туда же. Пришлось нехотя признать, что увиденное ей тоже понравилось.       Еще через один круг Наруто подобрал футболку, махнул Кибе рукой и, легко перепрыгивая через сидения трибун, оказался рядом. Он широко улыбался, и, не скрываясь, рассматривал Сакуру. С убийственным мальчишеским простодушием в пронзительно-голубых глазах, в которые Сакуре было сложно смотреть, не щурясь, потому что Наруто стоял на ряд ниже и из-за спины его золотило солнце.       Хината пискнула и прикрыла лицо руками.       — Прости-прости, сейчас оденусь, — Наруто быстро натянул футболку через голову, и, вынырнув из горловины, снова встретился с ней глазами. — Привет. Ты подруга Хинаты? Как тебя зовут?       Сакура старалась звучать немного пренебрежительно, сразу же ставя ожидания парня на место, потому что времени и терпения на выскочек у нее на последнем курсе медицинского университета не было:       — Сакура.       Наруто улыбнулся:       — А я — Наруто. Ты часто тут бываешь?       — Нет, — нарочито коротко.       Он заметно приуныл. Сакура вспомнила золотое женское правило: если хочешь отвязаться от тщеславных мужчин, заставь их говорить о себе. Поэтому она решила перевести разговор:       — А ты?       Наруто попался сразу же, снова заулыбавшись тепло и дружелюбно:       — Да, мы тут с ребятами тренируемся по вечерам, когда тренер гоняет, — он обернулся на друзей, устало свисавших с сетки ограждения.       — О, так ты у нас спортсмен?       Если бы можно было всем телом источать иронию и пренебрежение, Сакура бы сорвала овации. Но парень был настолько твердолобым, что совсем ничего не заметил. Он плюхнулся рядом с Сакурой на трибуну и простодушно ответил:       — Ага. Лыжник. Сезон закончился, поэтому мы тут поддерживаем форму, ну, знаешь.. — хитро улыбнувшись, он хлопнул себя по бицепсу, — вот это само собой не вырастет.       Сакура мысленно простонала. Ей на голову свалился самовлюбленный идиот, который считал, что пикап — это такой автомобиль.       Тем временем в голове у Наруто, кажется, что-то щелкнуло, и он вдруг вскочил с места и взглянул на нее так искренне, что Сакура поняла: отказаться будет сложно. Очень сложно.       — Ты когда-нибудь видела лыжный трамплин? Хочешь отвезу?                     ***              « ...трамплина, стоя на лыжах.. Я передаю слово нашему корреспонденту, который посетил спортсмена в больнице…       ...устроившись в просторной светлой палате, Наруто Узумаки с улыбкой держит в руках телефон и просматривает сообщения от своей команды. С верой и надеждой на скорейшее выздоровление...»              В матрице телевизора появились темные полосы и проглотили его поломанный силуэт на больничной койке, над которым возвышалась Тсунаде. Наруто дышал медленно и тяжело, стараясь подавить накрывающие эмоции, пока не ощутил чужое нервное присутствие. Он открыл глаза.       На пороге с подносом в руках застыла Сакура, и Наруто в очередной раз упрекнул себя за агрессию, на периферии тут же отозвалась вина — он не хотел, чтобы она видела его таким, она не заслужила такого отношения к себе в их новом доме, — но быстро испарилась.       Сакура тем временем уже проскользнула в комнату и поставила поднос на столик у кровати, а затем наклонилась и молча подняла пульт. В последнее время она много молчала и ходила тихо и осторожно. Казалось, ей хотелось стать маленькой и незаметной, но она упрямо продолжала быть рядом и помогать, снося все его перепады настроения, возникающие из-за неработающего тела и пустых попыток, и вечного ожидания, что вот-вот...       Наруто чувствовал, что с ним что-то не так. В своей голове он беспокойно метался, будто лев в цирковой клетке, но в реальном мире никак не мог сбросить это напряжение. Хотелось измотать тело долгой пробежкой или выпрямиться в стремительном прыжке и выбросить наконец из себя раздражение, бездействие и страх перед временем. Ведь оно тошнотворно тянулось и одновременно будто пролетало мимо него, когда в спортивных новостях мелькали имена его сборной.              Падение изменило их обоих. Оно изменило их.              Он ждал. Хотя бы слова, одного-единственного слова. Но ни упрека, ни зла, ни обиды — не прозвучало ничего. Молчание и потерявшие сон зеленые глаза — жалкие крохи поддержки, в которой он на самом деле нуждался, хотя никогда и не признался бы себе в этом сам.       Откинувшись на спинку кровати, Наруто хмуро наблюдал, как она положила пульт у телевизора. Он не желал напоминать и вообще произносить вслух, что сам до пульта не дотянется. К черту.       Вглядываясь в исчерченное серыми тенями лицо, Наруто думал о том, что в их новом доме Сакура спала в другой комнате, прячась от него по ночам или, возможно, не в силах принять нового положения вещей, хотя днем продолжала быть рядом, пусть давалось ей это все сложнее. Одно дело — лечить людей, другое дело — стать сиделкой для…       Предложение прервалось, не давая даже мысленно выговорить пугающее слово, которое с каждый уходящим днем становилось все более реальным. Оно давило на него своей тяжестью и окончательностью, когда обещания врачей казались пустой ложью, сказанной, чтобы не лишать его надежды.       Наруто вдруг ощутил себя хрупким, словно сосуд, который сначала нагрели до белого каления, а затем резко наполнили ледяной апатией.       После выпуска новостей все потеряло краски и стало безразличным, и он больше не понимал, зачем продолжает держать глаза открытыми. Зачем продолжает следить за спортивным миром, зачем продолжает читать, но не отвечать на сообщения от тренера Ямато, который пишет теперь на телефон Сакуре, потому что свой давным-давно лежит разряженным на тумбе у кровати. Он не трусил, просто…              Просто все было непросто.              — Что случилось? — спросила наконец Сакура, проводя рукой по собранным в мятый пучок волосам. Присев на край кровати, она пригладила складки темного покрывала, укрывавшего его по пояс.       — Тебе с самого начала рассказывать? — попытался огрызнуться Наруто, но вышло как-то вяло.       Рано или поздно дойдет до того, что у Сакуры вместо обезболивающего в шприце окажется успокоительное, и Наруто уже сейчас был не против.       Пауза заполнялась тихим нервирующим шорохом — Сакура никак не могла поднять глаз и перестать насиловать пальцами бедное покрывало.       — Наруто..       Наруто не знал, чего он в самом деле от нее ждал: поддержки, заботы, любви, в конце концов, или новых заверений, что все будет хорошо. Казалось, его не удовлетворит ни один ответ. А ведь Сакура была врачом и могла бы успокоить его своими медицинскими терминами, но почему-то она, так же как и Наруто, предпочитала не замечать слона в комнате.       Обсудить случившееся у них не получалось. Обсудить будущее — тем более. Наруто не знал — и эти мысли требовали огромных моральных ресурсов — а не изменились ли ее планы, остались ли они такими же, что и два месяца назад? О чем она думает?              Посмотри, наконец, мне в глаза.              Сакура протянула руку к подносу. Как свой среди чужих, посреди завтрака спрятался полный шприц.       Наруто мрачно порадовался новой порции лекарства. Оно притупляло боль и давало возможность хотя бы ненадолго почувствовать себя в относительном порядке.       — Что?       — Твой тренер звонил уже два раза.       — И?       — Мне кажется, он хочет встретиться с тобой.       — Зато я не хочу его видеть. Заблокируй его.       Из-за вновь повисшей тишины казалось, словно Сакура все прослушала, будто была и здесь, и где-то в другом месте одновременно.       В итоге она кивнула, измученная его перепадами настроения, сочившимися из него отчаянием и горем, и Наруто вспомнил, какой она была, когда они только познакомились, и за что он так ее полюбил. Его всегда восхищал ее внутренний стержень, но сейчас тот стал хрупким, словно пересыщенная углеродом сталь.       Сакура быстро и умело сделала ему укол, не говоря ни слова.       Наруто вдруг понял, что не знал, чем сейчас занимается Сакура, как она сумела отпроситься с больницы, под каким предлогом и насовсем ли. И ему не хотелось знать.       Мир вдруг стал вертеться вокруг него, но в неправильную сторону.                     ***              Еще сколько-то месяцев до.              Трамплин оказался высоким и необъятным — черная громадина стремящаяся в темно-розовое сумеречное небо. Наруто плавным движением показал, как съезжает по нему вниз, а потом взлетает вверх, но Сакуре все равно казалось, что должно быть наоборот и по трамплину нужно взмывать в высоту, к первым звездам.       Нет, все не так, не согласился Наруто с улыбкой, от которой все тело Сакуры будто обволокло теплом в ночной тишине.       Что ж, придется сюда приехать завтра еще раз и все как следует рассмотреть, просто ответила она.       И они приехали снова. И снова. В какую-то ночь Наруто взял ее за руку, и его горячие настойчивые губы заставили Сакуру пережить такой же взлет и такое же головокружительное падение прямо в поддерживающие объятия. Когда они отстранились друг от друга, она увидела в темно-серых глазах то, что пока — она знала — не сможет найти в своих: самоотдачу и пронизывающее внимание, направленное только на нее. Позволять себя любить, чувствовать контроль — такое с Сакурой было впервые, и от этого все внутри томилось в ожидании.       В следующий раз Наруто объявился с ключами. Вечера стали непростительно юными, и в открытое пассажирское окно задувал пряный запах весенних трав. Они перелезли через забор трамплина. Наруто не сводил с нее глаз, и Сакуре было сложно не замечать слишком рано появившуюся там нежность. От нее хотелось укрыться, когда они поднимались на трамплин, и потом, когда сидели на затертом диване в комментаторской кабине, а перед ними внизу расстилалась широкая долина, и где-то на другом ее конце, за много-много километров, тихо волновалось невидимое весеннее море.       Я так люблю это место, почему-то прошептал Наруто, будто все остальные дни нужны, чтобы в конце-концов оказаться тут. Понимаешь?       Понимаю, уклончиво ответила Сакура.       Они долго целовались, пока с горизонта не сошла поздняя розовая дымка и не наступила ночь.       В постели Наруто оказался немного неловким и непонятливым, но искренним, и Сакуре было с ним хорошо.       Им вдвоем было хорошо.       Очень быстро стало понятно, что оказаться в центре внимания Узумаки Наруто было сродни очутиться в эпицентре урагана, что захлестывал и уносил, и был абсолютно везде и сразу. И так могло продолжаться всю весну, весь год, всю жизнь, пока, наконец, Сакура не проспала первый экзамен.       Это отрезвило и поставило на место. Пришлось очертить рамки для зарождающейся теплой привязанности и вспомнить, что ее жизнь не стремилась на трамплин, к звездам, горам и не летела навстречу ветру, а зависела от пар в университете и расписания в больнице, от наличия перчаток и свежести халата, настроения дежурного врача и еще много-много чего, что останется на том же месте, когда Узумаки Наруто неизбежно его покинет, как и все остальные бойфренды, которые в конце-концов не выдерживали конкуренции с ее амбициями.       Они стали видеться реже. Сакура с облегчением почувствовала, что головокружение отступает и превращается в то, что ей подходило гораздо больше — периодические вечерние встречи. Поначалу Наруто был с этим не согласен, но довольно скоро точно уяснил себе реальное положение вещей. На первом месте университет, на втором — интернатура, на третьем — он.       Вот, пожалуй, и все, грустно вздохнула Сакура, мысленно переворачивая и эту страницу жизни, понимая что никакое мужское самолюбие долго не протянет на таких птичьих правах.       Но в один прекрасный день Наруто пропал на неделю и, когда появился снова, то уже был человеком, которого, Сакура понимала, обязательно по-настоящему оценит и полюбит в будущем, когда будет время — занятым, амбициозным и перспективным. Наваждение ушло, и для этого Наруто на первом месте были прыжки, на втором — Сакура.       Они были странной парой: редко виделись, но быстро познакомились с семьями друг друга. Наруто иногда забирал Сакуру из университета, а Сакура иногда караулила его после тренировок. Во время прыжков он ей нравился особенно сильно: что-то в Наруто преображалось и внешний мир будто переставал для него существовать. Бывало, Наруто пропадал неделями, и Сакура ловила себя на том, что скучает, а бывало, он становился таким назойливым, что молилась, чтобы он снова исчез.        Но в общей картине загруженность и несовпадающий график устраивали их обоих. Наруто пропадал на тренировках или на соревнованиях, а Сакура — на сменах или парах. Тем не менее у них получалось выстраивать свое расписание так, чтобы параллельные прямые иногда пересекались, и, в целом, если признаться, то оба когда-то в далеком будущем хотели именно иметь именно такого спутника — независимого и упрямого.       А через месяц что-то снова поменялось. Пронзительно-синие глаза вдруг перестали смотреть только на нее. Они с азартом глядели вдаль, и там кружился снег даже посреди стремительно приближающегося лета.       Если раньше Наруто много тренировался, то теперь он будто поселился на трамплине. Он задерживался вечерами и иногда поздно ночью заваливался к Сакуре домой и сразу засыпал. Он часто был недоволен собой. А иногда он был чертовски доволен собой, и тогда секс у них был особенно жарким, потому что Наруто становился доминирующим и резким и улыбался в их поцелуи.              — У меня есть два дня, которые мы можем провести вместе, — обрадовал в те дни Наруто с порога, начиная разуваться и разматывая на шее шарф.       — Один день, — парировала Сакура, подставляя щеку под приветственный поцелуй. — У меня завтра доклад, а потом ночная смена.       — Ладно, — пожал плечами Наруто, за пару месяцев точно уяснивший, что ни уговоры, ни умилительная мордашка не помогут. — Я найду чем заняться.       В квартире Сакуры, пусть маленькой, но очень светлой, Наруто всегда чувствовал себя уютно. Не так как дома — потому что дома он мог побыть ребенком, которому все можно, — а как взрослый.       Абажур кухонной лампы, нависший над круглым столом, превращал тот в маленькое солнце с причудливыми лучами. Сакура сняла кипящий чайник с плиты и расставила чашки.       — У нас в сборной новичок, — поделился Наруто, дожидаясь, пока перед ним поставят чашку. — Месяц назад к нам перевелся.       — И какой он?       — Ну-у, результаты класс, я думаю, на высокой трассе возьмет, как я, — «если не лучше», — а по метрам…       Громкий смех Сакуры отвлек его от воспоминаний о цифрах, которые он накануне быстро просмотрел в журнале.       — Я имела в виду, какой он сам, а не его спортивные характеристики, Наруто.       Наруто сморщил нос, признавая поражение. Какой он сам..       — Он.. — Наруто попытался найти слово, которое описало бы комок противоречивых чувств, которые вызывал в нем новенький, — бесит меня.       — Тогда вы либо станете заклятыми врагами, — с видом знатока прокомментировала Сакура, делая глоток, — либо лучшими друзьями.       — Почему?       Нахмурив брови, Наруто пытался понять, почему ему так не понравилась эта интерпретация их будущих отношений с Саске.       — Потому что ты не умеешь иначе, Наруто. Дружба или неприязнь — значит, до гроба.       Светлые волосы взметнулись, когда он помахал головой.       — Я не согласен!       Но Сакура лишь рассмеялась. Ведь было очевидно, что уже месяц, как вся жизнь Наруто устремилась к чему-то новому.                     ***                     Сакура тихо прикрыла за собой дверь, испытывая при этом неправильное чувство облегчения. Наруто — там, она — здесь, а между ними — тонкая стена, отделяющая двоих людей и два мира друг от друга.       Она потерла лицо ладонью, морщась от прилипшего к ней запаха спирта, и направилась на кухню, чтобы выбросить использованный шприц.       В кармане завибрировал мобильный, и девушка устало глянула на незнакомый номер на дисплее. В последнее время такие звонили все чаще, и она не всегда успевала отвечать. Несколько раз Наруто добивалась пресса, и ей хватило сообразительности сразу же перенаправить их на пиар-менеджера сборной, предусмотрительно заблокировав номер. Сакура чувствовала себя уставшей и древней, как далекие горы за окном. Где-то в глубине души она понимала, что взвалила на себя непомерно тяжелую ношу. Секретарь, врач, сиделка, друг, девушка, студентка… И всего одна маленькая Сакура на все эти роли.       Собравшись силами, она проговорила в динамик:       — Да?       — Сакура, это ты?! Красотка, как же я по тебе скучал, оказывается! Как вспомню: зима, трибуна, и ты стоишь в своей зеленой шапочке, машешь мне и улыбаешься…       Сакура нахмурилась и удивленно моргнула — мужской голос показался смутно знакомым. Додумать мысль она не успела, потому что в разговор вклинился второй:       — Хозуки, кобелина, она занята! Привет, Сакура!       — Привет.. — растерянно пробормотала в ответ Сакура, но быстро взяла себя в руки и уже громче спросила. — Это кто?       — Киба и Суйгетсу!       Воспоминания вдруг щелкнули и встали на место, подсовывая образ двух ребят в лыжных очках и смешных лайкровых комбинезонах, которых при первом знакомстве она приняла за пару — слишком часто они друг друга касались и говорили всегда в унисон, как двое из ларца, одинаковых с лица. От такого неожиданного сравнения она тихо рассмеялась себе под нос, расслабленно опираясь спиной о кухонный стол.       — Ну, привет, Киба и Суйгетсу. Как живете?       — Ужасно, крошка, — вздохнул Суйгетсу, — ты увела у нас Наруто, нашу лучшую половинку.       — Технически, третинку, — не удержалась Сакура. — Если вы, конечно, наконец, не поженились и не считаете себя одним целым.       В трубке на пару секунд повисла паническая тишина, и затем парни пустились в громкое обсуждение такого прискорбного варианта развития событий. Сакура не вмешивалась и слушала. На ее лице впервые за последний месяц появилась не вымученная улыбка — радость, не несущая в себе горечи. Радость ради радости, повеявшая восторгом, далекими странами и снежными хлопьями. Чем-то таким не так давно веяло и от Наруто, легкого и красивого, самого лучшего.       — Нам кажется, Сакура, что ты еба…       Затрещина.       — Ошиблась. Мы не геи. В команде у нас только один пидор, физически и морально, — быстро и по-деловому расставил точки над и Суйгетсу.       Сакура рассмеялась. Искренне и звонко. Вот же придурки.       — Звоните-то вы зачем? — нежно спросила она, чувствуя себя взрослой и рассудительной. Оказывается, все познается в сравнении.       — Идеальная девушка — сразу к делу, — голос Суйгетсу одобрительно ухмыльнулся. — В общем, верни нам Наруто. Или одолжи во временное пользование. Забираем самовывозом через час. Мы только приземлились, цветы еще даже не завяли. Дай адрес.       Радость погасла. Сакура вздохнула.       Психологию реабилитации она знала на память и понимала, на что идет: качели, агрессия, апатия, ухудшающееся психологическое состояние из-за недостатка движения. Сейчас она относилась к Наруто больше как к сложному пациенту, а не как к своему парню, чтобы оградить себя от его нападок. Но даже так, его кипящая злость и раздражительность, с которой он больше не мог справиться, задевала ее.       — Мы будем вести себя хорошо и на ночь не останемся, — встрял Киба.       В какой-то момент она начала ловить себя на том, что с неприятным холодом у сердца ждет следующего взрыва. Касается его реже, чтобы не получить резкий отказ. И для этого явления она тоже знала название.       — Ну только если сама не оставишь, — нахально протянул Суйгетсу, за что, судя по звуку, и получил звонкую ответную оплеуху.       — Я его перевоспитаю к нашему приезду, обещаю!       Созависимость. Но не в этом было дело. С этим она разберется позже, это поправимо. С социальными контактами, как правило, было только два варианта: пациент чувствовал поддержку и это шло ему на пользу, или пациент отталкивал других и самоизолировался.       — Алло? Сакура?       Сакура поняла, что слишком долго молчала:       — А вы всегда с одного телефона звоните? — просто, чтобы дать себе время подумать.       — Да.       — Нет.       — Бывает иногда, так удобней контролировать, что Киба несет.       Наруто бы… Сакура задумалась, вспоминая очертания сильного красивого тела, из которого будто фонило отчаянием, беспомощно укутанного в одеяло. И злые, колкие голубые глаза, тускневшие, когда смотрели в окно на далекий горный хребет, покрытый снегами.       — На самом деле сейчас не очень удобно, — уклончиво ответила она, на что получила взрыв возмущения.       — Послушай, мы знаем его дольше, чем ты, как облупленного! — заголосил Киба. — Вот какой он шоколад любит?!       Сакура задумчиво хмыкнула. На самом деле она никогда об этом не задумывалась. Полгода встреч и полгода спортивных соревнований не дали ей шанса по-настоящему сродниться с Наруто, для них все должно было только-только начаться.       — Молочный? — попытка не пытка.       — Ха! — победно прокричал Инузука. — Он только лапшу жрет, лапшу! И еще потом хлебает бульон этот…       — ...фу, как вспомню, — где-то в аэропорту явно поморщился Суйгетсу.       Действительно, она его пока еще плохо знала. Сакура вдруг поняла, что не может предугадать, как отреагирует Наруто на приезд. Пятьдесят на пятьдесят. Да и тренер будет только рад — может, хоть команду Наруто к себе подпустит. Она неуверенно прикусила губу, пытаясь отвлечься от шумных вопросов Кибы и безвкусного флирта Суйгетсу.       С последствиями она разберется позже.       — Ладно, сейчас скину адрес смс-кой. Приезжайте.              ***              Странно бежало время в этой квартире, подумалось Сакуре. Наедине с Наруто секунды дрожали и ранили, как острый град на ветру. А обещание новой встречи вдруг заставило утекать мгновения сквозь пальцы, как талые снежинки весной — и она не успевала обдумать, правильное ли приняла решение.       Она вернулась в комнату, где ее встретил снова виноватый взгляд Наруто:       — Прости.. — прошептал он, измученно опуская глаза вниз. — Не знаю, что на меня нашло.       Наруто выдохнул, и плечи его опустились, будто на них легла вся тяжесть мира. Сакура почувствовала, как сжалось сердце — унизительная для Наруто жалость, которую она тут же стерла с лица.       — Ничего, — просто улыбнулась она, присаживаясь рядом и откидывая в сторону плед. — Ну, что там у нас по графику? Будем стараться садиться? Обезбол должен вот-вот заработать.       Она по привычке провела руками по бедрам Наруто, прощупывая сильные недвижимые мышцы, разгоняя кровь, как делала это каждый раз, представься случай, как обычно мучаясь странным диссонансом, не в состоянии до конца принять случившееся. Тягостную тишину она уловила, только когда на ее пальцы легла теплая ладонь Наруто. Она вопросительно подняла глаза и наткнулась на похожий на тяжелое зимнее небо взгляд.       Наруто медленно потянул ее за руку, будто давая шанс отстраниться. Сакура оперлась рукой на кровать, задышала громче и тревожней, как пойманная птица. Закрыла глаза, когда горячие и сухие, когда-то желанные губы Наруто обожгли щеку.       — Нет..       Громкий всхлип прорезал тишину, и впервые с того самого дня Сакура заплакала. Не сдерживая себя, размазывая слезы по щекам. От тоски по любви, которая не выдержала и задохнулась в жалости, превращая их в друзей по несчастью.       — Прости.. — прошептала она, крепко сплетая их пальцы.       Сакура умела быть сильной и по-настоящему верила — все будет хорошо и они справятся. А потом когда-то наладят отношения, где-то между ее экзаменами, его соревнованиями, как-то заживет эта любовь за пару вечеров в неделю. Все будет, как раньше.       Послушай, вот так всё и будет, хотела сказать Сакура, но не сказала ни слова, потому что Наруто выглядел так, будто что-то в нем трещало, как лед весной, и готовилось прорваться бурным потоком.       Только тонул он, кажется, в одиночестве.       Наруто сглотнул, глядя куда-то на свои недвижные ноги, и промолчал. Затем вдруг взглянул на нее — с настоящей улыбкой, как раньше, и осторожно пожал ее пальцы:       — Поможешь мне сесть повыше? Твой волшебный укол вернул меня к жизни.       Сакура взглянула на него, в теперь уже спокойные глаза — буря утихла, будто ее и не было. Улыбнулась уголком губ, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Наруто дотянулся и неторопливо заправил волосы ей за ухо. Она проследила за этим движением и улыбнулась уже широко и лучисто:       — Ничего, вот поправишься немного, и к жизни тебя будет приводить мой волшебный подзатыльник. — Сакура придержала его за плечи, пока он оперся руками о кровать и приподнялся, готовый скользнуть выше. — Давай. Раз, два…       Громко зазвонил дверной звонок. Они одновременно вздрогнули от неожиданности.       — К тебе, — коротко сказала Сакура. — Три.       Наруто быстро подтянулся на руках, неловко перемещая тяжелое тело к изголовью кровати и с явным наслаждением выравнивая спину, которая не будет болеть еще пару часов, но тут же переключаясь обратно к происходящему:       — Ко мне?       Сакура легко подскочила с кровати:       — Да. Сиди, я сама открою. — Она подхватила на лету мстительно летящую в нее салфетку и уже из коридора крикнула: — И веди себя воспитанно!        Наруто выпрямился, поводя затекшими плечами и чувствуя остатки боли, которые притупленно перебегали сверху-вниз, пока из коридора не донесся громкий крик, от которого внутри вдруг все похолодело:       — Узумаки, засранец, хоть бы вышел и встретил!       Наруто, понимал, что у него оставалось три, две, одна секунды, чтобы решить, как действовать дальше и что говорить, и как..       В комнату влетел Киба, с разбега втараниваясь плечом в дверной косяк — занесло на повороте. Затем он в прыжке распахнул руки для объятий, но резко затормозил, потому что мысли, похоже, все же обогнали действия. Киба остановился, непонимающе глядя на кровать и столик с таблетками, и глупо спросил:       — Ты что, заболел?       Наруто почувствовал как тошнотворный холодок скрутился в животе. Как стены дома вдруг стали рушиться и погребать его под собой, и зачем-то соврал:       — Да.       — Ну и хер с ним! Как же я соскучился!       Киба набросился на него, стискивая в объятиях. Наруто успел услышать, как Сакура крикнула: «Нет, стой!», а потом вскрикнул сам от вспышки боли, от которой побелело в глазах. Киба отскочил, поднимая руки вверх, испуганно бормоча извинения:       — Я же ничего не сделал! Что я сделал?! Наруто, что я сделал?       К столику подошел Суйгетсу, одну за другой поднимая упаковки таблеток и читая название пустой ампулы:       — Это что еще за неведомое зелье силы? — спросил он, ставя ее на место. — Так нынче лечат от хламидиоза? Извини, Сакура, не в обиду..       Суйгетсу обернулся к Сакуре, которая быстро проскользнула мимо него и нагнулась к Наруто, кладя ладонь ему на плечо:       — Все нормально?       Наруто кивнул и сдержанно отвел ее руку в сторону, стараясь на нее не смотреть. Сакура тут же отодвинулась:       — Я тогда пойду на кухню, мне нужно подготовиться на завтра. Не буду вам мешать.       Наруто снова коротко кивнул, и Суйгетсу молча, не веря своим глазам, наблюдал за тем, как Сакура выпрямилась и, ни на кого не глядя, вышла из комнаты, будто ее в спину подгонял ветер. Она прикрыла за собой дверь. Суйгетсу повернулся к Наруто, который за все это время не сказал ни слова и даже на них не взглянул. Во всем его теле скрученной пружиной сидело напряжение. Рядом в уголке кровати испуганно поджал хвост Киба, на всякий случай не опускавший рук.       — И.. что это было? — неуверенно спросил Хозуки.       Наруто сглотнул и спрятал лицо в ладони, будто нервно отводя отросшую челку с лица:       — Сакура мне помогает.       Яснее ситуация не стала. Наруто словно просто выбрал три случайных слова и почему-то связал их в одно предложение. Суйгетсу непонимающе моргнул, интуитивно понимая, что нужно вернуться к истокам, и снова взял ампулу в руки, читая смутно знакомые слова. Сдавшись, он ткнул ею Наруто под нос:       — Это что такое? Что с тобой?       Глядя на то, как Наруто молчит и явно проживает миллион жизней в своей голове, Суйгетсу раздраженно выхватил из кармана телефон, вбивая в поиск название:       — Обезболивающее, — он поставил ампулу на место. — Узумаки. Что с тобой?       Наруто, наконец, поднял глаза и хмуро посмотрел на Кибу, который тут же поспешил встать с кровати и пересесть на стул.       — Что вам сказал Какаши? — тихо спросил Наруто и перевел взгляд на Суйгетсу.       — Что у тебя сотрясение и трещины в паре ребер, и все заживет, как на собаке, недели через три, — ответил он.       — Не в обиду собакам, конечно, — скорее, по привычке, вставил шутку Киба, потому что вид у него все еще был испуганный. Он тут же хлопнул себя по лбу, — Ай, черт, извини, я же тебе все ребра отдавил…       — И всё? — настаивал Наруто.       Суйгетсу отказывался понимать, почему Наруто на него так смотрит. Такое выражение лица у него бывало, только когда он ссорился с Саске и сверлил его спину, пока думал, что этого никто не замечает.       — Ну, он сказал, что ты решил отлежаться до конца сезона и вернешься на тренировки весной.       — Но мы не знали, что ты еще не совсем подлатанный, когда звонили тогда, честно, — Киба стал прежним собой, потому что долго концентрироваться на чем-то одном и — уж тем более на своих косяках — он не умел, и развалился на стуле, широко расставив ноги.       — Понятно, — только и ответил на это Наруто.       Его молчание было настолько непривычным, непонятным и тревожным, что Суйгетсу почувствовал, как в нем запустился инстинкт самосохранения — мысли заметались в поисках подвоха, потому что не может Наруто молчать, лежать в кровати и не радоваться их встрече. Значит, где-то рушился мир, а Суйгетсу этого просто не замечал.       — Так что? — глупо спросил он.       — Что «так что»? — вопросом на вопрос ответил Наруто.       — Так что, пойдем пиццу навернем, или что? — предложил Суйгетсу, потому что разговор заворачивал в тупик с опасной скоростью.       Наруто вдруг втянул в себя воздух и прошептал с неприкрытой болью в голосе:       — Суйгетсу, что ты… — он не договорил, нервно и устало закрыв лицо ладонью.       Суйгетсу в панике посмотрел на Кибу в поиске поддержки. Тот в ужасе глянул на него, пожимая плечами и качая головой. Суйгетсу кивнул Кибе, и Киба агрессивно помахал головой в ответ. Хозуки пообещал взглядом смерть, и Киба неловко глянул на Наруто и неуверенно сказал:       — Ну, можно гамбургер сожрать, если пицца не.. Ай, черт!       Подзатыльник приземлился ровнехонько куда надо, тогда, когда надо, с чем Суйгетсу себя и поздравил. Наруто оборвано дышал себе в ладонь. Суйгетсу видел только его напряженную челюсть и болезненно поджатые губы. В конце концов тот раздраженно выдохнул, будто устал от всего происходящего, и посмотрел Суйгетсу прямо в глаза:       — Я не могу встать. Суйгетсу видел, как неуловимо дрогнули его веки, после чего Наруто сразу попытался вернуть лицу прежнее выражение, давая несколько секунд им обоим, чтобы свыкнуться с мыслью и новой реальностью, где все всё знали. Милосердные мгновения, в которых Наруто не нужно ничего рассказывать и объяснять.       — Ты серьезно? — только и спросил он.       Наруто посмотрел на Кибу, который неверяще сопоставлял в голове молчащего Какаши, выключенный телефон Наруто и свою звериную интуицию, которая два месяца кричала ему, что что-то не так и все неспроста, и что не могло быть такого, что общительный Наруто вдруг взял и пропал с радаров. Киба сглотнул и перевел взгляд на ноги Наруто, спрятанные в складках пледа.       Не успев себя одернуть, Суйгетсу посмотрел туда же, отмахиваясь от странных, диссонансных мыслей, которые коснулись сознания. Он заставил себя снова взглянуть Наруто в глаза:       — Спина так сильно болит? — последняя попытка.       — И ног не чувствую.       Суйгетсу взволнованно задышал, давя в себе осознание, ужас, жалость и одновременно — подлое, гадкое облегчение, что это не он сейчас сидит на этой чертовой кровати рядом со зловещим потухшим экраном телевизором.       — Ходить вообще не можешь? — уже не вопрос, а утверждение.       — Нет, — просто ответил Наруто. Казалось, он резко смирился и уже спокойно посмотрел на обоих. Улыбнулся уголком губ:       — А вы сами-то как, неудачники? Шли на медаль, а напрыгали аж на шестое место в командном первенстве.       Киба молча глядел на него широко открытыми глазами. В комнате было тихо, неловко и неуютно, что, казалось, причиняло Инузуке физические страдания, потому он прочистил горло и неуверенно улыбнулся:       — Бес попутал.       Наруто усмехнулся.       — Не бес попутал, а по шее вам Какаши мало давал.       — Сдается мне, Какаши вообще никому не давал последние месяца четыре, совсем плох мужик стал, — широко в ответ улыбнулся Киба, чувствуя, как его отпускает что-то, что он с натяжкой мог бы описать как «серьезные эмоции».       Суйгетсу осторожно присел на кровать, контролируя свои движения, чтобы не побеспокоить Наруто, но потом не выдержал и приземлился поудобнее, закинув ногу на ногу:       — Отставить шуточки про пидоров, — он снова подхватил одну из десятка ампул и рассмотрел ее уже то ли с завистью, то ли с уважением. — Вставляет?       Наруто покачал головой:       — Нет, только в сон клонит.       — Ну, про Саске же можно, — махнул рукой Киба и вдруг осекся, и перевел взгляд на Наруто.       Знакомое имя резануло слух, но Наруто продолжал рассматривать лекарство в руках Суйгетсу как ни в чем не бывало:       — А что Саске? — осторожно поинтересовался он.       — Хреново прыгает твой Саске. — Суйгетсу понимал, куда идет разговор и почему вдруг напрягся Наруто, от которого как-то неуловимо пахло чем-то неправильным, больничным.       — Карма, — хмуро подсказал Киба, и все опять замолчали.       В конце концов Наруто тихо произнес:       — Оставьте Саске в покое. Он ничего не сделал.       Киба фыркнул и скрестил руки на груди, недовольно глядя перед собой:       — Даже Какаши так не считает. Влетело ему конкретно и от него, и от менеджера. Он неделю ни с кем не разговаривал.       — Я сказал, оставьте Саске в покое, — громче повторил Наруто и посмотрел на Кибу с затаенной болью.       — Ладно, как скажешь, — примирительно поднял руки тот.       Суйгетсу со вздохом вернул ампулу на место и потянулся:       — Ну, из сборной его не выгнали. Но с такими результатами хер ему в задницу, а не медаль в личном первенстве.       — Там два не поместятся, — не удержался Киба и снова замолк под сердитым взглядом Наруто.       Суйгетсу сел на кровати и серьезно посмотрел Наруто в глаза:       — Я не знаю, что у Саске было на уме в тот день, но если он решил, что для медали все средства хороши, то я его своими руками с трамплина спущу.       Наруто нахмурился:       — Саске не мог так поступить из-за медали.       Суйгетсу хмыкнул и покачал головой:       — Наруто, наивная ты душа. Вы рассорились, когда ты стал его обгонять. И как удобно — за пару месяцев до личного первенства убрать соперника…       — Суйгетсу, — голос Наруто прозвучал твердо. — Саске бы никогда на такое не пошел..       — Ну, как видишь..       — Ты не знаешь его так, как я.       Наруто понимал, почему Суйгетсу так говорил.       Когда они сцепились в раздевалке, и Саске бил словами до крови, на какой-то миг стало так обидно и больно, что хотелось подумать так же: в том, что делал Саске, должна быть причина.       Люди всегда имеют причину для действий. И всегда ищут причины для чужих. Наруто не был исключением. Он тоже искал и думал.       Не мог же Саске бросаться такими словами из прихоти, думал тогда Наруто. Почему-то же он решил, что накинуться на него перед спуском того стоило. Саске был требовательным и целеустремленным, таким он был всегда, но особенно — весь месяц до тех самых соревнований, после того, как они перестали разговаривать, будто у этого Саске не осталось в жизни ничего другого, словно его переключило и единственное, о чем он думал, — медаль. С Саске что-то происходило, но они больше не общались, и Наруто не понимал, в чем дело. Видел, но не понимал.       — Он мой лучший друг.       А еще Наруто знал, что был и другой Саске, который ждал его после тренировок и смотрел с теплом, когда Наруто нес всякую чушь, от которой бывало стыдно самому, трепал его по волосам, напивался с ним и свисал с его плеча, пьяно дыша на ухо и утыкаясь носом в шею, или сам раздраженно тащил Наруто до автобусной остановки. Саске, который всегда поворачивался к нему, когда он заходил в комнату. Саске, который, всегда искал его глазами, когда заходил в комнату сам. Который тайно следил за каждым его прыжком. Который понимал его с полуслова, полувзгляда и знал о нем все, как о себе: как Наруто трясся перед спуском, как успокаивался, как дышал. И знал всё это, потому что хотел это знать. Тот Саске никогда бы на такое не пошел.       — Был когда-то.       — Заткнись, Киба, просто заткнись, — устало выдохнул Наруто, откидываясь на подушку.       У него не было сил думать еще и об этом — был Саске или не был. Он только знал, что Саске с ними в комнате не было, и не понимал, что чувствовал по этому поводу — досаду или облегчение, или вообще ничего.       Кружилась голова — обезболивающее достигло пика. Мысли потянулись вязким потоком, упираясь в образ Саске и обтекая его со всех сторон.       К черту.       — Ладно. Про себя расскажите. Как обстановка? — спросил Наруто голосом Какаши и внутренне вздрогнул — такой далекой прозвучала эта фраза.       Суйгетсу и Киба одобрительно рассмеялись.       — Без тебя даже комбез сильнее в задницу лезет.       Наруто усмехнулся в ответ — шутки про задницы в его команде, похоже, никогда не иссякнут.       Мы завалили сезон, подытожил очевидное Суйгетсу. Видел, лохи вы, махнул рукой Наруто.       Когда Наруто увезли, Какаши сразу предупредил, что сборная будет держать информационную тишину, чтобы дать ему отдохнуть и спасти от наплыва прессы. Теперь-то они понимают, почему. Жаль только узнали об этом через два месяца.       Простите, не хотел срывать вам моральный дух, неискренне извинился Наруто, у которого внутри тем временем сгущалось что-то тяжёлое и тоскливое, чему он никак не мог подобрать названия. Утрата.       Нет, зависть.       Прыжки в Германии. В Австрии. Наконец — в Словении. Почему-то было сложно, совсем не так, как в прошлом году. Совсем не так, как в позапрошлом. Не хватало Наруто. Не хватало легкости, что-то поменялось, не меняясь. Саске почти перестал с ними разговаривать. Он приходил позже и сразу шел в зону разогрева, будто ему было невыносимо находиться рядом с ними. Какаши был напряженным, пытаясь восстановить командную динамику. Подключился новый тренер, который решил, что ответ — в дополнительных нагрузках, которым следовал только Саске, и то, кажется, просто потому что ему нечем было заняться.       Сложно распоряжаться свободным временем, когда единственная твоя компания — совесть, злорадно добавил Киба.       Среди этого всего было страшно подумать, что возможно они достигли своего предела. Знаешь, вот эта черта, о которой не принято говорить, но до которой боятся дойти все спортсмены. Представь, Наруто, однажды ты просыпаешься, и понимаешь, что всё — спорт для тебя закрыт, больше ты ни на что не способен.       Дыхание Наруто вдруг сорвалось. Он сглотнул ком в горле и отвернулся.       Прости, поспешно сказал Суйгетсу, я как всегда ляпнул и не подумал.       Ничего, едва слышно прошептал Наруто.       Дальше предложения слились в калейдоскопом слов. Что-то о графиках тренировок. О том, как Саске пытался допрыгнуть, но не смог. Что-то о новых лыжах. Снег в Словении просто сносил с ног, сбегая с плато вниз в долину, принося за собой запах ледников и мертвых животных, зимой провалившихся в горные ручьи. Клочки шерсти горных коз, плывущие по течению.       Наруто не слушал и изредка кивал в нужных местах. Он пытался сглотнуть удушливую, невозможную панику, заливавшую его пониманием, которое стремительно оформлялось в слова. Иная реальность, где все эти проблемы — совсем не проблемы. Где ему просто не повезло. С кем не бывает. Подумаешь. Хотелось рассказать, что на самом деле чувствуют спортсмены за этой чертой, но он молчал.       Потому что на самом деле не хотелось больше ничего.