Rich boy

Телефон Гейла звонит на его столе, что странно, ведь уже почти полночь, и, честно говоря, он... он собирался пойти домой гораздо раньше, но так увлекся работой, что забыл, потерял счет времени. Здание исторического факультета практически безлюдно, ночной уборщик давно пожелал ему спокойной ночи, а свет на каждом этаже автоматически выключается, поскольку никто не проходит мимо, чтобы включить его. Телефон снова звонит, и ему становится любопытно, что звонит Астарион, который тоже может работать допоздна, но обычно не звонит ему в полночь в пятницу. После третьего звонка он берет трубку. – Алло? Астарион? – Профессор... – где бы он ни находился, там весьма громко, и Гейл тут же встает и начинает искать ключи от машины. Что-то внутри него нервно затрепетало. – Где ты? – спрашивает он. – Слушай, я..., – он смеется, но звучит натянуто, кто-то рядом разговаривает, говорит что-то очень тихо и близко, и Гейл слышит, как Астарион отрывается от телефона, чтобы сказать: «Прекрати, я сейчас с ним разговариваю», – Ты можешь заехать за мной? Я... я в этом месте в центре города, знаешь, клуб на углу – Аверно? – Я… да, – говорит Гейл, сбегая по лестнице, – буду через пять минут. – Спасибо… спасибо, буду ждать снаружи, – говорит Астарион. Гейл не может остановить бешеный ход мыслей по дороге к клубу. Гадает, все ли в порядке с Астарионом, с кем он. Его руки нервно постукивают по рулю. Он чувствует себя нелепо, собираясь в такой час забрать ученика, но он также не знает, что еще он должен делать при таком раскладе. Когда он подъезжает к зданию, Астарион уже там, как он и обещал. Но он не сказал, что будет с другим мужчиной – высоким брюнетом, который выглядит немного старше, и его руки скользят по телу Астариона в слишком знакомой манере. Гейл паркует машину, но не глушит ее, медленно выходит, и ловит отчаянный взгляд Астариона. – Мой парень, как я и говорил, – говорит Астарион, указывая на Гейла. Кем бы ни был тот мужчина, он делает шаг назад и смотрит на Гейла с проницательной улыбкой, подняв руки в знак капитуляции: «Прошу прощения», – говорит он, – «Хотя, надо сказать, он не очень-то старался сдерживать мои ухаживания с самого начала». – Он может передумать тогда, когда захочет, – говорит Гейл, протягивая руку Астариону, – и я могу понять, почему он передумал насчет тебя. – Прощай, Рафаил, – говорит Астарион, беря Гейла за руку, – удачи с твоей следующей жертвой. Рафаил слегка усмехается, но Гейл не обращает на него внимания, а проводит Астариона к машине, открывает перед ним дверь, а затем закрывает ее, убедившись, что он в безопасности, прежде чем сесть самому. Когда они снова выезжают на дорогу, Астарион наконец выдыхает, закрывает лицо обеими руками и стонет. – Ну и урод! – он наполовину кричит, – Он был таким настырным и не принимал «нет» в качестве ответа. – Да, он не похож на человека, который хорошо воспринимает отказы, – тихо говорит Гейл. – Он вообще не принимает отказов... – Астарион смотрит в окно, и Гейл бросает на него взгляд, любуясь его идеальным профилем, а затем возвращается к дороге, – Простите за... за то, что пришлось соврать о том, кто вы... Я сказал, что у меня есть парень, а он сказал позвонить ему тогда. И я запаниковал. – Все в порядке, – говорит Гейл, – Лишь бы ты был в безопасности. Я мог бы вернуться и сказать ему что-нибудь или... – Нет! Нет, Гейл... нет, – говорит Астарион, морща нос, – не доставляйте ему такого удовольствия. – У него очень подходящее для кулака лицо... – говорит Гейл под нос, и Астарион смеется. – Да, так и есть, просто... Он вроде как участвует в работе клуба, так что я не мог отступить и ударить его коленом по яйцам, как мне хотелось бы, – закатил глаза Астарион. – Господи, что за бардак. На мгновение они замолкают, пока Гейл не приближается к кампусу: «Мне нужно зайти в офис, я просто... выбежал в спешке, чтобы забрать тебя, ты не против?» – Да, конечно, – говорит Астарион, – я поднимусь с вами, помогу принести вещи. Это профессионально. Даже вежливо. – Взять тебе воды? – спрашивает Гейл, проходя мимо кухни для сотрудников. – В клубе я пил не так много, но все же, пожалуй, да, – говорит он, позволяя Гейлу достать из холодильника холодную бутылку и протянуть ему. В его кабинете все так же, как он оставил, – беспорядок и тусклый свет. Астарион присаживается на край стола, пока Гейл собирает вещи и закрывает документы на ноутбуке, прежде чем выключить его. – Почему вы были здесь в такой поздний час? – спрашивает Астарион. – Я просто потерял счет времени, – говорит Гейл, – Я должен был пойти домой еще несколько часов назад, но... я просто... начал выставлять оценки… – И одно привело к другому... – закончил за него Астарион. Гейл вздохнул и кивнул: «Не самая лучшая привычка, но иногда такое случается». – Может, если бы у вас было больше причин возвращаться домой…? – заметил Астарион. Гейл прочищает горло, думает о Таре и кривится: наверное, ему не стоит давать Астариону столько личной информации... он может потом начать выпытывать у него еще больше. – Могу я кое-что у вас спросить? – проверяет Астарион. – Конечно, – говорит Гейл, пытаясь убрать в сторону работы, которые он оценивал. – Вы отвечаете на звонки всех своих студентов поздно вечером, как сейчас? – спрашивает Астарион. Гейл останавливается и поднимает на него глаза: «Что?» – Я просто... хотел узнать, отвечаете ли вы на звонки всех своих студентов в полночь в пятницу. Гейл сглотнул, немного запнувшись. «Ну... я не даю свой номер телефона всем своим студентам, так что... нет, совсем нет». Астарион сдвинулся, немного откинувшись назад, и стал выглядеть очень привлекательно – растянувшийся на столе и смотрящий на Гейла сквозь ресницы. – Значит, я особенный, – говорит он. – Ну, ты мой аспирант... – пытается прийти в себя Гейл. – Гейл... – Астарион слегка наклоняется вперед и ждет, пока Гейл качнется немного в его сторону. – Я имею в виду, профессор, сегодня ведь выходной? Вы все еще мой профессор в выходные? Рука Астариона тянется к лацкану пиджака Гейла, слегка натягивая его, словно желая, чтобы он был ближе, и Гейл чувствует, как срабатывают сигналы тревоги. Это его ученик, и, что еще хуже, ученик, который доверяет ему, которого он вызвался доставить сегодня домой в целости и сохранности... и он все еще собирается это сделать. – Я думаю, что независимо от времени суток и дня неделя, я всегда буду твоим профессором, – мягко замечает Гейл, убирая руки Астариона. – Давай закончим здесь все дела, и я подвезу тебя до дома. – Но что я буду делать дома в одиночестве? – спрашивает Астарион, поднимаясь на ноги и врываясь в личное пространство Гейла. Вблизи он так... прекрасен, так совершенен. Его глаза поразительны, черты лица словно резной фарфор, и Гейлу хочется только любоваться им, задерживаться на каждой детали и запечатлевать ее в памяти. – Надеяться, что быстро уснешь и проснешься без похмелья, – говорит Гейл спустя слишком долгое время. Ему следовало бы отойти, но он не отходит. Он остается рядом. И его рука обхватывает запястье Астариона, гладит прохладную кожу, забирается под рукав... – Гейл, – Астарион вновь двигается, пока они не соприкасаются бедрами, и свободной рукой обхватывает Гейла за плечи, приближая их лица друг к другу. – Разве я не хороший мальчик? Гейл может смотреть только прямо на него, впитывать его всего. Запах пота, пролитого напитка, немного дымных нот в его одежде и волосах, а где-то под этим – он сам, и Гейла это опьяняет. – Астарион... – начинает Гейл, но тут же останавливается и поднимает глаза, потому что если он продолжит смотреть на него, то совершит какую-нибудь ужасающую ошибку. – Астарион, ты всегда хороший... – его голос слегка дрожит, и в этом маленьком пространстве Астарион как будто раскалывает его на части. – Гейл, – стонет Астарион, прижимаясь к нему, чтобы привлечь внимание, и ведя носом по его челюсти, – да ладно, мы же одни. Он высвобождает вторую руку и обвивает шею Гейла, чтобы обнять его, и Гейл не знает, что делать с собственными руками – куда их деть, где держать их так, чтобы было безопасно. Но тут Астарион впивается зубами в его шею и мурлычет, почти стонет «Профессор, пожалуйста», и Гейл хватает его. Вцепляется руками в рубашку на его спине, хочет оттолкнуть его, но не может. Он просто не может... не может, когда Астарион играет с его волосами, когда его дыхание ощущается таким горячим и влажным на его шее, а Гейл наконец поворачивает голову, чтобы поцеловать его, полурыча: «Ты такой хороший мальчик». Астарион впивается в него так, словно ждал этого, рот открывается навстречу Гейлу, и тот берет его так, как хочет: целует сильно и тщательно, вылизывает изнутри, стремясь заполучить всего Астариона. – Гейл, – вздыхает Астарион, позволяя Гейлу усадить себя обратно на стол, – о боже, почему ты от меня скрывал... – Потому что ты мой ученик! – Гейл стонет, упираясь лбом в грудь Астариона, скользит руками по ногам, а затем прижимается, когда они раздвигаются для него. – Астарион, это такая плохая идея... – Нет… совсем неплохая, – хмыкает Астарион, притягивая Гейла к себе и обхватывая ногой его бедро, – ну же, Гейл, прикоснись ко мне. Это как песня сирены, и он абсолютно беспомощен. Гейл не может ослушаться Астариона, не может удержаться и не расстегнуть их брюки, не провести рукой по передней части штанов Астариона, просто чтобы убедиться, что это чувствует не только он. – Да... вот так, – говорит Астарион, толкаясь бедрами в ладонь Гейла, – продолжай... Гейл кивает, целуя плечо Астариона через рубашку, ощущая его длину сквозь нижнее белье, двигая рукой вверх-вниз, чтобы дать ему немного желанного трения, немного внимания. «Ты хочешь их снять?» – спрашивает Гейл. – Да, черт возьми, я хочу, – полурычит Астарион, уже начав ерзать, пытаясь освободиться от брюк, и Гейл помогает ему, сбрасывая их на пол, к черту вместе со всеми бумагами, разбросанными по столу. Все это на данный момент – лишь побочный ущерб, когда Гейл снова обхватывает рукой член Астариона, медленно дрочит его и вырывает сладкие звуки из его рта. Это так восхитительно, так пьяняще, пока Гейл гладит его член; Астарион запускает руку в его волосы и крепко держит, тяжело дышит прямо в губы Гейла, когда тот ускоряется, прижимая их тела друг к другу. – Вот так, – шепчет Гейл, целуя его в перерывах между словами, – Астарион, ты так хорош для меня. Астарион звучит так, будто пытается что-то сказать, но из него вырывается только тяжелое дыхание – его нога сильнее сжимается вокруг бедер Гейла. – Открой меня, я хочу почувствовать тебя внутри, – говорит Астарион, набрав достаточно воздуха, тянется вниз, отталкивает руку Гейла и снова целует его, прежде чем откинуться на стол. Гейл глупо моргает, не отрываясь глядя на Астариона: великолепного и полуголого, обрамленного его рабочими документами, которые Гейл должен был читать, выписывать из них цитаты, а теперь они в полном беспорядке. – Наверное, нам не стоит... – Гейл начинает, – У меня даже нет ничего... – У тебя должно что-то быть, – скулит Астарион, откинувшись еще сильнее и раздвинув ноги, одна ступня упирается в край стола, и Гейлу кажется, что он умрет, если ничего не предпримет. – Гейл, я так этого хочу. Все в этом разговоре – сплошной красный флаг. Но у него в столе есть лосьон. Не самый лучший, но этого достаточно, а поскольку Астарион нетерпелив и так жаждет его, Гейл вполне допускает принятие ужасных решений. Он открывает ящик, находит то, что ему нужно, смазывает пальцы, вновь вклинивается между ног Астариона и склоняется над ним, вздыхая, натирая его дырочку и распределяя вокруг нее лосьон. – Так хорошо? – спрашивает Гейл. – Будет лучше, когда это будет твой член, – говорит Астарион и слегка ухмыляется, когда Гейл просовывает в него палец и начинает слегка трахать его, играя с ним и оставляя поцелуи на всех участках кожи, до которых может дотянуться. Ему хочется, чтобы он был полностью обнажен, но на этот раз придется обойтись без этого. «На этот раз» – боги, его мозгу надо замедлиться. – Давай быстрее, – суетится Астарион, беспокойно двигая ногами и пытаясь бедрами сильнее прижаться к Гейлу, когда тот вводит в него уже два пальца. – Я… сладкий, может… может обойдемся только пальцами? У меня нет презерватива, – хрипит Гейл, входя и выходя из Астариона, прижимаясь к его бедру и оглядывая его тело, пытаясь запомнить все происходящее на случай, если это окажется лишь каким-то грязным сном. – Тебе он не нужен, – говорит Астарион, теперь уже ворчливо, – Гейл, пожалуйста, пожалуйста... Из всех плохих и ужасных идей, которые Гейл может придумать, именно эта должна стать той, что вернет его в реальность, что действительно станет большим ярким красным знаком «стоп», но вместо этого... вместо этого он освобождает пальцы, использует лосьон для рук, чтобы смазать себя и придвинуть Астариона ближе к себе, только чтобы войти в него с приглушенным стоном. – О, черт... – скулит Астарион, скребя руками по столу, когда Гейл проталкивается в него до конца и наклоняется, чтобы поцеловать его снова, а затем двинуться назад. – Черт, ты действительно идеален, – шепчет Гейл ему в шею, прежде чем прикусить и оставить на ней засос, чувствуя, как Астарион извивается под ним. Астарион ничего не говорит, только запускает пальцы в волосы Гейла, словно не в силах мыслить здраво, и Гейл это понимает, потому что его мозг тоже не работает в полную силу. Он толкается, сначала медленно, просто чтобы прочувствовать, но чем больше усиливается трение, тем больше он теряет себя. Он отстраняется, чтобы обхватить одно бедро Астариона и прижать его к себе, чтобы глубже войти в него. Глаза мечутся между красивым раскрасневшимся лицом и тем местом, где он держит его широко раскрытым на своем члене. – Гейл... – стонет Астарион, потянувшись назад, раскинувшись полуодетым на бумагах, которые Гейл должен был просматривать, и устраивая беспорядок. Дверь даже не закрыта до конца. Все это – ужасная идея, но каждый раз, когда Астарион произносит его имя с таким придыханием в голосе, Гейл снова возвращается в тот ад, в котором он оказался, вжимаясь в него и прикасаясь к нему, умирая от желания заставить его кончить и чувствуя, как собственный оргазм подбирается к самому краю. – Я собираюсь... подожди, я собираюсь вынуть, дай мне... – Нет! – Астарион шипит на него, приподнимается на локтях и тянется к Гейлу. Запустив руку в рубашку Гейла, он дергает его на себя, заставляя опуститься, и Гейл стонет от этого – он вскидывает бедра, заставляя их обоих слегка вздрогнуть. – Нет... – Астарион говорит, чуть менее требовательно, – кончи в меня. – Астарион, – предупреждает Гейл, пытаясь найти в себе силы прочитать ему лекцию о том, что это плохая идея, что это неуместно и т. д. и т. п., но он не может перестать двигать бедрами, не может перестать касаться губами Астариона, не может перестать оставлять следы от пальцев на его бедрах. – Я знаю, ты уже близко, – шепчет Астарион, придвигаясь и снова целуя его, – Гейл, кончи в меня, – шепчет он, чуть сдвигая бедра назад, и Гейл, должно быть, задевает его простату, потому что его бедра дрожат вокруг Гейла, а дыхание становится высоким и слишком быстрым. Гейл так облажался. Он начинает двигаться быстро, грубо и дает Астариону именно то, что он хочет. Заставляет Астариона торопливо кончить, а потом толкается еще глубже и отпускает себя. Это такая плохая идея, такое не должно повториться – достаточно уже того, что это случилось однажды, но боги… Гейл едва может собраться с силами, чтобы выпрямиться и помочь Астариону надеть брюки, но уже говорит: «Я должен отвезти тебя домой, это было... не очень разумно». – Разве? – спросил Астарион, застегивая джинсы и ухмыляясь, – А мне показалось, это было отлично. Гейл сглатывает и смотрит на Астариона, который убирает трусы в карман, собираясь идти без нижнего белья, потому что, ну конечно, это так. – Так и было, – признает Гейл, наклоняясь и прижимаясь поцелуем к Астариону, не в силах остановиться, – но это не значит, что это была хорошая идея. Астарион улыбается ему, тянет за петлю ремня, пока они не оказываются рядом, прижимаясь друг к другу: «Гейл, скажи, что тебе понравилось», – и это должно было прозвучать развязно, но почему-то выходит по-мальчишески неуверенно, и Гейл не может этого вынести – не может вынести того, чтобы Астарион чувствовал что-то, кроме хорошего отношения к себе и заботы, даже когда Гейл совершил какую-то чудовищную ошибку и просчитался. – Конечно, мне понравилось, – говорит Гейл, нежно прижимаясь к нему носом, – Я же сказал, что ты идеален... Я серьезно. Астарион кивает, протискивается мимо него и берет одну из сумок Гейла, чтобы помочь ему спуститься к машине; он как будто готов отмахнуться от этого – скрыть, что его это вообще беспокоило, а Гейл наблюдает за ним с внезапной заботой. Поездка в машине к дому Астариона проходит спокойно, Гейл включает радио, а Астарион играет с кнопками, пытаясь найти то, что ему больше нравится, и рассказывает о том, что происходило в клубе до приезда Гейла. Гейл пытается уделять этому внимание, но у него не получается, вместо этого он может сосредоточиться только на том, как Астарион сидит, слегка повернувшись к нему, и как ему не нравится молчание. Когда они добираются до его квартиры, Гейл выходит из машины, чтобы проводить его до двери; это вежливый поступок, хоть и чрезмерная забота, на что указывает Астарион. Он шутит, что из кустов ничего не выпрыгнет и не схватит его, но Гейл отвечает, что делает это просто для собственного успокоения. Он отпирает дверь, заходит внутрь и тянет Гейла за собой, показывая ему, что здесь безопасно, нет никаких привидений, и Гейл должен поверить ему, даже если это трудно. – Воды, чашку чая? – Астарион спрашивает, – что-нибудь на дорогу? Что-нибудь покрепче, чтобы убедить тебя остаться подольше? Он подмигивает на последних словах, и Гейл притягивает его к себе, обхватывает за талию и снова целует. В квартире Астариона он чувствует себя чуть более легально: вне здания университета и наедине друг с другом. Как будто здесь он может делать все, что хочет, и ему ничего не угрожает. – Ты не представляешь, как долго я хотел, чтобы ты это сделал, – шепчет Астарион, перемещаясь и цепляясь пальцами за пояс Гейла, – каждый раз, когда ты говоришь о чем-то... я сижу и смотрю на твои губы, думая о том, какие они на вкус. – Боги, Астарион, ты не можешь такое говорить, – Гейл стонет, пытаясь дотянуться до его задницы и прижать его ближе, сжать. И то, что происходит дальше, глупо и забавно: они оба так стараются прикоснуться друг к другу, что в итоге спотыкаются и падают на пол; как неуправляемые возбужденные подростки, они рушатся на пол гостиной, а Астарион смеется, целует его и улыбается, и Гейл не может не улыбаться в ответ. – Боже, какой ты испорченный, – говорит Гейл, поглаживая Астариона, когда тот задирает вверх и снимает рубашку, полулежа на нем и беспомощно извиваясь. Почему они такие? Как два магнита, которые не могут не столкнуться? – Хочешь узнать, насколько испорченный? – спрашивает Астарион, стягивая с себя джинсы, пока не остается голым, и глядя на Гейла. – Мы же только... – говорит Гейл, уже протягивая руку вниз и обхватывая обнаженное бедро Астариона, проводя пальцами по бледной коже и глядя на его длину. – Да, но мы можем сделать это еще раз, – требует Астарион, дергая рубашку Гейла, пока тот не снимает ее, – Гейл, ну же... – умоляет Астарион, уже обнаженный и растянувшийся под ним на ковре. Это даже не удобно, но Гейл думает, что если он сейчас остановится, то опомнится и убежит. Но прямо здесь, на полу, уже целуя Астариона, обхватывая его задницу, лаская его растянутую, влажную дырочку... – Черт, я хочу кончить в тебя снова, – слышит Гейл свои слова. Словно он находится вне собственного тела. Как будто он знает, что для него лучше, что он должен вести себя прилично, но Астарион притягивает его ближе и шепчет «Тогда сделай это, трахни меня», и Гейл с радостью подчиняется. Он вдавливает большой палец внутрь и чувствует, как вытекает его собственная сперма, и толкается вперед, прижимая Астариона к полу, сильно вгрызаясь в его шею, оставляя на нем свои следы. – О... о... Гейл, Гейл, пожалуйста! – умоляет Астарион. Гейл не сдерживается на этот раз: как только он снимает штаны, он входит до упора и начинает трахать Астариона глубоко и жестко, задавая почти зверский темп. – Это то, чего ты хотел, идеальный мальчик? – спрашивает Гейл грубым голосом, сжимая бедра Астариона так сильно, что на них остаются синяки. – Д-да, – задыхается Астарион. Его плечи упираются в пол, и Гейл знает, что у него останется ожог от ковра, но, судя по тому, как он продолжает выгибаться, Гейлу кажется, что ему все равно. – Черт... еще. Гейл, мне нужно... – Я знаю, что тебе нужно, – полууспокаивающе говорит Гейл, впиваясь влажным поцелуем в Астариона, – Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя, хочу дать тебе все... Астарион бесполезно цепляется за него, хнычет и корчится, когда Гейл вколачивается в него. Трения между их телами достаточно, чтобы его член стал твердым, чтобы из него начала сочиться смазка, и Гейл хочет, чтобы он кончил именно так – затраханный до умопомрачения, совершенно потеряв голову от удовольствия. – Близко, близко, – хрипит Астарион, во рту пересохло, мышцы болят. Гейл хватает его за бедро и прижимает к себе, меняя угол на миллиметры, но теперь он врезается в простату Астариона, и тот быстро кончает. Он дергает Гейла за волосы и стонет, отталкиваясь от пола, и он не останавливается. Гейл продолжает двигаться, пока Астарион толкается в него, слишком чувствительный и отчаянный, но боги, он, должно быть, тоже хочет этого, судя по тому, как он не может перестать сжиматься вокруг него. Гейл медленно входит и кончает, глядя вниз, словно не в силах удержаться, словно ему необходимо увидеть, как он разрушает Астарион для всех остальных. – Гейл... – Астарион хрипит, пытаясь сомкнуть ноги, только для того, чтобы Гейл раздвинул их, продолжая входить в него легко, медленно, мелко, до тех пор, пока он не вынимает член, и из дырочки не вытекает его сперма, и Астарион вскрикивает от этого. – Боже, как горячо, – стонет Гейл, опуская голову и целуя живот Астариона, царапая зубами бледную кожу. – Не хочу прекращать прикасаться к тебе, мог бы, черт возьми, жить в тебе... Астарион выглядит ошеломленным, разваливается на полу гостиной и смотрит в потолок, а Гейл приходит в себя и пытается понять, как выбраться из этой безвыходной ситуации, в которую он сам себя загнал. – Ты мог бы остаться, если хочешь, – говорит Астарион пересохшим горлом. Гейл качает головой, длинные волосы щекочут бока Астариона: «Не могу… мне нужно домой… дела...» – Но их можно отложить? Всего на ночь? – спрашивает Астарион, словно пытаясь не умолять, и это действительно задевает Гейла, и он чувствует себя чертовски ужасно. – Нет… нельзя, – мягко говорит Гейл, уже сидя и глядя на него, все еще затуманенного. Это не плохо – но все равно как-то не по себе: сделать то, что они только что сделали, а потом уйти. – Я бы остался, если бы мог, – говорит он, чувствуя себя немного беспомощным. Астарион кивает, протягивая руку, чтобы Гейл помог ему встать. Он хватает со спинки дивана брошенную одежду, чтобы прикрыться, пока Гейл натягивает брюки. В пантеоне неловких связей секс на полу был, возможно, не самым лучшим его моментом, но он и не жалеет об этом. – Я... думаю, увидимся в понедельник? – Астарион говорит почти непринужденно, выпуская Гейла в ночной воздух улицы. – Да, да, – говорит Гейл, все еще не в себе, – если ты... если что-то потребуется, – он спотыкается на полуслове, но Астарион просто отмахивается от него. – В понедельник, – говорит он и закрывает дверь. Гейл уже и не помнит, когда в последний раз он совершал нечто похожее на дорогу позора, но этот раз, безусловно, должен попасть в такой список. Он возвращается к своей машине, все еще липкий и потный, и вынужден сидеть там целую минуту, прежде чем почувствует себя достаточно уверенно, чтобы сесть за руль. Ему хочется снова подойти к двери, обнять Астариона, поцеловать его и сделать что-нибудь глупое, но если он так поступит, то переступит черту, а этого делать нельзя. Он заводит двигатель и решает, что дома его ждет осуждение кошки. В понедельник Астарион сидит напротив него. У них обычная встреча – ничего такого. Точнее, ничего такого не должно быть, но Гейл видит засос, оставленный им в пятницу вечером. Он все еще заметный и темный, вдавленный в горло Астариона, горящий там темно-красным и фиолетовым цветом. Это напоминание о его неподобающем поведении, о позоре, и он не должен был оставлять его там, ему следовало быть более осторожным. Но он не может перестать смотреть на него, словно оставил свою метку. – На что ты смотришь? – спрашивает Астарион, когда Гейлу не удается быть менее очевидным в своем любовании. Гейл протягивает руку и проводит большим пальцем по этому месту, их глаза встречаются, когда он слегка надавливает, заставляя Астариона покрыться румянцем. – Сломаешь – купишь, Декариос, – говорит Астарион с медленной ухмылкой. – Не думаю, что могу позволить себе тебя, это слишком дорого для такого как я, – говорит Гейл, отдергивая руку, словно это действительно ему дорого обошлось. Астарион снова опускает взгляд в книгу: «Это всего лишь налоги на прирост капитала и наследство, дорогой, но не волнуйся, я могу попросить юристов отменить их, если ты дашь мне что-то лучшее взамен». Гейл фыркнул: «И чего же ты хочешь?» Астарион смотрит поверх страниц и прямо на Гейла, и Гейлу кажется, что он знает ответ, но никто из них не собирается его произносить. Пока не собирается.