Я просто привязал бы тебя к себе, чтоб всю жизнь целовать. Знаешь, моя душа рваная — вся тебе! Пусть будешь лучше ты всегда пьяная, но ближе ко мне ©ROZHDEN
— Ты ведь знаешь, что тебе придется с ней поговорить? — девушка смотрела на себя в зеркало, рассматривая своё отражение. Голова была жирная, волосы спутаны в колтуны, глаза совсем потухшие, поэтому почти тёмные. Скулы впалые, но это не делает её худее и красивее, совсем наоборот. Синяки под глазами только пугали. Как она довела себя до такого? После прошлой ломки Саши, она взяла двухнедельный отпуск по уходу за «больной» сестрой. Никто, даже директриса, не знал, что на самом деле стряслось с младшей Ольшанской. От позора тогда бы не откреститься. Было мучительно больно видеть, как Аля еле сдерживается, чтобы в порыве нового приступа не убить сестру, не распотрошить её легкие или не вскрыть её мозг. Да, именно так она говорила Даше, когда впадала в это самое состояние. Можно было бы просто дать ей эту несчастную траву, пусть выкурит хоть всё. Но Даша боялась, что тогда прежнюю веселую сестрёнку она уже точно не увидит, никогда. Поэтому, наверное, стоило и потерпеть. Но когда Даша узнала, что Аля вновь взялась за старое, в тот самый день, когда Турбо и Зима пришли в её дом, в голове пришлось промотать все эти моменты долгого восстановления. Всё лето было насмарку. Всё было зря. От этого злость разрывала Дашу. От этого и получена жесткая пощёчина. Саша её не прощает, но насколько сильно нужно её прощение? Достаточно будет того, что она не хочет убить старшую. — Уже сама с собой разговариваешь? — вынырнула из комнаты Саша, точно не слыша конкретных слов Даши. Её голос был еле слышен, одни лишь хрипы вместо звонкого тембра. На неё было тяжело смотреть. Новые правила в доме Ольшанских измотали ее окончательно. Саша совсем осунулась, потому что ничего не ела. Это было неудивительно. Первые дни вообще лучше не есть, потому что организму ничего не нужно кроме новой дозы, необходимо полное очищение. А в последующие Аля сама устроила бойкот, кусок хлеба вечером — единственное, что она позволяла себе. По дому она почти не ходила, только в ванную и сразу обратно в свою комнату. И всё же на ночь дверь в сестринскую комнату Даша закрывала на ключ, потому слышала иногда, лежа в постели, как кто-то скребётся в дверь, не в силах сопротивляться сильнее из-за голода. Положить сестру можно было только в частную клинику. В государственной церемониться никто не ставит, испортят ей жизнь. Там всех под одну гребёнку. Однако денег на хороших врачей не было никогда. Нужно выхаживать её самой. Снова. — Завтрак на столе. — старшая повернулась к сестре. И тут же обратила своё внимание на внешний вид девочки. — Куда-то собралась? — больше с иронией спросила. Саша не самоубийца, чтобы сейчас куда-то прямо перед Дашей демонстративно уходить. — Мне холодно, — простонала она. Одной рукой она держалась за косяк, другой за саму дверь. — Это хорошо. Жалости в глазах Даши даже не промелькнула. Её нельзя было показывать, иначе сестра станет играть на её чувствах. А вот Саша чуть ли не плакала. Поддаваться нельзя было. Наркоманы –способны на любые манипуляции. От равнодушной реакции Саша только разозлилась: — Дура… — она тяжело вздохнула. — Стерва… — капельки пота на лбу Али постепенно стали выступать, а рука, что хваталась за косяк, задрожала. Она рухнула на пол, а Даша и глазом не повела, всё рассматривая свои новые морщины на лице — Лучше бы меня в спецприёмнике оставили. — старшая только головой покачала и опустила её. — Когда они умерли, первой мыслью было пойти на кухню взять нож и вскрыться прямо при всех… Соседи, менты, ты… — из-за сухости во рту, Саша делала томные паузы, а язык блуждал в поиске слюны. — Представляю, как бы ты обрадовалась, что обуза в виде меня больше не будет тебя бесить. — она говорила совсем тихо, а её глаза защипало от приближающейся влаги, пришлось запрокинуть голову наверх. — Спасибо Ване, нашёл способ прикончить меня с удовольствием… — она слегка рассмеялась, что было похоже на истерическое. — Передоз в июне был тупо потому что я хотела сдохнуть, если до тебя ещё не доперло. — она посмотрела на Дашу, её тело слегка подрагивало, но головы она так и не подняла. — Дура… — слезы всё же пошли, и Аля их остановить не пыталась, только носом шмыгала. — Воды дай. — Ноги есть — Даша сделала паузу, чтобы выровнять голос. — Сама пошла и взяла. — Сука ты, Дашка. — ответила ей Саша, и не с первого раза, но взявшись за край двери, поднялась на ноги и поковыляла в сторону кухни. Когда она и вовсе скрылась, Даша, посмотрев вначале ей вслед, отвернулась к стене. Она зажала рот рукой, и красные глаза выдали, как сильно она сдерживалась, чтобы не заплакать. Дав волю чувствам, она разрыдалась, как тогда в своей комнате после осознания, что осталась одна. Даша вообще не плакала после смерти родителей, но слова Саши, хоть и в порыве очередного срыва, были как кинжалом по её незащищенному сердцу. Она мечтала подарить сестре счастливое детство, то, какое дали ей любящие мать и отец. А в итоге Аля признается, что убивала себя этой дрянью специально. Как можно было не замечать, насколько плохо её сестре? Она так заострила внимание на заработке, что забыла про сестринские отношения. Неприятная уху трель заставила Дашу забыть о своих переживаниях. Она быстро осмотрела себя в то же зеркало, ладонью обтёрла влажное лицо, пытаясь привести себя в порядок. Вышло, однако, плохо. — Дверь открой, — послышалось из кухни. Не сомневаясь, что ей и так придется это сделать, старшая поспешила ко входу. Запыхавшийся Валера стоял в ожидании, что его впустят. — Я тут принёс… — парень улыбнулся и потряс пакетами в руках, набитыми чем-то. Он наклонил в сторону голову и заглянул в заплаканные глаза девушки. — Ты плакала? — тут же встревоженно спросил он. Она хотела ответить, но голос сзади её опередил: — О, Турбо. — девушка опиралась о стену, чуть поодаль от них. — Уже как дома к себя захаживаешь. Не зачастил? Валера снова вернул взгляд на Дашу, задавая немой вопрос, на что девушка почти незаметно покачала головой из стороны в сторону. «Сделай вид, что всё нормально, прошу.» — говорила глазами она. — А ты часто краковскую колбасу хаваешь? — больше не обращая внимания на старшую, он прошёл мимо, разуваясь. Он поставил свои подарки на обеденный стол, и Даша тут же стала копаться в пакете. Её глаза сужались и расширялись от каждого увиденного продукта в пакете. Саша держалась от них дальше, оставаясь в коридоре, но уже смотрела в кухню. Валера же тем временем прошёл на балкон и закурил. — Да уж… — осмотрела еду младшая, и пока Валера отвернулся, чтобы посмотреть вниз на двор, а балконная дверь была плотно прикрыта, чтобы дым не выходил в комнату, девушка обратилась к Даше. — Хорошо вы на концерт видимо сходили. — она взяла сыр запечатанный пищевой плёнкой, словно ей был интересен его состав. — Что ж ты ему такое сделала, что он уже третий раз за мою «болезнь» приходит? — показала она предпоследнее слово в кавычках. — То со мной посидит, пока ты в аптеку ходишь, то вот — краковская колбаса. — и тычет ею прямо в лицо старшей. Даша только посильнее глаза закатывает от таких мерзких слов. Парень, действительно, после рассказа Даши стал вести себя иначе. Было похоже на жалость, но возмущаться было бы глупо. Он правда помогает ей. Конечно, пугало, что не просит взамен ничего, вдруг накапливает долг? — О дружбе, я так понимаю, ты не слышала? — расставляет в холодильнике продукты. — Это тоже по дружбе? — Аля кинула в руки что-то Даше. Это была банка икры, чёрной икры. С балкона вовремя вышел сам Туркин, на которого старшая смотрела с подозрением. А младшая с ухмылкой. — Что? — переводил он глаза с одной на другую. — Это всё слишком дорого стоит, — Даша пихнула ему в руки злосчастную банку. — Сколько я тебе должна? — девушка вышла в коридор и достала кошелёк из сумки. — Даша! — он рванул за ней. — У меня есть двести, я отдам… — вспомнив, что итак должна всей их шайке и отрабатывает долг. — Когда-нибудь… — она протянула купюру, от которой тот сразу открестился. — Перестань. — начал запихивать её обратно в кошелёк девушке. — Я же не хотел тебя обидеть. Мы крышуем ларьки на Советской, это оттуда. Кощей сам нам эти продукты всучивает. — Валера положил руку ей на плечо, чуть сжимая и сказал, но уже тихо. — Я хочу помочь. Пришлось посмотреть ему в глаза, чтобы убедиться в искренности.***
Ноябрь уже подходил к концу. Всё это время Саша так и не появлялась в школе. Но учителя не били тревогу, сестра позаботилась об этом. Только Тоня знала настоящую причину отсутствия подруги. Этого было достаточно. Аля воздерживалась даже от травки уже три недели. Неплохой результат. Сказать, что было сложно — ничего не сказать. Всё это время каждая клеточка ослабевшего тела Али хотела получить хотя бы капельку сладкого яда. Вся ненависть, боль и злоба выливалась на её сестру. И в глубине души Саше было жаль, но это было очень глубоко. Поэтому этого девушка не показывала, только неприязнь на любое действие со стороны Даши. Саша чувствовала, что становилась проще реагировать на всё. Потому сегодня сестра разрешила ей пойти на учёбу. Тоня вот-вот должна подойти к её дому, теперь она была её личным надзирателем, которая чуть что должна будет доложить всё сестре. Бутерброды со вкусной колбасой были праздничным завтраком в семье Ольшанских. Хоть Аля не признавалась, она была благодарна парню, что тот помогал Даше. Сама бы она не выдержала давления, зная свой характер, думала Саша. — Расскажи, что произошло в тот вечер. — средь ясного неба была вскользь выброшена фраза Дашей. Сестра сразу её поняла. Что-то тогда явно случилось, Аля сорвалась не просто так. Её безумные заплаканные глаза Даша запомнит надолго. — А я надеялась хорошо позавтракать, — младшая демонстративно вытерла руки друг об дружку и быстро допила чай. Попытавшись встать, она не смогла подняться. Её запястье крепко сжала старшая. — В твоей жизни много, что происходит, а я даже этого не знаю. Если тебя кто-то обижает… Аля выдернула руку, снова вставая из-за стола: — Следи за своей жизнью, Даша. Спасибо тебе, конечно, что пытаешься стать хорошей сестрой, но, мне кажется, слишком поздно. — Ты издеваешься? — не выдержала Даша и тоже встала за сестрой. — Я к тебе итак и этак, а ты от меня как от чужого человека шарахаешься! Я что, думаешь, хотела это всё? — она расставляет руки, показывая обстановку. — Я хотела, чтобы мы с тобой остались вдвоем? Хотела идти работать в восемнадцать? Хотела, чтобы мы их потеряли? Но я стараюсь! Я хочу, чтобы ты не думала о том, что мы будет завтра есть или ждать, когда снова придут долги по коммуналке. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, но мне тяжело, когда ты закрываешься от меня. — сжимает кулаки, но осторожно кладет их на стол. Даша закрывает одной ладонью лицо, мыча что-то невнятное. — Я сейчас так на тебя зла… — поднимает глаза на сестру. — Знаешь, делай, что хочешь! — уходит из кухни, хватая сумку у выхода. Саша молча следует за ней. — Иди в школу, а если не хочешь иди за гаражи и колись. Героин, марихуана, амфетамин — выбирай любое. Мне всё равно. Буду поздно. — она накинула куртку и громко хлопнула дверью, оставив сестру одну в неведение. Валере сидеть и ничего не делать хотя бы денёк было приятно. Каждый день какие-то драки, разборки. Надоело. Кощей скоро со всей Казанью поссориться, а им разгребать. А ещё хорошо было видеть среди новых лиц и старое — Вова Адидас теперь был с ними. После обеда они сидели при входе на завод, теперь тут и диваны, и даже какой-то малец телек притащил. — Говоришь, Адидас, в тюряге кормят хорошо? — прыснул Вахит и развалился на стуле, пока же Валера, разлегшейся на одном из диванов, докуривал последнюю сигарету в пачке. Негромко, где-то издалека, из приёмника играл «Аквариум», и парень невольно топал в такт. — Если для тебя это самое главное, можем устроить тебе приятное времяпрепровождение — ответил Турбо. — Это точно, Вахитка, — рассмеялся Вова. Он и сам был рад вернуться к друзьям. Тему с Маратом они не поднимали. Где он шастает, Валере дела нет. Адидас рассказывал, как прошли его четыре года, а ребята, в свою очередь, поведали ему о своих делах. Как оказалось, сразу после освобождения Адидас искал Наташу, ту самую медсестру, с которой бежал. Когда всё же отыскал по знакомым, она встретила его не с радостью, а с криками о том, что совести у него нет, что посмел её оставить одну. Но потом, как понял сам Валера, сейчас у них всё в порядке, похоже даже Адидас старший не уверен. Большая ангарная дверь с неприятным скрипом открылась. Машинально все трое повернули головы на звук. Тёмная кудрявая макушка пролезла, осторожно осматривая помещение. Валера, чуть не свалившись с удобной кушетки, скоро поднялся, оттряхивая себя. Он стремительно подошёл к девушке с пушистым хвостом и с уже знакомой ему большой сумкой, висевшей на локте. — Привет, сегодня разве тебе что-то приходило? — он почесал затылок в смятении. Она ничего не ответила, поближе притянула сумку к себе и посмотрела на присутствующих. Валера её понял и поспешил успокоить девушку, потому продолжил: — Познакомься, Адидас, это Даша. Она тоже на Кощея ботрачет — он махнул на бритого парня с усами, подзывая, брюнетка слегка кивнула. А вот Суворов встал, поправил одежду, подошёл ближе и протянул руку. — Вова. — уточнил для неё. — А Костик уже и девушек на стрелки водит? — усмехнулся он, причесывая пальцами усы, не отводя взгляд от Ольшанской. — Нет, она… — Я — курьер. — прерывает Туркина Даша. — Как в фильме что ли? — продолжает насмешки Вова. Девушка чувствует себя совсем неуютно. Все трое бандитов, хоть среди них и есть Валера, выглядят недружелюбно. Она не соображала, зачем вообще сюда пришла. Просто после перфоманса дома, не знала, куда спрятаться, чтобы не видеть Сашу. Целый день она металась, просто блуждала по городу в поисках не пойми чего. Единственный, кто мог сейчас понять её — тот, кто всё это время поддерживал её. Глазами она бегала по стенам и полу, чтобы не встречаться с новым знакомым. Турбо показал что-то Вове и тот, подобает джентльмену, отклонился к Зиме. Парень и девушка вышли за пределы здания, заходя за угол, где точно подслушивать не станут. — Что стряслось? — одной ногой он опёрся на стену, расставляя руки на груди. После вопроса девушка замялась, закрыла ладонями лицо и протяжно простонала. Не может быть ничего хуже, чем просить о помощи у малознакомого человека. А ещё сильно повлиял её срыв, это было так непохоже на прежнюю строгую Дашу. По сути, она бросила Алю на произвол судьбы. Она выложила всё, как есть. И про ссору, и про речь Даши, и о том, что она сказала, что вернётся поздно. — Так значит, тебе надо вернуться поздно. — Ты что меня не слушал? Я сорвалась, просто наговорила ерунды. Валера взъерошил свои волосы, принимаясь аргументировать сказанное: — Вот именно! Ты сорвалась, и меня это не удивляет, Дашка. — своим обращением заставляет её взглянуть в его голубые глаза — Нельзя постоянно следить за мелкой и забить на себя. Тебе сколько вообще, ёмае? Двадцать? Ты на тусовках была когда последний раз? — он поворачивает голову на остановку в пяти шагах от них. Подходит к ней, там, где побольше объявлений наклеено. Осматривает каждое и срывает одно, всовывает девушке в руки. — Вот! Сходи! Оторвись уже! На бумаге был написан адрес и время. А большими буквами «КВАРТИРНИК. ТОЛЬКО ДЛЯ САМЫХ-САМЫХ». В углу надпись, использовать бумажку для предъявления в качестве билета. Даша улыбнулась тому, как криво было написано. Самодельная листовка была похожа на детские школьные записки. Обратив внимание на потеплевшее лицо Даши, Турбо хочет уйти обратно к парням. Дело сделано. Он даже успевает загордиться собой. — А ты на таких квартирниках был? Парень оборачивается на голос. — Ну да, немало. Девушка кивает, принимая ответ. Обдумывает, пялится в грудь парня, а потом поднимает глаза вновь: — Пойдешь со мной? — говорит это она вполне серьёзно, но Туркина всё равно трогает улыбка. Он оглядывается и чуть наклоняется к Даша: — Твоей сестры тут нет. Это снова она приглашает за тебя на свидание? Ольшанская нервно сглатывает, однако также серьёзно отвечает: — Это не свидание. Я не бывала на таких вечеринках давно — парень притворно разочарованно выдохнул и отошёл на приличное расстояние. — У меня вообще-то работа. — кивает на приоткрытую дверь. — Ты только что лежал без дела. Кажется, у тебя выходной. — она делает шаг к нему и подхватывает за локоть. — Ну пойдём, пожалуйста. Нам обоим стоит отдохнуть. В подъезде многоэтажки в центре города было уже понятно — здесь тусовка. Громкая музыка, тошнотворный запах. Лифт, как назло, не работал, о чём гласила табличка. Пришлось подниматься восемь этажей. Даша вообще не знала, чего ожидать. Она была на нескольких квартирниках, но все они были приличными, потому что были до развала союза. Страшно осознавать, что сейчас происходит на таких мероприятиях. — Просто держись рядом и знай, — Валера шёл впереди, пока Даша поспевала за ним. — Квартирник — лишь прикрытие. Это нелегальная попойка, нескончаемое бухалово. — Ты знаешь эту квартиру? Вы здесь тоже толкаете наркотики? — решила уточнить она. Парень повернулся к ней и молча кивнул. У открытой двери уже целовалась парочка, парень вальяжно расположил руки на ягодицах девушки, та была совсем не против. Даша старалась не смотреть в их сторону, потому что сразу багровела, как помидор. — Какая недотрога, — сказал Турбо, пропуская Ольшанскую вперёд. Она успевает только кинуть недовольный взгляд, как на них натыкается парень их возраста. На голове настоящий хаир, как у отбитых рокеров. Одного переднего зуба не было. Пахло от него отвратительно: пот вперемешку с тяжелым алкоголем. Рокер приобнял Туркина, явно с ним знакомый. — О, Турбо! — сильнее прижал к себе. Нелепыми попытками группировщик пытался выбраться из объятий приятеля, отчего Даша рассмеялась. — Че сегодня у нас по ништякам? — Эй, эй, — он всё же высвободился. — Сегодня я чист, пришёл напиться и забыться. У вас тут че за движняк? Опять поебота твоя попсовая? Рокер лишь махнул рукой: — Без твоих приколов, скукота смертная. — тут же он замечает девушку, прижавшую свою сумку к себе. — Опа. Он хочет теперь приобнять Дашу, но та уворачивается к вешалкам, а Валера загораживает её собой: — Братан, она со мной. — его улыбка больше похоже на злобный оскал. «Братан» многозначительно кивает и уходит в другую комнату, предварительно кинув им про то, что куртки кидать в кучу к другим. Оба так и сделали. Даша осталась в своей тёмной рубашке и джинсах. Проходя мимо всех тел, что уже явно не были в адеквате, Даше становилось не по себе. — Тебе надо выпить вот и всё, — уверял её Валера. Они прошли на кухню, которая была совмещена с главной комнатой. Там курило пару человек. Они не обратили внимание на пришедших. Туркин осмотрел ассортимент. — Шампанское, вино? — спросил он у девушки. — Водки. — и парень поднял на неё одну бровь. — Что? Сам сказал оторваться. — она сама нашла бутылку и налила в граненный стакан. Залпом выпила содержимое, ощутив покалывание в горле, и как жидкость обожгла его. От резкости напитка из глаз пошли слёзы. Сообразив, Турбо дал ей тарелку с овощами, и она закусила малоприятную горечь. — Нормально. — успокоила она парня, а сама за горло схватилась в поисках воздуха. — Это самогон был, дурочка. — забрал он стакан у неё и налил в него же себе коньяк. Дешёвый, конечно, но что было. — А я думаю… — не хотелось показаться, словно она и вправду недотрога и какая-то монашка. А то вроде играет в рок-группе, а пить не умеет. В смежной комнате заиграла гитара, и, забыв фразу, Даша подошла ближе к источнику. Людей в большой квартире тоже было много, поэтому девушка смогла лишь встать во втором ряду у двери. Какой-то парень пел «Музыка нас связала» девчонке, мило, но уже пьяно улыбавшейся ему. Допив, Валера тоже подошёл к толпе, примостившись сзади подруги. — Сыграешь? — прошептал он ей в левое ухо, прикасаясь щетиной к мочке. На шее появились мурашки, и Даша инстинктивно схватилась за неё. — Для кого? — Для меня. Его рука прошла по талии Даши, вызывая ещё один табун мурашек. И опустилась к свободной руке девушки, касаясь пальцев. Она прикрыла глаза, ухватывая мотив песни, и прокручивая сказанные только что слова парня. Что он имел ввиду? Сыграть только для него? Наедине? Размышления прервал последний аккорд парня. — Пойду выпью ещё, — Даша протиснулась между людьми, выбирая следующий напиток. Выбор пал на вино, не желая больше пробовать эту гадость. Дальше всё шло, как по маслу. Она разговорилась с тем музыкантом и девушкой, они рассказали, что часто поют на таких сходках. Выступают за деньги реже, скорее для души. Через полчаса Даша уже чувствовала себя, как в своей тарелке. Кажется, она выпила еще несколько бокалов чего-то, но точно не знает, что именно это было. Хозяин дома, тот самый рокер с ирокезом, включил музыку на полную, приглашая всех танцевать. Валера из поля зрения Даши пропал, но она не сильно расстроилось. Последний их разговор был странным, пробудил непонятные чувства внутри молодой девушки, и она хотела поскорее от них избавиться. Девушку, которой посветили песню, звали Неля. Настоящая татарка. Выглядела миловидно, но уже была слишком пьяной. Она первая позвала Дашу потанцевать, потому что та в сторонке стояла, совсем забитая. После ещё одного бокала девушка всё же решилась и даже раскрепостилась. Она подстраивалась под ритм заводных иноязычных песен, слух, благодаря игре на инструментах, был хорошим. И движения в танце были яркими и подходящими. Голова уже начала кружиться, когда новая знакомая предложила станцевать Даше прямо на столе. Многие, в особенности парни, подхватили эту идею, помогая пьяной девушке взобраться на хлипкий кухонный стол, не спрашивая её разрешения. Но та и не сопротивлялась, она попросту не успела что-то сказать. Кто-то переключил музыку на более спокойную, и ей пришлось подстроиться под плавный темп. Ей стали свистеть, когда она выгнулась неприлично сильно, и из-под темной облегающей рубашке выглянула короткая майка и плоский низ живота. От резких движений Даша пошатнулась и, споткнувшись о свои заплетённые ноги, рухнула на пол. Взялась за лоб, но подняться сама не смогла. Вовремя сильные руки взяли её под подмышки, подняли её, пытаясь поставить на ноги, но Даша тут же падала. Она повернулась к своему спасителю, Валера смотрел на неё, не с усмешкой, скорее сурово, как на провинившегося ребёнка. — Так, тебе уже пора, — он повторно подхватил её за предплечья, когда Ольшанская хотела снова упасть к ногам. — Пойдём. Как же ты так надралась? — спросил он, не зная, что градус был резко понижен. Все тут же загудели в разочаровании, шоу закончено. Он перекинул её тонкую ручку через себя, она же еле волокла ногами. — Мне понравилась тусовка! — с восторгом сказала она кудрявому парню. — Ещё хочу! На слова её Туркин внимания должного не обратил, поставив её как куклу у стены, стал искать свою и её верхнюю одежду. В то время пока Даша постепенно закрывала глаза, чтобы боль от падения уходила вместе с ней в сон. — Только не засыпай, слышишь меня? — хватает её за плечо, немного трясся его. — Я не сплю… — совсем тихо отвечает, открыв и заново закрыв веки. С горем пополам они вышли из дома, вдыхая морозный ночной воздух. После терпкой спертой смрадом квартиры стало намного легче. Как только Даша села на лавочку, весь алкоголь вышел рвотой наружу прям в мусорку рядом со скамейкой. — Я вызову такси, — сказал Турбо, отходя к автомату с телефоном. Пока парня не было она тупо глядела себе под ноги, в голове не было ни единой мысли. Вспомнить, когда она так напивалась, Даша не могла. Тошнота отошла, на первом месте оставалась головная боль. Ощущала она себя, словно проснулась после долгого дневного сна. Тушь размазалась по векам и щекам, волосы уже были не уложенные в хвост, а распущенные и пушились от большого количества кудрей. Рядом присел группировщик, поджигая фильтр. — Если что, я не шлюха. Валера затянулся, даже не поворачивается к девушке, давая ей закончить: — Я не сплю за деньги в притоне моего продюсера. Он предложил мне, потому что знал, в какой я ситуации. Он мудак, а я пропускаю его сальные шутки мимо ушей, чтобы он хотя бы в группе меня оставил. Думаешь, — она икнула, прикрывая рот. — Думаешь, брать девчонку в рок-группу много, кто хочет? — Я ничего не думаю, — сказал он, стряхивая пепел. — Ты не похоже на такую… — А ещё… — она посмотрела на парня, — Наши родители были бандитами типа вас… Бизнесмены хреновы. Валера сразу же напрягся, в ответ посмотрев и на неё. — Их убили такие же, как они. — Трубо только глаза закатил и на спинку скамейки расстелился. Он выжидающе молчит, желая услышать больше, и Даша продолжает. — Я узнала ещё года два назад, пока искала документы, копала под всех. Милиция, как всегда, всё умалчивает. Больше никто из них не разговаривал, но это и не нужно было. Мягкая тишина расслабляла. Они сидели рядом, не произнося ни слова, но каждое мгновение было наполнено чем-то умиротворяющим. Это молчание было не сковывающим, а, наоборот, раскрывающим. Так всегда. После большого количества алкоголя, после душной затхлой вечеринки хотелось просто помолчать, послушать улицу. То, что нужно для двух потерянных душ. Они сели в машину, и не заметив, Даша быстро заснула прямо на заднем сидении. Ей снится разговор с Сашей. Она не хочет с ней говорить: то кричит, то сбегает. Это нескончаемый сон вводит Дашу в безумие. Она мечтает проснуться, но не может себя заставить. Аля появляется опять и опять. Открыв глаза, девушка не сразу понимает, что происходит. Первое что видит — потолок. Но точно не в её доме. Осматривает непримечательную светлую комнату. Сначала она чувствует небольшую панику, не помня, как оказалась здесь. Она начинает вспоминать прошлую ночь. В комнату проскальзывали первые лучи утреннего солнца. Здесь большая заправленная кровать, где она лежит прямо в уличной одежде, подогнув посильнее ноги под себя. Она повернулась в сторону и увидела спящего Валеру. В той же одежде, что и вчера. Уложил одну руку к себе на живот, а другой подпёр голову, чтобы она не запрокинулась. Сейчас он не выглядел агрессивно, как в их первую встречу. Тогда она подумала, что у него на лице всё написано: кто он, с какого района и чего хочет. Сейчас, смотря на его спокойное лицо, она бы не посмела подумать, что он связан с преступностью. Его прикрытые веки выражали спокойствие и даже какую-то доброту. Она начинает задавать себе вопросы: может быть, она ошиблась о первом впечатлении? Может быть, у него есть своя история, которая делает его таким, какой он есть сейчас? Смущенная своими мыслями, девушка понимает, что судить по спокойному сну — глупо. Его передняя прядь волнистых волос спала на прикрытые глаза, и у Даши возникло непреодолимое желания прикоснуться к ней и смахнуть. Так она и сделала. Слегка дрожащей рукой она медленно поднимает её и нежно смахивает прядь волос, освобождая его лицо от невидимой завесы. Валера неестественно быстро просыпается, она успевает только убрать пальцы обратно к своей подушке, не переставая на него смотреть. Он зевает и тоже смотрит на неё. Она задаёт немой вопрос, и ему приходится ответить: — Я не мог оставить тебя такую сестре, — улыбается, а Даше приходиться вспомнить, как же она напилась и лучше бы не вспоминала. — Пришлось привезти к себе. Даша на долю секунды затормозила, но всё же сказала: — Поцелуй меня. — такая простая просьба, всего два словечка. Парень криво улыбается одной стороной губ, рассматривая её всю сразу: мятую рубашку, небрежно заправленную в джинсы на низкой посадке, длинную шею, лицо, с одной стороны оставившее отпечаток от подушки. Приподнимается на локте, чтобы быть ближе. В этот момент, когда он так близко, Даша чувствует, что время замедляется, словно каждая секунда растягивается. Она чувствует, как его губы медленно приближаются к её лицу, обжигая всё. Она прикрывает глаза, чтобы не находиться в таком долгом контакте с ним, в надежде поскорее ощутить его губы на своих. Однако, быстро расстраивается. Валера оставляет только лёгкий поцелуй на её лбу, больше похожий на братский или отеческий. После такого огорчения глаза, само собой, открывать больше не хочется. Она чувствует, что Туркин поднимается с кровати, когда та прогибается под девушкой. Словно всё сама понимая, Даша улавливает, как где-то вдали слышится ёрзанье курткой. — Захлопни за собой. — раздаётся издалека мужской голос и закрывается входная дверь. Не хочется оставаться здесь дольше нужного, рассматривая чужую квартиру. Ольшанская лишь отмечает для себя, что живёт Валера один, ни второй зубной щётки, ни другой одежды на вешалке у входа, кроме мужской кожаной куртки, которую она уже видела на нём. До дома добирается на утреннем трамвае вместе с рабочими, ехавшие с ночной смены. Выглядела она так себе: уставшая, голова раскалывается, макияж совсем размазался, а одежда вчерашняя. Некоторые точно решили, что она тоже с ночной, но с менее перспективной. Что обсуждали бабки у подъезда, пока Даша проходила мимо, даже думать страшно. Она постаралась тихо открыть дверь, но получилось это слабо, когда она споткнулась о что-то, чуть не полетев в стену. Из комнаты вышла сестра, приоткрыв рот в изумлении. А когда увидела, кто вошёл, облегченно вздохнула. Она выглядела также, как при их последней встрече вчера, та же одежда, и, на удивление, здравый вид. — Нам всё-таки надо поговорить, — сказала Саша и сдвинула брови домиком. Её голос не был похож на тот, что звучал в последние недели. Было так непривычно его услышать. Не успев что-то сообразить ещё, Даша вмиг ощутила на себе объятия Саши. А вслед громкие рыдания в плечо, и ей ничего не оставалось, как обнять сестру в ответ.