Должница

      — Чёрт, как же херово… — Проснувшись, Мичи тут же начинает скулить. Глаза открываются с трудом, а пульсация в висках усиливается, не говоря уже о боли, распространяющейся по черепной коробке. Ханагаки болезненно застонала и схватилась за голову, стараясь хоть как-то смягчить боль, массируя голову. Свет ударяет прямо в глаза и девушка слепнет на несколько секунд; а когда видит чётче — с ужасом понимает, что находится вне дома.       «Где я?!» — Такемичи хотелось кричать, но пока что она решила делать это только мысленно. Оглянувшись по сторонам и присмотревшись к деталям, Ханагаки смутно начинает вспоминать, куда ходила вчера, и предположительно, находится сейчас. — «Клуб…я вчера решила поехать в Роппонги и расслабиться в клубе».       Воспоминания вчерашнего вернулись словно по щелчку пальца. Мичи поёжилась, вспоминая какой вчера был завал на работе, и как надрывала голос начальница, крича на всех без разбора. Тогда Ханагаки и решила, что после такого стрессового рабочего дня надо оттянуться в клубе, пропустив пару коктейлей и, может быть, с кем-нибудь познакомиться. Сейчас здесь не играла заводная электронная музыка, не было толпы людей, — кажется, здесь не видать даже рабочего персонала, кроме старого уборщика в углу — а без приглушённого синего света помещение выглядело совсем уж блёкло и дёшево; может, именно по этому Мичи и пришла именно сюда?       Окна были маленькими и располагались высоко на стенах; добраться до них можно только с высоким ростом и стремянкой. Луч солнца просвечивал сквозь стёкла, освещая заведение и полёт пылинок, создавая больше домашнюю атмосферу, чем клубную. Такемичи ужаснулась — она здесь до самого утра просидела?! Девушка аккуратно встала с барного стула и прихватила маленькую сумочку, прогуливаясь по заведению в поисках выхода. Пустота помещения даже пугала, и Мичи искренне не понимала, почему её не разбудили и не выпроводили из клуба, когда тот закрывался. Вряд ли девушка так крепко спала, а принудительно вышвырнуть ничего не мешает; было ощущение, что что-то не так, и с каждым шагом ожидания чего-то страшного только усиливалась.       Найдя главный вход, Мичи дёргает дверь со всей силы, но даже так, та поддаваться не хотела. Чёрт, как выйти? Девушка оглянулась, но ранее увиденного уборщика, который мог бы помочь, нигде не было, и тогда Ханагаки начала метиться между скитанием по клубу и желанием применить силу, чтоб выбить дверь. Вздохнув, она всё же решила прибегнуть к более мирному варианту, и отлепившись от ручки входной двери, двинулась на поиски чёрного выхода.       Было тихо как в склепе. Мичи казалось, что где-то вдалеке даже слышалось капанье воды из крана. Тревога только усиливалась. Чёрный выход находится быстро, и на удивление, открывается легко. Ханагаки тут же выбегает на улицу и вдыхает утренней свежести; а ещё она замечает, что на неё смотрят, и опустив голову, замечает квартет парней у «курилки».       — А кто это у нас тут? — Первым среагировал юноша с уродливым шрамом на подбородке, сократив расстояние за секунды. Незнакомец проводит рукой по девичьему лицу, чувствуя дрожь и страх Такемичи. — Откуда взялась? Клуб же закрыт.       — Может, стажёрка? — Рядом возвысились два парня, с похожими чертами лица, — братья, наверно — и один из них хищно прищурился, желая потрогать вслед за товарищем. — Красивая… — Мичи комплимент никак не успокоил — наоборот, она ещё больше ощущала себя загнанной добычей. Помимо братьев и шрамированного, был ещё один юноша, который предпочёл быть отстранённым; и у него был шрам, только проходил по лицу, а не по подбородку. Такемичи была уверена, что эти шрамы парни получили в драках, мысленно взмоляя ко всем богам.       — Н-нет, я здесь не работаю. Я просто перепила и уснула прямо здесь… — Голос Мичи надрывается, и если провести ещё пару минут в таком напряжении, она точно заплачет. — М-можно я п-пойду? — Девушка крепче схватилась за собственную сумочку и пыталась сделать шаг, но двинуться ей не дали.       — Я тебя вспомнил. У бара весь вечер просидела. — Теперь заговорил второй брат. — Ты всё оплатила?       — Конечно! — На самом деле, Такемичи не была уверена — она тупо не помнила. Юноша достаёт из нагрудного кармана пиджака белый свёрток, быстро принявший образ чека, стоило его развернуть. Первый брат облокотился и присвистнул.       — Ого, Риндо, так ты следил за этой цыпой? Вот это да… тут всё меню выписано! — Мужчина тут же перевёл взгляд на Мичи, а Риндо скинул руку брата, проворчав про себя что-то вроде «убери свои лапища, Ран». — Я и подумать не мог, чтоб в тебя столько еды может поместиться, ты же такая худенькая!       Такемичи ничего не понимала. Из еды она практически ничего не брала — только пару снеков к выпивке, и вроде, одну порцию салата…или две… блять, а может под воздействием алкоголя, она расщедрилась и стала угощать кого попало? Риндо замечает колебания Мичи, и для ясности картины, переворачивает чек и демонстрирует его содержимое девушке: тогда у Ханагаки глаза на лоб полезли. Всё было удвоенное или даже утроенное! Она точно не могла заказать столько!       — Я не заказывала столько! Это какое-то недоразумение! — Такемичи снова попыталась сбежать, но Ран перехватывает девушку, и та оказывается в его объятиях; если бы не опасность ситуации, то было бы мило, ведь Ран такой симпатичный и пахнет от него приятно… Такемичи вцепилась в руку юноши длинными пальцами и смотрела ему в глаза своими щенячьими, игнорируя хитрую лыбу. — У меня нет денег… — А это мы сейчас проверим. Шион, действуй.       Шион, он же парень со шрамом на подбородке, вынимает из карманов своей одёжки ножик, и подрезает им сумочку Мичи; та даже прикрикнула, хотя её не задело, и Ран прикрыл её рот ладонью. Содержимое сумочки полетело на землю. Кошелёк заприметили сразу, и Шион вытряс из него всё до последней соринки, прикарманив всю наличку. Больше у Мичи не было, и по щеке пробежалась первая слезинка, за которой последовал тихий плачь; девушка понимала, что денег мало и парни не отстанут.       — Не хватает. Как долг погасишь?       — Есть у меня одна идея. — Ран грубо хватанул Такемичи за грудь, и из уст девушки вылетел болезненный стон. Мичи пыталась прикрыть железы руками, но Ран был сильнее и девичьи руки с легкостью разводили в сторону, после чего грудь снова подвергалась грубому лапанью. К делу подключился ещё и Риндо, принявшийся за ягодицы, и теперь Мичи рыдала навзрыд, отвращаясь от самой себя и чужого возбуждения, упирающегося ей в ногу.       — П-пожалуйста прекратите! Я верну д-долг, только пустите… — Риндо забирается под юбку и пальцами массирует киску через ткань трусиков, отчего Мичи дёргала ногами. — И не таким способом… — Ран сует пальцы в рот Мичи и та затыкается, послушно облизывая их.       — А мы хотим именно таким. — Шион стоит в стороне и дёргает ткань шорт в области паха, дожидаясь, когда Хайтани дадут ему разрешения присоединиться.       — Прекратите. — Отстранённый парень наконец подал голос и приблизился к остальным. Ран и Риндо тут же отлипли от Мичи, и та стала кряхтеть и кашлять, пытаясь отдышаться. — Мы так не делаем.       — Но Какучо… — Шион расстроился так, будто ему не дали конфетку, а не изнасиловать девушку.       — Мы дадим тебе шанс вернуть долг. — Какучо подошёл к Мичи и теперь смотрел на неё сверху вниз. — И я лично прослежу за тем, чтоб ты его вернула, а не залегла на дно. — Такемичи громко сглотнула слюну, смотря на Какучо как мышка на кота. — У тебя есть время до вечера. А сейчас — свободна.       Такемичи хотелось упасть на колени и выразить благодарность Какучо; но она всё же сдержалась, оставив радости при себе. Всё же, унижаться так не стоит, да и несмотря на адекватное поведение, Мичи совсем не знает этого парня, и в лик святых его вносить пока не стоит. В конце концов, он тусуется с этими бандитами, и его шрам на лице, он…       — Чего встала? Вали уже. Или всё же хочешь порцию нашего внимания? — Риндо продемонстрировал свой оскал и теперь напоминал Рана. Ну точно братья. Хайтани протянул ей бумажку с задолженной суммой, и, схватив её, Мичи умчалась прочь.       Улицы и дома сменялись одним за другим. Мичи быстро оказывается возле своего дома и спешит спрятаться за родными стенами, будто в её случае они действительно могли помочь и спасти. Дома Ханагаки закрывает двери на все замки и облокачивается спиной об стену, медленно сползая и растекаясь на полу, постоянно прокручивая в голове произошедшее. Её сегодня чуть не изнасиловали…и расслабляться не стоит, ведь нет гарантии, что этого не случится в ближайшем будущем. Что же делать? Денег нет совсем. Зарплата придёт не раньше, чем через две недели, если придёт вообще. Да и хватит ли ей тех грошей? Как это всё вообще могло произойти? Расслабиться хотела после работы, называется. Может, стоит занять у друзей? Хина и так недавно одалживала, да и Ханагаки с трудом долги отдаёт, если удастся отдать вообще. А кроме Тачибаны у Мичи никого и нет… Даже если одолжить у Хины, будут ли у неё эти деньги вот прям сейчас, которые она с лёгкостью могла бы отдать подруге?       «Нужно валить» — Думается Мичи. Неважно куда — из города или страны. Девушка подорвалась с места и ухватила первую попавшуюся на глаза сумку, запихивая туда одежду и необходимые для существования средства. То, что у неё нет денег на переезд, это неважно. Сейчас главное уехать из города, а всё остальное обдумает позже. Выживет как-нибудь. Мичи снимает юбку и переодевается в более удобную одежду, в которой бегать, — и возможно драться, — будет куда легче. Закинув сумку на плечо, перед выходом девушка выглядывает из окна, разведывая обстановку, и убедившись, что опасности вроде нет, двигает к двери.       Но стоило распахнуть двери, как на лице отразился животных страх, и Мичи медленно попятилась назад.       — Я же предупреждал тебя — даже не пытайся скрыться. — В дверном проёме стоял Какучо. Он переступил порог квартиры и выхватил сумку из рук Мичи, откидывая её в сторону. Сам же шёл прямо на Ханагаки, пока та не упёрлась в диван и не плюхнулась на него.       — Я не виновата…меня подставили...подставили…! — Такемичи тут же разрыдалась и размазывала сопли и слёзы по лицу, трясясь как осиновый лист. — Это не мой долг…не мой…       — Меня тоже не устраивает такое решение. — Какучо присел рядом, а Мичи затихла, готовясь слушать. — Обычно мы такое проворачиваем с парнями: выбиваем все деньги из кошелька, а если не хватает, просто раздеваем и бьём до полусмерти. — На секунды на лице Какучо мелькнул оскал; тогда Мичи чуть отодвинулась. — Но ребята решили и на девочках отыграться. Как говорит Шион: «Забирать долг, оплаченный натурой, куда приятнее».       Такемичи ужаснулась; а ещё раз убедилась, что удача никогда не бывает на её стороне. Да даже если бы она не попалась на эту схему, изнасилована могла быть другая девочка…а может, те маргиналы присмотрели новую жертву, и это происходит прямо сейчас. Нужно с этим что-то делать! Ведь калечат простых людей, которые пришли расслабиться. Будет ли толк, если обратиться в полицию? Наверняка они об этом знают и этот клуб крышует кто-то свыше, ведь если бы это была прихоть обычных сотрудников с низкой моралью, то их бы давно прикрыли и посадили. Как страшно…нигде не бывает безопасно.       — Я не смогу вернуть долг...по крайней мере, не в ближайшее время… — Мичи захлёбывается слезами, хотя истерика уже не такая кипучая. Было бы глупо надеяться на то, что ей этот долг простят; но всё же, она ждала от Какучо снисходительности. Пожалел один раз, может, пожалеет и сейчас, дав девушке потянуть время.       — Ты всегда можешь оплатить телом. — В подтверждение своих слов, Какучо протягивает руку и быстро проводит от плеча до бёдер, вызывая мурашки. Тут-то всё в душе и рухнуло, ведь Мичи всё же решила приписать Какучо к адекватным людям. Холодок проходящий по телу и рассыпающий мурашки, сменился на жар, а мысли о том, что Какучо будет трогать Мичи в интимных местах, вырисовывали густоту на её лице.       — Я не хочу так...       — Ты думаешь, тебя кто-то будет спрашивать? Может, ты помнишь, как твоё согласие спрашивал Шион или те же братья Хайтани? Ну, а если будешь сильно брыкаться и пытаться навредить — вообще убьют. И искать тебя не будут.       Мичи громко сглотнула слюну, с ужасом переваривая слова Какучо. Утренние воспоминания, в которых Такемичи подверглась грязным домогательствам, заставляли девушку вновь заплакать, но та старалась сдерживаться.       — А с тобой можно? — Такемичи тут же прикрыла рот ладонью, поздно осознавая, что вылетело из её уст. Щеки ещё сильнее покраснели и горели. Какучо замолк, и девушка надеялась, что тот не совсем понял, что она имеет в виду.       — Можно. Я здесь именно за этим.       — Правда? А я-то думала, ты просто будешь следить за тем, чтоб я не сбежала… — Такемичи не смотрела юноше в глаза. Было стыдно и страшно.       — И это тоже. Я здесь, чтоб вытянуть с тебя долг, и мне плевать, как ты его будешь возвращать. Времени у тебя осталось мало. Решила всё-таки натурой — пожалуйста. — Какучо придвинулся ближе, и Мичи почувствовала укол обиды, будто расстраиваясь, что юноша не проявляет к ней такой заинтересованности, как те же Хайтани. Какучо подхватывает худи за края, и быстрым движением снимает, оставляя Ханагаки в одном лифчике; Мичи тут же прикрыла грудь руками, тяжело дыша. — Нежным быть не обещаю.       Какучо запускает руки под лифчик и поглаживает, а после сжимает небольшую грудь, вслушиваясь в дыхание девушки.       — Сними его. — Какучо не приказывает, но Мичи слушается и спешит стянуть лишнюю ткань, оставаясь перед чужим взором с оголённой грудью. Юноша тянется к железам и снова сжимает их, пальцами потирая соски, а после грубо оттягивая их. Из Мичи невольно вылетает стон; было больно, но вместе с болью усиливалось возбуждение. Такемичи не была фанаткой жестокости, но от игр с сосками между ног свербело и становилось влажнее.       — Штаны тоже снимай. — Спортивки отлетают в сторону, и Какучо ставит Такемичи раком, поглаживая по ягодицам, а после хватаясь за трусики и разрывая их на лоскуты. Из киски сочились соки, и Какучо массировал набухший клитор пальцами, после медленно водя внутрь и начиная движения. С каждым толчком гудение в голове усиливалось, и Мичи впивалась пальцами в обивку дивана, закусывая губы. Разработке много времени не уделяют, и пальцы быстро сменяются на крупную головку члена, проникшего внутрь почти всей длинной и тут же беря быстрый темп. Мокрые пальцы, пропитанные выделениями Такемичи, проводят по заднему проходу, пытаясь проникнуть и туда.       — Не надо… — Умоляет Ханагаки, но её мольбы игнорируют, вынуждая продолжать скулить от трения и долбёжки. Если от вагинального секса девушке хоть немного приятно, то от анального она вряд ли получит удовольствие — скорее, ей будет больно. Жаловаться бесполезно, ведь её если не наказывают, то действуют по своим правилам и хотелкам, а не её; но даже со всем пониманием, Мичи пыталась смягчить своё положение.       Какучо продолжает: плюет на мокрые пальцы и делает их ещё влажнее, теперь с лёгкостью вводя их в задний проход, заставляя Ханагаки выгнуться в спине и выпустить из уст полустон-полукрик. За криком тут же слышится, как ладонь рассекает воздух и сильно шлёпает по ягодице, оставляя после себя красный отпечаток. Мичи снова шумит и шлепки повторяются; девушка ловит себя на мысли, что от ударов и рычания Какучо киска только сильнее пульсирует, будто требуя большего.       Пальцы юноши продолжали разрабатывать задницу, подготовливая её для своего удобства, нежели для удобства Мичи. Внутренности будто разрывало на несколько частей, принося одновременно как и боль, так и своеобразное удовольствие, за ощущение которого Такемичи стыдит саму себя — и, конечно же, пытается это скрыть от Какучо. Хотя какой толк?       Соки тонкой нитью вытекают из киски, пачкая собой диван; это играет Какучо на руку, ведь естественная смазка, оставшаяся на его члене, пригодится для анала. Юноша чувствует, что приближается к своему пределу, — Мичи же уткнулась лицом в подушку и выпятила задницу, забив на то, что с ней вытворяют — и резко выходит, оставив немного сил для задницы.       Какучо отдаляется, но сразу же тянется обратно, обхватывая Мичи за бёдра, приподнимая, и помогая себе рукой; член оказывается в заднице и мышцы приятно обтягивали его. Девушка недолго пищит в подушку и быстро затихает, продолжая прятать лицо.       Ощущения были странные: ни приятно, ни больно. Будто в теле было что-то лишнее, что-то, чего быть не должно. По сути, так и было. Такемичи медленно качалась туда-сюда, чувствуя, как толстый член соприкасался с изнанкой, задевая каждый уголок. Если до этого можно было как-то терпеть, то сейчас Мичи желала, чтоб всё быстрее закончилось. К её желанием Какучо прислушивается — пару толчков, и сперма «стреляет» внутрь. Чувство наполненности было в новинку и также вызывало непривычные ощущения, доставляя дискомфорт. Такемичи наконец поднимает голову и оглядывается по сторонам, заостряя внимание на Какучо: он тяжело дышит, дрожит, и мутно смотрит на собственные руки и ягодицы Мичи, медленно выходя из чужого тела; часть спермы при выходе стекает на то же место, где уже образовались пятна от выделений Мичи. Какучо заостряет внимание на девушке и кажется, что он хочет что-то сказать, а может, даже поцеловать, но он молчит, игнорируя свои сентиментальные потуги. Юноша подрывается и идёт в душ, быстро ополаскиваясь там и приводя себя в порядок, после выходя к двери.       — Теперь можешь быть спокойна. — Он мог бы сказать что-то дерзкое в стиле: «приятно иметь с тобой дело, Такемичи», если бы был Раном или Шионом, но даже после такого Какучо считает себя лучше их, да и не в его характере. Он быстро уходит, оставляя девушку наедине с собой и своими мыслями, не желая больше тревожить.       В доме сразу стало тихо; даже дыхание Мичи было еле слышно. Девушка застыла, и какое-то время смотрела в одну точку, переваривая всё случившееся. Какой интересный выдался опыт… Такемичи доковыляла до ванной и долго смывала с себя остатки чужого семени и своей жидкости, протирая мочалкой до покраснения, будто собираясь стереть кожу в кровь.       А после она решается выпить, только уже не в баре, а здесь, дома, в тепле и уюте. И желательно чего покрепче.