***
В таверне сегодня было как-то необычно тихо. Кэйа после просиживания штанов в душном кабинете за кипой счетов бухгалтерии, посчитав себя достаточно уставшим, решил заглянуть в старую добрую таверну, где с хмурым взглядом наверняка разливает коктейли его «братец». Сдунув попавший в рот синий локон, он бегло оглядел «Долю Ангелов». За барной стойкой, к сожалению Кэйи, стоял Чарльз, разливая дорогое вино. Странно это как-то, ведь, судя по графику, сегодня должен был дежурить именно Дилюк. Подойдя к стойке, где как-то забавно блистали лампочки, Кэйа обратился к бармену. —Здравствуй, Чарльз! Как поживаешь? — улыбнувшись, обратился Альберих, глядя на бутылку в руках мужчины. На самом деле ему было все равно. Он изображал на лице напускной интерес всякий раз, когда нужно было что-то узнать. — Добрый вечер, Капитан, все в лучшем виде! Вам как обычно? — Ха-ха! Схватываешь на лету! Спасибо. — усевшись на барный стул, Кэйа положил локти, делая его вид выжидающим, как у хищника, и проворным, как у плута. Он еще раз оглядел таверну, подумав, что из-за невнимательности упустил силуэт, но снова оказался не прав. Ведь правда странно, обычно Дилюк не пропускал смены без надобности. На душе капитана стало неспокойно — не зря, наверное, волнуется. Особенно в последние несколько недель. Грудь сводило по ночам, сжимая ребра. Ему часто снились сны, но на утро он совершенно ничего не помнил, стирая с щек соленые, еще влажные дорожки. Может, он правда вымотался и ему нужен отдых? Джинн, конечно, добра, но оставить ее одну в кипе невыполненных поручений и некомпетентных рыцарей не позволяла совесть и, всё-таки, какой-никакой долг перед службой. От невесёлых мыслей капитана отвлёк звонкий голос Чарльза, сообщающий о готовности его «Полуденной смерти». Как-то за одной, а потом за шестью стаканами он не заметил, как другие рыцари, от которых исходил пьяный запах, окружили его, пополняя свои деревянные кружки красной жидкостью. Он всегда был душой компании. На любом празднике его тосты всегда поощрялись аплодисментами и бурными овациями. Кэйа купался в этом внимании, пытаясь закрыть им пробоину в груди размером с остров Маска. Ему было так смешно от этого: кем он был? — жалким капитаном, который стал зависим от алкоголя, чтобы забыть о не менее красных, как этот несчастный напиток, волосах. Дурацкие огоньки плясали, по мнению капитана, уже повсюду. Голоса сливались в одно непонятное бурчание, а настойчивый голос Чарльза был как будто вовсе не здесь, а в глубинах его «не очень-то глубокой» души. Снова лезли навязчивые мысли-муравьи о невероятно красивых кровавых глазах, горящие, как перья Феникса, которые сияли только для него. Глаза, такие разные: буравящие холодом и обдающие щадящей нежностью, ледянящие огнем и согревающие самым ярким пожарищем. — Кэйа! Ты ведь мой самый близкий человек! Давай будем вместе-всегда, а? — сказал Дилюк, почему-то одетый в форму Ордо Фавониус. Признаться, она шла ему. Они вместе, как обычно, гуляли по утесу Звездолова, обсуждая насущные дела, не забывая насладиться окружением и обществом друг друга. Кэйа был в недоумении. Распущенные, чуть вьющиеся небрежные волосы Дилюка сияли на солнце, будто приглашали их погладить. Отличным поводом стал какой-то кусочек зелени — наверное, снова лез в кусты за цветком Сессилии. Рыцарь коснулся растрепанных свободным ветром локонов, забирая незадачливый стебель с волос, и невзначай задержал руку. — Всё таки, какой же ты красивый… — сказал Кэйа, покраснев до самых ушей, осознавая, что только что ляпнул — он смотрел на затылок красноволосого, ожидая, что его сейчас хорошенько шлёпнут по лицу, однако… Дилюк повернулся и улыбнулся той самой улыбкой, которая согревала теплее рассвета и заката вместе взятых. Улыбкой, от которой его сердце зачастило. — Это считать за «да»? — Кэйа смутился и снова покраснел, пока красноволосый осматривал того забавным кошачьим прищуром со всех сторон. — Ты что покраснел? Почему? Я сделал что-то не так? — Дилюк задорно улыбнулся, но затем обеспокоенно посмотрел на руку Кэйи. — Я сегодня сделал на тренировке тебе очень больно? Прости меня ещё раз. Я правда не хотел. Он потупил свой взгляд вниз, виновато смотря в ноги. Кэйа лишь рассмеялся на это. Сжав плечо Дилюка приятным касанием теплой ладони, а потом и вовсе спрятав красное от смущения лицо, прижал брата к себе. — Не говори глупостей, это же тренировка. — сказал Кэйа, проведя по красным, невероятно мягким волосам. Дилюк обхватил спину брата в ответ, вдыхая уже прохладный воздух. — Кэйа? — осторожно спросил Дилюк. — Что такое? — Кэйа еще чувствовал мягкую спину брата, как вдруг его снова позвали. — Капитан Кэйа! Кэйа! С вами всё в порядке? Резко раскрыв глаза от громкого голоса, Альберих осознал, что уснул на барной стойке, прямо возле ничего непонимающего и почему-то обеспокоенного Чарльза. Оглянувшись вокруг, он понял, что в таверне остался только он и бармен. Шума рыцарей рядом уже не было. Попытавшись хоть как-то прийти в себя после такого ну очень реалистичного сна, Кэйа протер глаза. Хах, опять мокрые, чёрт… — Капитан, вы не хотите поговорить? Я же вижу что, что-то происходит. — Чарльз с заботой протянул голубоглазому стакан воды, всматриваясь в заплаканное лицо. — Вы можете мне рассказать, если хотите, конечно… Мда… Кэйа прямо превзошел сам себя в этот раз — уснуть прямо на глазах подчиненных, так ещё и расплакаться почти на руках у бармена. Будет, что рассказать в старости. Только кому? Посмеявшись с грустной мысли у себя в голове, Кэйа всё же ответил, поправляя спавшую почти на пол накидку из пушистого белого меха. «Он же слышал, как я его звал? Если да, то не отвертеться». — Я говорил что-то во сне? — осторожно поинтересовался Кэйа и сжимал мягкий мех, неожиданно для себя снова представив красные локоны, которые только что гладил при свете заката но, как не хотелось признавать, лишь во сне. — Капитан, раз уж не хотите говорить, не говорите. Однако, могу с уверенностью сказать, что пока два человека живы и здоровы, никакие преграды и барьеры не смогут помешать склеить то, что когда-то было разбито. — бармен как-то по отцовски похлопал Кэйю по плечу и снова принялся за вытирание стаканов. «Значит, он всё слышал», — подумал невесело Кэйа, переведя взгляд на часы. Голова болела не так сильно, как когда он обычно напивался, но даже с мигренью он рассмотрел, что на часах было далеко за полночь. «Видимо, Чарльз ждал, пока я проснусь». Выпив поставленный перед ним стакан, Кэйа посмотрел на бармена, который ждал хоть какого-то ответа. — Спасибо тебе за всё, Чарльз. Я подумаю над твоими словами, — спрыгнув со стула, Кэйа повернулся на пятках в сторону выхода из таверны но, сделав три шага, остановился. — Надеюсь, ты прав, я правда хочу в это верить. — Всё наладится, Капитан. Не сомневайтесь. Улыбнувшись бармену и помахав на прощание, он вышел из таверны. А в руках до сих пор ощущались фантомные красные волосы и чудесный летний закат. Этот сон Кэйа точно не забудет. «Может, правда наладится?»***
Разглядывая уставшее лицо перед зеркалом, Дилюк нервно оценивал своё состояние перед встречей с поставщиками из Ли Юэ. Он действительно выглядел ужасно: синяки стали ещё больше из-за беспокойного сна, а волосы, что сияли буквально недели две назад — стали тусклыми и не очень приятными на ощупь. Чёрт бы побрал эти крылья! Вдобавок к инородным отросткам он заметил, что его состояние в целом было крайне нестабильным. Как и физическое, так и эмоциональное. Потерев переносицу и взглянув на бинты, что опоясывали его грудь, он сильнее нахмурился. — О Архонты, что же это за напасть такая? — мужчина отошел от зеркала, надевая свою привычную неброскую, но стильную одежду. Затем вдруг задышал, пытаясь настроить себя, и сжал челюсти. Про себя отметил, что обезболивающие уже не помогают. Наоборот — лишь сильнее заставляют чувствовать себя уставшим и совершенно бесполезным. Все вокруг него как будто насмехалось над ним, язвительно, опасно, ядовито, как укус змеи. Постоянно хотелось спать. Это тоже последствия обращения в полуптицу? Дилюку не хотелось признавать, но ему была нужна помощь. Определенно, придется встречаться с Лизой. Обычно она всегда могла дать какой-то совет насчёт магических инцидентов даже несмотря на свой темп работы — медленный и плавный. Боль в спине продолжала беспокоить. При малейшем надавливании одежды Дилюк заходился проглатываемыми стонами. Он попытался сесть за рабочий стол, чтобы разобрать документы, но даже это ему не удалось. Боль становилась сильнее, будто приказывая мужчине покинуть рабочее место и увалиться на кровать животом. Как же сильно ему не хотелось подчинятся этому, но боль была выше его сил. Забравшись на просторную кровать, которую он с таким трудом заправлял, и взяв бумаги, он продолжил работать, превозмогая муки. Дилюк мрачно задумался и встрепенулся, услышав звонкий топот каблучков главной горничной. Из-за двери послышался близкий сердцу голос Аделинды: — Мастер Дилюк, я принесла вам поесть. Вы целы? Уже неделю не выходили из дома. Сжав зубы, он терпеливо ответил горничной: — Спасибо за беспокойство, Аделинда. Как обычно оставь еду у двери. Предупреди всех горничных и рабочих, что вечером будет собрание. Часов в шесть. — Да, мой господин, всё непременно будет сделано. Когда легкий шаг горничной удалился, Дилюк, лежа на кровати с бумагами по поставкам, взял одну из подушек, сжал ее и прокричал, кусая ткань. Он пытался отвлечься, перевести всё своё внимание на работу, однако так ему не было больно, даже когда он ночевал в пургу Снежной. Тогда чуть было не отморозил пальцы ног и рук. Благо метель быстро подошла к концу, и он смог развести костёр в пещере. Теперь та ночь даже рядом не стояла с ощущениями этой недели. Боль выводила из себя, как противный соперник, старающийся вызвать на эмоции. Злость доводила до крайностей, но сил на ее проявление не было. В таком состоянии находиться было невозможно, а появляться перед горничными — тем более. Дилюк уже давно решил, что, скорее всего, неплохо было бы отправить всех на оплачиваемый отпуск. Тут ещё и эта болезнь, которая совершенно выбила его из колеи… Собрав свои силы в кулак, пользуясь минутой затишья боли, он достал из сейфа несколько мешочков моры, способной перекрыть затраты его служащих на месячный отпуск. Он точно не знал, когда ему станет лучше, поэтому положил денег с запасом. Он считал, что они правда этого заслужили, вдобавок Новый год уже не за горами — смогут сделать подарки родным. Отложив деньги с документами, он отчаянно почувствовал, что теряет равновесие. С грохотом он упал на пол, ударяясь ослабевшими конечностями об пол, слава Архонтам, не задевая острые углы рабочего стола. Похоже, больше ждать было нельзя. С трудом встав с пола и найдя на аккуратном столе бумагу, Дилюк написал непривычным от бессилия почерком послание Пурпурной ведьме. Как и было запланировано, Дилюк провел общий сбор для служащих. Он велел собрать вещи и с завтрашнего дня у них будет отпуск. Причины такого жеста он пытался замаскировать праздничными деньками и премиями. Только все понимали, что в последнее время хозяину винокурни нездоровилось, однако опустили этот вопрос, послушно уйдя в свои комнаты за вещами. Предстояла долгая дорога домой. К вечеру, как и обещала Лиза в письме, она подошла к «Рассвету». Суматоха служащих, снующие туда-сюда горничные с коробками, застали ее врасплох. Заинтересованно подумала о том, какие странные дела творятся здесь. Однако, игнорируя шум вокруг, она искала того, кто корявым и непривычно острым почерком написал ей послание. Дилюк, как ни странно, был обнаружен в своём кабинете, пишущим какие-то документы. Выглядел он как помешаный. Лиза не могла не заметить этого, но ее смутило несколько деталей, которые спросит позже. — Здравствуй, Мастер Дилюк, ты так срочно меня позвал. Стряслось действительно что-то ужасное, не так ли? Обычно ты не обращался ко мне по пустякам, — Лиза всегда задавала наводящие вопросы, чтобы как-то разряжать обстановку и дать собеседнику собраться с мыслями. Он был благодарен за это, ведь в письме ничего толком не сказал. Просто попросил помощи или, как он любит часто говорить «профессиональной консультации», однако в письме явно читалось именно слово «помощь», что сразу привело ведьму в замешательство. — Да, случилось. — проигнорировав приветствие, Дилюк начал снимать рубашку. — Не ожидала, что холостяк Мондштата решит показать мне свою сильную грудь, — с улыбкой сказала ведьма, не скрывая неудачного от неожиданности флирта, но, увидев грустный и уставший взгляд Дилюка, вовсе перепугалась. Пока ведьма перебирала все его возможные варианты обращения к ней, мужчина уже полностью развязал бинты, которые скрывали от посторонних два маленьких, ещё слабеньких крыла. Дав им, наконец, свободу, Дилюк вздохнул, с трудом переводя взгляд на изумлённую от увиденного Лизу. — О Архонты… Что это такое у тебя на спине? — девушка пораженно выдохнула воздух и подошла к парню, желая потрогать два новых отростка. Восклик молодого человека привел ее в чувства. — Лиза, не трогай! — Сильно болит? — девушка виновато посмотрела парню в глаза, не находя в них ничего, кроме дикой усталости. — Настолько, что, порой, сдвинуться не могу. — Это действительно странно. С таким я ещё не сталкивалась. Одно дело, если твои родители были полулюдьми, другое — когда крылья появляются просто так. — Лиза выгнула бровь, внутренне напрягая память трактата о странных болезнях. Ничего в голову не приходило, кроме предположение о наложении проклятья или наследственность. Другого способа появления крыльев еще не было. — Дилюк, предполагаю, что на тебя кто-то наложил заклинание, которое не поддается даже моим знаниям. Кстати, ты кроме болей ничего больше не испытываешь? — девушка присела на диванчик напротив хозяина винокурни, сложив руки на колени. — На самом деле отвратительный сон.— он опустил голову, задумчиво моргая, — аппетит практически отсутствует, слабость и эмоциональная нестабильность. — У тебя истощение организма. Вдобавок ко всему, обычные люди это не улавливают, однако от тебя исходит элементарная энергия, которая со временем причинила бы вред твоему персоналу. Так что ты молодец, что отпустил всех. — девушка улыбнулась, привстав с дивана и подойдя к парню ближе. — Что теперь делать, Лиза? В его взгляде читалась немая просьба, граничущая с отчаяннием. Девушке стало неловко и она поспешила заверить его. — Сначала мы должны узнать, что это за проклятье такое — потом будем искать дальше. Но, судя по окрасу элементарной энергии, это очень древнее заклинание. Даже удивительно, что именно ты попал под его влияние. Что было неделю назад не припомнишь, милашка? Абсолютно ничего, разве что переутомился немного. Однако у магистра Джинн крылья не выросли же? — Эх, не сыпь соль на рану. Что ж, я посмотрю, что ещё скажет мой друг из Сумеру. Он как раз разбирается в этой части проклятий. — Спасибо тебе, Лиза. — парень попытался улыбнуться, однако новый укол боли застал его врасплох. — Дилюк, у меня плохие новости, но состояние, скорее всего, будет продолжать ухудшаться до тех пор, пока крылья полностью не поглотят тебя. Это только мое предположение, но, вероятнее всего, тебе понадобится помощь человека с противоположной стихией. — Почему именно противоположной? Других вариантов совсем нет? — К сожалению. Противоположная стихия — предостережение, если твоя стихия выйдет из-под контроля — такое тоже бывает при подобных заклятиях. Своего рода сдерживающий замок. — Сколько примерно ждать твоего вердикта? Неделю, месяц? — парень еле-еле стоял на ногах, ища поддержки в изголовье кресла рабочего стола. — Я не знаю, Дилюк, — честно призналась она и вздохнула, — всё зависит от твоего состояния. Нужно понять природу проклятья, в чём еë корни. Мне нужно немного времени на изучение материалов в библиотеке — отправлюсь в Сумеру. Там точно что-то будет. — Ещё раз спасибо, Лиза. Я постараюсь продержаться дольше. — Ты справишься, Дилюк. Но не геройствуй, у каждого есть слабости. — девушка аккуратно обняла парня, оказывая поддержку, поделившись частицой тепла, потом развернулась и отошла в сторону двери. «Надеюсь, я смогу что-то сделать в этом состоянии».***
Оранжерея, оранжерея, Нет красивей тебя нигде, Ты прекрасна, Стоит листкам коснуться земли, ла-ла-ла… Высокий и приятный голос идола — Барбары доносился из местного сада Собора Барбатоса. Ветряные лилии нежно касались мягких пальчиков прихожанки, заставляя ту звонко смеяться. Она любила сад, а он любил ее, одаряя новыми и новыми бутонами роз и сесилий. Взяв лейку, она аккуратно наливала воду в один из горшочков, попутно заправляя один выпавший локон из причёски. Сегодня был заслуженный выходной после трудной загруженной недели. Слишком многое висело осадком в душе Барбары: то снова за ней устроил слежку преданный поклонник, то Розария уходит без разрешения куда-то… Девушка глубоко вздохнула, направив свой взгляд на грабли. Что ж, слишком часто она в своё время на них наступала, повторяя свои ошибки раз за разом. —"Ты делаешь недостаточно!» Снова слова отца медленно, с надрывом провели по сердцу, заставляя проглотить неприятный комок в горле. Я не хочу снова плакать, нет, я не могу, я не хочу… Взяв побольше воздуха, она запела свою песню, ту, которая отзывалась ей глубоко в душе спокойствием. Голос кричал об усталости, а руки девушки непроизвольно сложились в молитвенный жест. — Как же я устала, о Великий Барбатос! Почему так происходит? Сколько бы я не старалась для горожан, мне кажется, этого глубоко недостаточно… Молитва девушки громко проносилась по всей оранжерее. Горечь в её словах задевала поддетую мягко привязанную монстеру на стене, а стекло, которое так хорошо защищало хрупкие стебельки от сильного ливня или снега, к сожалению, не защищало от ушей, которые всегда на стороже. Девушка, чуть не плача, уходя глубоко в свои мольбы, стояла на коленях, которые уже успели испачкаться влажной землёй. Она не замечала этого. Всё-таки нежеланные слёзы, пролились из голубых глаз, затмевая обзор на чудесный сад, который, будто успокаивая хозяйку, стал намного тише. Или всё дело было в глубокой тоске, которую молодая девушка так старательно прятала от всех? — Барбатос, услышь же меня, пожалуйста, пусть я слишком слаба и не смогла вылечить его раны, но, прошу, помоги господину Дилюку справиться с его загадочной болезнью. Я снова всех подвела, не понимаю, что я делаю не так. Может, мне уготовано что-то иное? Пожалуйста, дай мне знак! Розария стояла у двери, ведущей в сад, уже минут десять, никак не решаясь открыть их. Ей всегда было сложно понять, как помочь другому. Барбара плакала, она устала, ей больно, а она ничего не предпринимала, выжидая момент. Разве в обязанности монахини входит подслушивать? Вероятно, нет. А помочь тому, кто не справляется с душевными страданиями? Нахмурив брови, она отворила засов незатейливого сада, впуская вместе с собой запах мороза и пыли с коридора. Барбара тут же встрепенулась. — Розария! Я думала ты ушла! Что ты тут делаешь? — девушка резко поднялась с колен и, схватив лейку, прикрыла ею травянисто-коричные разводы. — Можешь поставить лейку на место. Я уже видела, что твои коленки грязные, — голос брюнетки был донельзя жестким — уж такой ее воспитали. Иногда ей было больно из-за этого, однако сейчас она должна быть мягкой, ведь имеет дело с Барбарой. Выдержав паузу, она обратилась к девушке. — Что случилось? Барбара замялась, передвигая кончиком носочка туда-сюда по влажной земле, однако Розария во всем Тейвате располагала огромным терпением, чтобы дождаться ответа. Она была на расстоянии около двух метров, но сумела разглядеть слёзы, которые прихожанка не успела вытереть. — Ты всё слышала? — Барбара потупила взгляд, вспоминая слова Дилюка о просьбе никому не говорить о его хвори. Снова просчёт… Новый поток слёз главного и единственного идола Мондштада порядком напугали Розарию. Что делать? Она опять плачет… Брюнетка, взяв всю свою решимость в кулак, подошла ближе к Барбаре и обняла её хрупкие плечи, зажав её голову так, чтобы не видеть лица. — Ты можешь рассказать мне. Пусть из меня монахиня, как из рыбака копейщик, однако это моя работа тоже — выслушивать боль сердца, — услышав ещё один всхлип девушки, она продолжила: — Я никому не скажу. Сад скрывает не только чудеса происходящей в нем жизни, но и слова тех, кто хочет оставить тайны неуслышанными.***
Тишина особняка звенела в ушах, а солнечный зайчик так и наровил залезть под веки, что вызвало у Дилюка новый виток мигрени в висках. Отправив всех служащих по домам, Дилюк ещё полностью не осознавал, что привычные дела ему придется делать самому. С его то состоянием. Почувствовав урчание в животе, он до конца проснулся, снова ощутив уже привычную острую боль в спине. «Дурацкие крылья» — пронеслось в голове у Рангвиндра. Готовить пришлось тоже самому. «Давно это было…» — подумал мужчина, переворачивая на сковороде тост с яичницей. Сразу вспомнились времена, когда они вместе с Кэйей бегали по утрам на кухню, нахально забирая из-под носа бедных служанок только испеченный хлеб. Крепус тогда сильно ругался на них: «Джентльмены так себя не ведут». — «Идея-то была этого голубоглазого дурака. Потом стояли на улице, убирая двор вместе с Аделиндой. Тогда так дулся на него из-за этого». Улыбнувшись своим мыслям, Дилюк сбросил готовый тост себе на тарелку. Корочка немного подгорела, однако в целом приготовлено было сносно, что удивило его. В последний раз он готовил для Венти около года назад: тогда по пьяне он запихнул себе две трубочки в рот, а потом случайно чуть их не проглотил — пришлось оказывать первую помощь, вдобавок сготовив ему пару рисовых лепешек. Странно, но после прихода Лизы ему стало немного лучше. Может, крылья решили его помиловать на этот день? Вздохнув, он взял в рот непослушный и немного уплывающий кусок яичницы. Всё-таки горечь от тех дней осталась, сколько бы времени не прошло. Снова в голове всплыли моменты того страшного разговора. Почему ты так поступил? Почему ты ничего не рассказал? Мы сражались бок о бок каждый божий день, а по факту я прикрывал спину врагу! В голове часто крутились куски диалогов, фраз, но цельная картинка всегда ускользала от Дилюка, будто память нарочно его избавляла от этих дум, чтобы не травмировать. Честно сказать, он и не сопротивлялся. Иногда, правда, когда смотрел в глаза этому лгуну, он замечал, что двусмысленное биение сердца, которое было с шестнадцати, никуда не делось. Дилюк потряс головой, чтобы отогнать непрошенные мысли и неугомонное сердцебиение. Однако посмотрев в тарелку, он понял, что уже всё съел. «Я настолько задумался?» — мужчина встал из-за стола, хватая пустую посуду. Ему было непривычно, что теперь всё хозяйство перешло ему в руки, но беспорядок оставлять было нельзя. Впрочем, как и на сердце.***
Пьяные посиделки всегда заканчивались одинаково — по крайней мере для Кэйи. Он вливал в себя уже пятый бокал, оглядываясь вокруг в поиске знакомых лиц. Резонно, но никого подходящего для лёгкой беседы найти не удалось. Дабы хоть как-то скрасить этот вечер, он заказал ещё один бокал «полуденной» и предался размышлениям, к которым он прибегал, когда никого не было рядом. Дилюка по-прежнему не было на рабочем месте, а Чарльз даже по секрету не хотел выдавать информацию. Чуйка подсказывала что-то неладное, а она никогда не обманывала капитана. От мыслей, что могло с ним случиться, внутренности сворачивались в узел, а вино, которое Кэйа выпил — начинало жечь с двойной силой. Да не мог же он просто всё бросить и уйти куда-то? Рука тряслась, держа последний бокал за сегодняшний вечер. Кэйе хотелось ещё, однако он помнил, чем закончился прошлый срыв. Тогда, конечно, вроде и здорово было, что Дилюк позаботился о нём. Кэйа проснулся в подсобке — укрытый и раздетый по пояс, капитан предположил, что он извергнул из себя всё, что выпил. Вспомнив это, Кэйа снова почувствовал укол вины, ведь потом Дилюк около двух месяцев даже не принимал у него заказы. Просто сделал вид, что его не существует. Тогда Кэйа понял, что напиваться так никогда не будет, чтобы не видеть разочарованных красных глаз, и без того наполненных ненавистью и глубокой обидой. Но все же, где он? Не успел Кэйа допить свою любимую «смерть», как в его личное пространство ворвались, положив руку на плечо. Не ожидав такого, тот подскочил на месте, заглянув в лицо того, кто его так резко вырвал из глубокого мыслительного процесса. — Ой, прости, я напугала тебя, милашка? — Лиза, стряхнув несуществующую пыль со стула рядом, присела, упорно глядя в глаза капитану. — Не думал, что ты пьёшь, Лиза. Добрый вечер, как жизнь? — Кэйа улыбнулся, положив уже пустой бокал на стол. — Ты что-то хотела? Обычно ты никогда просто так не подходишь. — Кэйа даже как-то с обидой посмотрел на Пурпурную Ведьму, перебирая пустой бокал в руках. — Ох, какой ты проницательный, а я, может, правда хотела поинтересоваться, как ты поживаешь. Девушка состроила губки уточкой, испустив усталый вздох. Прозевав, она повернулась к капитану. — Выйдем на минутку. Есть разговор. — её лицо из непроницаемого и бестрастного резко изменилось на серьёзное с толикой любопытства. — Если это касается исследований Альбедо, то я в этом не участвую. — Это касается Господина… Дилюка. — Выходим. Ночь в Монштаде была наполнена чудесами. Огромная луна выглядывала из-за каменных стен города, освещая улицы, а цветы, что собирала Флора, под светом луны стали будто ещё ярче. Шаг двоих ускорялся, делая эту ночь ещё более интересной, чем изначально задумывал её для себя Кэйа. Странная она — жизнь… Лиза позвала капитана на одну из крыш, где часто без зазрения совести ходила на перекур во время обеда. Пока они прогуливались по городу, заходя в штаб за какими-то вещами ведьмы, залезали на крышу, прошло уже около часа, однако Лиза ещё ничего не рассказала, попутно извиняясь за беспокойство в такой поздний час. К слову, рыцарь слишком хорошо знал Лизу, чтобы предположить, что она это больше делала для вида, нежели реально чувствуя вину перед капитаном. Придя на место, они закурили, присаживаясь на сделанную, наверное, прошлым владельцем, лавочку. — Ну так, зачем ты меня позвала? — Кэйа заметно нервничал, переминая свою меховую накидку, вглядываясь во въедливый дым сигареты. — Дилюк болен. Только я не знаю, чем конкретно, — девушка выдохнула дым, посмотрев на капитана. Сказала прямо и резко, застав Кэйю врасплох. — В смысле болен? Буквально неделю назад он был в порядке. — Кэйа как будто не мог поверить в услышанное. Он знал с детства, что красноволосый, даже выйдя в лютый мороз, не заболевал. Потом даже хвастался, когда капитан слёг с простудой, мол какой он сильный и живучий. Так что поверить в то, что он болен реально было как-то…несерьёзно и странно? — Вот именно, что был, — девушка сделала новую затяжку. — Завтра я отправляюсь в Сумеру на несколько дней. Однако этот срок может продлиться. Болезнь не кодируется по нашим учебникам. Вчера всю библиотеку проверила на наличие хоть какой-то информации. Пусто. Единственное, что я узнала — это проклятье. Да ещё и такое древнее, что окрас элементарной энергии, что из него исходит — непонятный по происхождению. — А зачем же ты мне это говоришь? Чем я могу помочь? — Кэйа правда хотел быть полезным, но вообще не понимал, как. Магии лечения он не имел, да и отношения с Дилюком сложно было назвать даже приятельскими. — У тебя противоположная стихия. — девушка докурила сигарету, потушив ее о бортик старинного балкона. — Когда маги не знают, как лечить ту или иную болезнь людей с глазом бога, к нему зовут человека с противоположной стихией. Делается это для того, чтобы предостеречь больного от поглощения его же элементом. — Хорошо, чтобы там ни было, я согласен. Я и раньше следил за подчиненными с простудами и гриппами, но не думаю, что это поможет. — Кэйа потупил взгляд в балку напротив их крыши. Как-то совсем он не мог принять тот факт, что с его «братиком» что-то произошло. Странные смешанные эмоции. Вроде и рад, что вернется на винокурню, хоть и не надолго, одновременно с этим и напуган новыми обстоятельствами. Пусть это и касается его сводного брата, однако страшнее было потерять предоставленное ему доверие. — Я написала всё здесь, — она протянула ему тетрадь. С виду около десяти страниц, однако что-то подсказывало Кэйе, что мелкий почерк Лизы сделает из любой двенадцатилистовой тетрадки учебник. Информации много, но капитан наверняка справится. Он наизусть карты местности запоминает, так что сложностей не боялся. — Он в не лучшем состоянии, при мне он чуть дважды не упал от бессилия. Боли очень сильные. Ладно, остальное ты уже увидишь на месте, как быть при определенных ситуациях, ты прочитаешь. А сейчас идём спать. Мне рано вставать. И тебе кстати тоже, милашка. — Знаю, но я совсем не понимаю, Лиза, почему я? У нас в штабе есть ещё Эола и другой рыцарь с крио глазом бога. — парень смотрел на нее с вопросом. — Знаешь, иногда какое-то дело легче доверить родственнику, да? — встав с лавочки и развернувшись к Кэйе спиной, она продолжила: — Каких бы вы там дров не наломали, вы братья. — Лиза коснулась дверного проема, пройдя дальше. — Вы семья. — Судьба тебя с ним соединяет, не пропусти этот шанс. — шепотом добавила девушка, который слышала только она. — Возможно, он последний. Кэйа всё слышал.