Taker

Всю следующую неделю Феликс не вполне понимал, что происходит, всё ещё очарованный последним проведённым вместе вечером и неожиданным, но таким сладким и необходимым ему поцелуем. Будто окрылённый, он летел в общагу после пар и ждал Хёнджина до позднего вечера, но тот всё не появлялся. Или появлялся глубокой ночью, когда усталого Феликса уже одолевал сон. Во время занятий танцами Хёнджин будто перестал замечать Феликса, уделяя ему не больше внимания, чем остальным участникам кружка, и улепётывал в конце быстрее всех остальных, никого не дожидаясь. Ежедневное общение с Чонином, Сынмином и Чанбином, конечно, отвлекало, но никак не успокаивало полыхающее в море огня по имени "Хёнджин" сердце. Феликс не сразу понял, что Хёнджин стал его избегать. Не хотел это признавать. Он продолжал бегать за Хёнджином, иногда писал ему сообщения, на которые неизменно следовали короткие, скомканные ответы без каких-либо обещаний. Последнее отчаянное: "Когда ты придёшь домой?" и вовсе осталось без ответа. Пятница наступила незаметно. Феликс никому не сказал, что означает этот день. Он получил немного денег от родителей и битых полчаса топтался у витрины с тортами, пока не выбрал небольшой наполеон. Он хотел провести этот вечер вместе с Хёнджином и больше ни с кем. Этот день был слишком важным для него. Ведь 18 исполняется только раз в жизни... Феликс медленно шёл по направлению к общаге, слушая спокойную музыку и подставляя лицо последним солнечным лучам с остатками летнего тепла. В коридоре восьмого этажа было непривычно тихо, хотя обычно в это время он начинал гудеть, потому что все собирались хорошенько оттянуться пятничным вечерком в чьей-нибудь комнате - только со стороны лестничной клетки, куда все выходили курить, доносились негромкие звуки акустический гитары и пения. Феликс так и не снял наушники, пока в тамбуре менял уличные ботинки на тапочки и оставлял куртку на вешалке. Прижимая к груди свой наполеон, полный предвкушения от предстоящего вечера, он отпер дверь в их с Хёнджином комнату и застыл изваянием на пороге. Лучше бы он сразу снял наушники. Хёнджин был в одних лишь приспущенных штанах. Под ним извивался и стонал, обхватывая безупречную талию ногами, какой-то парень - кажется, тот самый, с которым он был две недели назад во время спонтанной пьянки в честь начала учебного года. Феликса будто ударили камнем по затылку. Он завис на несколько секунд, не дыша, не в состоянии поверить своим глазам. Ведь Хёнджин... Тот поцелуй ведь не приснился Феликсу? Тогда какого хуя он сейчас делает в постели с другим? Феликс с размаху захлопнул дверь и побежал. Слёзы хлынули быстрее, чем он успел их почувствовать. Грудь прострелило адской, нестерпимой смесью отчаяния и боли от предательства. Хотя разве что-то было между ними, чтобы Феликс мог назвать это предательством? Всё было так, как он и думал ещё в тот вечер неделю назад - он никто для Хёнджина. Он поцеловал его просто из спортивного интереса. Для него это совершенно ничего не значило. Хёнджин поигрался с ним, а Феликс сам наивный еблан, который напридумывал себе воздушных замков. - Ликси? Что с тобой??? Громкий окрик ненадолго отрезвил задушенного переживаниями Феликса, которого ноги сами принесли на лестничную площадку. Здесь тусовались в приятном обществе друг друга Минхо и Джисон с гитарой и бутылкой сладкого креплёного вина. Феликсу стало жутко стыдно за нечаянное вторжение, и он, громко всхлипнув, собирался уже пойти куда-то ещё, когда Джисон поймал его за рукав. - Малой, ты чего??? Что случилось-то? Алло, не молчи! - но трясущийся, захлебывающийся в истерике Феликс не мог произнести ни единого внятного слова. Он осел на ступеньку рядом с не на шутку обеспокоенными Минсонами, всё ещё прижимая к груди треклятый деньрожденный тортик. - Тебя кто-то обидел? Ну, скажи хоть что-то! - Х... Это Хёнджин... Там... Он... - Снова ебётся с кем-то? - понимающе протянул со вздохом всегда зрящий в корень любых проблем Минхо. Он грустно улыбнулся шокированному Джисону и протянул разбитому Феликсу маленький одноразовый стаканчик с вином. - Вот, выпей, малой. Полегчает. - Бля, Ликси, ну я же предупреждал тебя. И почему глупые дети никогда не слушают старших... - Джисон ласково потрепал по макушке бледного первокурсника, который впервые в жизни попробовал вино (залпом) и сразу же пошатнулся, ощутив лёгкое головокружение. - Такое вкусное вино лучше всего закуривать. Дай ему нормальную сигу, Ханни. - Хэй, Ликси, я когда бегал за Минхо, тоже не сразу всё получилось. Я тогда был примерно таким же, как ты сейчас. Знаешь, после чего всё поменялось? - Феликс с надеждой поднял красные глаза на Джисона, который проникновенно заглядывал в его лицо, ободряюще массируя плечо. - Я нахуярился в говно со старшекурсниками и писал на каждой сигарете его имя. Мне сказали, есть такая примета - если написать на сигарете имя человека, которого любишь, он обязательно полюбит тебя в ответ. И это сработало! Этот гандон... Ладно, ладно, в то время ты был тем ещё мудаком, не пихайся! Так вот, этот упырь сразу же меня нашёл, после пьянки была жаркая ночь, и с тех пор мы не расставались. Феликс как-то слишком жалко всхлипнул, заглядывая в тёплые карие глаза напротив. Принял из чужих рук непонятно откуда нашедшуюся чёрную гелевую ручку и начал медленно выводить на сигарете въевшиеся в сознание буквы любимого имени. Сделал ещё глоток вина. Тяжело вздохнул и неумело пощёлкал зажигалкой. Горький дым наполнил расправившиеся юные лёгкие, но кашлять не хотелось. Только плакать. История Минсонов была такой трогательной - надо же, Джисон провёл какой-то всратый ритуал, и Минхо уже тут как тут. Феликс терпеть не мог все эти тупые приметы и обряды - может, ещё сделать предсказание по гороскопам или раскинуть таро? И тем не менее сигарета зашла, как родная. Феликса уже мутило, но он попросил ещё и написал на новой то самое имя снова. Минхо взял в руки гитару, Джисон отщипнул кусочек от деньрожденного тортика и запел проникновенно хорошо поставленным, почти профессиональным голосом, от которого мурашки неумолимо бежали по всему телу, а слёзы неудержимо хлынули новым потоком. - Yeah you can hurt me, I don’t care, yeah you can burn me 바로 네게서 달아나는 저들과는 달리 널 감싸줄게... Like a volcano!... - Что, блять, здесь происходит?! - внезапно ворвавшийся в импровизированную курилку Чанбин переводил взгляд с зарёванного Феликса с сигаретой и стаканчиком вина в трясущихся руках на помятый тортик, затем на озадаченных Минсонов и обратно. - Твою мать! Чанбин без лишних слов схватил ойкнувшего и расплескавшего вино Феликса за шкирку и потащил в свою комнату. Усадил на постель и уселся рядом, внимательно оглядывая тоскливо опущенную голову и трясущиеся хрупкие плечики. Придвинулся ближе, бережно обхватил их своей огромной ручищей и ласково прошептал: - Расскажи мне всё, малыш. И Феликс, уткнувшись сопливым носом в огромное плечо, икая от истерики, рассказал ему всё. Про любовь с первого взгляда, про то, как пытался избегать Хёнджина, про их поцелуй, про то, как хотел отметить сегодня свой день рождения вместе с Хёнджином и в качестве подарка обнаружил в его постели кого-то другого. Как всего за пару недель он сгорел от любви и остался один с разбитым сердцем. - Ты знаешь... Бинни... Я... Мне так хочется его ненавидеть... Но я не могу... Не могу... Даже сейчас... Чёрт, даже после того, что он сделал, я всё равно его люблю... Чанбин молча слушал, не перебивая. Осторожно поглаживал дрожащие плечи и прижимал Феликса к себе, давая ему выговориться, выплеснуть всё, что наболело. А сам внутренне кипел от ярости, желания раскромсать красивое ебало этого уёбка по имени Хван Хёнджин, и досады, что Феликс выбрал не его. Чанбин куда лучше позаботился бы о Феликсе. Светлом, нежном, юном и ранимом. Он укрыл бы его от всех невзгод, он никогда бы не позволил ни себе, ни кому-либо ещё обидеть этого чудесного мальчика. Он бы расшибся в лепёшку, он бы обязательно сделал всё, чтобы Феликс всегда улыбался и никогда не плакал. Разве что от счастья... Но злая судьба решила всё по-своему, и сукин сын Хван Хёнджин получил ангела, которого не заслуживал. Который был ему не нужен.

***

Следующие две недели Чанбин всюду следовал за осунувшимся Феликсом. Контролировал, чтобы он продолжал ходить на пары и выполнять домашку, не ушёл в себя со своими терзаниями и не наделал глупостей. Каждый раз, когда Хёнджин оказывался неподалёку, Чанбин сразу обхватывал младшего за плечи, разворачивал в противоположную сторону и уводил подальше. Таскал на прогулки, много разговаривал с ним в попытках поддержать, оживить - разве что спать рядом с собой не укладывал. Словом, следил за ним, будто курица за своими яйцами. Не уследил только, когда Феликс провёл несколько лишних часов наедине с Сынмином и Чонином, и последний предложил ему перекраситься. Это зрелище было чересчур даже для видавших всякое старшекурсников. Не оставляющий ни единого шанса не обратить на себя внимание, хрупкий подросток по имени Феликс с бархатными оленьими глазами мало того, что перестал отвергать попытки новых друзей его приодеть, так теперь ещё и щеголял вне дома исключительно в линзах и с сияющим свежестью пепельным блондом. Реакции были все однозначные - Феликс тут же получил штук двадцать приглашений пойти вместе на предстоящее посвящение первокурсников (и отверг их все). Хёнджин, когда впервые увидел его таким в танцевальном зале, просто охуел. А потом целую неделю не появлялся в своей комнате, и со слов Чана, на парах его тоже не было. Ходили слухи (неподтверждённые), что он конкретно забухал и теперь трахается со всеми подряд, ночуя то у одних, то у других случайных любовников. Первое октября наступило незаметно - со своими душевными муками Феликс совсем упустил, что прошёл уже целый месяц учёбы. Он был очень благодарен своим друзьям и в особенности Чанбину за поддержку, но этого было недостаточно, чтобы он вот так просто выкинул Хёнджина из головы и из сердца. Они не виделись уже целую неделю, и Феликс страшно переживал, но уже не писал первым. Что он, на помойке себя нашёл, что ли, чтобы бегать за каким-то придурком, которому вообще не всрался? Хёнджин своими действиями ясно показал своё отношение к нему. Пора было взять себя в руки и двигаться дальше. Пора было с этим заканчивать, и вечер посвящения первокурсников был отличной возможностью расслабиться, а может даже подыскать себе кого-то другого. Ведь старшекурсники сняли ночной клуб до утра в качестве подарка для них и приглашали всех желающих отдохнуть и развлечься после официальной церемонии в главном корпусе. Только Феликс запамятовал, что говорить и строить планы легко, а вот делать - совсем нет. Поток предвкушающих веселую ночку первокурсников внёс его в просторный клуб, где старшекурсники уже тусовались вовсю. Рассевшись небольшими группками за столиками и длинной барной стойкой, некоторые из них танцевали, некоторые просто болтали между собой, перекрикивая громкую музыку, некоторые курили прямо в помещении, некоторые полупьяными взглядами окидывали робко оглядывающихся в незнакомой обстановке первокурсников, будто свежее мясо. Феликс впервые был в подобном месте и не знал, с чего начать. Сынмин с Чонином предложили пойти к бару выпить. Феликс мялся, но тут внезапно выхватил знакомую фигуру за дальним столиком в углу. Блестящие чёрные глаза неотрывно глядели прямо на него. Очарованный Хёнджин почти неслышно пробормотал под нос: "Ох ебать мой хуй", мысленно отвесил себе пощёчину и поспешил отвернуться. Расстегнул ещё одну пуговицу на строгой чёрной рубашке, потому что как-то резко стало слишком жарко. Сердце колотилось бешено. В голове шумело не только от количества выпитого за последние пару часов алкоголя. Он изначально положил глаз на несуразного, худенького ботаника в очках и поношенной одежде. Нынешний же Феликс, появившийся на тусе в обтягивающих кожаных брюках, ботфортах, лёгкой полупрозрачной рубашке из какого-то струящегося и наверняка приятного на ощупь материала, в голубых линзах и со слегка подведёнными глазами был просто оружием массового поражения. И Хёнджин, который последние пару недель посвятил тому, чтобы выбросить этого запавшего в сердце мальчика из головы, вдруг понял, что все его старания были бесполезны. Ему было достаточно просто снова увидеть Феликса, чтобы бетон внутри дал новую крупную трещину, из-под которой всколыхнулся и опалил рёбра огненный всполох. Хёнджин раздосадованно вздохнул. Не обращая внимания на сидящих рядом Минсонов, которые синхронно присвистнули, тоже оценив внешний вид Феликса, плеснул себе побольше соджу и выпил залпом, не закусывая. Феликс же, первым порывом которого было развернуться и уебать куда-нибудь подальше от Хёнджина, внезапно стиснул кулаки и сам решительно повёл друзей к бару. Он решил остаться и сполна насладиться грядущей ночью, несмотря на то, что Хёнджин рядом. В конце концов, они давно не разговаривали, почти не виделись, едва ли контактировали, и вообще Феликс не хотел портить себе вечер. Он намеревался парой-тройкой коктейлей хорошенько залить разбушевавшийся в сердце костёр, чтоб от него только тлеющие угольки остались. Народ всё прибывал, и слегка захмелевший Феликс то и дело замечал на себе заинтересованные взгляды. Чем больше он пил и чем активнее танцевал, тем более раздевающими и сальными становились эти взгляды и тем меньше раздражали - Феликсу ведь самому хотелось отвлечься на кого-то другого, хотелось отбросить ненужные мысли вместе с обречённой влюблённостью подальше и продолжать жить. Жить и радоваться жизни. Поэтому, когда они образовали небольшой кружок вместе с Сынмином и Чонином на танцполе и зажигали в такт музыке, и на его бёдра опустились чьи-то ладони, Феликс был не то чтобы против. Алкоголь уже почти полностью завладел его сознанием. Феликс с лёгкой улыбкой развернулся и посмотрел в лицо незнакомому парню, который был чуть выше. - Как тебя зовут, конфетка? Ты так соблазнительно танцуешь... - Спасибо. - смущённо потупился Феликс и представился по имени. Ладони скользнули ниже, на округлые и мягкие ягодицы, а Феликс немного поморщился, но не стал сопротивляться. В конце концов, не просто так же он вырядился, зная со слов Чонина, что будет в таком прикиде самым ебабельным парнем со всего потока. Он осознанно добивался внимания, однако не спешил обнять незнакомца в ответ. Тот был привлекательной наружности, но пах как-то неприятно и прикасался чересчур грубо, сжимал слишком сильно, доставляя дискомфорт. Феликс, которому выпитый несколько минут назад крепкий коктейль только сейчас ударил в голову, неловко пошатнулся и попытался убрать чужие руки со своего тела. - П-прости, я, пожалуй, просто потанцую... - В смысле, блять? Не рыпайся, детка, давай потанцуем вместе... Где-нибудь в подсобке, как ты на это смотришь, ммм? - парень сильно укусил Феликса за мочку, заставив коротко болезненно застонать, и начал тянуть его куда-то за собой. - Да, Феликс, мне нравятся такие звуки... - Оставь меня в покое, пожалуйста! - Феликс пытался сопротивляться, упираясь ногами в пол и в панике озираясь в поисках знакомых лиц. Но Сынмин с Чонином куда-то подевались, Чанбина вообще не было весь вечер, а Чан был слишком занят за пультом диджея, пританцовывая в больших наушниках. Вся эта затея с переодеванием и поисками нового партнёра изначально вызывала некоторое отторжение, а теперь и подавно не казалась такой классной. - Отъебись от него, мразь. Эта крошка со мной. - послышался до дрожи знакомый голос за спиной. Ладонь Феликса выдернули из чужой и сжали мягко, но уверенно. Феликс развернулся, обвил сильную шею руками, облегчённо выдохнул и прикрыл глаза. Лёгкие наполнил одуряющий аромат тридцать одной розы от Le Labo вперемешку с естественным запахом жаркого тела, табака и соджу. - Ох, ну конечно. Пошёл бы ты нахуй, Хёнджин, как будто тебе дырок мало! Феликс не видел, как опасно сверкнули прищурившиеся глаза Хёнджина, который до этого чуть не отключился на секунду, когда зарылся лицом в его мягкие волосы на макушке, с упоением вдохнув их запах, и бережно сжал крупными ладонями его немыслимо тонкую талию. Эта блядская полупрозрачная рубашка и правда была охуительно приятной на ощупь. Язык немного заплетался, но Хёнджин всё равно как можно чётче произнёс, добавляя в свой голос максимальный уровень угрозы: - Ещё раз так назовёшь его... Инвалидом тебя сделаю, конченный мудак. Давай-давай, уёбывай отсюда уже. Незнакомец раздражённо сплюнул и наконец скрылся. Хёнджин был почти в стельку и не вполне понимал, что делает. Но когда Джисон взглядом указал ему за спину, сообщив, что его крошка, кажется, наклюкалась и вляпалась в неприятности, он мигом встрепенулся, уронил сигарету на пол и без раздумий бросился отбивать Феликса у навязчивого ухажёра. И теперь, когда Феликс так доверчиво льнул к нему, всё ещё дрожа от испуга и еле стоя на ногах, он просто не мог не обнять его в ответ, ткнувшись носом в пепельную макушку. Заиграла более мелодичная композиция. Хёнджин с Феликсом покачивались в середине танцпола в такт музыке. Каждый не знал, что сказать - Хёнджин был слишком пьян, чтобы что-то говорить, он просто хотел быть рядом со своей крошкой и всё. Несмотря на все усилия, которые ранее прикладывал, чтобы абстрагироваться и забыть о Феликсе. Его присутствие опьяняло похлеще любого алкоголя, его хотелось касаться, хотелось хоть ненадолго насладиться этими внезапными объятиями. Состояние Феликса было немногим лучше, и если два-три коктейля назад он бы вырвался и свалил от Хёнджина подальше, то сейчас просто не мог отстраниться от него ни на сантиметр. Запах Хёнджина, тепло его кожи, горячее дыхание в волосах, его крепкие руки на талии... Феликс так сильно боялся и одновременно так сильно хотел всего этого. Тонкие руки соскользнули с шеи на покатые плечи. Феликс приподнялся на цыпочки. Аккуратные влажные губы оставили робкий, почти невесомый поцелуй в уголке рта Хёнджина. Хёнджин конкретно поплыл, когда слегка расфокусированные, лучистые, полные щемящей надежды глаза заглянули в его собственные. И Хёнджин забылся. Он тихонько рыкнул и впился засосом в нежную шейку ахнувшего, с готовностью запрокинувшего голову Феликса, властно, уверенно стискивая его податливое и хрупкое тело в своих сильных руках. У Хёнджина уже почти две недели не было секса - небывалый рекорд для него. Потому что в те пару раз, когда он уложил кого-то в постель, перед глазами неизменно и слишком ярко представала эта крошка. Надёжный план под названием "нужно просто переспать с кем-то, и всё пройдёт" провалился с нехуёвым таким треском. Стало только хуже. Это сводило Хёнджина с ума. И сейчас, под влиянием алкоголя и близости такого красивого, такого желанного, доступного, любимого Феликса у Хёнджина все чувства обострились пиздец как. Болезненное напряжение в паху разливалось жаркими волнами по всему телу, а сердце тарахтело так, будто это была последняя минута его жизни. Кожа Феликса была такой мягкой и сладкой у него во рту. Хёнджин окончательно потерял над собой контроль, он терзал открытую шейку языком и зубами, засасывал её в рот до привкуса крови, но никак не мог остановиться. Он действительно хотел сожрать Феликса. Феликс кожей чувствовал желание Хёнджина и до следов от ногтей вцепился в его спину, несдержанно постанывая под жадными губами. В этой темноте, рассекаемой кислотными лучами клубного освещения, он вновь почувствовал себя так же, как в тот вечер, когда они с Хёнджином впервые поцеловались, почувствовал эту готовность без раздумий отдаться ему здесь и сейчас, несмотря на всю причинённую боль, несмотря на несбыточность надежд и то, что Хёнджин вряд ли его любит. Феликс просто забыл обо всём этом, плавясь, как масло, в его безостановочно наглаживающих руках, подставляя шею под такие необходимые сейчас мягкие губы и язык, позволяя себе раствориться в этом безумии, позволяя снова сделать себе больно. Он легонько надавил на сильные плечи, чтобы немного отстраниться и поймать дикий, пьяный взгляд Хёнджина. Чтобы взволнованно выдохнуть, когда Хёнджин так жадно посмотрел на него сверху вниз, пробежался по напряжённой спинке своими длинными пальцами и мягко сжал высветленные волосы на затылке, обнимая за талию свободной рукой, когда начал наклоняться и одновременно притягивать к себе ближе, приоткрывая влажные сочные губы и закрывая глаза... Внезапно кто-то выдернул Феликса из таких желанных и жарких объятий. Феликс краем глаза увидел летящий прямо в красивое лицо Хёнджина увесистый кулак и сдавленно ахнул, в ужасе зажимая рот ладонями. Музыка стихла. - Ох, ебать! Где малыш, там и Карлсон! - Хёнджин сделал шаг назад, сплюнул кровь и примирительно поднял руки в воздух, облизывая разбитую губу с дерзкой ухмылкой. - Держи хуй в штанах, кобелина! Не трожь малыша! А ты, блять, не заглядывайся на его хуй, слышишь?! - Чанбин сгрёб тщедушное тельце Ликса в охапку и потащил куда-то. - Да блять! - раздражённо воскликнул в совершенно не свойственной ему манере никогда не матерящийся до этого (разве что в уме) Феликс, не замечая, что приковал к себе всеобщее внимание. - Я вполне в состоянии сам выбрать хуй, который мне нравится, чего ты привязался-то?! Чанбин резко изменился в лице и расцепил пальцы. - Хорошо. - глухо промолвил он таким тоном, который Феликс никогда прежде от Чанбина не слышал. Таким, от которого почему-то неприятно засосало под ложечкой. - Хочешь быть для него очередной подстилкой - будь. Только потом не прибегай ко мне в слезах, усёк? - Чанбин, постой, я не это... - Феликс застыл и в отчаянии прикусил губу, не зная, как и что сказать теперь - быстро понял, что сболтнул лишнего. Даже в голове как-то резко прояснилось от страха. Взглянув на замершего Феликса с отголоском боли во взгляде, Чанбин сунул руки в карманы, развернулся и собрался уходить, но был остановлен резким и грубым окриком. - Стой, сука. Давай-ка выйдем. Феликс до этого видел Хёнджина разным - весёлым и сексуальным, счастливым, растерянным. Дерзким и покладистым. Но никогда ещё не видел его таким разозлённым. Не успел он и слова сказать, как Хёнджин, немного пошатываясь из-за опьянения, уже зашагал к выходу из клуба, не глядя вальяжно поманив двумя пальцами красного от гнева Чанбина за собой. Из-за пульта диджея донёсся громкий разочарованный вздох Чана, который очень хотел поглазеть на драку года, и музыка заиграла снова. Разволновавшийся Феликс был на грани того, чтобы броситься следом за этими двумя, но был остановлен Минхо и Джисоном. - Сядь, малой. Пусть поговорят. - Минхо отвёл первокурсника за их столик, всучил в руки какой-то слабоалкогольный коктейль и пригвоздил взглядом к месту, а Джисон для верности придерживал младшего за тонкое плечо, чтобы точно не сбежал. Феликс махом опустошил половину стакана через трубочку, в шоке глядя перед собой в одну точку. Он просто не мог поверить, что Хёнджин реально позвал Бина "выйти". Из-за него. Что, в конце концов, творится у него в голове? Хёнджин ведь давно дружил с Чанбином, ещё с первого курса! А Чанбин всегда помогал Феликсу, был на его стороне, оказывал поддержку, но сегодня решил всё испортить и пришёл бить Хёнджину ебало из-за него. Феликс совсем не хотел, чтобы было так. Чанбин был дорог ему. А Хёнджина он любил. Он вовсе не хотел, чтобы они ссорились из-за него. Но по-другому было никак.

***

А тем временем в небольшом переулке, где стояли мусорки, Хёнджин схватил Чанбина за воротник и припёр к стенке, с силой удерживая. - Какого хуя ты лезешь, Бин?! - ядовито прошипел Хёнджин с искажённым от злобы лицом. - Тебе вообще нехуй делать?! - Лучше ты скажи, какого хуя ты творишь, Джинни. - Чанбин, который был совершенно трезв и у которого, в отличие от Хёнджина, за плечами были добрые несколько тысяч часов в качалке, без труда избавился от хватки и поменялся с ним местами. - Да, блять, тебе-то какая разница?! Не путайся под ногами, твою мать! - раздражённо выплюнул Хёнджин и тут же согнулся пополам, получив удар под дых. - Ссссукааа... Совсем больной?!! Если тебе так неймётся, можем, блять, посоревноваться, кто его трахнет первым! - необдуманные, ужасные слова вылетали из подбитого ранее рта - мало того, что Хёнджин был пьян, поведение ублюдка на автопилоте и готовность скорее провалиться сквозь землю, чем позволить кому-то подозревать его в чувствах к Феликсу, давали о себе знать. - Какой же ты ублюдок. Просто ёбаный кретин. - Чанбин без тени жалости от души приложился локтем по трясущейся спине друга, так что тот осел на землю, заходясь кашлем и судорожно хватая ртом воздух. - Слушай сюда, кобелина. Ты не будешь трахаться с Феликсом. Никогда. Ты не достоин его, не пачкай его своими грязными лапищами. Если я узнаю, что ты его тронул, я не посмотрю, что ты мой друг, и так расхуярю твоё блядское ебало, что мать родная не узнает. Услышал меня?! - Феликс... Сам... - Хёнджин прокашлялся и сипло продолжил, подняв слезящийся от боли взгляд на Чанбина. - Он сам хочет, ты что, блять, не видишь, как он вешается? Не завидуй, скотина, просто съеби, нахуй, с глаз долой, ты заебал... - Феликс на тебя вешается, потому что любит тебя, говна ты кусок. Хёнджин затих на несколько секунд. А затем тихонько рассмеялся. Его смех становился всё громче и истеричнее, пока он цеплялся за грязную стенку, поднимаясь на ноги. - Любит? Любит, говоришь?! Ебать, как смешно, просто, блять, умора. - истерический смех медленно сходил на нет под тяжёлым взглядом Чанбина. Хёнджин, наконец, успокоился и неловко кашлянул. - Так, стоп. Погоди. Схуяли ты так решил? - Он мне сам всё рассказал. Как раз в тот вечер, когда рыдал у меня на плече в свой день рождения, пока ты с кем-то ебался у вас в комнате спустя неделю после того, как вы поцеловались. Ты дал ему надежду, потом разбил ему сердце, а теперь снова играешься с ним, как последний урод. Так вот, я этого не допущу. Отъебись от него и дай ему о тебе забыть. Он достоин лучшего, а не такого еблана, как ты. - Под "лучшим" ты имеешь в виду себя, что ли? - Хёнджин бездумно отшучивался, неспособный поверить своим ушам, облизывая окровавленную губу. И чувствуя, однако, как неприятный холодок сковывает внутренности от услышанного. - Да любой будет лучше тебя, тупая ты мразь. - Чанбин окинул полным презрения взглядом своего уже почти бывшего друга и процедил, прежде чем уйти. - Последний раз предупреждаю, на носу себе заруби. Ещё хоть раз подумаешь зажимать его, ещё хоть раз он будет плакать из-за тебя - искупаешься в своей крови и говне, тварь. Шокированному Хёнджину оставалось только молча переваривать услышанное, глядя Чанбину вслед.

***

- Сука, тяжело... Блять, Ханни, открой уже дверь, я его уроню сейчас! Джисон наконец нашёл ключи, и уже в край заёбанный тащить на себе пьяного и тяжёлого, как мешок с рисом, Хёнджина, Минхо наконец ввалился в общажную комнату и сбросил свою покряхтывающую ношу на постель. Хёнджин совершенно не мужественно ахнул от встречи с кроватью и захныкал. Минхо протяжно вздохнул, прикрывая глаза ладонью, и в очередной раз за этот вечер смачно выругался под нос. После стычки с Чанбином Хёнджин вывалил им с Джисоном всю свою душу (без спроса), залпом скурил полпачки сигарет, внезапно разрыдался, а после ещё нескольких шотов соджу с пивом его вконец накрыло опьянением. Минсонам ничего не оставалось, кроме как выслушать, попробовать утешить и снова приютить горе-любовника в своей комнате, в которой тот ночевал уже больше недели. Минхо знал Хёнджина ещё со средней школы, знал его характер и привычки, всё его прошлое, видел его разгульный образ жизни в последние пару лет, но никогда не осуждал. И когда выслушивал этим вечером невнятные признания Хёнджина о том, какой он чувствует себя скотиной, как ему нужна его крошка и вопросы, когда у неё был ДР, то знатно прихуел. Даже больше, чем от новостей, что Чанбин велел ему держаться от этой самой крошки подальше. Когда это их Бинни успел заделаться мамкой, чтобы у него надо было просить разрешение? Минхо нихуя не нравилась вся эта ситуация, и больше всего - то, что он даже не подозревал, что Хёнджин в своих переживаниях уже зашёл так далеко. Знал бы - начал бы действовать сам. Минхо давно ждал, когда же Джинни прекратит страдать хернёй, играть в уёбка и наконец заведёт себе нормальные отношения. Когда оправится от крайне неудачного любовного опыта и снова станет тем беззаботным, открытым и солнечным Хёнджином, которым был три года назад. В тот вечер в конце августа Минхо увидел, как Хёнджин смотрит на Феликса и сразу подумал - это ОНО. Когда Хёнджин потом начал бегать от самого себя и даже схоронился у Минсонов, Минхо не вполне понимал, что происходит и что это на Хёнджина такое нашло. А теперь понял, и сразу так захотелось дать ему смачного хука, только Чанбин уже успел раньше и по другой причине. - Мин... Хо... Ты... Блять... Я хочу туда... Ммммххх... - Да лежи уже, придурок. Спи давай. - вместо Минхо устало ответил Джисон и тоже вздохнул, с беспокойством взглянув на своего парня. - Что за пиздец вообще происходит, ты хоть что-то понял из того, что Джин говорил? - Я всё понял. - Минхо приобнял Джисона и устало поглядел в потолок. - Наш Хённи втюрился. - Уууууммммхххх!!! Под удивлёнными взглядами Минсонов Хёнджин героически поднялся и потопал к выходу из комнаты, шатаясь из стороны в сторону. Напоминал зомби. - Далеко намылился? - Мне надо... Надо... Крошкаааа... - Пиздец. - одновременно выдохнули Джисон и Минхо и тут же усмехнулись. - Стой ты, блять, наебнёшься ещё. Мы тебя проводим.

***

Феликс сладко потянулся и прищурился, нашаривая на тумбочке очки и ощущая спросонья, как ему что-то будто бы мешает двигаться. Во рту было неприятно сухо после вчерашней ночи, но чувствовал он себя, как ни странно, более-менее нормально. Вчера ночью, несмотря на вялые протесты, Чанбин-таки отвёз его домой, заодно прихватив Чонина и Сынмина. Снова предложил переночевать у него, чтобы не сталкиваться с Хёнджином, и Феликс, как и каждый раз до этого, отказался, с тоской оборачиваясь через плечо - Хёнджин так и остался в клубе. Феликс был растерян и немного зол, что так и не узнал содержание их с Чанбином разговора - сам Чанбин упорно молчал, только хрустел почему-то костяшками всю дорогу, пока они ехали в такси до общаги. Хотелось оказаться в своей постели и проспать до обеда. Так и случилось - время как раз близилось к полудню. Феликс потёр лицо, очухиваясь от сонливости, нацепил наконец очки, проморгался и охуел. Его талию опоясывала большая сильная рука. Не помня себя, Феликс обернулся, как в замедленной съёмке. Позади него посапывал никто иной, как грёбаный, мать его, Хван Хёнджин собственной блядской персоной. Сонно и мило так посапывал, прижимая его к своей груди и упираясь пахом в его задницу. Феликс нервно сглотнул и мгновенно зарделся. Ахую не было предела. Какого хера Хёнджин забыл в его постели?! И как Феликс не заметил за всю ночь его присутствия? Спал он, конечно, всегда крепко, но, сука, как можно было не заметить, что кто-то забрался в твою кровать?! Феликс затаил дыхание и осторожно снял с себя чужую руку, чтобы бесшумно встать и ещё на некоторое время уставиться на спящего Хёнджина. Он был пиздец какой красивый. И пиздец какой помятый. Перегаром разило знатно, вдобавок была разбита губа, и на коже рядом образовался свежий кровоподтёк. Под глазами залегли темные круги, а кожа была бледнее обычного. Вспомнился их вчерашний танец и то, как жарко Хёнджин целовал его в шею. Всё внутри облизало пламенем от этих мыслей - Феликс тихонько пересёк комнату и погляделся в зеркало, беззвучно ахнув - его тонкую шею украшали несколько алых засосов. Он снова покраснел и метнул взгляд на Хёнджина - что, блять, нашло на этого парня прошлой ночью? Нить его логики и мотивации уловить было очень сложно. Снова то отдалялся, то приближался? Феликс неспособен был анализировать всё это сейчас. Он только сделал вывод, что Хёнджину однозначно будет дико херово после пробуждения, судя по его внешнему виду. Как с ним разговаривать после вчерашнего, Феликс не знал, поэтому решил просто позаботиться о нём, а там уж как пойдёт...

***

Хёнджин сдавленно закряхтел и перевернулся на спину. Голова раскалывалась, а во рту как будто кошки насрали. Всё тело ныло так, будто его вчера пиздили. Точно, ведь и вправду пиздили. Пиздец утро. Где он вообще? Хёнджин поморгал несколько раз и наконец сфокусировал покрасневший взгляд на стакане воды, заботливо оставленном кем-то на прикроватном столике. Жадно выпил всё и только тут заметил, что он вообще-то не в своей кровати (какого-то хуя). А ещё - что в комнате он не один. Феликс сидел к нему спиной, склонившись над письменным столом. Видимо, делал домашку. Из-под простой безразмерной футболки белого цвета выпирали худенькие лопатки. Не прикрытые шортами босые ноги были скрещены под стулом. Красивые такие ноги. Стройненькие. С аппетитными бёдрами. Хёнджин вчера глазами чуть дырку не прожёг в тех охуительных кожаных штанишках, которые обтягивали эти самые потрясные ноги. Стоп, что? Что было вчера? Последнее, что помнил Хёнджин - это как он бессовестно вис на Минхо по пути в общагу, вместо того чтобы идти самостоятельно. Своё нахождение в постели у Феликса он никак не мог объяснить. Блять, не дай бог он вчера сделал что-то не то! Даже спросить не у кого. Кроме... Феликс, видимо, почувствовал чужой взгляд и обернулся. Выдернул наушники из ушей и неловко улыбнулся, пригладив высветленные волосы. - Долго же ты спишь. "Пиздец, его шея..." Хёнджин замер, рассматривая красноречивый результат своего вчерашнего помешательства, который Феликс никак не попытался скрыть. Когда Феликс взял что-то со стола и пересел на свою кровать рядом с Хёнджином, поджав под себя одну ногу, тот почувствовал лёгкую дрожь. Не сразу заметил, что Феликс уже обновил минералку в его стакане, кинул туда шипучую таблетку и протянул это всё ему. - Я сходил утром в аптеку. Подумал, тебе должно помочь... "Сука, его голос." Такой глубокий, и в то же время нежный. Заботливый. Хёнджин готов был слушать его часами. Его крыло. - Ты в порядке? Такой пронзительный взгляд. Ему действительно... Не всё равно? Хёнджин чувствовал, но просто не мог до конца в это поверить. Пришлось залпом опустошить стакан с антипохмелином, чтобы прикрыть своё замешательство. - Я - да. Прости... За это. - Хёнджин указал взглядом на засосы. Он мог бы сделать вид, что ничего не произошло, что он был пьян и просто не помнит. Но отчего-то так хотелось заставить эту крошку покраснеть и смутиться. И Хёнджин добился своего - Феликс коснулся своей разукрашенной шеи и потупился, отодвигаясь немного дальше. От вида тонких пальчиков, ненадолго сжавшихся на горле, Хёнджин и сам почему-то смутился и прокашлялся. - Крошка, эм... Прости ещё раз, но не могу не уточнить. Как я тут оказался? В смысле... В твоей постели. Хёнджин отчётливо увидел, как быстро краснеют аккуратные ушки и скулы. - Я откуда знаю. Ты... Видимо, перепутал кровати ночью. Как будто Хёнджин, который жил в этой комнате уже третий год, мог, блять, перепутать свою кровать с чужой. - Но мы... Я не... Ну... Не разбудил тебя? - Хёнджин занервничал и отпил ещё минералки. Он одновременно хотел и не хотел услышать, не позволил ли себе что-нибудь интересное этой ночью. - Нет, всё нормально. Я проснулся только утром, тогда и увидел, что ты... - "обнимаешь меня сзади" так и не сорвалось с кукольных пухлых губ. Феликс вдруг резко встал и пошёл к столу, на котором лежали разложенные в соответствии со вкусами упаковки с рамёном. - Ты, наверное, голоден? Бабушка говорила, что кислый рамён с утра - отличное средство от похмелья. Полежи ещё немного, я сейчас приготовлю... Хёнджина крыло всё больше. Эта крошка с ума сведёт. Как же он отвык от всех этих чувств и мыслей. И от простой человеческой заботы. Внутри вновь всколыхнулась застарелая, уже почти родная боязнь привязанности. Хёнджин слегка вздрогнул и помотал головой, пытаясь вновь ей не поддаться. Куда подевалась вся его спесь и дерзко-насмешливый взгляд? Хёнджин всё ещё смотрел на Феликса исподлобья, но уже по-другому. Он не отказал себе в удовольствии устроиться поудобнее в чужой постели, упёрся затылком в мягкие подушки и натянул одеяло до подбородка. Выпитое лекарство потихоньку действовало, чувствовал себя Хёнджин уже не так отвратно. Но что плохого, если Феликс немного позаботится о нём? В сознание резко ворвалась вчерашняя недопиздиловка с Чанбином. Стало нереально стыдно за всю хуйню, которую он наговорил спьяну. Но как же Чанбин заебал Хёнджина за эти пару недель. Каждый раз, когда удавалось наконец справиться с эмоциями и одолевала тяга подойти к Феликсу, Бинни был тут как тут и уводил крошку прочь. Ёбаная сторожевая псина. Хёнджин не был тупым и отлично видел, что у Бинни не просто дружеский интерес к первокурснику. Особенно после его перекраса Бин чуть ли не слюни на него пускал и злобно зыркал каждый раз, когда Хёнджин смел посмотреть в его сторону. Хёнджин поиграл желваками. Чанбин его друг, но пошёл бы он нахуй. Чувство собственничества внезапно взыграло со страшной силой. Феликс его сосед, он первый с ним познакомился, первый на него запал. Да, запал, как бы ни было страшно это признавать. Хёнджин всё ещё не до конца осознал свои чувства, но интуитивно догадывался, что ему хана. И отпираться смысла уже нет. Чем больше он пытался избегать это и игнорировать, ведя себя как обычно, тем херовее всё становилось. А угрозы Чанбина подстегнули к осознанию ещё ближе - Хёнджин вдруг подумал, что если их вчерашний разговор повторится, он будет пиздиться с Чанбином за Ликса до крови. Без шуток. После вчерашнего его тянуло к Феликсу только сильнее. Тем более, если верить Бинни, это вроде как взаимно, а значит, не безнадёжно... Хёнджина накрыло этим осознанием почему-то именно сейчас, когда он лежал в постели Феликса, пропитанной его нежным запахом, и наблюдал ещё немного сонно, как красиво он зачёсывает волосы назад, стоя к нему спиной и молча ожидая, пока вскипятится вода в чайнике. Такой тонкий. Такой изящный. Будто бы неземной. Его. В пизду всё. - Крошка, а давай лучше сходим пожрём в кафе?

***

От пугающего и непрезентабельного вида Хёнджина спасла тоналка, а Феликса - повязанный на шею шарфик. Правда, тоналка не могла помочь от запекшейся кровяной корочки на подбитой губе, но Хёнджину было всё равно - ему казалось, что так он выглядит даже поинтереснее. Кофе вдохнул в Хёнджина вторую жизнь на пару с самгёпсалем, который они вдвоём с Феликсом как раз жарили в кафешке неподалёку от общежития. Хёнджин и сам удивился, что Феликс согласился с ним сходить - было видно, что он стесняется и будто был чем-то скован, прятал нижнюю часть лица в шарфе, но всё равно то и дело бросал на Хёнджина робкие, странные взгляды. Хёнджин назвал бы их болезненно-надломленно-восхищёнными, но не хотел ошибиться. Он догадывался о причине такого замкнутого поведения младшего - Хёнджин пиздец как сильно его обидел в день рождения (хотелось вернуться в тот день и набить ебало самому себе). И был полон решимости наверстать всё упущенное и искупить свою вину. Если Феликс, конечно, позволит. Он вроде не отталкивал, но и не спешил приближаться. Ничего не говорил и только посматривал то и дело, делая вид, что полностью поглощён переворачиванием кусочков мяса на жаровне. - Тебе очень идёт голубой цвет, знаешь? Это твой любимый цвет, или нравятся ещё какие-нибудь? - Феликс как раз был в куртке небесного цвета и почти таких же джинсах, только на пару оттенков темнее. Феликс замер, ошарашенный вопросом, и ответил не сразу. - Ну, мне... - наконец-то он вынырнул из шарфа, поправил съехавшие на кончик носа круглые очки и показал свои аккуратные пухленькие губки. Хёнджин сразу потерял связь с реальностью. - Мне ещё нравится белый цвет. И чёрный, но я редко его ношу. Да, наверное, все оттенки синего и голубого больше всего нравятся. Мне кажется, они бы здорово сочетались с серебряными украшениями, например сережками, как у тебя... Но у меня нет ни одного. И уши не проколоты. Я думал об этом, но всё как-то не до того было... Хёнджин медленно облизнулся и перевёл взгляд с губ на глаза. До него не сразу дошло, что Феликс всё это время, пока говорил, наблюдал за ним. Он понял, что Феликс понял, что он засматривается на него. И обомлел. На пару секунд оба забыли, как дышать из-за внезапного зрительного контакта. Резко стало жарче, воздух снова чуть ли не потрескивал. - Ай! - Феликс резко дёрнулся и зашипел. Он слишком низко опустил руку с щипцами и не заметил, как коснулся края гриля. Хёнджин тут же вскочил, обогнул стол, забрал у него щипцы и взял его руку в свои. - Крошка, всё нормально? Очень было больно, да? - он даже присел на корточки, чтобы быть примерно на одном уровне с Феликсом. - Давай за аптечкой схожу? - Да не нужно, я еле прикоснулся... Почти не больно. - Феликс перестал морщиться и даже слегка улыбнулся, тронутый неприкрытым беспокойством. - Всё хорошо, Хёнджин... Алло, диспетчерская? Почему его имя так охуительно сладко звучало именно на губах Феликса? Обычно Феликс называл его "хёном" или вообще избегал обращений, и, кажется, именно сейчас Хёнджин впервые услышал, как он сказал его имя. Хотелось слушать это ещё и ещё. - Давай я лучше сам пожарю. Отдохни. Хёнджин не выдержал и прикрыл глаза, чтобы бережно прижаться губами к покрасневшему участку кожи на ребре ладони Феликса. Феликс так ошалело вылупился на него, что Хёнджин еле сдержал смех. Он с нежностью поглядел на свою охуевшую (и охуенную) крошку и вернулся на своё место за столом, торопливо перевернул начавшее подгорать мясо. Феликс теперь почти неприкрыто пялился на него. Хёнджин снова вспомнил слова Бинни: "Феликс на тебя вешается, потому что любит тебя, говна ты кусок." Пиздецки довольный, ловя на себе осторожные взгляды с примесью жажды, он не мог не повыделываться - специально почаще облизывался, приоткрывал рот и подолгу держал кончик языка на верхней губе, щурился и томно вздыхал, постоянно играл со своими волосами, то лохматя их, то зачёсывая назад, даже снял куртку и подкатал рукава футболки, чтобы обнажить натренированные, но не перекаченные руки с выступающими венами и крепкие плечи. Хёнджин знал, что красив, и откровенно пользовался этим. Ему так нравилось замечать, как уже слегка дезориентированный Феликс чуть ли не захлебывается слюной, не в силах оторвать от него глаз. Феликс удивлённо заморгал, когда Хёнджин подцепил палочками и поднёс к его рту небольшой кусочек мяса. - Хочу, чтобы ты первый попробовал, крошка. Должно быть пиздец как вкусно. Феликс, всё ещё будучи немного не в себе, послушно приоткрыл ротик и взял угощение. - Хороший мальчик. Вкусно? Хёнджин снова еле сдержал смех, когда Феликс громко поперхнулся от его слов и согнулся пополам. Он торопливо перегнулся через стол, чтобы похлопать кашляющего Феликса по спине. - Эй, ты в порядке? Феликс?! - Да, кха-кха, всё нормально! Больше себя кормить Феликс не дал. Видимо, от греха подальше.

***

То, как Хёнджин красовался перед Феликсом в кафе в тот день, не прошло даром. Феликс, как бы сильно ни боялся вновь обжечься и быть обманутым Хёнджином, поймал себя на том, что всё равно думает о нём каждые гребаные пять минут. От бессилия перед собственными чувствами, желаниями и опасениями хотелось выть, а сам Хёнджин нихуя не делал ситуацию лучше. Он почему-то теперь не смел напрямую приставать к Феликсу, но его изменившееся поведение и явную заинтересованность невозможно было не замечать. Во время танцевальных занятий Хёнджин снова купал Феликса в своём внимании и выкладывался на все двести процентов, а Феликс, как бы сильно ни старался не смотреть в его сторону, всё равно смотрел и мысленно стонал от восторга. Когда они провели пару вечеров за совместным просмотром фильма у себя в комнате, Феликс сидел на приличном расстоянии от Хёнджина, но каждый раз, когда неосознанно поворачивался, чтобы увидеть реакцию Хёнджина на какой-нибудь классный момент, неизменно ловил на себе его прожигающий взгляд на пару с чарующей улыбкой. Когда они сталкивались в универе, Хёнджин заводил с Феликсом праздную беседу и старался растянуть её подольше, провожая первокурсника до аудитории. А если им удавалось пообедать всем скопом в столовой, Хёнджин всегда угощал его чем-нибудь вкусненьким. Не только едой, но и ласковыми взглядами и ненавязчивыми объятиями или мимолетными прикосновениями. Но только если рядом не было Чанбина. Повисшее между ним и Хёнджином напряжение можно было буквально щупать. Если они сталкивались втроём, неприкрытая вражда всё ещё вроде бы как старых друзей портила всю атмосферу. Чанбин перестал повсюду таскаться за Феликсом, всё ещё уязвленный сказанными им в вечер посвящения первокурсников словами, но и обещание не дать Хёнджину вновь обидеть Феликса собирался сдержать. После короткого разговора с извинениями Феликса Чанбин будто бы немного потеплел, но он тоже дурачком не являлся и видел, как эти двое смотрят друг на друга. Его дико взбесило, когда Минхо однажды отвёл его в сторонку и попросил не мешать Хёнджину с Феликсом. Чанбин просто не мог так просто оставить всё это - воспоминания о том, как Феликс рыдал взахлёб на свой день рождения, знание того, какой Хёнджин неисправимый и ветреный ловелас, и свои едва зародившиеся чувства к нежному, беззащитному и умопомрачительно красивому первокурснику с высветленными волосами. Поэтому он продолжал занимать место рядом с Феликсом в столовой, продолжал, когда мог, провожать его до общаги после пар и танцев и не забывал следить, чтобы Хёнджин держался от него подальше. Спасибо, что не расстелил матрас по центру их комнаты, чтобы уж точно не позволять контактировать слишком много. Феликс словно метался между двух огней - примирить очевидно недовольных обществом друг друга и дерущихся на словах за его внимание друзей он не мог, но старался лишний раз не провоцировать конфликты и пытался не обидеть никого из них. Из двоих агрессивнее вёл себя именно Чанбин, и Феликсу приходилось часто закатывать глаза и успокаивать разбушевавшегося товарища после того, как, например, Хёнджин купил ему пирожное. Или когда Хёнджин вместо Чанбина после занятий танцами первым перехватил спортивную сумку, чтобы помочь донести до общаги. Или когда Хёнджин первым сел рядом с ним на большой перемене в столовой. Или когда Феликс пошёл с Хёнджином, а не с Чанбином поиграть в футбол на площадке под окнами общаги. Хёнджин был намного спокойнее и редко начинал грызню первым - он больше пытался как можно более ненавязчиво делать Феликсу приятно, то приглашая его погулять, то помогая с немного сложной курсовой работой по профильному предмету, то присылая ему красивые песни в личку, то подкладывая ему в рюкзак вкусняшки с милыми записками. Они стали всё чаще разговаривать о чём-то личном, пытаясь узнать друг друга лучше - к примеру, Феликс только сейчас узнал, что у Хёнджина есть собака, что в этот университет родители-бизнесмены запихнули его против воли, тогда как сам Хёнджин мечтал о карьере танцора или хореографа, что он единственный ребенок в семье, что любит иногда рисовать для себя. Феликс с искренним интересом слушал о поездках Хёнджина за границу, о различных далёких городах, в которых сам мечтал однажды побывать. И потихоньку рассказывал о себе. Просто разговаривать с Хёнджином было неожиданно интересно и приятно - Феликс обнаружил, что действительно хочет знать буквально всё об этом человеке. Полностью сосредоточиться на общении мешал только пожар в сердце Феликса, усмирять который становилось с каждым прошедшим днём всё сложнее. Ах да, и... Тело тоже конкретно так предавало, заявляя о своих желаниях. Хёнджин больше не смотрел на Феликса снисходительно и с лёгкой усмешкой - его взгляд стал таким тёплым и ласковым, что Феликс забывался и сокращал дистанцию, позволяя иногда, например, приобнять себя за плечи, погладить по щеке или чмокнуть в макушку. Или сам касался теплых рук, смотрел в глаза подолгу с закушенной губой, не осознавая, что неприкрыто любуется Хёнджином. Несмотря на то, что поведение Хёнджина было очень приятным, и само его общество заставляло сердце безудержно трепетать, Феликс старался держать голову холодной и не позволять им обоим лишнего, не забывать о том, как Хёнджин вёл себя раньше и что натворил после их первого поцелуя. Вот только со временем это давалось всё труднее. Хёнджин казался таким внимательным и нежным. Он будто понимал свою вину, осознавал свою ошибку и действительно старался всеми силами завоевать доверие Феликса. Он очень тактично принимал негласные новые правила их общения и держался немного на расстоянии, просто даря свою заботу и внимание. Хотя по его поведению Феликс догадывался, что Хёнджину это тоже даётся нелегко. Тоже. Им обоим было непросто. К примеру, теперь Хёнджин, который обычно достаточно быстро принимал ванну, иногда задерживался там почти на час. А когда возвращался в комнату в тот момент, когда Феликс как раз доделывал домашку или готовился ко сну, был настолько раскрасневшимся и настолько жадно и жарко смотрел на Феликса, что у того нестерпимо тяжелело и опаляло жаром в паху каждый раз. Этот взгляд тяжело было воспринять двояко - настолько глубокое и бушующее желание в нём читалось. Феликс обычно смущённо отводил глаза и шёл в душ следующим, либо спешил скомкано пожелать спокойной ночи, нырнуть в кровать и укрыться одеялом с головой. Неизменное, произнесённое непривычно низким, сексуальным и будто бы охрипшим "сладких сновидений" в ответ каждый раз будоражило до мурашек. Ведь сладкие сновидения мучили Феликса уже не в первый раз в этой комнате.

***

I'm driving fast, flash, Everyone knows it, I'm try'na get to you, baby, I'm feeling scared and you know it. I've got a burning desire For you, baby. I've got a burning desire Come on tell me, boy

- И-раз, и-два, и-три, и-четыре! - энергично отсчитывал уже изрядно взмокший Хёнджин, в десятый раз прогоняя с классом новую хореографию без музыки, но уже в быстром темпе. Феликс едва поспевал за ним - мешал туман в голове, который скапливался там во время каждого занятия. Глаза застилал пот, он быстро утёр лоб и посмотрел вперед. Взгляд упал на извивающуюся прямо перед ним задницу, которую обтягивали короткие чёрные шорты. Внезапно зад сменился передом. Феликс пропустил общий финальный разворот и теперь тупо пялился на пах Хёнджина. Полувозбуждённый член отлично проступал из-под свободной ткани. Взгляд быстро метнулся вверх и столкнулся с немного удивлёнными глазами Хёнджина. Феликс знал, что тот всё понял. Пирсингованная бровь слегка приподнялась, и Хёнджин, весь мокрый и разгорячённый, тяжело дышащий, зачесал растрёпанные влажные волосы назад, приоткрыл рот и коснулся уголка рта своим блядским языком, прежде чем прошептать на выдохе: - Повернись спиной, крошка. Феликса так прошило от этого шёпота, что он чуть не застонал. Всё это длилось буквально несколько секунд, и никто не заострил внимание на ошибке Феликса, но было всё равно не по себе. По большей части от двусмысленности произнесенных Хёнджином слов. Фантазия вновь разошлась не в ту сторону, и Феликсу пришлось почти силой выдергивать себя из мечтаний. Приняв холодный душ в раздевалке после танцевальной тренировки, Феликс обнаружил, что Хёнджин уже куда-то умотал. Минхо сообщил, что по каким-то срочным делам. Феликс с трудом подавил разочарование - он надеялся, что до общаги они, как это часто бывало, доберутся вместе. Чанбина на выходе тоже не наблюдалось, но Феликс был этому даже рад. Минхо повёл Джисона на свидание, поэтому домой Феликс шёл в кои-то веки один. Это позволило ему слегка порефлексировать и вновь проанализировать то, что с ним творилось. В его мыслях было слишком много Хёнджина. Горячего и распутного Хёнджина. Хёнджина, который так страстно целовал его и обнимал. Который шептал пошлые словечки на ушко и спускался своими руками всё ниже по его дрожащему телу... Который снился ему непрерывно на протяжении уже довольно долгого времени. Эту проблему нужно было как-то решать. Но Феликс не знал, как. Потому что самоудовлетворение уже не приносило облегчение. Его преследовали эти ебучие "сладкие сновидения" с неизменным участием Хёнджина и впечатления от этих мокрых снов на пару с воспоминаниями об их первом поцелуе, а также о вечере, после которого Феликс ходил с засосами на шее целую неделю, неизбежно накладывали отпечаток на их становившееся всё более приятным общение и на поведение Феликса. Впечатления... Он чувствовал, что находится в крохотном шаге от какой-то пропасти, в которую уже будто бы и не прочь рухнуть. Он изнывал и изнемогал. Понимал, что хочет большего, что хочет попробовать. Хочет дать волю этой рокочущей внутри, похожей на готовый вот-вот извергнуться вулкан, любви, этому захлёстывающему с головой влечению. Хочет дать Хёнджину шанс. Страха почти не осталось, доверие начало возвращаться. Но Феликс всё равно никак не решался сделать первый шаг и даже не был уверен, что хочет делать его первым во всей этой ситуации. Вот если бы Хёнджин... Эти мысли не давали ему покоя даже тогда, когда он уже битых полчаса ворочался в постели, кусая губы и терзаясь мыслями о Хёнджине, пока не провалился в тревожный сон. Хёнджин вернулся совсем поздно. Зная, что Феликс уже должен спать в это время, он как можно тише провернул ключ и вошёл в слабо освещенную ночником комнату, стараясь не скрипеть дверью. Чуткий слух уловил болезненно-сладкий стон. Хёнджин забыл, как дышать. Он медленно закрыл дверь и развернулся, чтобы посмотреть в сторону кровати Феликса. Зрачки тут же расширились. Хёнджин шумно втянул воздух сквозь зубы. Феликс частенько тихо стонал и шебуршился под одеялом по ночам. Хёнджину каждый раз, когда он случайно это слышал, становилось так жарко, что хуёво - приходилось ретироваться в туалет или ванную и исступленно дрочить, примерно представляя, что же именно снится этой крошке. Он догадывался, что фантазии и сны у них обоих примерно одинаковые. Но это был первый, сука, раз, когда Хёнджин не просто услышал, а увидел. Одеяло было сброшено к хуям на пол. Бисеринки пота поблёскивали на бархатной разгоряченной коже. Феликс с закушенной губой и мученическим выражением на лице тихонько мычал и хныкал, сведя дрожащие коленки. Он был в одних боксерах. Одна из его рук была зажата между ног, второй он судорожно хватался за край наволочки. Прогнувшись в спине и оттопырив попку, эта крошка плавно двигала бёдрами, потираясь пахом о свою ладонь. От резко вспыхнувшего возбуждения у Хёнджина закружилась голова. Феликс изнывал от желания. Он сам изнывал от желания. Они оба. И оба знали, что это взаимно. Хёнджин просто не мог больше терпеть. Он хотел прикоснуться. Хотел сделать приятно, даже если это разбудит Феликса. Даже если он оттолкнёт. Похуй. Будь, что будет. Хёнджин медленно, будто загипнотизированный, приблизился к кровати Феликса. В нос ударил сладкий запах юного тела, такой умопомрачительный из-за накрывшей его во сне похоти. Феликс точно спал - это было видно по его неравномерным движениям, вздохам и тому, что он никак не отреагировал на присутствие второго в комнате. Хёнджин, не помня себя, быстро разделся догола, перелез через Феликса и лёг на постель у него за спиной. Хёнджин прижался грудью к выгнутой спинке и сам чуть не застонал, потому что Феликс тут же вжался попкой в его напряженный член сквозь белье. Почувствовав на своём теле чужие ладони, Феликс облегчённо застонал сквозь сон. Его кожа была такой бархатной, такой горячей и приятной на ощупь. Феликс весь был нежный и изнывающий. Нереальный. Хёнджина повело. Он неспешно огладил худые плечи, взялся за тонкую руку, высвобождая её из плена зажатых ножек. Феликс нетерпеливо прохныкал что-то похожее на "пожалуйста" и потянулся было обратно к своему паху, но Хёнджин уже прихватил пухлыми губами его шейку и запустил ладонь ему в трусы. "Твою мать" - только это и пронеслось в голове задохнувшегося от ощущений Хёнджина. Феликс был такой горячий и нежный там. Его небольшой член идеально ложился в руку Хёнджину. Такой гладкий, жаркий и весь мокрый от смазки. Хёнджина так расхуярило, когда Феликс почувствовал его прикосновения и весь выгнулся, прижался плотнее и застонал так страстно, что Хёнджин еле слышно рыкнул, уже ощущая, как сам начинает течь. Он стал медленно двигать рукой, сжимая член Феликса в кулаке, обводя большим пальцем напряженную, пиздецки текущую головку и потираясь собственным стояком о мягкую округлую попку. Какой же Феликс был отзывчивый. Именно таким Хёнджин его себе и представлял. Он чувствовал, сколько страсти в этом мальчике, ещё с тех пор, как они впервые напились и потанцевали в этой самой комнате перед началом учебного года. Первый поцелуй почти окончательно закрепил эту информацию в голове Хёнджина. Такой невинный парень на первый взгляд, но сколько же в нём огня и желания. Это откликалось так глубоко внутри Хёнджина, который уже не знал, куда себя девать, думая об этой крошке день и ночь. С ним было реально приятно просто общаться и узнавать лучше, но Хёнджин никак не мог контролировать свои мысли, постоянно представляя, какой он в постели, мечтая прикоснуться к нему и... Впервые за долгое время испытывая желание не только взять, но и отдать что-то. Феликс так сильно хотел его, он это видел, пусть Феликс и не решался приблизиться. Хёнджин и сам хотел не меньше, если не больше. От желания кукуха отлетала на раз-два, и с каждым днём держать хуй в штанах становилось всё сложнее. Поэтому сейчас, даже если Феликс проснётся и начнёт вырываться, Хёнджин сомневался, что уже сможет остановиться. Но пока Феликс не просыпался и продолжал извиваться в объятиях Хёнджина, нетерпеливо толкаясь в сжатый кулак. Хёнджин ласкал его всё быстрее, прижимал к себе всё крепче, дышал всё тяжелее. Облизал свои пальцы и обвёл припухшие аккуратные соски. Очередной надрывный стон Феликса заставил Хёнджина закатить глаза от мучившего его влечения и вцепиться зубами во влажное от пота тонкое плечико. Феликс вздрогнул и застонал ещё громче. От обилия выделяемой смазки даже послышались тихие хлюпающие звуки. Хёнджин просто охуел, насколько Феликс сильно потёк. Он явно не припоминал, чтобы сталкивался с чем-то подобным раньше. Стало так жарко и невыносимо. Хёнджин тихо выругался сквозь зубы, послал к чертям остатки здравого смысла и морали и стянул с длинных ножек боксеры Феликса. После Феликса рука была пиздец мокрая. Хёнджин добавил побольше слюны, чтоб наверняка, и прошёлся ладонью по своему каменному, пульсирующему, налитому кровью члену. Затем погладил оттопыренную попку Феликса, слегка приподнял мягкую ягодицу и толкнулся в щелку между идеальными, всё ещё сведенными бедрами и мошонкой. Хёнджин успел подумать, что сейчас сдохнет, пока все мысли не испарились из его перевозбуждённого сознания. Громкое частое дыхание, стоны Феликса и звуки хлюпающей смазки заполнили слабо освещённую комнату. Хёнджин не спешил наращивать темп, наслаждаясь долгожданной близостью и податливостью нежного хрупкого тела в своих руках. Он бы точно не смог остановиться, даже если бы прямо сейчас к ним ворвался разъяренный Чанбин. Хёнджин слишком долго сдерживался, и сейчас намеревался взять всё от этой неожиданно подвернувшейся возможности быть к Феликсу так близко. Он прошёлся языком по взмокшей шее и ещё крепче сжал в объятиях подрагивающее тело. Восприятие окружающего быстро покидало Хёнджина, он слишком сосредоточился на своих ощущениях, на удовольствии от скольжении члена между округлых мягких бёдер и на темпе собственной руки, которая не прекращала ласкать гладкий и горячий, аккуратный член Феликса. Хёнджин настолько глубоко отдался всему этому, что в какой-то момент не сразу заметил, что на него направлены затуманенные, тёмные, блестящие от влаги глаза. - Хёнджин?... Он поперхнулся воздухом, сильнее сжал истекающий член Феликса и прикусил губу, глядя на напряжённое лицо сверху вниз, слегка нависая над ним. - Мне остановиться? - хрипло прошептал Хёнджин и на секунду почувствовал стыд от своих действий. Представил шок Феликса, который только очнулся ото сна. Но когда Феликс сам завёл руку назад, вплетая пальчики в гущу растрёпанных, длинных и мягких чёрных волос Хёнджина, и сам лизнул его губы, подтянулся ближе и смял их своими гладкими и дрожащими, у Хёнджина отказали тормоза окончательно. Они оба так сильно хотели. К чему теперь сопротивляться и притворяться? Феликс ощутимо сжал пальцы у корней волос Хёнджина и свёл бёдра ещё сильнее, начал покачиваться, будто насаживаясь на желанный член, увеличивая силу трения. Острый клык почти прокусил пухлую нижнюю губу Хёнджина, и тот в первый раз низко застонал. - Полегче, крошка, иначе я... - Прости... Робкий, покорный стон Феликса и неприкрытое желание в слезящихся глазах сводили с ума. Но насаживаться бёдрами на член тот не перестал, виляя попкой настолько активно, насколько позволяло его положение - будучи полностью стиснутым в крепких руках и прижатым к горячему телу двигаться самому было не так просто. Хёнджин задохнулся от ощущений и впился жадным поцелуем в послушно приоткрытый влажный рот, ловя себя на мысли, что не хочет кончать первым, хотя от долгого воздержания и захлестывающих чувств сдерживаться было невыносимо. Хотелось в первую очередь доставить удовольствие этому распутному, жаждущему мальчику, который так идеально соприкасался с ним, так правильно подвиливал навстречу его нетерпеливым движениям и так страстно сплетался с его языком, так отчаянно стискивал его загривок, будто боялся, что Хёнджин может отстраниться и прекратить всё это. Хёнджин точно не мог. Низ живота сводило так мучительно, что он даже не заметил, как сам начал стонать беспрерывно вперемешку со вздохами прямо в сладкий податливый ротик, который продолжал нацеловывать, пока его член врывался раз за разом в узкую дырочку меж сведённых бёдер. Пружины кровати поскрипывали уже слишком громко, но им обоим было всё равно. Они не могли прекратить. Хёнджин ощущал каждый миллиметр бархатной гладкой кожи так остро, каждая капля смазки, которая почти ежесекундно выделялась из члена Феликса, обжигала его ладонь так сильно, что он трясся всем телом, совершенно забываясь в этих влажных звуках и стонах, стал толкаться беспорядочно, стал рвано и быстро надрачивать уже кричащему и трясущемуся в его хватке Феликсу. Смазки было так много, чувства захлёстывали так бешено, что Хёнджин не сразу уловил, когда Феликс начал стонать глубже, громче и вырываться из хватки. На секунду соскользнул с плоти Феликса из-за горячей спермы, но тут же вернул руку обратно, усиливая и продлевая оргазм Феликса, стискивая его дрожащее тело крепче, не давая больше отстраниться. Поцеловал глубже, заглушая громкие оргазменные крики, и сам так сильно охуел от головокружения, когда впервые в жизни почувствовал, что от горячих волн и скручиваний внизу живота в глазах потемнело, а конечности занемели. Хёнджин разорвал поцелуй и громко ахнул, на мгновение заглянув в безумные глаза напротив. Он начал двигаться бешеными рывками, надавливая на нежный живот Феликса, не давая отстраниться ни на секунду, и зарычал, когда сам начал биться в дрожи, кончая на мягкие бёдра и пачкая постель. Оргазм был таким бурным и долгим, что Хёнджин чуть не задушил Феликса, развернув его голову к себе и впившись дрожащими губами в его кадык, а когда собирался прекратить, услышал только хриплое: - Хёнджин, не останавливайся... Синхронный оргазм настолько одурил обоих, что они не могли отцепиться друг от друга, пока нервы не накалились до предела, пока прикосновения после мощной и долгожданной разрядки не начали причинять боль. Хёнджин не мог прийти в себя. Не мог отпустить. Он прекратил двигаться, но продолжил обнимать Феликса сзади, дыша тяжело и часто, вдыхая полной грудью запах влажного, расслабляющегося, разгоряченного и такого нежного тела перед собой. Феликс извернулся и оказался лицом к лицу с Хёнджином. Заглянул в бешеные глаза, которые постепенно утрачивали свою звериность, сменяясь более-менее осмысленным взглядом. Маленькая аккуратная ладонь осторожно легла на взмокшую покрасневшую щеку. Столько всего хотелось спросить. Столько всего вертелось на языке. Хёнджин видел плещущуюся тревогу в оленьих глазах и опасался, что сейчас начнутся ненужные расспросы. Почувствовал, как Феликс дрогнул, когда развернулся полностью и ощутил тёплым животом прохладу пирсинга в его пупке. Вымученно улыбнулся и приложил палец к приоткрывшемуся было ротику. - Ничего не говори, крошка... - Я просто хотел... Хёнджин прикрыл глаза и расслабленно погладил бархатную щёчку с россыпью веснушек. Похоже, слов было не избежать. - Что ты хотел? - Поцеловать тебя... Хёнджин вновь распахнул глаза и широко улыбнулся. - Так поцелуй. Феликс нахмурился, затем немного смущённо и расстроенно буркнул: - Почему я всегда первый тебя целую?... Действительно. "Господи, что ты за чудо?" - только и успело пронестись в голове Хёнджина. Он ожидал чего угодно после своей выходки - возмущение, мини-драку (ну потому что в силу комплекции Феликс никак не мог отпиздить его всерьёз), гробовое молчание - но точно не жалобы, что Хёнджин ещё не целовал его первым. Облегчённый стон, когда пухлые губы накрыли его нежные, Феликс заглушить никак не пытался, и они вдвоём потонули в глубоком, чувственном и неторопливом поцелуе. Переполненный послеоргазменным удовлетворением Хёнджин с удовольствием подхватил под бедро аккуратную ножку, которую Феликс интуитивно закинул на его талию, и прогнулся, привлекая ближе, прижимая его к себе сильными руками с выступающими венами. Как они так долго обходились без этого? Почему судьба так долго водила их за нос, лишая всего этого? Феликс не знал, что Хёнджин никогда не целуется после секса, вжимаясь в его постепенно остывающее после их близости тело, позволяя ласково терзать свой рот поцелуями. Смел надеяться, что биение сердца в сильной груди Хёнджина, которое ощущалось эхом в его внутренностях, не просто результат вспышки гормонов после оргазма. Феликс хотел отдать всего себя, всю свою любовь, все свои чувства.... Феликс хотел стать особенным для Хёнджина. И совершенно не подозревал, что уже давно им стал.