Not For Me. Не для меня

Чонин дрожащим кулаком стучится в дверь спальни Чана. Он ненавидит себя за то, что делает это. Что приходит так поздно ночью, что использует ключ, данный ему исключительно для экстренных ситуаций, и даже за то, что хочет утешения от своего старшего хёна. Чан открывает дверь. Его волосы кудрявые и растрёпанные, торчат в разные стороны. Его щёки мягкие и круглые, на лице нет никакой косметики. Чан выглядит сонным, тёплым, уютным и… — Айен-а? Что случилось? — спрашивает Чан, вытирая лицо рукавом свитера. Чонин открывает рот, чтобы ответить, чтобы извиниться за то, что побеспокоил Чана, и сказать ему, что тот может идти обратно спать. Но вместо этого из него вырываются уродливые прерывистые рыдания. Чан немедленно оказывается совсем рядом с ним, руки скользят по его рукам, а глаза широко раскрываются. — Чонин? Что… Ты поранился, малыш? — Чан практически умоляет. Единственный ответ, который он получает — это Чонин, шагнувший вперёд, чтобы сильнее прижаться к груди Чана, посылая к чёрту разницу в росте. Глубоко вздохнув, Чан заводит младшего в свою комнату и ногой захлопывает дверь. Его кровать маленькая, но он как-нибудь с этим справится. Чан осторожно подводит Чонина к кровати, укладывает его и ложится рядом, всё это время мягко воркуя над ним. — Дыши, Йенни, всё будет в порядке, малыш. Я обещаю, ты в безопасности, я здесь, хён здесь, с тобой… Всё ещё всхлипывая, Чонин вцепляется в Чана изо всех сил. Он сжимает в кулаке свитер Чана, который на самом деле принадлежит Чанбину, и плачет, извиняясь, что испачкал его соплями и слезами. Чан говорит ему перестать извиняться и просто сосредоточиться на дыхании, и в конце концов всхлипывания Чонина переходят в тихое шмыганье носом. — Вот так, Айен-а. Вот, давай немного сядем, чтобы хён мог дать тебе немного воды, — это не просьба, поэтому Чонин приподнимается, тяжело опираясь на Чана, и открывает рот, чтобы тот мог влить в него воды. Она приятная: не слишком холодная, не слишком много. Чудесным образом это успокаивает его ноющее горло. Когда Чан убирает воду, Чонин утыкается лицом ему в шею, всё ещё шмыгая носом. Чан отводит голову назад и поднимает салфетку. Чонин чуть не плачет снова от того, как Чан вытирает его слёзы и даёт вторую салфетку, чтобы он высморкался. — Мой милый Йенни, ты чувствуешь себя лучше? — воркует Чан, гладя его по волосам. Теребя в руках одеяло Чана, Чонин кивает: — Немного. Его голос будет ужасен на репетициях. — Хорошо, нам всем иногда нужно хорошенько поплакать. Ты хочешь рассказать хёну причину? Теперь Чонин снова чувствовал себя глупым. Как настоящий ребенок, плачущий из-за чего-то настолько… тупого. — Хей, я вижу, как работают твои мозги. Что бы это ни было, я здесь, — говорит Чан. Ему требуется минута, чтобы набраться смелости и сказать это. — У меня почти был секс. Чан моргает несколько раз, а затем кивает. — Окей, это было по обоюдному согласию? — Чонин кивает. — Этот человек хорошо с тобой обращался? — он снова кивает. — Ты испугался? Наконец Чонин встречается с Чаном глазами. — Я не… не испугался, скорее… почувствовал отвращение. А потом испугался, что на меня разозлятся. Кивнув, Чан крепко обнимает Чонина. — Можешь рассказать мне, что произошло? Не обязательно в деталях, я просто хочу знать, как твой партнёр разобрался с этим. Постепенно Чонин расслабляется рядом со своим хёном и начинает. — Мы целовались в их комнате, и всё было в порядке. Они начали… раздеваться, так что я решил тоже, и даже это было нормально, но, когда они попросили меня достать презерватив, от мысли о том, чтобы… на самом деле что-то сделать, мне стало дурно. Я спросил, можем ли мы просто не заходить так далеко, и они были не против. Мы продолжили целоваться, и всё было хорошо, но я уже так… так запутался, что я просто оделся и пришёл сюда. Чан снова кивает, глубоко выдохнув. Пока партнёр Чонина не пытался как-то принудить того, Чан был спокоен. Иначе JYP пришлось бы потратить значительную часть своего состояния, чтобы вызволить его из тюрьмы. — Окей, две вещи. Во-первых, я так горжусь тобой, что ты сказал своему партнёру, что ты не хотел заниматься сексом. Постоять за себя бывает действительно сложно, и я очень, очень счастлив, что ты сделал это. Во-вторых, я очень горжусь тем, что ты пришёл сюда. Было бы легко пойти в свою комнату и оставить всё в секрете, но ты не сделал этого, что потребовало много сил. И, в-третьих, спасибо, что рассказал мне. Спасибо, что ты доверил мне это, Айен-а. Чонин хныкает, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слёзы. — Я просто… Ты всегда говоришь… и я не… — Малыш, малыш, всё в порядке. Ты можешь поплакать, если тебе нужно. Я так горжусь тобой, милый. Они устраиваются поудобнее, ещё больше расслабляясь на простынях. Чан даёт больше воды небольшими порциями, не желая, чтобы у Чонина заболел желудок. В конце концов у Чана появляется больше вопросов. Они ненавязчивые, и Чонин делает всё возможное, чтобы ответить. — Ты думаешь, дело в интимных местах твоего партнера? Это было не то, что тебя привлекает? Нет, его это не привлекало. Но сейчас, когда он думает об этом, его не привлекают ни противоположные, ни какие-либо сочетания из них. — Ты думаешь, это был не тот человек? Да, но он не может представить, с кем ему было бы комфортно заниматься сексом. — Заинтересован ли ты в этом человеке в романтическом плане? Вроде того, но уже не так сильно. — Как ты думаешь, ты мог бы быть асексуален? Услышав это, Чонин поднимает голову. — Это как? Чан улыбается, притягивая младшего ближе к себе. — Насколько я понимаю, асексуальность — это спектр. Я знаю, что некоторые асексуальные люди занимаются сексом со своими партнёрами, но для удовлетворения их партнёра, а не для собственного удовольствия. Я знаю, что кого-то из асексуалов отталкивают даже разговоры о сексе, а для кого-то нет проблем говорить нём, но они не хотели бы делать этого. Я не знаю всех тонкостей асексуальности, но я знаю, что это вполне реальная вещь. А ещё есть аромантичные люди, которые не испытывают романтического влечения. Чонин долго молчит, его голова полна вопросов и ответов, и… — Тогда я думаю, что я асексуал. Об этом… Говорить об этом нормально, но я не думаю, что когда-либо захочу этого. Это… — Полностью валидно, Йенни. И если через день, неделю или год, может быть, через десять лет ты решишь, что ты не асексуал, это тоже прекрасно. Никто не может говорить тебе, что ты ошибаешься в своей идентичности. До тех пор, пока ты не вредишь никому и не принижаешь других, твоя идентичность полностью принадлежит тебе. Младший изучает своего хёна, медленно моргая. — Чанни-хён? — Да, малыш? — Асексуальные люди всё ещё могут любить поцелуи? Чан мягко смеется, кивая: — Конечно они могут, глупенький. — Тогда не мог бы ты меня…? Отодвигаясь, Чан смотрит на него. — Вот что я тебе скажу, — шепчет он, — завтра мы с тобой поговорим с несколькими людьми, которые знают об асексуальности больше. И завтра вечером, если ты всё ещё захочешь, чтобы я поцеловал тебя, я это сделаю. Столько раз, сколько захочешь. Договорились? Чонин знает, почему Чан не сделает этого сегодня. Он слишком много пережил за одну ночь, и ему нужно время подумать о том, что он на самом деле чувствует. Знание, что Чан не станет пытаться воспользоваться любой болью или замешательством, согревает его изнутри. — Договорились.

_______________

Чонин благодарен, что у них был выходной. Провести день, репетируя танцы и песни, было бы слишком после ночи, полной слёз. Вместо этого он окружен заботой всех семи своих хёнов. Он говорит с Хёнджином и Сынмином о том, как они поддерживают отношения, считаясь с асексуальностью Сынмина, и ещё с несколькими друзьями хёна о том, что значит быть эйсом. Он получает кучу поглаживаний по голове и сладостей за каминг аут перед своими друзьями, а также несколько мокрых поцелуев в щеку, из-за которых он ноет (любезно предоставлено Джисоном). В конце дня Чонин, как утёнок, всюду следует за Чаном. Когда Чан плюхается на диван, Чонин плюхается на него сверху, вглядываясь широко распахнутыми глазами. Посмеиваясь, Чан взлохмачивает его волосы. — Хеей, Йенни, ты похож на маленького лисёнка. Что тебе нужно, а? — Ты обещал поцелуй. Чан краснеет, жар распространяется до его шеи. — Ты всё ещё хочешь?.. Чонин быстро кивает, двигаясь ближе к губам Чана. — Да, пожалуйста. — Ну, раз ты так любезно просишь…