Нецелесообразная трата денег

Джеймс обожает парки аттракционов. Обожает горки, на которых они орут до сорванных голосов, обожает сладкую вату, которая липнет к пальцам, обожает перезвон автоматов, оркестр детских криков и смех. Регулус ненавидит парки аттракционов. Ненавидит карусели, на которых его сразу начинает мутить, ненавидит мороженое, которое неизбежно пачкает руки, ненавидит вонь корн-догов, шум и толпы людей. Тем не менее, Регулус терпит парки аттракционов каждый третий выходной месяца. Ради Джеймса. Сегодняшний выход в парк аттракционов не отличался от прежних: чёртовы горки, к которым Джеймс нёсся с таким восторгом, словно видел впервые, потом обязательно в тир («Эй, Реджи, в этот раз я точно попаду в пять из пяти!.. Блин!»), потом в маленькое кафе с расчерченным на чёрно-белые квадраты полом и красными диванчиками у окна. Здесь подавали громадные вафли с мороженым и молочные коктейли со взбитыми сливками. Всё это удовольствие, конечно, ел Джеймс — Регулус ограничился лёгким вегетерианским сэндвичем. Пока он дотошно разбирал его на составные части при помощи вилки и ножа, Джеймс заграбастывал вафли голыми руками, заляпываясь до локтей. — Предлагаю сходить в контактный зоопарк, — он пропыхтел с набитым ртом. Регулус иронично поднял бровь. — Полюбоваться на замученных детьми зверюшек? — И спасти! Героизм Джеймса не знал границ. Регулус на него насмешливо усмехнулся. — Идиотский план, после которого вход в парк нам будет пожизненно запрещён. — Так зачем отговариваешь меня? — хитро поинтересовался Джеймс. — Ты же терпеть не можешь сюда приходить. Регулус дёрнул плечом, и этот жест мог означать что угодно, но Джеймс на него улыбнулся — счастливая улыбка человека настолько солнечного, что его лучи поглощали даже самую колкую злость. Регулус никогда раньше не встречал таких людей: те, что были склонны к состраданию, настолько тонко чувствовали его пасмурность, что сбегали к тем, с кем дышится легче, а те, что были более толстокожие, не видели смысла находиться рядом с уныло моросящей тучей. Джеймс сочился безвозмездной любовью ко всему миру — для разделения этой любви он выбрал самого неподходящего человека. Того, кто раздражённо простонал после оплаты чека, ведь программа развлечений, чёрт возьми, не окончена: они направлялись в магазин игрушек. Рега раздражало здесь всё: сваленые вразнобой игрушки, перезвон кассы, снующие под ногами дети. На одного он даже выругался сквозь зубы — мокроносый малыш наступил на его новенький кроссовок как раз в секунду, когда Джеймс внезапно растворился в толпе. — Мы можем уже пойти? — Рег недовольно спросил, когда он наконец-то соизволил вернуться. — Что ты вообще здесь забыл, захотелось вспомнить детсадовские годы? — Хотел сделать сюрприз, но решил, ты сделаешь его себе сам, — беспечно отозвался Джеймс и, решительно ухватив Регулуса за плечи — он ненавидел и любил одновременно, когда Джеймс так делает — увёл к полке с мягкими игрушками. Кошки, медведи, собаки от крохотных до гигантских — плюшевые звери смотрели на Регулуса невинными пластиковыми глазами. Он сдержанно выдохнул. — Что это? — Игрушки, — Джеймс улыбнулся. — Выбери кого-нибудь — хочу сделать тебе подарок. Я думал насчёт оленя, но засомневался… Ни один мускул не дрогнул на лице Регулуса — только лёгкий румянец проступил на скулах. Совсем незаметно. У него никогда не было игрушек. Наследникам Блэков не пристало заниматься такой ерундой, как игры — их дни с пелёнок подчинены строгому распорядку. Ни одного мяча за двадцать лет. Ни одного воздушного шара. Ни одного пластмассового грузовика. Ни одной плюшевой зверюшки, чтобы было кого обнимать по ночам. Регулус отвернулся, чтобы не смотреть в их пластиковые глаза. Его собственные стали намокать. — Пошли отсюда, — он процедил сквозь зубы, злясь на самого себя за слабость. Ком встал поперёк горла, мешая вдохнуть. А Джеймс продолжил улыбаться. — Ты ничего не выбрал. Придурок. — Я не буду выбирать идиотскую игрушку, пошли отсюда, — Регулус зло проговорил, чувствуя, что слёзы начинают просачиваться в язвительный тон. — Рег… — Отвали, я сказал что не буду! — Регулус вспылил, отпрянув от Джеймса. Голос треснул — слёзы отчётливо зазвенели. Боже. Ну какого чёрта. Он отвернулся, ожидая что угодно. Обиду, раздражение, недовольство чёртова Джеймса Поттера, который никогда не сможет понять, каково это — впервые быть приведённым в магазин игрушек в двадцать лет. Но ничего не последовало — тишина. А потом бледной руки с покрасневшими кончиками пальцев коснулось что-то тёплое. Покосившись вниз из-под мокрых ресниц, Рег увидел смуглую ладонь Джеймса. — Это нецелесообразная трата денег, — просипел он и зажмурился, почувствовав крепкое объятие. Только Джеймс умел так обнимать — словно вбирая всего Регулуса в себя. Всю его боль. Все невыплаканные обиды. Не оставалось ничего, кроме его рук и греющего дыхания. — Реджи, это пятая пара кроссовок нецелесообразная трата денег, — его мягкий голос зашелестел над ухом, и Регулус медленно открыл слипшиеся ресницы. — Хотя если тебе нравится, я, конечно, не против, можешь хоть весь дом завалить кроссовками, честно, просто у тебя их столько, а я никогда не видел, чтобы ты радовался кроссовкам… — Боже, заткнись, — Рег выдохнул. Вывернувшись из объятий, обернулся к заставленной плюшевыми игрушками полке и застыл. Сперва мелькнула мысль позорно сбежать — он не стал. Суетливым движением вытер лицо, а затем воровато, пугливо, точно не веря, что ему действительно можно, выбрал чёрного кота. Чувствуя стыд, но одновременно с ним невероятную потребность поступить именно так, зарылся носом в искусственный мех — вдохнуть незабываемой запах новой игрушки, только-только снятой с магазинной полки. Вскоре она переймёт их запахи — запах их общего дома. — Всё-таки не олень, — разочарованно протянул Джеймс. Прижимая к себе новенькую игрушку, Регулус усмехнулся: — Зачем плюшевый, когда есть настоящий.