Отель Бертрам

5. Хазан выдохнула. Безгласная ухмылка, сомкнутые губы, плотно зажмуренные глаза… маленькое пятисекундное ограждение. — А то что? — так же быстро она вернулась. — Убьёшь меня? Меня предупредили, что ты можешь сделать это. — смело и дерзко высказывая ему в лицо. — Ну здравствуй. Я ждал тебя настоящую. — А вчера утром разве я была не настоящей? Стряхнув его руки с плеч, девушка гордо высвободилась. Он смотрел в упор… оценивающе… не как любовник, а как исполнитель. Верно — не убить, а исполнить. Именно так об Эгемене и говорили. — Я приехала за тобой. — После всего что между нами было… звучит как просьба жениться. — Ягыз упивался своей высокомерной насмешкой. — Здесь деньги. Пятьдесят тысяч. На карте ещё четыреста пятьдесят. Тебе предлагают работу. — ровно отрезала она, поставив сумочку на каминную полку. Затем отошла на видимое расстояние, полностью демонстрируя безопасность. Мужчина не отреагировал, еле заметно сощурившись. Казалось, он просчитывал свои многоходовки. — И не волнуйся, я прекрасно знаю, что на таких как я не женятся… жизнь моя. — Хазан уже не язвила и, наоборот, чересчур смиренно добавила. — Да и… что между нами было? — Мы неплохо играли. — Ты услышал, что я сказала? — Да. Но дальше продолжать не стоит. — Я должна была признаться сразу. — кивнула она. — Ты увлёк меня своей дурацкой игрой. — Это потому, что я говорил правду. — Кое-что, ты всё-таки, упустил. — брюнетка отвернулась к замёрзшему окошку, кутая ладони в свободные рукава. — Забыл про два аборта и трёхлетнее рабство. Бизнесмен оказался накродиллером, я попалась на двух килограммах. Он меня отмазал. С тех пор я его наводчик и личная потаскуха по субботам. Так что… спасибо за вежливость в изьяснениях. Сквозная тишина как никогда била по живому. Да! Хазан было больно… и унизительно стыдно. Не перед ним, а перед той шестнадцатилетней девчонкой из Каша, что росла у самого моря. Которая любила жизнь… рвалась, стремилась. Избегала отца, не знала ласки матери… и всегда! всегда перед всеми находилась в защите! Вызов и нападение… иначе уничтожат. Она не станет ничего ему объяснять. Бездушный с душой, бессердечный с огромным сердцем… Эгемен из другого теста. — Поехали отсюда. — девушка вдруг услышала со спины. По-прежнему невозмутимо и негромко. Перед ней опять стоял местный эфенди. Он уходит от разговора? Или от вопроса? — Куда? — В Бертрам. Назад их вёз водитель. Чей? Ягыз не обьяснял. А в машине они молчали… все пять минут до отеля. Шёл снег. На улице Хазан остыла, ощутила облегчение от правды. Подняв голову вверх, она зачарованно обнаружила, как небо встречается с землёй. То ли снежинки опускались, то ли она улетала. Нега… — Добрый вечер, господин Эгемен. — Добро пожаловать, господин Эгемен. — Ягыз, как давно мы не виделись. В холе то и дело любезно здоровались. На атласных турецких подушках на уютных диванчиках восседали постояльцы, знатно уставшие за день… и пахло жасмином. — Ты и в правду добрый самаритянин. — Я выкупил этот отель три года назад. Он был в полном упадке. Чамкыран снова неподдельно распахнула ресницы. Эрзурум и его обитатели не переставали удивлять ни на секунду. Согласится ли он? К разговору ещё предстояло вернуться, но такое теперь казалось чудовищным и невероятным… Очередной раз за вечер в груди что-то кольнуло. Блять… Да как так то? Как вышло, что расчётливый убийца в разы чище её самой и всего её окружения, которое марало руки лишь о наркотики? Отворяя двери номера, Чамкыран кусала рот от досады. Всё бы ничего… но ей нельзя приезжать в Стамбул ни с чем! Время на стене показывало девять тридцать. — Почему ты сам убираешь улицу? Имея… имея всё, что ты имеешь? Эгемен устало плюхнулся в кресло, протянув ноги вперёд. Прошелся пальцем по протертой до блеска столешнице, создавая приятный скрип, наклонился и взял со столика стакан, подаренный им же утром. На донышке отливал янтарём глоток виски. Он почти улыбнулся. — Кто-то должен делать это. — Почему именно ты? А не слуги или дворники? — Не знаю. Мой дом — моя крепость. Мне так удобно. — Получаешь удовольствие от одиночества? — Судьба такая. — снизал плечами молодой человек. — Похоже начинаю понимать. — Хазан сузила губы, настраивая невидимые антеннки. — Продолжим? — и буд-то бросая вызов, спросила. — Не пора ли поговорить о будущем? — Я делаю успехи в твоей игре. Сегодня, думаю, мы закончим. — села напротив она, сняв пальто. — Итак… О том, что есть и что будет. Допив её виски, он призвал жестом вступать. Брюнетка волновалась… ледяные пальцы шоркали по одежде. — Знаешь…? — прозвучало наконец решительное. — Я ошиблась. Она не ушла от тебя… Её убили… Бессмысленно. Скорее всего случайно. Глупо. Ягыз не успел подменить настроение. Впервые за два дня он оголил взгляд до нерва. Хазан это уловила. — Вели затопить камин. Холодно. — он сухо прервал собеседницу. — Ты думал о самоубийстве… А потом решил, что это вдвойне несправедливо. Мир полон грязи… ты тонул в этой грязи… — Чамкыран пронизывала его глазами, в отражении блестели слезы. — И ты начал чистить улицы. От людей… Убирать мусор… Ты не зря занимался стрельбой в детстве. Со ста метров попадал в переносицу. Фирменный почерк. — ещё пауза. — Сначала ты отомстил тем отморозкам, которые погубили её. Затем были другие. Много других. И делал ты это не ради подвига или денег… даже без ненависти. Старательно и методично… просто выполнял свою работу. Всё потому, что кто-то должен убирать улицы. Почему ты? Судьба такая. Девушка замолкла, нашла у подножья кресла початую бутылку и поставила её рядом с единственным стаканом. Забавно, что свидание пару часов назад предполагало елейное вино с видом на Паландокен. Сейчас они снова в Бертаме… с виски и намёком на честность. — Увлекательная история. — Эгемен налил напиток. — Не хватает льда. — выпил. — Я права? — Почти. — Ты уже так отвечал мне однажды. Не хочешь договорить? — В этом посыл игры. Ты сама обязана понять, права ты или нет. — А потом ты исчез. Понял, что всё бессмысленно. Убирая одну грязь, ты освобождаешь место для другой… и так по кругу. Поэтому ты бросил Стамбул и уехал… В маленький город, на северо-восток Турции… Где дед когда-то имел лавку, а в старинном отеле пахнет марципанами. Захотел очиститься, переродиться… Всем всё купил, всем всё построил, привёл в порядок… спрятался в своей крепости за ёлками и никого не туда пускаешь. И даже лёд и мусор у дома убираешь сам, искренне надеясь на благословение Аллаха. — она ждала реакции. — Я единственное не разгадала в тебе, Ягыз… Ты действительно в это веришь? — Верю. — коротко, равнодушно… уверенно. Хазан надрывно моргала, глядя на него. На переносице отпечаталась угрюмая морщинка — понимания и непонимания, беспомощности и… зависти. Если он возьмёт деньги, уже завтра она станет свободной. И улетит навсегда, на другой край Земли… в поисках своего, личного, искупления. Намеренное, принципиально-мерзкое, последнее задание — игры куда грязнее, чем бертрамовские. Девушка, еле сдерживая влагу между ресниц, положила сумочку на столик. Дёрнула молнию, достала пачку долларов и банковскую карту. — Ты можешь обналичить их в любой точке мира. — Ах да… Как ты там сказала в горах? — Тебе предлагают работу. — Какую? — изображая интерес, произнёс Ягыз. — Убирать мусор. Мужчина медленно поднялся… В одном лишь его выдохе Хазан разглядела твёрдое «нет». Он в отказе. И блять… на случай несогласия… у неё в сумочке лежит пистолет. Мозг плохо соображал, девушку будто загнали в глухой угол. Во всём этом — ужасающим было другое! Чувство колоссального уважения и восхищения вызывал этот отказ. — Хочешь, я расскажу, что будет с тобой? — он мягко вздёрнул брови. — Нет, не хочу! — Да. Ты получила от купюр и бумажек всё, что хотела. — Я же сказала — не надо! — Хазан тоже подскочила на ноги. — Да. У тебя появилась красивая машина, квартира, дорогая шуба. И положение. Девочки на всякий случай. — Ты повторяешься! Я уже озвучила всё это сама. — Но чем больше жизнь походила на сказку, тем больше ты хотела вырваться из неё. Ты всё придумала! Всё спланировала. И в кармане, наверняка, имеешь билет в Штаты. Только купюры приклеклись к твоей коже, к уму, к сердцу, вросли с мясом… и ты не сможешь без них жить! И когда они закончаться… ты снова станешь ложиться под всех, кто тебя пожелает. Хазан закрыла уши ладонями и металась из стороны в сторону! Он не прекращал. — Всему виной купюры! Это самое страшное, что случилось с тобой последние пять лет. И то непоправимое, что произойдёт потом. — Замолчи! Замолчи! — закричала она. — Ничего у меня нет! Ничего моего! Всё напрокат. Вся жизнь напрокат! Всё! всё! — брюнетка заплакала… по девичьи… навзрыд. Слышал ли Бертрам за всю свою полувековую историю столько безысходности? Вряд ли. Вензеля ведь располагали пить шампанское и курить через мундштук. Ей же мерещилась кокаиновая дорожка. Эгемен тысячу раз прав. Она прокурена и обдолбанна до мозга костей. — Хазан. Он впервые назвал её по имени. Как тепло оно лилось из его уст. Конечно же, он её жалел. Но именно жалость ей сейчас и была нужна! Слезы остановились, припухшие веки раскрылись навстречу ему. — Давай уедем. — в лихорадке она тихо прошептала. Ягыз стоял совсем близко. — У нас есть деньги. Полмиллиона. Мы будем жить далеко далеко… на берегу океана. Вдвоём. Где нет мусора, грязи, снега… где не надо чистить заледенелые дорожки… Как лечащий доктор, Эгемен снисходительно наблюдал… и плавно растянулся в улыбке. Непробиваемый и, казалось, безучастный… почему? почему такой каменный? — Оставайся в Эрзуруме. Тут. Нас будет уже двое. — нет, не сочувственно, а невозмутимо мужественно послышалось ей. Карие радужки со стеклянной надеждой всматривались в лицо напротив. Его синие — с непреклонностью! Он пока не знал о пистолете в сумочке… и пусть сказанное друг другу — несбыточная сказка… Хазан подумает об этом позже. Потом. Она бросилась ему на шею, прильнув со всей жадностью, накопленной за годы нелюбви. Зима на дворе и зима в сердце пробудила аппетит и зверский голод. Она целовала с остервенением, как умела. Он ласково… как помнил. Возможно, поцелуи были прощальными, но благотворительность это всегда чертовски мило… даже если речь о сексе. ****** Утром, проснувшись около восьми, девушка зарылась под тёплое одеяло. Камин так никто и не затопил. Комната продрогла. Ночью его горячие губы застывали на её теле, как снежинки на заледеневшем стекле. И с каждым новым прикосновением холодели, теряя теплоту. Нежность расставания. Безмолвный протест. И в конце концов — отчуждение. Хазан спала, когда он уходил. Дорожка у дома вычищена — показывал вид в окне. Опоздала. Она собрала чемодан и быстро оделась. — Госпожа Гизем, надеюсь, Вам всё понравилось? — поинтересовалась управляющая. — Мне ничего не просили передать? — Никак нет. Однако за ваше проживание заплачено согласно счёту. Госпо..... — Господин Эгемен? — Он самый, Гизем ханым. — Где моя машина? — Уже подали ко входу. Отель Бертрам всегда рад Вам. До скорых встреч. — Я могу отсюда позвонить? — впопыхах спросила гостья. — Конечно, прошу. Чамкыран набрала номер. Злосчастные десять цифр. — Всё впорядке. Он согласен. — ровно отчеканила в трубку и повесила. — Чао. — обратилась она к барьеру администрации, вальяжно закинув в рот жвачку. Госпожа Гизем дерзко развернулась на выход. Белый Мерседес успел завестись, тронуться и через двадцать метров уже затормозил у огромных ворот. Следов от шин на выезде не было, а значит особняк никто не покидал. Хазан завертела шеей в поисках звонка и, не обнаружив того, начала громко стучать по калитке. Косточки на пальцах покраснели и челюсти болели, настолько крепко она стиснула зубы. Единственная эмоция руководила сейчас ею — злость! Наконец дверца отъехала, у крыльца дома стоял Эгемен. Молодой хозяин в тёплом флисовом костюме и с чёлкой набекрень выглядел занимательно и свежо, вновь грубоватый дворник… правда, живущий во дворце. И только спустя минуту морщинки, как признак озадаченности, стали собираться вокруг его синих глаз. — Ты приняла решение? — Да. — Пришла попрощаться? Чамкыран не ответила. На него снова смотрела надменная пустышка. Разве что мокрый блеск угольных зрачков выдавал её неподдельное отчаяние. — Пришла попрощаться. — на сей раз утвердительно повторил он. — Я не могу вернуться без тебя. — Ты можешь просто не вернуться. — Они всё ровно найдут. — Со мной тебе нечего боятся. — Уедем вместе. — Либо здесь, либо никак. Странный диалог и расстояние в одну пулю… Они находились слишком далёко друг от друга, чтобы говорить тихо. Приходилось почти кричать, от чего фразы слышались колкими. — Я не могу вернуться без тебя! Ты понимаешь, что это означает? — Понимаю… — Эгемен взял паузу. — Видимо тебе придётся меня убить. Её лицо изменилось. На мгновенье всё беспечное высокомерие исчезло… Осталась мольба. Хазан закусила губу и взволновано задышала грудью. Безрезультатно… Ягыз не шелохнулся, спокойно ожидая прицела. В одно движение она достала пистолет и направила на него. Пальцы задрожали… Эх, как бы хотелось видеть перед собой жертву, а не человека. Не под ним ли она стонала полночи? Блять… Брюнетка держала обьект на мушке, он стоял неподвижной мишенью. — Стреляй. — произнёс её дворник, глядя на смерть без страха. Перед Хазан забрезжил свет. Рука оцепенела и прицел перестал ходить ходуном. Она сняла пистолет с предохранителя и зловеще улыбнулась. «Спасибо, за день счастья» пронеслось в мыслях «Но всё напрасно…». Чамкыран хладнокровно нажала на курок. Ещё раз. И ещё. Опять выстрел. И опять. Она не успокоилась пока не высадила всю обойму. Мужчина, казалось, ни разу не моргнул. Выдержка профессионала не подвела бывшего наёмного убийцу. Когда стрельба закончилась, он обнаружил себя напрочь усыпанным деревянной стружкой, а фасад дома изувеченным пулевыми отверстиями. Последнее, куда попала Хазан, была большая фарфоровая чашка, что одиноко стояла на поручне фигурной балюстрады. Прямо у локтя Ягыза. Он потянулся за воротник, убрать осколки. — Прости. Я всё-таки неисправимая провинциалка. Не могу уйти, не побив посуды. Через несколько секунд заревел мотор и Мерседес в облаке снежной пыли исчез из Еникапы. Прихотливая приезжая гостья покинула Эрзурум навсегда. P.S. Ягыз Эгемен любил Бертрам, не как негласный собственник, а как давний почитатель… и часто захаживал в местную ресторацию на первом этаже, попить чаю у камина и больших часов. Особенно зимой тут уютно и тепло. Безыскусственный и немного старомодный отель напоминал Эгемену самого себя. В копилку воспоминаний, помимо марципанов и жасмина, с прошлого января добавилось ещё одно. Молодой человек, сидя у окна, рисовал в памяти случайную мимолетную знакомую… с горячими чёрными глазами, чью жизнь он разложил, буд-то колоду карт. В Бертраме сначала узнал её фальшивую, потом — настоящую, в постели — беззащитную… на пороге своего дома — испуганную. Ровно в момент идиллии и покоя, к господину за столик подошла смуглая служанка. — Вам велено передать, Ягыз бей. — Письмо? От кого? — Пришло по почте. Не можем знать. Он с любопытством оглядел конверт. Обратного адреса не было. Внутри лишь открытка — шикарный вид побережья океана и пару строк внизу: «У вас холодно… у нас знойная жара… И нет мусора. Привет. Твоя Гизем». Ягыз широко улыбнулся.