Отель Бертрам

3. Сортир окутывал прокуренным полумраком. Как в кино. Антураж пильного кричащего величия и умывальник в позолоте, казалось, могли романтизировать любое преступление. Будь то ганстерские войны, будь то кокаиновая дорожка. Хазан остановилась напротив зеркала, открыла сумочку, проверила наличие пистолета и пачки долларов, а затем крепко прижала её к груди. Она испытала облегчение, но вместе с ним, и странное волнение. Ай… всё не к месту! Задача усложнилась. Кто ты такой, чёрт возьми, Ягыз Эгемен? Осталось два дня и три ночи. И за раздумья ей не платили. Девушка вернулась в зал и взяла с подноса официанта стакан виски. Вот что ей сейчас было необходимо — крепкий, оживляющий, брутальный виски. Воспрянув духом, она огляделась и наконец выхватила один из стульев за игорным столом. Зачесанные назад волосы оголяли ясный лоб, тот же ястребиный профиль, то же телосложение, невозмутимость расслабленного рта… только теперь ей виделась ещё и хищность во взгляде, чтобы не сказать, жестокость. Бекграунд раскрывает о человеке больше, чем просто лицо и одежда. А утром он прослыл нищим гордецом. — Делайте ваши ставки, господа. — послышалось знакомое. Дворник поставил всего две фишки, на 13 чёрное. — Всё. На зеро. — подытожила Хазан. — И подсунула свою немалую стопочку к крупье. По меркам некоторых жителей Эрзурума, ей удалось сколотить состояние. Она остановилась у цели. И сразу получила одобрительную ухмылку со стороны Эгемена. Пока не более. Парнишка в перчатках забрасывал шарик, произнося привычный текст, а зрители снова обступили стол, как бы догадывались о неозвученном соперничестве двух противников. Те не перекинулись ни единым словом, но воздух между их фигурами зарядился настолько, что шоколадные пряди мимо воли потянулись к мужчине и приклеились в намагниченной сцепке. Сплошная электрика. Шарик всё скользил и скользил… Брюнетка буд-то приказывала ему повиноваться! И да! — 22 красное. Ставка не сыграла. — белые ручонки загребли все фишки за угол стола. — Она всё проиграла!.. Дурёха… Ничего, сегодня её кто-то утешит!.. Подумаешь… — послышался гулкий шёпот. Хазан обернулась прямо на молодого человека. Вблизи он показался ей безупречно красивым. Она вытягивала его хоть на какую-то реакцию. — Сегодня явно не ваш день, госпожа. — и добилась своего. — Меня зовут Хазан. — Ягыз. — И так… Я не выспалась, спустила последние деньги. И со знакомствами в вашем городе очевидно не везёт. — кивнула она на громилу, что недавно развлекал её, но уже почти спал. — Утром вы думали ровно тоже самое. — Да… действительно. — Очень жаль, что наш город произвёл на гостью такое впечатление. Интонации дворника неимоверно раздражали. Он продолжал свои недавние издёвки, но на этот раз увереннее и смелее. На что, кстати, имел полное право. — Могу ли я просить вас побыть моим гидом на ближайшие пару дней? — девушка вдруг резко изменила ход диалога. — Как видите, абсолютно некому ознакомить меня с местными достопримечательностями. — Может быть для начала угостить вас виски? — Я уже угостилась. Но разрешаю вам заплатить за него. Ягыз смотрел на неё умиротворённо и загадочно одновременно. Словно видел сквозь сумочку и угадывал навскидку калибр пистолета. Лучше бы он смотрел так, буд-то видит её голой. Тогда Хазан была бы на коне и управляла ситуацией. Сейчас же, к несчастью, вёл он. После их первого знакомства, рассчитывать на иное — конечно наивная глупость. Но время — деньги. И Чамкыран пошла ва-банк. — Ещё не так поздно. Всего десять. Что если мы допьём этот виски у меня? — В Стамбуле? Брюнетка уже оценила этот искромётный интеллект… и начинала понимать, почему он стоит полсотни тысяч. — Нет. В единственном отеле Эрзурума. В Бертраме. Дворник проверил время, оглянулся и, помедлив, ответил: — Мне здесь предстоит важный разговор. Четверть часа. Если госпожа не против, я приду к ней в одиннадцать. — Номер 45. Жду. — она тут же развернулась на выход. Не играя дальше. «Он не удивлён внезапной переменой её манер. И вежливое «вы» на контрасте утренних оскорблений, и кривляния после откровенного мата… — всё его только забавляло. А главное, он продолжал говорить с ней как с госпожой, нарочно подчеркивая их неравенство. Что происходит? Скрывающийся беглец не скрывает своего имени и играет в казино? Не так… Подпольный богач колет лёд на улице?» Ничего хорошего это означать не могло. Уж в этом то Хазан Чамкыран была уверена. Не в её характере выносить виновному вердикт, и оправдывать за недостатком улик тоже. Но обычно она подозревала худшее, и в девяти случаях из десяти оказывалась права. Эгемен знает, что его ищут. И понял, что ищет она. Когда, девушка дотопала на своих каблуках до Бертрама, часы показывали без пятнадцати одиннадцать. Она наспех открыла форточку и забросила пару поленьев в камин. Затем стащила высокие сапоги с голеней, свитер и легисы, влажными салфетками протёрла подмышки и шею и натянула кремовое трикотажное платье, что не требовало глажки. Вырез на шнуровке не выпячивал её полный третий размер, а наоборот, оставлял приятное пространство для фантазии. Пару ухищрений для свежести макияжа и несколько капель парфюма на затылок и запястья. Идеально! В дверь постучали. Ягыз Эгемен. 28 лет, уроженец Стамбула, человек, за которым она приехала. Вот, впрочем, и всё, что ей было известно. Дело, поручение, условие. Хазан могла начать решать свой вопрос уже сейчас. Но образ незнакомца на пороге настойчиво притягивал, затаскивал в себя. Она испытала эти колики впервые ещё утром… когда в его руках был лом, а чёлка свободно свисала на лоб. Теперь перед ней стоял гладко выбритый джентльмен. Но взгляд… при искусственном свете — гладь не неба, а моря… буйного, опасного. Хотелось разгадать, понять, узнать! Блять… главная ошибка и, возможно, роковая. — И снова добрый вечер. — произнёс он. — Не первое наше приветствие за сегодня. — По-моему всё-таки первое. — А вы обидчивый. — Нисколько. — Глупо отрицать. Утром я была не в духе. Мужчина вошёл. Бутылка виски и коробка конфет. Молодец… он так мило поддерживал образ местного маргинала. И эта приторная интеллигентность… Сказочная ху*ня. Хазан спрятала жвачку пока он раздевался. Усевшись в кресла за столик, они ещё минут семь разыгрывали тюзовскую сценку. Хотя девушке всё дольше казалось, что имитирует тут только она. — И что вас привело в наш тихий Эрзурум? Лыжи? Казино? - он начал. — Всё банально. Турецкая хандра. Усталость от мегаполиса. Эгемен понимающе закивал. — А вы давно живёте в этом городе? — она продолжила разговор. — Три года. — А до этого? — До этого жил в другом. — Ягыз держался непрошибаемо. Он постоянно улыбался уголками губ. Постоянно! — И кстати… Спасибо за совет. — Чамкыран окинула взмахом ресниц номер. — Лучше даже, чем курорт. — Оо… Бертрам — уникальный отель. Мой дед знал самого Адэма Бертрама. Раньше на первом этаже тут был традиционный хамам. А в ресторации подавали жасминовый чай с марципанами. Я в детстве часто гостил в Бертраме. — он оглянулся и ностальгически вздохнул. — Значит потянуло к истокам? К корням? — У деда в Эрзуруме имелась своя лавка. Но он никогда не жил здесь. — Мг… — брюнетка заметила наконец в мужчине хоть какие-то нотки искренности, пусть не в словах, а в глазах, но всё же… Она прислонилась к мягкой спинке, держа стакан в руке. — Ну… И что будем делать дальше? — Говорить… что же ещё. — О чём? — О детстве. — Почему о нём? — брови искренне поплыли в удивлении. — Турецкая сентиментальность. Рано или поздно мы всё ровно добредём до детства. Да и я уже о нём вспомнил. — Ну что ж… Начинай. — Давайте сыграем в мою любимую игру. — дворник продвинулся на край кресла, отпивая виски. — Я буду рассказывать о вас, а вы обо мне. — Интересно... — снова глоток. Приглушенное освещение, треск поленьев в камине, поблескивание багра и щипцов. Атмосфера располагала на что-то эдакое. Кто бы мог подумать, что Хазан ждала беседы, а не потрахаться, например. — Итак… Вы родились в маленьком, крохотном городке. Вроде Палендокена, но без лыж. Где серо и скучно, летом и зимой. И до самого выпускного вечера жили там. — А что так? Оно не истребляется, да? — перебила девушка, её властная усмешка бросила вызов. — О нет. Единственное правило игры — ничего не спрашивать… Но на первый раз я отвечу. — Ягыз поглаживал пальцами поверхность подлокотника. — Вы чересчур не любите провинцию, откровенно брезгуете ею и при всяком удобном случае подчёркиваете свою столичность. — Таааак. Ну и? — Хазан почему-то напряглась, но продолжила изображать интерес. — В детстве вы презирали девчонок и играли только с мальчишками. В войнушки. Дрались с ними, при чём всегда побеждали, пользуясь положением. Потом вы подросли и превратились в девушку, однако мальчики видели в вас своего в доску парня и не обращали никакого внимания. Это злило. Любовные записки получали все девочки, кроме вас. Вы же молча бесились и ревновали. Эгемен говорил слишком медленно. Словно начитывал заговор. Брюнетка хихикнула, закусывая нижнюю губу. — Что, нравится игра? — поинтересовался он. — А дальше? — Традиции в семье не особо чтили. В школе, под лестницей, вы позволяли мальчишкам всё, нуу… или почти всё. И добились своего. Они стали бегать за вами. Так вы расправились с самыми красивыми соперницами… Опять вопросы? — глядя на выражение лица Хазан, дворник улыбнулся шире. — Так всё очевидно. Победа любой ценой, при чём сиюминутно, немедленно! Аттестат получили троечный, а на утро после выпускного бала поехали покорять Стамбул. Впрочем… к детству это не имеет никакого отношения. Он замолчал, пристально глядя на уязвлённую хозяйку вечера. Так, словно не соблазнял, а соблазнил... и уже курил после. — Выпьем? — она стукнулась стаканом о стакан и накатила залпом. Оскомина искривила рот. Ягыз принял позу слушателя. Он не шевелился. — Моя очередь. Ты… — женский голос стал резким и надменным, — родился и всю жизнь прожил в Стамбуле. Из тебя так и прёт эта манерная холённость, от которой меня тошнит. — Я так и подумал. — Девочки?.. Не обращали на тебя никакого внимания. Считали тебя пустым местом. Ты увлекался чем то типа шахмат или стрельбой… а ещё много читал. Мать выгоняла тебя на улицу, погонять мяч, а ты врал… что голова болит, лишь бы не идти. Учился, конечно же, на отлично. И всё время мечтал о подвиге, о достижении, об открытии! Которым бы осчастливил всё человечество. И о девушке. Любимой навеки вечные, что разделась бы только для тебя одного. Как и полагается, по традициям. Впрочем… На этом детство наверное заканчивается. Гость выдержал короткую паузу: — Выпьем? — Непременно. — она опрокинула очередной стакан. — Блять… — опять спазм сдавил челюсти. — Я вообще-то не пью чистый виски. — Напьёшься и хулиганить будешь? — Не исключено. Хазан расслабилась впервые за последний час и сняла лицо. Может быть как раз время достать пятьдесят тысяч и предложить ему?... Чёрт... Что-то между ними случилось, она не соображала что. — Иди ко мне. — Эгемен взял захмелевшую девушку за ладонь и притянул себе на колени. Рука жадно покрыла шею, а губы соприкоснулись. Мягко. Тихо. Под всё тот же треск поленьев. Приоткрытый рот, казалось, унюхивал её по миллиметру, вкушал трещинки на губах. Она попыталась углубить поцелуй, но он не позволил. Мертвой хваткой удерживая рядом, но на расстоянии. Пальцы сдавили плоть и стало трудно дышать. Ею завладел страх. Странное, почти непорочное прикосновение без языка… его твёрдый член и её мокрые трусики. Он так же резко отник. Буквально снял брюнетку с себя и равнодушно поднялся. — Спасибо, госпожа Хазан, но мне пора. — Это всё? — выпалила она. — Нет... не всё. — Ягыз подошёл близко близко и немного наклонился. — Сейчас мы будем спать. Каждый в своей кровати. Я сразу усну. Завтра рано на работу. Ты ещё долго не сможешь заснуть. И будешь много пить. Только, пожалуйста, не бей посуду. — последние слова дворник бархатно прошептал ей на ухо. И ушёл. Чамкыран осталась стоять как прибитая к полу. Его запах исчез и вновь в носу защекотало приторным нафталином. Блять.....! Она схватила стакан и швырнула о стену. Мелкие осколки оросили тканый турецкий ковёр, но глухой удар отрезвил. За окнами Бертрама шёл густой снег. Хазан распахнула их настежь. Свежий горный воздух приятно обдавал холодом, тишина убивала. Выглянув на улицу, она заметила, что очищенную утром дорожку вновь засыпало. У неё осталось два дня.