Запретное искусство подбирания котов в резиновые лодки

«Ты мне нравишься». — Третья! Кто эта псина, что пишет мне втихую? — взвыл Чонгук, с грохотом пнув ногой стул. Он поднял над головой валентинку. Небольшая, приторно-красная, вся обклеенная с лицевой стороны глазированным блеском. Одногруппники, что на перерыве оставались в аудитории, лениво обернулись. — Чон Чонгук, ты здесь не один. Потише будь, — сказала Джису. Она откинула с груди на спину прядь чёрных блестящих волос. Несколько мальчиков в углу, столпившихся посмотреть ютубчик, судорожно вздохнули, любуясь ею. Джису была рождена, чтобы в будущем стать моделью Виктории Сикрет. Года два назад Чонгук заставил Юнги с ним посмотреть все показы. И пока его друг готовился к выпускным экзаменам: решал математику и писал сочинения, Чонгук отчаянно дрочил на моделей. Потом как отшибло. — А может, Джису, ты мне пишешь? — Чонгук повертел валентинкой в воздухе. — Вот это появилось, когда ты пришла в институт. Физкультуру грех пропускать, но если ты хотела признаться, милости просим. — Я? — Джису рассмеялась. Даже её смех переливался колокольчиком. — Тебе? Чонгук, ты, конечно, спортсмен намбер ван в нашем университете и внешностью боженька не обидел, но, прости, характер у тебя говно. — Чё? — взревел Чонгук и рванул к Джису. И шага не успел сделать, тело дёрнулось назад, и он грохнулся в проходе между партами. Аудитория заржала. Громче всех звенел хрустальный смех Джису. Чонгука затрясло. Он обернулся. Юнги встряхнул рукой в воздухе и уставился обратно в книгу. — И ты, Брут? Чонгук под смешки поднялся, отряхнулся. Зыркнул в сторону Джису, она ещё раз ослепительно улыбнулась и отвернулась. Её подпевалы издали любовный вздох. Чонгук вернулся за парту. Поганая валентика лежала на клавиатуре. Бесила до скрежета. И эти плюшевые медведи по краям. Чонгук рыкнул и порвал ненавистную картонку на кусочки, которые и в микроскоп не разглядишь. — Ещё четыре дня осталось до святого Валентина, а в этой козе нет ни капли святого, — заявил Чонгук, когда вернулся на место. Разорванная в клочья валентика валялась в мусорном ведре. — Сколько можно слать эти картинки? Третий год штампует без продыха. — Всего лишь семь дней в году, — зевнул Юнги и перевернул страницу, снова углубившись в книгу. — И хоть бы раз пришла и сказала в лицо. Что за детский сад? Мишки, блёсточки, сердечки. — Чонгук кипел негодованием. Первая валентинка пришла Чонгуку также за шесть дней до праздника в выпускном классе школы. Потом запросто появлялись на парте каждое утро. В школе картонные сердечки потешили самолюбие Чонгука, да и забылись — на носу были экзамены. Но вот когда в прошлом году на столе появилась первая валентинка, Чонгук растерялся. Он даже решил вычислить таинственную незнакомку. А почему нет? Она явно хотела быть найденной, ведь мало того что пошла за Чонгуком в тот же университет, так ещё и своим почерком начала подписывать валентинки. «Ты мне нравишься», «удачи на соревнованиях», «тону в твоих глазах» — и далее, и далее всё эту сопливую мерзость. Чонгук приходил раньше в университет, чтобы поймать незнакомку за подкладыванием валентики на парту. Но из раза в раз картонное сердце лежало на парте и никого рядом не было. Как будто призрак подкладывал Чонгуку валентинки. В прошлом году так и не успел узнать, кто это. Но не в этом. Чонгук стиснул зубы. Как его дразнили в школе за эти картонные сердечки. Придумали, что он сам себе писал, чтобы цену набить. — Зачем? — спросил Юнги. Он наконец оторвался от книги. — Может у неё любовь на расстоянии? — Как у тебя? — Юнги замер, уставился поверх книги. Только кончики пальцев побелели. — Прости, ляпнул, не подумав. Юнги не разговаривал с Чонгуком до следующей перемены. Как бы Чонгук ни закидывал его сообщениями в Какао, попутно метал скомканные записки. Лучший друг стоически игнорировал попытки связаться. — Ну, Юнги-и, — Чонгук плёлся за ним, поднывая. Когда Юнги злился, он не приходил на тренировки к Чонгуку. А ему так одиноко после плестись одному домой. — Ну, правда, вырвалось. Эй! Мимо Чонгука пробежала Джису и задела плечом, аж рюкзак съехал и упал на пол. На его окрик даже не повернула головы. — Братик! Джису влетела в объятия молодого человека. Чонгук встретился с ним взглядами и тут же сделал вид, что его затошнило. — Салфетку дать? — спросил проникающий под кожу голос. Счастливо смеющуюся Джису только что поставили на пол после того, как покрутили в объятиях. Два сапога пара. Разница только, что разнополые. И Джису занималась спортивной гимнастикой, а «этот» — будущий Пулитцеровский гений. Только на прошлой неделе вернулся с конференции, и университетская газетёнка воспела его второе место на региональном творческом конкурсе. Затмил первое место по бегу Чонгука по стране. До этого полмесяца печатали его фотки и брали интервью. А теперь о Чонгуке забыли и перекинулись на гуманитарного мудака. Чонгук скорчился над полом, громко имитируя рвоту. У Юнги слетела на пол сумка, он кинулся поднимать её с красными щеками. — Хватит, — холодный голос Юнги, как глас совести. Забытой и выкинутой за ненадобностью. Чонгук распрямился, оправился. «Этот», Джису и друзья «этого» — Намджун и Джин — с омерзением на лицах смотрели на Чонгука. — Юнги, ты умный парень. — Голос «этого» — зубодробительная ненависть Чонгука. Сродни пытке услышать низкий бархат, который не вязался со слащавым лицом: эти кукольные ресницы, тёмные брови, глаза в пол лица, три родинки и губы. Для чего? Чтобы отбивать девчонок у нормальных пацанов? — Зачем терпишь это? — А что ещё взять с тупорылого пня? — усмехнулась Джису. Она взяла брата под руку. — Кого ты пнём назвала? — Чонгук выступил вперёд. Грудь колесом. Если нужно, он и сестричке, и братику сейчас лица подправит. У «этого» в карих глазах мелькнуло непонятное. Чонгук открыл рот: так хотелось поднять себе настроение и сцепиться языками с ним. Но что мелькнуло, то пропало, оставляя после непоколебимую гладь. — Джису, сегодня задержусь в школе. Скоро новая конференция, я и Маки-сенсей будем готовиться к выступлению. — Джису сделала печальные глаза, в них даже показались слёзы. Вот паршивка. Она таким способом у преподавателей выбивала отсрочку за двоичные ответы. Юнги схватил Чонгука за рукав куртки. Они как раз шли из раздевалки, где нацепили верхнюю одежду. — Извините нас, — сказал он и потащил друга к лестнице. Намджун и Джин отступили, чтобы те свободно прошли. Чонгук не ушёл бы просто так, а потому открыл рот и с большой охотой выдал первое, что пришло в голову: — Намджун, след самолёта с Хоби на борту в воздухе ещё не растаял, а ты уже за его парнем волочишься. Намджун резко повернулся и метнулся к Чонгуку. Тот уже вырвал рукав из пальцев Юнги, и сам подступил. Кулаки загудели. Намджун — идеальный кандидат, чтобы получить по лицу. — Намджун. Намджун остановился, как вкопанный. Ярость, клокотавшая в глазах парня, превратилась в еле тлеющий уголь. За спиной Намджуна вырос Джин. Прекрасный и печальный, о котором ходило столько слухов, что не хватило бы всех серий «Путеводного света», чтобы рассказать. — Пошли, — сказал Юнги и первый направился к лестнице. Он собирался на крышу. Зима выдалась тёплой в этом году, и дверь оставили открытой. Юнги любил сидеть на переменах там, подставляя лицо под колючий ветер и ледяные снежинки. Чонгук ещё раз бросил злой взгляд на Намджуна. Он уже отвернулся и вполголоса разговаривал с Джином. На него смотрел только «этот». Безразлично. Впрочем ничего нового. — Чонгук! Чонгук кинулся за Юнги. Они вышли на крышу. Никого не было. Юнги сразу полез по лестнице на крышу технического короба, где умельцы смастерили скамейку. Чонгук остался внизу пинать пустую коробку Мальборо. — Как тебя угораздило влюбиться в «этого»? — крикнул Чонгук. — Ты повторяешься, — крикнул в ответ Юнги. Хорошо, что на улице стоял штиль, и только хмурилось небо. Снег передавали во второй половине дня, как раз в часы тренировок. — Ты повторяешься, — писклявым голосом передразнил друга Чонгук. — В голове не укладывается твоя счастливая история влюблённости. — Чонгук подтолкнул коробку Мальборо к краю крыши. — Она не счастливая, — сказал в ответ Юнги. — Ага, глубоко несчастная, — хохотнул Чонгук. Замахнулся, чтобы пнуть коробку из-под сигарет, но промахнулся. Сделал замах второй раз, и Мальборо полетела покорять космос. Правда, недолго. Сила притяжения, гравитация, и все дела. Чонгук надеялся, что коробка приземлилась на голову. И желательного на голову «этого». — А могла бы быть счастливая. Признайся ты ему, может уже сношались бы, как кролики. — Пасть свою пошлую закрой. — Юнги не злился. Уже не злился. Прошло то время, когда пошлости Чонгука оборачивались для него ударами по голове и игнорированием по полдня. Но для надёжности Чонгук решил не продолжать шутки о сексуальной неудовлетворённости. Он посмотрел вниз. По школьному двору бегали муравьи-школьники. Чонгук развернулся и полез к Юнги, устроился на скамейке рядом с ним. Даже на крыше его друг умудрялся читать. — Почему не признаешься? — Потому что ему это не нужно. — С чего ты взял? Думаешь «этому» не нужно крепкое плечо и настоящие чувства? — Чонгук, что ты хочешь услышать от меня? — Юнги не отрывался от книги, но он давно не переворачивал страницы. — Ну, не знаю. Любишь человека четырнадцать лет. Сталкеришь его, фотки из альбомов тыришь. — Чонгук увернулся от подзатыльника. — Библиотекарша до сих пор меня считает виновным, на минуточку. Может ты теряешь время? Может «этот» тоже чахнет от любви к тебе? Не думал об этом? Из нас двоих только с тобой он нормально разговаривает. Чонгук попытался заглянуть в глаза Юнги, но тот спрятался за книгой. Чонгук вздохнул и прикрыл глаза. Юнги было искренне жалко. Маялся пацан четырнадцать лет по брату Джису. Влюбился в первый день школы на линейке. Чонгук тогда успел шлёпнуть Юнги по плечу и спросить, где тот взял значок с Гандам, тут же появился «этот» с глазами-блюдцами, похлопал ими перед Юнги, а потом во всеуслышание сказал, что Чонгук писается в постель. Ох, как горько плакал Чонгук, пока над ним смеялись дети. Потом ещё год сыкунишкой называли. Не смеялся только Юнги. Он не сводил остекленевшего взгляда с «этого», а потом подарил ему значок с Гандамом. Чонгук в старших классах предлагал Юнги переключиться на Джису. Она оказалась в их классе после тасовки. Но Юнги ответил, что ещё раз Чонгук предложит такое, нажмёт другу на несколько точек, и больше он не будет бегать. Никогда. До конца дня Чонгук был тише воды, ниже травы. Умудрился по истории за ответ получить удовлетворительно, хотя знал на единицу, если не меньше. Они как раз направлялись с Юнги в спортзал, чтобы Чонгук переоделся на тренировку, когда услышали удары. И не лёгкие шлепки, а как будто кого-то дубасили со всей силы. Чонгук с Юнги переглянулись и, не сговариваясь, кинулись к аудитории, из которого доносились удары и всхлипывания. Чонгук дёрнул ручку, но ничего не открылось. — Эй, откройте! — Чонгук забарабанил по хлипкой двери. Она заходила ходуном под ударами. Открывать им не спешили. Чонгук замер, прислушиваясь. — Может, показалось? — Чонгук с Юнги переглянулись. — Двоим? — спросил Юнги. Логично. Чонгук ещё раз посмотрел на дверь. — Ты умеешь чинить двери? — спросил Чонгук у Юнги, прежде чем разбежался и плечом ударился о дверь, выбивая её из пазов. Они ввалились в аудиторию. С плеча Чонгука скатился рюкзак вместе со спортивной сумкой с формой под ноги. Чонгуку пришлось пинком отправить их к стене, чтобы не мешались. Группа из парней столпилась в конце аудитории. Одинаково одетые: в белых рубашках, на ногах джинсы или чёрные брюки. Они со злостью и испугом уставились на Чонгука. — Опа-па, парни, а что за вечериночка-тусовочка? И не позвали? — Чонгук оглядел лица. Искажённые ненавистью черты обещали бурное продолжение. Парни стояли ненормально плотно друг другу. Как будто что-то прятали. Юнги встал рядом с Чонгуком. — Мин Юнги, староста второкурсников института физической культуры и спорта. Нахождение в аудитории без преподавателей запрещено указом ректора университета номер двадцать три от две тысячи пятнадцатого года. — Юнги пристально оглядел группу мраморных изваяний. — Что вы тут делаете? Чонгук перевёл взгляд ниже, под ноги, потому что заметил движение. Он рассмотрел человека. Полуголого. Чонгук расплылся в широкой улыбке. — Ребята, а что вы тут? Групповуху собирались устроить? — Юнги подхватил Чонгука под руку, останавливая, но он уже унюхал запах крови. Чонгук стряхнул пальцы друга и зашагал по проёму между партами. Развёл руки в сторону, может прокатит, мол, без оружия и с добрыми намерениями. Парни скучковались теснее. Их взгляды, как один, метались между приближающимся Чонгуком и застывшего у дверей Юнги. — Вы, это, хоть по обоюдному согласию собирались здесь веселиться? — спросил Чонгук весело, не ожидая ответа. — По обоюдному, — выкрикнул кто-то из толпы. — Ну вот. — Чонгук уже приблизился к стоящим парням настолько, чтобы разглядеть голые ноги, руки. Но главное — увидел перепуганный насмерть взгляд, мелькавший из-за ног. — Супер. Я спрошу тоже самое ещё у человека, с которым вы хотите устроить дикое сношение, и разойдёмся, как в море корабли. Чонгук сделал ещё один шаг, толпа сжалась ещё теснее. По лицам Чонгуку ясно одно — вторая сторона явно против вечеринки. А может даже и не знала, и не хотела участвовать в этом. Совершенно. — Ребят, даю вам ровно три секунды. Успеете — выберетесь живыми, непокалеченными. Не успеете — жаль. — Чонгук сжал руки в кулаки и встал в боевую стойку. — Раз. Толпа заволновалась. Они поворачивали лица друг к другу. Чонгук так во время контрольных на Юнги палил, ответики ждал от него. — Два. Парни, толкаясь, кинулись на выход. Юнги отошёл к стене. В дверях они чуть не подрались, потому что кто-то успел споткнуться о сумку Чонгука и упасть. — Три. Чонгук опустил кулак в опустевшей аудитории, не веря своим глазам. Не это он хотел увидеть перед собой. Под ногами лежал голый Джин. Первым очнулся Юнги. Он захлопнул дверь и подошёл быстрым шагом к парню, сжавшемуся на полу. Рядом с Джином валялась разодранная в клочья рубашка. Брюки тоже превратили в тканевые ошмётки, они лежали под окном. Ремнём перетянули запястья. Трусами — ноги. И по всему телу красным и чёрным маркерами «шлюха». Юнги опустился на колени перед Джином, тот отпрянул в сторону и сжался в комок. — Я не сделаю ничего плохого. Только развяжу ноги и руки. — Юнги потянулся, но голый Джин блеснул глазами и откатился ещё дальше. — Юнги, ну не хочет он, чё ты расстилаешься? — Чонгук вышел из оцепенения, но старался на голого Джина лишний раз не смотреть. — Оставь его. Ему помощь не нужна, он же сказал. — Чонгук, перестань мразотничать, — оборвал его друг. — Лучше принеси свою сумку с вещами. — Что? — Он, по-твоему, в таком виде пойдёт по коридорам? — Юнги рукой показал на сжавшегося на полу Джина. — Ну нет. — Чонгук скользнул взглядом по покромсанной одежде. — А чё моя-то? — А ты видишь здесь вешалки с другой одеждой? — разозлился Юнги. — Ну нет. — Чонгук даже оглянулся, посмотрел по партам. Вдруг появилась по-волшебству вешалки с одеждой. Он притащил сумку к Юнги, кинул рядом. Пока друг возился с одеждой, Чонгук обратился к голому Джину: — А что ты тут делаешь? — Чонгук перестань валять дурака. Иди сюда и помоги. Чонгук облизнул пересохшие губы. Ему это всё перестало нравиться. Ему и сразу-то не особо что нравилось, а сейчас так и подавно. Ах, ну и ещё он не подрался. Джин вытянул руки в сторону Чонгука. Пока Чонгук расстёгивал ремень на запястьях, заметил, что голого парня потряхивало. — И давно это… — Чонгук хотел узнать, как долго Джин занимался этими вещами, но запнулся. Как об этом говорить? Джин — чел, на котором, по слухам, пробу негде ставить. Так что, наверное, это нормальное его состояние. — Ну это, — Чонгук поймал взгляд Джина, понял, что не закончил предложение, да и не закончит. Язык не повернётся сказать этого. Чонгук показал на руки Джина, где краснели следы от ремня, и тело, раскрашенное маркерами. — Слушай, Чонгук, подержи рот закрытым, — Юнги наконец развязал на ногах жгут из трусов, вручил их Джину. — Сможешь сам одеться? Вот одежда Чонгука. Тебе, правда, будет большая, но нам только до медкабинета дойти. — А мне в чём на треню идти? — вопросительно пробубнил Чонгук. Он отвернулся, не хотел лицезреть голого Джина. — Чонгук, заткнись. — А что заткнись-то? Мне в чём бегать? Я после него форму не надену, — заявил Чонгук. — Брезгуешь? — подал голос Джин. Чонгук сразу обернулся. — А-а! Мои глаза! — Чонгук зажмурил глаза. — Ты хоть трусы надень. Джин с помощью Юнги оделся, и они поплелись на выход. Джин чуть припадал на левую ногу. — А где это… — Чонгук заозирался по сторонам. — Сумка твоя или рюкзак? Возьму хоть, донесу. Джин обернулся. — Не знаю. Может они покромсали и по мусорным бакам раскидали, может сожгли в баке за школой или в реку выкинули. — Ты чего так спокойно говоришь об этом? Надо же найти, надавать этим придуркам. — Бесполезно, — Джин покачал головой. — Думаешь, не дрался за свои вещи? — Джин открыл рот, и пальцем оттянул щёку в сторону. Чонгук увидел в ровной линии белых зубов дырку. Чёрную и необъятную, как чёрная дыра в космосе. — Вот это мне выбили зуб два года назад. А это, — Джин задрал чонгуковскую футболку, которая висела на нём, как халат. Повернулся спиной. На ней три длинных, непрерывающихся шрама во всю длину. — В прошлом году. — Джин опустил футболку. Юнги стоял тихо, чуть в отдалении. — Я пытался отобрать телефон. Маленький, кнопочный. После трёх, подряд купленных телефонов, это было последнее, на что хватило сбережений. Но их это не убедило. С физикой у них не лады. Они хотели послушать, как я умоляю остановиться. Но они перегрели металлические прутья, я потерял сознание, а кожа на спине сварилась до мяса. Чонгука передёрнуло. Слова Джина отозвались в нём бесконечной тоской. Они в полном молчании дошли до медпункта. Юнги шёл рядом с Джином, поддерживал его. Чонгук плёлся сзади, тащил за собой спортивную сумку. Медсестры в кабинете не было, но у Юнги был свой ключ. Какие только ништяки не получишь, когда стал старостой, а родители — ведущие врачи Южной Кореи. Ну и ещё потому что Юнги — личный массажист спортивной звезды университета Чон Чонгука, но это так, к слову. Юнги усадил Джина на кушетку и сначала осмотрел ногу. — Перелома нет. Будет синяк. Я обработаю мазью разогревающей, наложу эластичный бинт. Пару дней покоя нужно. — Спасибо, — Джин улыбнулся Юнги. — У тебя очень нежные руки. Юнги кивнул, перевязал ногу Джина и убрал остатки бинтов. — А друзья твои где? Может их позвать, рассказать что и как? — предложил без особого энтузиазма Чонгук. Он переместился к окну и смотрел на спортивную площадку, где бегали ребята из команды, разминались. — Нет! — крикнул Джин, вскакивая на забинтованную ногу. Болью исказилось его красивое лицо, он взмахнул руками и накренился вперёд. Юнги кинулся у нему, поймал. — Никто из них не должен знать. Ни Тэхён, ни тем более… — Джин запрокинул голову, заглатывая слёзы, навернувшиеся на глазах. — Никто не должен знать об этом. — Ладно-ладно, — Чонгук подошёл и помог Юнги усадить Джина обратно на кушетку. — Глупость, правда. Если они твои друзья, поймут. Вот я про Юнги всё знаю, даже что ему нравится твой заносчивый дружбан, писательский гений. Со звоном упали на пол ножницы. У Джина не поменялось выражение, даже не взглянул в сторону Юнги. Он огглядел безразлично Чонгука. — До сих пор не понимаю, как… — Джин покачал головой. — Ну, Юнги, ну, прости, — Чонгук не услышал слов Джина, потому что прыгал вокруг Юнги. Тот отрывистыми движениями поднял ножницы, положил в шкаф, закрыл дверцы. — Он никому не скажет. Не скажешь, ведь? — с угрозой в голосе спросил Чонгук у Джина. — Я не треплю языком направо и налево. Тем более чужие тайны. — Ты языком, наверное, другие дела хорошо делаешь, — не удержался Чонгук. Ему не по душе, что Джин ставил себя выше. — Заткнись, Чонгук, ты достал. Юнги толкнул Чонгука к двери. — Эй, Юнги, ты чё? — Чонгук схватился за края проёма, не давая вытолкнуть себя из медкабинета. — Ну прости меня, не хотел про этого говорить, но сорвалось. — Юнги схватил Чонгука за руку, заломил её за спину. Чонгук зашипел. Юнги вытеснил его в коридор и захлопнул перед носом дверь. — Ну, Юнги, — заныл Чонгук, постучался в дверь. — Ну а мне что делать? — Ты хотел на тренировку, вот и вали, — отозвался Юнги. — Чёрт. Чонгук пнул носком дверь на прощание, засунул руки в карманы и поплёлся по безлюдному коридору. Куда только? На тренировку Ли Хван не пустит, ещё зачмырит. Месяца два назад Джихана заставил в повседневной одежде двадцать километров по кругу наяривать. Он ещё потом неделю в университете не появлялся, потому что разило потом, не один дейзик помочь не мог. Мать Джихана пятнадцать раз запускала стиральную машину, ну, и на руках стирала три или четыре раза. Это Джихан рассказал, когда всё-таки пришёл. От него до сих пор потным душком пованивало. Идти домой? Ну нет. Юнги же ещё тут. Лучший друг как никак. Эх, как Чонгук нехорошо подставил лучшего друга под удар. Ну нравится ему «этот», что поделать? Да ещё этот Джин свалился на голову. А если он найдёт вещички Джина? Может Чонгук очки дружбы получит обратно? И Юнги сменит гнев на милость. Где Джин обычно находил свои вещи? Чонгук первым делом спустился к реке. Туда вела вытоптанная тропинка. Слегка крутая. Обычно на берегу тусили первокурсники. Чонгук тут тоже тусил, девчонок мацал, даже крепкий алкоголь распивал. У него почти всё сложилось в плане первого перепихона с красавицей курса Юми, но он попал в облаву преподавателей, которые состояли в дружине и вечерами проверяли все злачные места. Никогда дружина это место не обследовала, но когда у Чонгука должен был состояться первый секс, тут врата в Азергорд отворились и перенесли всех преподавателей к нему и Юми. Чонгук спустился по склону, прошёлся по берегу туда-сюда. С Юми у него ничего не вышло, а потом она перевелась на кафедру дизайна. Сумку или отдалённо похожее на рюкзак Чонгук не обнаружил. Пошёл обыскивать следующее место, на задний двор. Со спортивного поля слышались свистки и смех. Чонгук горестно выдохнул. Вот бы сейчас побегать. Ещё один выдох, и Чонгук прошагал прямиком к мусорным бакам. Заглянул в первый, полностью забитый мусором. Тут и там упаковки от сырных булок, бутылки от воды и сока, банановая кожура. Никаких сумок, портфелей и рюкзаков Чонгук также не нашёл. Он закрыл крышку, переместился ко второму. И, вуаля. Сумка валялась прямо на дне глубоко бака, залитая сверху розовой жижей. Рядом с сумкой коробка клубничного молока. Ну, ничего, постирает. Чонгук перегнулся через стенку мусорного контейнера, замахал руками, чтобы дотянутся до сумки. — Эх, говорила мама: пей молоко, Чонгук, большим вырастишь. — Чонгук запрыгнул внутрь бака, подобрал сумку. — Надеюсь, с помощью тебя верну милость Юнги. — Что ты тут делаешь? По телу Чонгука с головы до пят прошла молния. На руках встали дыбом волосы и табун мурашек пробежался по плечам, груди, спине и ногам. Чонгук отпрянул назад, стукнулся головой о приподнятую крышку мусорного бака. — О-ёй! — Чонгук скривился и потёр затылок, которым ударился. Потом вспомнил, почему стукнулся, поднял глаза. «Этот» стоял в десяти шагах от мусорных контейнеров и без какого-либо интереса оглядывал его. — Чё надо? — зло спросил Чонгук. — Ничего, просто спросил, что ты тут делаешь? — «Этот» сделал шаг вперёд, приближаясь. Чонгуку уже некуда было отступать. Вылитый Джису. Или Джису, вылитая «этот». Зачем ему такая густая шапка волос? Чёрные нити поблёскивали, как будто ночное звёздное небо распороли на тонкие лоскуты и сделали из них причёску «этому». И ресницы из остатков. Такие же блестящие. Для чего они ему? — Сумку ищу, — сказал Чонгук, заворожённый. Он смотрел в волосы, искал звёзды, чтобы подтвердить свою теорию, поэтому не подумал и сказал, как есть. — Сумку? — голос «этого» откатился на октаву ниже. — Чью? Ну как чью. Чонгук посмотрел на сумку Джина в своих руках. «Нет! Не нужно им говорить!» — зазвенел в ушах голос Джина. Шорох заставил Чонгука вскинуть голову, руку с сумкой он спрятал за спину, чтобы нельзя было её разглядеть. — Чью сумку? — переспросил Чонгук, притворяясь дурачком. «Этот» уже подошёл ближе, почти коснулся края мусорного контейнера, чтобы привстать и заглянуть внутрь. — Ах, так мою, — выпалил Чонгук. Он отступил к краю, удерживая сумку за спиной, подальше от «этого» со своим пронзительным взглядом. Чонгук стремительным движением выкинул сумку и сразу выпрыгнул за ней, и секунды не прошло. Он подобрал сумку, опять спрятал за спиной и попятился. «Этот» обошёл контейнер, вышел перед Чонгуком. — А как твоя сумка оказалась в мусорном контейнере? — спросил Тэхён. Он заглянул в бак. Вторую сумку что ли искал? Чонгук прижал сумку Джина к спине. Намотал ремень на руку так, что он пережал до боли кожу. Чтобы «этот» ничего не увидел. — Да, знаешь… — Чонгук забегал взглядом по крышкам мусорных баков, по кирпичной стене университета, по пустырю, где чуть дальше спортивная площадка и разгар тренировки. — Ну вот так и … — Чёрт, чтобы придумать. — Неважно, чё пристал, — грубо выпалил Чонгук, сделал два широких шага назад, развернулся и побежал обратно в медкабинет. Свалились же ему на голову эти выпускники. День не очень.