Похоть, окутанная страхом

      Вам никогда не казалось, что кто-то наблюдает за вами? Нет-нет, вовсе не рядом стоящий человек, наблюдающий исподлобья и способный спалиться в эту же секунду. Вовсе не парень или девушка в автобусе, что сидит недалеко или прямо перед вами. Не казалось ли, что за вами наблюдает кто-то с крыши? Или, может, вы постоянно замечаете странный силуэт, стоящий в ярко освещенной комнате, с направленной камерой на вашу фигуру? насколько это бывает жутко?       Сережа никогда не задумывался над тем, что у него может быть сталкер. Да вообще, какой нормальный человек будет думать о таком? Наверное, только тот, что жаждет этого? Да Сережа ведь совершенно обычный, ничем не примечательный мальчик, что ни умом, ни внешностью среди толпы не выделяется, а сам постоянно видит то же окно, ту же камеру и всем нутром чувствует, что он главная фигура в этом кадре.       Даже дома его не покидает странное чувство волнения, постоянного наблюдения, взглядом ковыряющего его, словно нож, что режущей кромкой вскрывает его поэтапно. Странные ассоциации однако, но чувства неукротимого страха доставляют столько странной боли, что глубокими ночами он сдерживает выходящий наружу ужас. Он представляет чужое, искаженное ненавистью лицо человека, что готов напрочь отсечь ему конечности. Сглатывая комок незримого кошмара, он прикрывает свои глаза и на секунду позволяет телу поникнуть, расслабившись на холодном полу, возле не греющих батарей ///       Тусклый свет в комнате окончательно гаснет, когда соседнее окно поглощает, а значит, главный герой погряз в царстве Морфея и навевать еще большие страхи парню он не хотел, поэтому, выключив камеру и оставив ее на прежнем месте с остальным оборудованием, парень, склонившись над столом, внес в текст нужные ему правки.       Игорь не помнит, когда его обычная мечта переросла в одержимость, поглощающую весь его разум целиком и не оставляющую надежд на что-то правильное. Если раньше он следовал чужим границам, то теперь все его рамки, доводы и стены слетели к чертям, оставляя после себя лишь груду безвольно собранных кусочков, что напоминали остатки. Его комната напоминала собой явно не обычное помещение бедного режиссера, а больше психа, что следует за своей жертвой по пятам. Но нет. Он был всего лишь обычным оператором и постановщиком, что хотел создать зрелище, в действительности похожее на реальность. чтобы люди чувствовали, видели, чтобы понимали, а не считали киноиндустрию не способной на истинное искусство, достойное их жалкого внимания.       Лицо Игоря принимает озадаченный вид, когда он замечает, что строки между собой явно не в ладах и картина где-то ломается, где-то идет неправильно, а где-то и вовсе зачеркнуто. В голове тараканами бегают мысли, наводя там личный хаос и заставляя мужчину зажмуриться от не самых приятных идей. Убийство? Кровь? Восхищение?       И даже когда он берет в руки камеру, чтобы пересмотреть отснятый материал и решить, какие кадры из этого хорошие, а какие нет, он внезапно ловит дрожь собственных рук и непонятных ощущений. страх на чужом прекрасном лице так завораживает, неожиданно возбуждает и рушит все установленные им рамки. камера, что он держит в руках, хранит в себе бред, который прямо сейчас ломает мужчину на части. чего он жаждет? зрелища?       — нет, нет, нет...— Как в бреду шепчет Гром, в ужасе закрывая рот рукой и понимая, что вот-вот произойдет что-то страшное. Что-то, что он не в силах будет остановить. себя.       Лицо принимает бледный оттенок, пока глаза наполняются безумием, а камера чуть ли не трещит в сжатых от напряжения пальцев. Так нельзя. Так нельзя. Он повторяет это несколько раз, а потом руки сами лезут в собственные штаны. страх граничит с безумным восхищением. разве это не страсть? ///       Каждая фигура очаровательно смотрится в кадре. Аккуратная одежда, тонкая талия, блестящий и уверенный взгляд, направленный точно в объектив камеры. Это всё выглядит скучно. Удачно и хорошо сыгранные роли в очередной комедии вовсе не влекут, в них нет той самой искренности, утонченности. Нет смысла. Нет реальности.       И действительно — это кино. Здесь нет того, чего желалось бы Игорю. Здесь все обычно, не так ярко и выраженно, здесь все одного цвета. Серого. Не пугающего, как в фильме ужаса, который сейчас находится в разработке (по собственной идее Грома, разумеется), а скучного. И именно поэтому Гром порывается как можно скорее завершить съемку, умотав в квартиру, где вновь будет пытаться воссоздать что-то действительное интересное.       Игорь никогда не признается, что теперь его что-то в себе пугает. Приняв это как данное, он решил забыл все произошедшее у себя в квартире, закрыв в своей голове это на несколько крепких замков. Не стоило тогда при свечах осматривать кадры. Слишком интимный момент, что понёс определенные последствия. И вовсе не важно, что как такой интимности не было. Был лишь страх. Чужие эмоции. Но они были настоящими. И именно он их породил.       — Гром, — внезапно перед ним появляется сценарист. Недовольный, потный и уставший. Бумаги в его руках намокли от чужих прикосновений, хотя Игорь мог предположить, что они плачут от наличия бредового сюжета. Он их понимает. — Ты не моргай давай, мы поскорее закончить хотим. Саша уже готова.       — Всё под контролем, — утверждает Гром, показывая пальцами «Окей», непринужденно возвращаясь к работе.       В голове список сегодняшних планов, среди которых важным (красным) помечена встреча с Прокопенко и его женой. Необычная традиция, которая зародилась у них четыре года назад, которой Гром непременно дорожил и относился со всей серьезностью. Прокопенко ему отца заменил.       — Я устала сегодня так, — Юля появляется так же неожиданно, держит в руках все те же листы и бегает по ним глазами, — Нам передохнуть не дают. Туда-сюда, совсем разошлись! Не убежит их Сашка, у неё выбора нет.       Со стороны Грома следует молчание. Проводя время в своих размышлениях, он вообще не обращает внимание на подскочившую к нему девушку, усердно пытающийся привлечь внимание от скуки. Не вкатывает ей тут работа совсем, а бабки бешеные.       — Ты совсем сегодня никакой, столько кадров запорол, — отмечает красноволосая особа, — Витаешь в облаках. Влюбился?       Влюбился ли? Хороший вопрос, серьёзный. Если взять во внимание его странную манию к одной интересной личности, то вряд-ли это назовешь любовью, но Сергей ему нравится. Эта симпатия вызвана какими-то неопределенными чувствами, что ранее очнулись и не выходили из Грома ни на минуту, заставляя раздумывать над многими своими действиями. Но чего бояться, зачем отступать, когда твоя больная фантазия - всего лишь фантазия? И жертвой её стал именно Разумовский. Он же никому не вредил, верно?       Его цель - настоящий, реалистичный, пропитанный искренним страхом и отчаянием сюжет. Не какая-то влюбленность, способная сломать все, над чем работал Игорь сутками, не жалея сил и возможностей. Снял просторную квартиру, обустроил, нашел идеальный ракурс и постоянно перемещается, что неудобно, но наличие Разумовского в кадре всё меняет. И Игорь не может не согласиться с тем, что это его Муза. Внутри все кишит непонятными эмоциями, но это перестает пугать в тот самый момент, когда чужой образ всплывает в его голове. А на лице испуг. ///       Снова родная квартира, снова приятный и уютный вечер за чашкой чая, что согревает в холодный весенний вечер и помогает расслабиться, растекаясь лужей на стуле. ​       Эпизодами, но Сергей вспоминает, как было страшно раньше. Сейчас это чувство немножко угасло, отступая и оставляя место только спокойствию. Но было чувство, что это лишь затишье... и неожиданно его накроет диким кошмаром.       Они не посещали его уже давно, если не учитывать то, что Разумовский почти не спит. Несмотря на постоянный круговорот дел и бесконечной работы, глаз он сомкнуть не может. Вот как внутренний голос не умоляет его закрыть глаза, он не может. Не получается.       Усталость отражается на его бледном лице, где уже можно увидеть скулы, синяки. Впалые щеки ужасали его и он мог днями не смотреть в зеркало, не желая наблюдать истощение. Это не то, чем он хотел бы похвастаться, поэтому в очередной раз пообещав себе, что скоро все стабилизируется и он займется собой.       В конечном итоге, появляется Олег. Перед этим проходит где-то месяца три и тогда он берется за себя. Волков появляется перед ним с предложением принять участие в съемках какого-то исторического фильма. Что-то про греческих Богов, кажется. Тогда Разумовский постепенно набирает нужную массу, становится живее, словно бутон, что распускается со временем, и теперь он красуется собой перед зеркалом. Его лицо не искажается в ужасе и забытом страхе.       Аппетит появляется, двигаться становится проще и он наконец ловко переступает этот порог. Больше нет страха. Нет отторжения и бредовых мыслей. Есть Олег. ///       Мерзость. Игорь чувствует, как все внутри поджимает от внезапного появления чувств, называемых «отвращение». Ком подкатывает к горлу и Грому проходить стиснуть челюсти, чтобы хоть немного задержать режущую горло тошноту. Его выворачивает. Наизнанку.       В побледневших от сильного сжатия руках скомканы документы, где стоит подпись Разумовского. Знакомого такого, рыжего. Всё это ощущается как предательство, пускай и не намеренное: Разумовский о нем знать не знает, если только догадывается. Значит говорить и предъявлять Игорь ничего не может, в конце концов, Сергею предложили выгодную сделку, крупное кино, от которого отказаться было бы глупо, вот и Сережа так поступил. Но нельзя.       Игорь не хочет, чтобы идеальная реальность превратилась в скучное искусство. Разумовский его идеал, его сокровище и его искренность. Гром готов был бы заплатить сколько угодно, только бы тот отступил, оставил и не лез в это, но Дима оглашает список, сценарист передаёт в руки Разумовского текст и Гром опускает голову. Но не опускает руки. ///       На удивление, работа получается слаженная. Не глядя на внутреннее отторжение и постоянный тремор, мешающий направлять камеру, держать свет, Гром вполне может сказать, что он спокоен и его ничего не волнует. Кроме невероятно блистательного Разумовского в кадре, конечно.       Он выглядит ожидаемо невероятно, притягательно. Завораживает своей красотой и сейчас даже кажется, что от былой блеклости не остается и следа. Всё словно оживает, либо больной мозг Грома извращает всю картину в целом. Задаваться этим вопросом не хочется. Эмоции Разумовского такие яркие, местами резкие, а самое главное, что парень сражает своей харизмой и смотрится действительно правильно. Серёжа словно был создан для этого. Для Грома и его камеры.       Игорь поглаживает объектив, словно нахваливая аппарат за проделанную работу, когда смена подходит к концу и все расходятся. На сегодня съемка фильма закончена, и Игорь позволяет себе вздохнуть полной грудью. Свобода.       Весь день мозоливший глаза Волков, ошиваясь рядом с его музой, продолжал бесить даже под конец: ни на шаг от Разумовского не отходил, постоянно мелькая в кадре, чем невыносимо заставлял пожар злости в груди разгораться. Большую часть времени Игорь просто подавлял эти эмоции, стараясь вести себя сдержаннее и надеясь, что никакого влияния на кинокартину это не окажет.       В конце концов, даже сейчас Олег рядом с ним. Действует на нервы, пробуждает в Игоре странные ощущения, порождает непонятные мысли. От них хочется бежать, потому что картина в голове - нездоровая. Взятые из легенд образы для фильма внезапно появляются в голове странным образом, мелькая мимолетными видениями перед глазами. И ведь их тройка - значительно отмечает в голове Игорь - действительно напоминает треугольник, где одной нитью связаны Афродита, Адонис и Арес.       Вот только смутное ощущение давало понять, что роль Ареса здесь достается ему.       Отчаяние захлестнуло с новой силой. Единственная вещь, к которой не хотелось прибегать — убийство. Настоящее, кровавое. Вершить судьбы не его конёк, а особенно ни в чем не повинную судьбу. Вот только Волков, решивший полностью овладеть чужим вниманием, окончательно сломал терпение Игоря.       В какой-то момент, стало казаться, что стоило оступиться. Совсем немного, хоть раз в жизни сказать себе «стоп». Какая будет реакция Серёжи? Будет ли он опечален? Конечно будет. И такой исход событий приводил Грома в немилость. Почему Волков? Почему именно сейчас?       — Здравствуйте, Игорь, — бархатный голос, словно шелест, раздается над ухом. И он его узнает. — Я хотел Вас поблагодарить отдельно.       Перед ним, собственной персоной предстал Разумовский — его муза, его вечное страдание. Его любимый фильм. И он не может не согласиться с мыслью, что Разумовский вблизи ещё симпатичнее и его скулы, глаза, да и лицо в целом выражены очень четко, красиво. Само присутствие Сергея рядом делает ситуацию не лучше, потому что ладони потеют, внезапный ком в горле не дает говорить и Игорь, вроде бы взрослый мужчина, но чувствует себя подростком.       — Спасибо за работу и сотрудничество, — Сергей неловко улыбается, показывая свои ямочки, а затем протягивает ладонь.       — Всегда... пожалуйста? — Игорь прокашливается, но руку протягивает в ответ. — С Вами было приятно работать, но мы ещё встретимся. Вы хорошо справляетесь с ролью.       — Да? Просто на актёрском я не учился, а совсем случайно сюда попал... Мне Олег Волков предложил. Сказал, попробовать.       — Тогда он не ошибся с выбором. Вы хорошо смотритесь в кадре.       Сергей еще минут пять распинался в благодарностях и извинялся бы столько же, пока его не окликнул Волков, говоря, что пора. И Игорь провожал его с чувством ожидания. ///       Игорь не оступился. Игорь сделал и получил желаемое: его руки окунулись в чужую, грязную кровь и решили чужую судьбу. Сделали то, что Игорь обдумывал делать сутками. Даже не дрогнули.       Ярко-красная кровь растеклась по полу, казалось, пыталась догнать самого Игоря, дабы прошептать: «Посмотри, что ты наделал» и увидеть хоть отблеск вины в чужом взгляде. Но азарт, пьяное наслаждение и адреналин смешались в одно единое, создавая нечто бушующее в груди, не давая детскому страху разрастись.       Серёжа в безопасности. Его муза досталась только ему и нет никого, кто мог бы обратить её внимание на себя. Никого, кроме Игоря.       Странное, но приятное чувство тянулось за Игорем ещё в такси, когда тот, убрав все следы и какие-либо зацепки, скрылся с места преступления, решив продолжить обычную, не примечательную жизнь. С Серёжей. ///       Тревожное чувство не покидало его, пока он сидел в такси и ехал на съёмки. Олег должен был быть с ним в этот момент, но время поджимало, а Волков как сквозь землю провалился: ни на сообщения, ни на звонки тот не отвечал, чем снова и снова пугал Серёжу. Стало неспокойно. Волнение закопошилось в груди, вызывая тошноту. Куда подевалось былое спокойствие?       На съемках его тоже было не видать. Разумовский обошёл каждый уголок, а знакомого лица так и не обнаружил. Того словно не существовало и все казалось Серёже плодом его безумного воображения. Сейчас, когда рядом не было крепкой спины и защиты, он снова почувствовал себя уязвимым. Словно та самая камера, тот самый силуэт прячется сейчас где-то недалеко и смотрит. Смотрит-смотрит-смотрит. Прожигает и пугает. Наслаждается.       Серёже страшно. Серёжу тошнит и ему хочется как можно скорее спрятаться, вот только появившийся перед ним Игорь не даёт этого сделать.       — Извините, Вы в порядке? — Обеспокоенно интересуется мужчина, внимательно осматривая парня, — Вы чем-то обеспокоены?       Да. Да! Он чертовски напуган и ему хочется кричать, но вместо этого он лишь бросается вперёд, в чужие объятия и крепко сжимает руки на чужой спине, сминая футболку. На минуту Игорь опешил.       — Мне... — Сглатывает Разумовский, наталкивая Грома на определенные мысли, — страшно... очень страшно...       В сердце Игоря зарождается вина, но не находит свободу.