спать вечно

i он опускается на пол и плачет над разбитой кружкой с маленькими нарисованными клубничками. даже не плачет; тихо воет, всхлипывает. и не потому что кружка дорога как память, даже не потому, что злится на собственные кривые руки, а, можно сказать, просто так. потому что в современном мире играть на гитаре в метро и на улице озябшими пальцами как-то не очень. потому что на офисной работе дышится не свободно, не как нужно. потому что все те, кого он знал, исчезли так давно, что он уже не пытается узнать кого-то нового и забыться в нём. потому что он бездарный бывший бог. потому что он одинок? за окном шумел порт илун, куда он перебрался после того, как в мондштадте начали восстанавливать исторический район. каждый раз, идя на работу, он видел почти такую же, как раньше, "долю ангелов", и его глупое сердце ныло, когда он представлял, как оттуда вот-вот выйдет кайя и отсалютует ему. или эола. или даже барбара, пришедшая искать розарию. или сама розария. в порту илун у него не было знакомых, он был достаточно далеко от любых воспоминаний, но они все равно настигали его. венти точно не знает, когда это началось, но темные волны, накатывавшие на него после смерти друга, в последнее время — а что для него считать "последним временем", несколько столетий или несколько дней, уже другой вопрос — так вот, в последнее время стали подступать все чаще. и барбатос тонул в них, почти захлебывался, но улыбаться надо было. ведь он увидел на улице потерянную светловолосую девочку, которая напомнила ему кли, и её мать долго благодарила его. один из его коллег рассмеялся тихим и теплым смехом, какой он слышал только в последние годы жизни дилюка, когда они наконец-то хоть в чем-то разобрались с кайей. он знал молодого курьера, который мог бесконечно говорить о сестре-близнеце и носиться по поручениям, как итэр. всего этого было бесконечно много в его жизни, и каждый раз потерянный кусочек ударял его куда-то под дых и отправлял в нокаут. каждый раз, услышав случайное слово, словив триггер или поймав воспоминание, венти терялся в потоке мыслей и слов. бывший бард вздохнул и опустился на колени около кружки. слезы все ещё текли по щекам, но ему надо было что-то сделать. и убрать осколки. например, можно было бы лечь спать. всегда проще было лечь спать, забыться, обманывая себя, дремой и проснуться через сто лет. да, он жил в современном, населенном людьми городе, и если он не выйдет из квартиры через несколько дней, то та соседка с верхнего этажа, упорством превосходящая десять ноэлль и ходящая к нему попить чаю каждый четверг, обязательно вызовет полицию, но ганью и чжун ли должны все уладить. так? да и даже если нет… венти упал на незастеленную ещё с прошлого утра кровать, пахнущую кожурой от яблок и лекарствами. …ему было как-то все равно. ведь когда ты устаёшь, самым правильным решением будет погрузиться в сон, так? уснуть, чтобы тебя не касались никакие трудности, погрузиться в сладкие дрёмы или беспамятство, игнорируя реальность — это чудесное, хоть и краткосрочное решение проблемы. ii — как долго он не приходит в себя? — тихо спросил голос за спиной у ганью. девушка мелко вздрогнула, сжала руки в кулаки за спиной и обернулась. — а, алатус, это ты. сяо кивнул. они постояли в тишине. девушка перебирала пальцами вылезшую нитку из рукава длинного голубого кашемирового свитера. волновалась, наверное: она и сама не знала. и продолжала молчать. со всей этой суматохой она точно не могла сказать, сколько времени прошло. — около недели. плюс-минус день и два часа. ганью поправила воротник рубашки, надетой под свитер, и оглядела собеседника. сяо, на контрасте с ней, был злой и сломавшийся. порванные джинсы, очередная чёрная футболка и нацепленная явно в спешке куртка. глаза пустые и злые. — почему. мне. никто. не сказал, — яростно прошептал он. ганью взмахнула руками, точно думая, что сяо сейчас попробует ворваться в палату и самолично поставить барбатоса на ноги. — мы сами узнали недавно, когда его чуть не увезли в какой-то больничный центр в гавани. ты же знаешь, тамошняя больница цисин там не самая лучшая, поэтому, — она закусила губу, — мы оставили его здесь. по просьбе моракса. — он тоже в этом замешан? — совсем немного расширил глаза сяо. — угу, — неловко кивнула ганью. — сяо, ты не переживай, он будет находиться здесь столько, сколько надо. я и… чжун ли, — на этот раз исправилась она, — позаботимся об этом. — я беспокоюсь не о больнице, цисин или чем-то еще. — выдохнул бывший охотник на демонов. ганью не знала, чем он занимается сейчас, только предполагала, что это либо что-то нелегальное, либо что-то слишком простое для него, вроде офисного работника или кассира. ну, сейчас он выглядел почти обычно. почти. сяо подошёл к стеклянной панели, через которую можно было смотреть из коридора в палату. отвернулся. посмотрел на неё. слишком много чистящих средств, наверное, успокоила себя ганью; у сяо были красные глаза. он сердито моргнул. — тогда о чем? — неважно. они снова замолчали. были слышны далекие шаги в коридоре и писк аппаратов. — сяо… — осторожно начала секретарь. — ты ведь знал его много времени. почему он мог… ну, вот так вот? они не говорили ни "уснуть", ни "впасть в кому", ни "умереть". да и не стоило… потому что они не знали, что это. потому что венти лежит на больничной койке такой бледный, слишком худой в огромной больничной пижаме, потому что его глаза закрыты и он не хочет жить. — я не знаю, — отвернулся и засунул руки в карманы сяо. ганью подумала, что сянюнь бы отругала его за такую осанку, и как-то печально заметила про себя, что думает она не о том. — он мог устать, много думать, вспоминать о прошлом и о своих так называемых ошибках… я не знаю, ганью. алатус как-то криво пожал плечами и снова часто заморгал. — я пойду. спасибо, ю. — не за что, — поникла девушка. — и, сяо… он обернулся, уже на полпути к лифту. — ты можешь к нему приходить в любое время. я оформлю тебе пропуск. — спасибо. iii сяо остановился напротив цветочного магазина, в нерешительности потоптался. по соседству располагалось похоронное бюро. можно было бы зайти к мораксу — к чжун ли! — и поздороваться. ещё можно было бы вспомнить ху тао, как она задорно смеялась с янь фэй, когда они отдали друг другу одинаковые кольца под рыжей осенней листвой… и как адвокат стояла на похоронах тао в стороне ото всех, о чем-то тихо переговариваясь с хранителем облаков. сяо все же вошёл в лавку, не посмотрев на другую сторону улицы. а там, за окнами ваншэн, за ним наблюдали мудрые и спокойные золотые глаза. в цветочной лавке пахло мокрой свежестью и чем-то приторным, в чем сяо не разбирался. пол почти везде был уставлен ведрами с цветами, от некоторых даже образовались небольшие лужи. — добрый день! — поздоровалась девушка за кассой. у неё были длинные фиолетовые волосы, заплетенные в тонкую косу, и сяо подумал, что так, должно быть, выглядела бы малышка цици, если бы выросла. но она не выросла и сейчас жила с шэньхе и сянюнь где-то в горной деревушке. семья что надо: адепт, человек, ставший адептом, и зомби. и у всех примерно одинаковые социальные скиллы. — эээ, молодой человек? вы цветы брать будете? — да, буду. прошу меня простить. я вспомнил друга. — ого, — рассмеялась девушка. — ну хорошо. вам какие цветы? — у вас есть сесилии? — ммм, дай-те ка поглядеть. да, есть! большой букет? на свидание идете? — в больницу, — сухо ответил сяо. девушка тихо извинилась и дальше работала в тишине. перевязав тонкий букет синей ленточкой, она отдала его сяо. — ну вот, всего вам хорошего. и здоровья вашим близким. — спасибо, — глухо ответил сяо и вышел. прозвенел колокольчик на двери. небо потемнело. iv он поспешил к больнице сразу со станции, даже не взяв чего перекусить. он уже чувствовал укоряющие взгляды моракса и хранителя облаков, чуть ли не достигающие его с неба, но было как-то плевать. вдруг он не успеет, снова не сможет хотя бы попрощаться с важным человеком? наверное, даже больше чем просто "важным человеком". сяо почти повезло: автобус до больницы подъехал почти сразу же, и в тот же момент, как он сел, снаружи пошёл дождь. не лёгкие капли и не морось, а стена дождя, закрывающая обзор. автобус попал в пробку. он вздохнул и уже подумал о том, чтобы переместиться туда засчет своей силы (не смотря на то, что чжун ли.. моракс.. всё равно; строго-настрого запретил ему использовать её. "особенно тогда, когда нас осталось так мало. пожалуйста, сяо"), но автобус все же поехал, медленно продвигаясь в мокрой пелене. в больнице его приняли без вопросов, охранники только недоуменно переглянулись: неужели этому человеку госпожа ганью разрешила посещать одного из самых тяжело больных? к счастью, люди цисин были приучены не задавать вопросов. к счастью для них. сяо вдохнул и выдохнул. …было сложно вот так сидеть в тишине после долгого пути на электричке в порт илун, с несколькими пересадками, и бесконечно молчать, молчать, молчать, надеясь на то, что хоть когда-то будут хорошие новости. за окном бушевала гроза, и сяо сидел, спрятав лицо в руках, и не смотрел на венти. старался не смотреть. иначе (он почти наверняка знает) даже его почти черствое сердце испытает боль. особенно если он станет слушать редкий писк аппарата. особенно если он станет слушать тишину. и алатус старался не думать о той боли, которую ощущал венти. если они, бессмертные лиюэ, могли общаться хотя бы друг с другом, изредка встречаясь в "народном выборе" на празднике морских фонарей и поднимая бокалы за погибших божеств и адептов, то у венти не было никого. двалин ещё два века назад окончательно укрылся на драконьем хребте от человеческих исследований. хранители ветров… это хранители ветров. а больше там никого и нет. он один на всех этих равнинах помнит, как создавался новый мир. а вся история, что творилась тогда, теперь перенесена в книги в раздел легенд. и даже если сяо старался ездить к нему по крайней мере два раза в неделю, теряясь между гаванью, гостиницей ваншу, мондштадтом и портом илун, он все равно видел, как венти увядал. как прятал дешевый алкоголь и доставал коробки с пиццей к его приезду, как смеялся и почти сразу же поникал во время просмотра фильмов, как он молчал — и больше не говорил стихами. венти больше не любовался на звезды, не грыз излюбленные яблоки, не ходил долго по улицам, радостно встречая знакомых. он был.. венти. не барбатосом и тем более не архонтом. и этот венти был потерян. и, пожалуй, сейчас, сидя у больничной койки, сяо винил себя. может быть — зря, может быть нет, но он, в конце концов, был почти единственным, с кем венти не избегал встречи. и даже если сяо хотел сказать ему что-то очень важное, он упрямо молчал уже несколько тысячелетий. поменялось бы что-то, если сказал бы? кто знает. теперь, может, никто никогда не узнает. сяо все же посмотрел на венти. прогремел гром.