***
Сова, этот пустой непонятного пола, сами догадайтесь с маской, похожее на какую птицу, имел на удивление гуманоидное строение тела багрового оттенка, что иронично исключала из себя всё, хоть отдаленно напоминавшее крылья. Сквозная дыра с чёрными краями, символизирующую внутреннюю пустоту минусов, была на традиционном середине туловища вытянутого рукастого краснокожего клювастого чудища. Его зелёные, светящиеся в сумраке зрачки со скепсисом следили за мной, явно считая, что мой болезненный настрой изучить их резонирующий непонятный язык является абсолютной блажью бледного чудака в чужой, выдранной с мясом железной маске. Но, несмотря на его скепсис, ему сейчас попросту не повезло, и Сова попался мне первым, а потому только ему пришлось отдуваться за всех сегодня и начинать уже учить меня пустотной грамоте. Сова поднял, зажав в своей трёхпалой руке обыкновенный шершавый камешек с пола и заодно немного пропилив меня всё ещё скептическим взглядом, Сова открыл клюв и прокаркал. ― ⬧︎⧫︎□︎■︎♏︎. Вероятно, это слово обозначает то, что в руке моего эрзац учителя находиться маленький камешек, а оттого очевидно, что именно этот странный, сложно воспринимаемый на слух звук обозначает слово камень на их языке. Собственно, вот так и продолжался мой несравненно неэффективный и до ужаса нудное обучение местной устной грамоте. Шло эрзац обучение действительно тяжело, поскольку и я как ученик, откровенно говоря, так себе, да и сами мои невольные учителя тоже педагогическими талантами не блистали, мягко сказать, отчего моё самообучение очень скоро само собой мутировало в невесёлый цирк без коней. И усугубляло пробуксовку в расшифровке местного диалекта сами же пустые на этом крохотном островке здравомыслия, которым, несомненно, было как-то глубоко плевать на моё просвещение азам автохтонного языка, никто из них что-то не рвался в мои педагоги. Но кроме, разве что не иначе как святого минуса с маской Совы, что, наверное, посчитала то, что тыкать на окружающие предметы пальцем и сообщать их название является мероприятием крайне интересным и однозначно необычным в здешних унылых пустошных условиях. Ещё бы знать, не является ли его словесные обозначение окружающих действительно достоверными. Но да ладно, он хотя бы в отличие от остальных, всё же делает вид, что чуть-чуть, на самую маленькую капельку, заинтересован в улучшении моей грамотности. Впрочем, Сова был исключением из правила, и поэтому уже скоро стало достаточно ясно, что моя, без сомнения, «гениальная» идея по-быстрому овладеть особым языком Уэко Мундо терпит оглушительный провал, не выдержав испытание жестокой реальностью. Однако кое-что я всё-таки получил от моих попыток растормошить остальных (за исключением лапочки Совы) посодействовать моей прогрессии устному языку, а именно я стал среди них если своим, то тем чуваком, при котором разговоры сами собой не затихают то ли от неудобности, то ли от подозрительности. Правда, получилась у меня встроится в местную рыхлую и водянистую по структуре иерархию весьма своеобразно. Короче говоря, неожиданно даже для самого себя я стал у племени разумных пустых внештатным психотерапевтом. Сначала я, как наивный чукотский мальчик, мнил, что раз ко мне в мой закуток в разбросанных руинах начали приходить сами по своей инициативе другие пустые навроде того же Оленя и прискакавших из вечной ночи на огонёк новичков Волка и Четырёхглазого, то к моему обучение наконец-то отнеслись серьёзно, не на отьебись. Но вскоре даже мне стал очевиден тот подвох, что когда они приходили ко мне, эти пустые не играли роль учителей языка, а начинали попросту изливать мне свои душевные переживания и психологические травмы. Вот так я и стал тем челом, кому можно залить в благодатные уши полные драмы истории, так сказать, виртуально поплакаться мне в жилетку. Хотя, с другой стороны, не сказать, что мне быть этой самой жилеткой было как-то особо обременительно, да и их мотивы я вполне по-человечески понимал. Я бы и сам был бы не против использовать готового слушать всё, что ему говоришь, местного дурачка, а то, что он даже не может понять хоть одно слово из твоего длинного спича. Так это наоборот хорошо, да и маску строит максимально серьёзное, ловя каждое слово – разве это не мечта? Эхх... Тем не менее, всё же процесс идёт, хоть и катастрофически медленно, и, наверное, через пару тройку лет если я не буду бить балду, то смогу наконец-таки обучиться тому языку, на котором говорят тут все без исключения. Да уж, всего-то пара тройка лет. Здесь, в Уэко Мундо, такие цифры звучат как действительно что-то без всякого сарказма мимолётное.***
Сиэрво Нобл был необычным пустым, во всяком, он так лично считал. Впрочем, у него и вправду была веская причина думать то, что он положительно отличается от большинства других бегающих по пустошам пустых, ведь у него, в отличие от огромного множества безмозглых минусов, был редкий в этих краях полноценный, не фрагментированный разум. Он мог думать, рассуждать, мечтать и строить планы на будущее, а это было большой роскошью, недоступный многим в измерении пустых. Сиэрво, естественно, не знал, кем он был при жизни. Нет, конечно, он знал, что был человеком (это же само собой разумеющееся), однако он не помнил, кем именно был в прошлом. В расколотой памяти были лишь жалкие обрывки неясных переживаний, каскада неразличимых лиц и вереницы смен годов в какой-то деревеньке рядом с приземистыми холмами – из этого всего нельзя было вычленит, кем пустой был при жизни. Но по нему можно было понять то, что он был как минимум мужчиной, а это уже был кое-что в Уэко Мундо. Первые года Сиэрво вёл образ жизни, подобный всем пустым, ведь у него не было никакой мотивации изменять привычный шаблон поведения хищный носителей белых масок, поскольку регрессия и постоянный голод вместе с чувством необъяснимой утраты чего-то чрезвычайно важного, что можно вернуть, только отобрав у других душ, бросало его в бесконечный, саморазрушительный отчаянный бой. Он рвал и метал, вгрызался в кость и сносил головы с плеч, утолял свою жажду крови и, разумеется, ведомый голодом, поглощал духовные частицы с поверженных. Сиэрво убивал и поглощал, чтобы потом, слегка отдохнув, снова начать убивать, но иногда он убегал, когда противник бывал сильнее, чем он думал, и прятался, когда противник был равен по силе не иначе, как богам. Тем не менее, он оставался, благодаря недюжинному по сравнению со своими конкурентами интеллекту, успешным охотником, что уже скоро непременно бы продвинулся в гиллианы, став второй ступенью эволюции минус-душ. Однако спустя некоторое неопределенное время, Сиэрво осознал одну неприятную вещь. Он понял, что сколько бы не поглощал свои заслуженные трофеи, они не дают ему ощущение восполнение той странной, едва осознаваемой им фундаментальной утраты. Потому пустой с оленьей маской начал думать, усиленно думать, что же он так жаждет вернуть? Естественным образом многочисленные думы привели его к умозаключению, что эта его утрата как-то связано с потерянным для него бытностью, человеком, прошлым, а это значит всего-то надо вернуть те забытые воспоминание, раз разгадка находится там. Но тут же возникал другой вопрос, как это провернуть? И Сиэрво не знал правильного ответа, по крайней мере до того момента, как однажды абсолютно случайно не встретил на своём кривом пути одного необычного пустого. То, что встреченный им очередной минус не был заурядным, пустой с маской оленя смекнул сразу же, поскольку он обматерил Сиэрво с ножных когтей до ветвистых рогов маски. Это было слегка обидно, посему и сам Нобл не поскупился на нелестные слова об встреченном им сквернослове. И так, слово за слово, ругань за руганью, то, что должно было быть тривиальным каннибальским поединком в серых пустошах превратился форменный фарс, где оба конкурсанта на несуществующим кубок самого острого языка в Уэко Мундо неустанно несколько минут подряд обливали друг друга ушатами словесных помоев. Матерщиная дуэль — это определенно не то, что приходит в голову, когда вещают об серых песках, обиталища всегда голодных минусов, однако невероятное даже тут, хоть и очень редко, но может происходить. Это была определенно самая необычная ситуация, в которую Сиэрво Нобл вообще когда либо попадал. Да, определенно весёлая забава, но это не меняет того факта, что оба они проклятые минусы, а потому кровь всё равно должна была пролиться на серый песок, так или иначе. Но вдруг перед жёлтыми глазами Сиэрво, как прямо наяву, пронеслись ускоренной перемотке какие-то хаотичные фрагменты его навсегда потерянной прошлой жизни. Видение было мимолётным и в каком-то смысле настолько эфемерным, что пустой с оленьей маской ничего не смог разобрать, однако даже так он всем своим нутром почувствовал, что крохотный малюсенький кусочек неземной теплоты засасывается в его дыру на месте сердца и на самый короткий миг заставляет несуществующее пустотное сердце биться, а голове стало одно неясное воспоминание больше. В этот момент Сиэрво воочию раскусил, что для того, чтобы перестать переживать ту странную, но изнурительную пустоту в душе, ему нужно попросту поговорить с другими разумными пустыми. Получив разгадку, Сиэрво моментально тут же опустил руки и перестал кривляться – он больше не хотел крови. Он хотел говорить, чувствовать, переживать, дружить и ненавидеть, иными словами, он снова хотел стать человеком, поэтому к разговорчивому оппоненту мигом пришло предложение от пустого с маской оленя об перемирии. Тот другой минус с маской цапли, на удивление сразу же утвердительно кивнул, когда речь пошла об неестественном Уэко Мундо прекращении кровопролития между пустыми, видимо, и он тоже страдал точно таким же душевным недугом, что и Сиэрво. Возможно. Вот так внезапно и образовался микроскопический кружок пустых, состоящих пока что из всего двоих, но уже вскоре к ним прибавился третий, а потом и вовсе четвертый и пятый, и их странноватая компания готовых примириться со своей низменной природой пустых начала обрастать мясом и даже будто бы какой-то высшей целью. У них начала зарождаться зачатки сияющего божественного предназначения. Которая так или иначе взялось облучать всех остальных, за исключением итак идейного от мозга до костей Сиэрво. Спустя некоторое время, группа, ведомая отцом, основателем протоидеологии Сиэрво, сначала нашла удобную в пустошах базу в виде обветшалых камней доисторических попыток некоторых неординарных пустых построить цивилизованное общество, а немного погодя компания разумных пустых вовсе коллективно, не сговариваясь, добровольно приняло внутри своих душ возвышенную миссию стать новым ядром новой попытки создать сложное сообщество пустых в Уэко Мундо. Задача была несомненно утопической и в своём корне как будто невозможной, и все пустые, возложившие плечо эту неподъемную миссию, это прекрасно понимали, но это и было основной изюминкой великого предназначения, ибо само осознание, посвящение себя чему-то разумному и великому вместе общением такими же единомышленниками, хоть и мельком, но возвращало всех пустых, включая и самого Сиэрво, назад во времени в нежные материнские объятия мира живых. Отчего пустота, что гложет всех минусов, действительно отступала периферию сознание на какое-то время давая иллюзию полноценности измученным экзистенциальными вопросами пустым, а может понятный смысл жизни не давал иллюзию и вправду делал пустых полноценными. А это значит только одно - они делали воистину что-то правильное. Может быть и орало не могло быть сильнее меча, однако оно было для Сиэрво как минимум душевно приятной: разговоры, планы и совместные охоты на «животных» пустых возвращали его яркими вспышками в счастливое прошлое. Собственно, именно в один из таких моментов желанных вспышек неясных воспоминаний, Сиэрво окончательно понял, что его божественное предназначение искать по проклятым пустошам таких же разумных, как и он, для приобщения их к великому общему делу. Когда Сиэрво осознал и принял свою цель в жизни, старые воспоминания прекратили возвращаться к нему, но он не расстроился этому, ведь ему уже не была нужна прежняя жизнь, поскольку теперь у пустого с маской оленя было цель в настоящем, ведущая в будущее, и вследствие этого его пустота в душе разгладилась окончательно, словно её там никогда и не было, а духовные частицы других пустых резко потеряли свою изумительную привлекательность в глазах нашедшего смысл жизни минуса. Сиэрво начал жить полной грудью, он больше не задавался вопрос почему и зачем. Он попросту жил настоящим и с оптимизмом смотрел на будущее, прошлое теперь его не беспокоило, ведь он понял, что неважно кем был тогда, так как и тогда и сейчас он самый настоящий человек, хоть и в теле монстра, что живёт возвышенными мечтами, пускай и невыполнимы, но такими прекрасными. Правда даже у него иногда возникали сомнение в своей цели свыше. Как, например, когда на их базу напала крупная стая «животных» минусов, что каким-то чисто звериным чутьём почувствовав своих антиподов, нехарактерно для себя объединившись, напали на очаг разума в серых пустошах, и Сиэрво, отбившись вместе с остальными от неразумного зверья, подумал, что само Уэко Мундо против чего-то, что выбивается из шаблона этого измерения. И всё же Сиэрво тогда не сдался, а наоборот, преисполнился своей задаче ещё пуще прежнего, ведь если сам нематериальный дух такого мерзкого места, как мир пустых, против их затеи, то они на истинно верном пути. А второй раз, когда Сиэрво слегка начал колебаться, своих убеждением стал тот момент, когда шестой найденным им явно разумный, кричавший белиберду пустой, который умудрился как-то привязать себя гиллиану, предстал перед ним во второй раз в более спокойной обстановке, когда можно было нормально, без горячки близкого сводящего с ума гарганта, поговорить на чистоту. И заходя вперед, надо сказать, что этот пустой, откровенно говоря, Сиэрво не понравился, и причиной тут было не то, что тот огрел обладателя оленьей маски палкой по лицу, а в том, что Нобл именно этого конкретного разумного собрата не понимал. Нет, проблема была не в том, что Железная Маска разговаривал на своем совершенно непонятном языке и, по всей видимости, не понимал их говора. Не это было проблемой, ведь Железная Маска и сам тоже впрямь прикладывал исключительные усилия, чтобы исправить свою неправильность, начав обучаться их языку. У Сиэрво причина недопонимания нового члена в их лагере была намного более глубинна, чем на поверхностный взгляд. Уже то, что он имеет кличку Железная Маска, а не нормальное имя, было частью этого фундаментального недопонимания, ведь как это было с остальными, и с Пико, Кортексом и даже с Естепой и Абуром, впервые встретив их, Сиэрво видел в них буквально себя, таких же внешне уверенных и убежденных собственной исключительности персон, что тем не менее, не могли оставить прошлое, каждую секунды задавая себе вопрос – Почему я? Зачем? И иные, не менее бессмысленные причитания об том, чего не нельзя изменить, лишь осознать, расширяя у себя в душе и в теле символическую овальную пустоту. А тут, видя сквозь глазные прорези железной маски незнакомца, монолитную бледную кость вместо глаз, Сиэрво чувствовал абсолютную пустоту. Они и Железная Маска переживают и думают, совершенно разные по смыслу темы. Он другой, не похож на них, хотя и точно разумен, оттого никакой искры понимания ждать от него не стоило, между ними и Железной Маской была огромная пропасть из отчуждения и безразличия. Хотя нет, Сиэрво всё же что-то да ощутил вблизи, взглянув на нового постояльца их базы, и этим чувством было неожиданно. Отвращение. Железная Маска носил на себе остатки поглощенных им пустых и даже использовал бывшие части тел убитых им минусов как оружие, одежду и отчасти броню, чему свидетельством была та самая тёмная железная маска, которую Сиэрво сначала и посчитал за его настоящее лицо. Естественно, и сам Сиэрво, как, впрочем, все его собратья, был не противником охоты на «животных», в конце концов, эволюция сама собой не настанет, а регрессия висит над каждым пустых как дамоклов меч. И оттого как таковые убийства иных пустых у них не воспрещалась, хоть это для них было больше необходимостью, нежели прихотью, но этот разумный пустой буквально носил на себе части тел мертвецов, для Железной Маски по ощущениям эти варварские повадки были чем-то сакральным или чем-то, что вызывающим какое-то извращенное удовольствие. Неужели Железная Маска испытывает такое удовольствие от поглощения иных пустых, что не может попросту съесть или бросить полученные трофеи? Или же он испытывает от этих трофеев, что усеивают его тело, иное, более извращённое удовольствие? Может ли быть, что сам факт обладания частями тел пустых без цели поглотить их духовные частицы является настоящим желанием Железной Маски? Неужели он готов убивать себе подобных ради ничего стоящих рук, шкур, масок и панцирей, получая при этом истинное удовольствие от самого факта вещественных трофеев и совершенного им бессмысленного убийства? Действительно ли внутренняя тьма Железной Маски гораздо темнее, чем их совместная тьма? Вот таким, собственно, неоднозначным набором вопросов и умозаключений встретил Сиэрво, новый разумный постоялец их базы. Тем не менее, раз он принял для себя волевое решение зазывать всех пустых, что выказывают точную и осязаемую разумность, то он свои убеждения просто так не нарушит, ибо таков путь, но будет ошибкой сказать, что Нобл легким отсутствующим сердцем показал Железной Маске дорогу до их островка спокойствия. Всё же он и вправду боялся, что ведёт их дому монстра не только снаружи, но и внутри. Немногие приняли в лагере Железную Маску распростёртыми руками, и Нобл прекрасно их понимал. Слишком неоднозначным и загадочным был тот, кто любил залезть в чужую кожу в буквальном смысле, да и говорил на он совершенно диком языке, ясно показывая при этом то, что не понимает остальных, как они его. Впрочем, всё было не так плохо у них в руинах. Железная Маска выказывал вполне сильное желание научиться разговаривать на нормальном языке, а ещё он стал тем существом, кому можно было выговориться обо всем, не боясь, что он кому-то что-то неприятное разболтает. И ещё все это время, пока он был среди них, ни намерением, ни жестом выказал то, что он хочет забрать их кожу, однако Сиэрво, несмотря на свои чистые и в какой-то степени наивные убеждения, всё-таки сомневался в Железной Маске, ему казалось, что тот просто пытается втереться к ним доверия, чтобы потом по одиночке забрать у них глаза, руки, рога, маски, кожу, иными слова всё, что понравится извращённому, самом плохом смысле пустому. Но подозрение — это не доказательства, а потому Сиэрво держал ухо по ветру и был готов драться за право носить свою родную шкуру, тем не менее, Нобл надеялся, что он не ошибся и всё будет хорошо. Ведь так?