Поклонение

Фокалорс не могла отрицать, что её мысли были несколько… Нарциссичны. Здесь, в пустом и болезненно-тихом пространстве, она могла чувствовать почти счастье, наслаждаясь видом нежного, такого расслабленного и уязвимого во сне лица. Её собственного лица, в какой-то мере. Со временем всё должно приедаться, терять свой интерес под налётом скуки, но даже несколько сотен лет не могли стереть искрящийся восторг, который вызывало её идеальное творение. Её такая хрупкая, но такая сильная Фурина. Пушистые чёрные ресницы дрогнули, и знакомые до последнего крошечного пятнышка на радужке гетерохромные глаза открылись. — Отражение?.. — Фурина вздрогнула, нервно оглядываясь, но тут же расслабилась, поймав направленный на неё взгляд Фокалорс. Бледно-розовые губы изогнулись в тёплой улыбке, и «Архонт» села на кровати, наклоняясь ближе к своей божественной части. — Я здесь, моя дорогая, — Фокалорс подняла руку, почти касаясь нежных прядей цвета морской пены, но остановилась в считанных сантиметрах, будто колеблясь. Фурина тут же наклонилась ещё ближе, позволяя «Отражению» зарыться в её волосы кончиками пальцев. — Что-то случилось? — с лёгкой ноткой беспокойства спросила «Архонт», тревожно заглядывая в идентичные глаза напротив. — Ты выглядишь обеспокоенной. Я… Я разочаровала тебя?.. — Разве подобное может случиться, мой идеал? — Фокалорс улыбнулась, поднося белую прядь к губам и оставляя на ней нежный поцелуй. — Твоя фантазия слишком чувствительна после пробуждения. — Я рада это слышать, — лицо Фурины тронул лёгкий румянец, и она в смущении отвела глаза, смотря на бесконечное пустое пространство за окном. Это место было точной проекцией её комнаты, но за ней не существовало ничего — может быть, у Фокалорс не хватало сил на большее, а может, в этом просто не было нужды. — Фурина, — негромко позвала «Отражение», не имея сил выносить отсутствие внимания своего творения после столь долгой разлуки. «Архонт» тут же вернула взгляд на Фокалорс, краснея ещё сильнее. Её глаза стремительно теряли послесонную растерянность, и это было даже печально — часть нежной человеческой уязвимости была утрачена, и больше не осталось времени, чтобы ей насладиться. Фурина бросила взгляд на стул, на котором была аккуратно развешена её одежда, и тут же попыталась встать с кровати, смущенно одёргивая длинную рубашку, в которой спала. Но собственная копия, игриво усмехнувшись, перегородила ей дорогу. — О-отражение? — Фурина села на край кровати, с лёгкой растерянностью смотря на божественную часть. — Смертные так поспешны и суетны, — с чётко слышимым восхищением сказала Фокалорс, с неизменной мягкостью смотря на неё. — Куда ты так спешишь, мой идеал? — Н-не пристало смертным представать в таком виде перед божеством, — ещё больше смутилась девушка. Глаза «Отражения» распахнулись шире, а после она неожиданно рассмеялась. Не насмешливо или обидно, хотя, на самом деле, было сложно понять, что именно вызвало этот смех и какие в него были вложены эмоции. А после Фокалорс, не колеблясь и секунды, опустилась на колени. Невозможная, казалось, картина — не человек преклоняется перед божеством, а божество перед человеком. — О-отражение?! — в который раз в голосе Фурины проскользнуло заикание. Теперь щёки человеческой части Фокалорс были щедро залиты алым цветом, и это была самая прекрасная картина, которую она когда-либо видела в своей жизни. Эти глаза с фигурными зрачками-капельками, столь схожие, — идентичные, — с её собственными были прекраснее всех источников Фонтейна, что когда-либо существовали и будут существовать. — Мой идеал, — мягко сказала истинный Архонт, смотря на свою человеческую часть с нескрываемым восхищением. — Ты позволишь мне? — П-позволю что? — бедная, смущенная до глубины своего существа Фурина с трудом выдавила два обрывистых слова. Ей давно следовало привыкнуть к такому эксцентричному, не вяжущемуся с божественной природой поведению своего «Отражения», но она каждый раз трогательно краснела, порываясь вернуть стереотипную роль божества тому, кто, собственно, божеством и являлся. Несколько секунд Фокалорс хранила молчание, подбирая слово, которое могло бы описать неиссякаемую жажду внутри, невозможность насытиться этими редкими встречами в подсознании, свою искреннюю алчность страждущего. — Ты позволишь мне дать тебе обращение, которое ты заслуживаешь? — наконец нежно спросила она, с покорностью смотря на свой неусомнимый и безукоризненный идеал. Нет всегда значило нет — если бы Фурина выразила хоть кроху неприязни к происходящему, Фокалорс отступила бы тут же и без малейших промедлений — разве могли её собственные желания стоить даже мгновения неудовольствия её драгоценного человека? — Позволишь мне вознести мою молитву? Позволишь показать, как сильно я сожалею о грехе, который совершила перед тобой? В глазах человеческой части наконец мелькнуло осознание, и Фурина, перебарывая смущение, осторожно коснулась щеки Фокалорс кончиками пальцев. — Ты вольна делать всё, что пожелаешь, — застенчиво сказала она. — Но, пожалуйста… Не думай, что я виню тебя. Эта роль, что я играю для народа Фонтейна… Я бы выбрала такую судьбу, даже если бы мне был дан ещё один шанс. «Отражение» ощутила, как болезненно сжимается её сердце. Она повернула голову и нежно поцеловала чуть тёплые пальцы сидящей перед ней девушки, согревая их своим дыханием. — Моя храбрая девочка, — мягко произнесла Фокалорс. — Моя идеальная Фурина. Ты не против, если я прикоснусь к тебе? Вновь онемев от смущения, человеческая часть помотала головой и зажмурилась, не желая видеть такое непростительное кощунство и богохульство, но тайно, — впрочем, вовсе не тайно, разве могла она скрыть истинные помыслы от стоящей перед ней на коленях богини? — страстно желая этих прикосновений. Фокалорс нежно коснулась губами прохладной кожи под коленом Фурины, наслаждаясь звуком прерывистого, судорожного вздоха своей идеальной части. — Тебе холодно? — мягко спросила Архонт, медленно поглаживая колени девушки тёплыми ладонями. — Н-немного, — робко признала Фурина, бросая на неё застенчивый взгляд и тут же снова зажмуриваясь. — Эта скромная верующая не заслужила даже взгляда своего идола? — с тихой печалью произнесла Фокалорс, прижимаясь щекой к мягкому, молочно-белому бедру. — Что я могу сделать, чтобы снова снискать немного её любви? — Э-это не!.. — Фурина уставилась на неё, краснея до кончиков ушей и пытаясь сформулировать полувозмущённый ответ, но в конце концов решая поддаться и не отводить глаза, насколько это возможно. Богиня счастливо улыбнулась и поцеловала начинающую теплеть кожу, не разрывая зрительного контакта со своей лучшей частью. В действиях Фокалорс было почтение и поклонение — пусть по большей части происходящее можно было назвать ролевой игрой и лёгким поддразниванием, её чувства и эмоции были искренни. В груди жарко горел восторг, и восхищение, и доверие, и абсолютная, не способная истаять любовь. Это ли то, что испытывают истово верующие? Это ли искренняя молитва, лишь адресованная не богу, но человеку? В глазах Фурины богиня видела отражение собственных чувств — и это было так горько и сладко одновременно. Фокалорс превозносила свою человеческую часть так же страстно, как сама фальшивая «Архонт» превозносила свою божественную. Разделив их когда-то, Фокалорс навсегда отказалась от части того, что любила в себе, но истинное воплощение её идеала, Фурина, стоила собственного вечного несовершенства богини. Лишь спустя годы истинная правительница Фонтейна осознала, что разделённое всегда будет стремиться слиться, и их неугасаемое притяжение друг к другу было лишь подтверждением этого. Фокалорс печально и утешающе целовала подрагивающие бёдра Фурины, разделяя и унимая их общую бесконечную тоску. Уже тёплая кожа под её губами была такой упругой и податливой, но в голове богини не было и мысли о том, чтобы укусить её или оставить темнеющее пятно засоса. Это было не присвоение — поклонение. Её драгоценный идеал заслуживал быть одаренным лишь бесконечной лаской и любовью, в которых не было месту и мгновению боли. Фурина не сдержала тихого, почти жалобного стона, и Архонт поняла, что заставляет её ждать слишком долго. — Могу ли я?.. — спросила Фокалорс, оставляя последний поцелуй на самом краешке бедра. Девушка перед ней поспешно кивнула, даже не дослушав вопрос. В уголках её глаз сверкали слёзы, угрожающие вот-вот скользнуть по краснеющим щекам, и сердце богини замирало в груди от того, как прекрасен был этот вид. Архонт с нежностью провела кончиками пальцев по кромке нижнего белья Фурины и нежным, осторожным движением опустила светло-голубую ткань вниз. Фурина зажмурилась, не в силах выдержать подобного смущения, но тут же открыла глаза вновь, вспоминая о недавних словах той, что сейчас так нарочито-покорно оставалась перед ней на коленях в искренней жажде принести удовольствие. — Не смущайся, мой свет, ты так безукоризненно прекрасна, — с благоговением выдохнула Фокалорс, лаская столь сокровенное для Фурины место пока одним только взглядом. Ей самой было чуждо такое смущение, и она бы без сомнений обнажилась тотчас, как её драгоценная капелька попросила бы её об этом. Но Фурина, конечно, не попросит. И не потому, что не хочет, вовсе нет. Они обе знали, что это желание горит в ней, но, скованная такими человеческими рамками странных приличий, Фурина нуждалась во времени, чтобы привыкнуть и раскрыться. Фокалорс, без малейших сомнений, могла дать ей столько времени, сколько понадобится, хоть до самого своего последнего танца. Фурина слегка поёрзала, и Архонт поняла, что медлит: в качестве извинения она слегка погладила большим пальцем выступающую под тонкой кожей тазовую косточку. Наконец Фокалорс медленно наклонилась ближе, медленно пробуя на вкус необычный, но такой приятный аромат. От этого ощущения в теле появилась лёгкость и странные порхающие ощущения: будто и правда те самые пресловутые бабочки бились о стены пустой божественной оболочки. Архонт сделала мягкое, осторожное движением языком, пробуя солоноватый вкус и внимательно следя за выражением лица Фурины. Впрочем, о том, что действия богини приносят девушке удовольствие, свидетельствовал даже мягкий, совершенно мелодичный стон. — Что за чудесный звук, моя драгоценная, — улыбнулась Фокалорс, на мгновение отстраняясь. — Пожалуйста, пой для меня. Клянусь, я вернейший фанат твоего восхитительного голоса. Она тут же вернулась к прерванным ласкам, двигая языком вокруг самого чувствительного места. Опыта у Архонта не было ровно никакого; разве что собственные ощущения и различная весьма популярная в Фонтейне литература могли служить ей материалом для обучения. Фокалорс слушала мелодию, сочинённую удовольствием Фурины, стремясь избавиться от всех фальшивых нот. Любое несовершенство должно было быть устранено: её драгоценный человек заслуживал только самого лучшего. — Ф-фокалорс… — слабо выдохнула Фурина, тяжело дыша. Её тонкие пальцы сжали простынь с такой силой, что поравнялись с ней цветом. — Это так хорошо… Очень хорошо… Спасибо… — Ш-ш-ш… Оставим это на потом. Я помогу тебе почувствовать себя очень, очень хорошо, Фурина, — прошептала богиня, даже не думая отстраняться и дразня чувствительную плоть горячим дыханием. — Ты же доверяешь мне, капелька? — Что угодно, — с неусомнимым доверием ответила девушка, тихо всхлипывая от удовольствия. Она с трудом оторвала руку от простыни, и её пальцы скользнули в чуть встрёпанные волосы Фокалорс. Архонт ожидала, что её человеческая часть потянет их, направляя её движения, но Фурина лишь нежно погладила её по голове и начала дрожащими движениями перебирать белоснежные пряди, стараясь случайно не дёрнуть их. В груди божества стало тесно и тепло. Как вообще кто-либо мог вызывать эти чувства, которые едва-едва было возможно удержать в груди? Если бы она уже не была Архонтом, то наверняка бы решила, что вот-вот вознесётся на Селестию, испытав то, что не в силах выдержать слабое человеческое сердце. Впрочем, кому, как не Фокалорс, было знать о том, что кажущиеся такими хрупкими люди способны на куда большее, чем можно было бы от них ожидать. Фокалорс продолжила свои ласки, старательно касаясь языком всех самых чувствительных мест. Неожиданно для неё всё несколько изменилось — реакции Фурины резко стали сильнее. Девушка над ней издала резкий, чувственный стон и слегка подалась бёдрами навстречу. Архонт справилась с желанием ускорить темп, смутно припоминая один из многочисленных прочитанных советов. Вскоре Фурина крепче сжала её волосы и, подавившись собственным стоном, отклонилась назад, чуть не упав на спину. Фокалорс почувствовала сокращения под своим языком и поспешно отстранилась, не желая ненароком доставить какой-либо дискомфорт. Её человеческая часть с нежным, уязвимым всхлипом в последний раз выдохнула её имя и расслабилась, медленно тянясь навстречу. Фокалорс улыбнулась и послушно встала, обнимая девушку и позволяя ей опереться на неё. — Это было хорошо? — с лёгким волнением спросила Архонт, поглаживая Фурину по спине. — Это было невероятно, — слегка сонно ответила та, уютно прижимаясь к Фокалорс и утыкаясь носом в её плечо. — Можно мы немного полежим? — Конечно, моя капелька, — божество легла рядом с девушкой, надёжно укрывая её в своих объятиях. — Поспи, это ощущение может сильно утомить тебя с непривычки. Ответом ей стали крепче обвившие её руки и тихое сопение. Фокалорс тепло улыбнулась и, осторожно отстранившись, взяла одеяло. Фурина жалобно застонала, сквозь сон. — Я здесь, дорогая, — отозвалась Архонт, осторожно укрывая её одеялом и обнимая девушку снова. Она прижала Фурину ближе, поправив её волосы и осторожно поцеловала в лоб. — Засыпай, капелька, — Фокалорс и сама закрыла глаза. Богам не было необходимости спать, особенно тем, кто лишились своей человеческой части полностью. Грубо говоря, Архонт была заперта в вечном сне — сне, куда могла проникнуть только Фурина. Но в том, чтобы делать это рядом со своей хрупкой и нуждающейся во сне частью, обнимая её, закрыть глаза и самой остаться обманчиво уязвимой… Да, в этом было что-то неоспоримо важное.