Рай в шалаше

Дождь барабанил по крыше, и было слышно, как снаружи завывает ветер. Шинджи был уверен, что холод пробрал бы до костей в такую погоду, если шагнуть за порог. Но он был в сухой и теплой хижине. Он бы хотел сказать, что чувствует себя уютно, но смятение заставило его зябко передернуть плечами, пока юката скользила по его рукам вниз, а затем и вовсе упала на пол к его ногам, оставляя тело обнаженным. Быть голым перед Соуске было странно. Будто он снял не одежду, а некую броню, за которой скрывались все его уязвимости. Он был словно оголенный нерв, и не было даже длинных волос, чтобы хоть немного прикрыть наготу. Соуске смотрел на него снизу вверх, сидя на коленях, следил жадно, отчего Хирако почувствовал себя добычей, которой некуда было бежать. Он прерывисто выдохнул и тоже опустился на пол. Во рту пересохло от волнения, и то, что Айзен не сводил с него глаз, совсем не помогало. Шинджи будто ждал, что Соуске его вот-вот проткнет. Неудивительно, что он дернулся, когда Айзен потянул к нему руку. Тот, если и заметил это движение, то виду не подал и положил горячие ладони на узкую талию капитана, чтобы притянуть того ближе, но когда их губы едва соприкоснулись, Хирако отстранился и повернулся к нему спиной, решив подтянуть флакон с маслом поближе. Конечно, они обговорили все заранее. Шинджи хотел бы, чтобы все произошло спонтанно, само собой в порыве страсти, но между ними было слишком много всего, что не давало так просто ринуться в омут с головой. Даже сейчас, почувствовав прикосновение к спине, Шинджи вздрогнул и замер. Руки Айзена обвились вокруг него, а теплые мягкие губы коснулись бледной полоски шрама — очередной след, оставленный Соуске тогда, над фальшивой Каракурой. Хирако тяжело сглотнул, стискивая в пальцах флакон, а от каждого легкого поцелуя по его телу бежали мурашки. Айзен словно пытался губами стереть этот шрам, но то, что было на коже, мало волновало Шинджи. Настоящие шрамы были внутри. Он закрыл глаза и наклонил голову вперед, когда Соуске поднялся по его позвоночнику поцелуями и зарылся лицом в светлые волосы. То, как Айзен его обнимал, как вдыхал запах его кожи, как трепетно касался, было слишком разительным противоречием тому образу, который существовал у Шинджи в голове сотню лет. Да, за последние месяцы этот образ начал меняться, иначе Хирако не согласился бы на… — Мы зря… Я не должен был… — он подался вперед и хотел встать, но Айзен взял его за предплечье. Он не сжимал пальцы, не делал больно, не пытался заставить, и поэтому капитан обернулся с сомнением. — Шинджи… Он видел в лице Соуске отражение собственной уязвимости, но при этом в чужом взгляде читалась решительность. Хирако ощутил себя трусом. Он ведь хотел того, что происходило между ними, но пытался сбежать в последний момент. Так глупо. Шинджи положил ладонь на грудь Айзена и провел ей выше к шее. — Поцелуй меня, — тихо попросил он и закрыл глаза, чтобы в следующее мгновение почувствовать на губах чужое дыхание, а за ним и едва ощутимое касание, трепетное и учтивое, будто Айзен все равно давал ему шанс сбежать. Но нет, Хирако решил: сбегать он не собирался. Он сам подался навстречу, сминая губы Соуске своими, а рукой надавив на грудь, чтобы тот лег. Ладони Айзена жгли спину, и Шинджи прижимался к нему всем телом, выпустив флакон из руки и запустив пальцы в каштановые волосы. Его нервная дрожь наконец утихла, словно Соуске невольно сцеловывал все опасения с его губ. Почему он это делал? Почему для него это было так важно? Айзен не пытался доминировать или проявлять высокомерие, не пытался торопить или настаивать на чем-то, и Шинджи снова ощутил противоречие. Какой Айзен был настоящим? Тот, что был в его памяти, или тот, что лежал сейчас под ним? — Раздень… — «меня» утонуло в очередном поцелуе, и Шинджи подогнул ноги, чтобы упереться коленями в пол и приподняться. Его пальцы ловко расправились с узлом юкаты, а ладони прошлись по горячему телу, раздвигая полы. Он чувствовал крепкие мышцы под руками, но упрямо не желал смотреть, зато губами опустился на шею, и Соуске с громким выдохом запрокинул голову, что отозвалось в теле Хирако обжигающей волной возбуждения. Он целовал ключицы, прикусывал кожу на груди, куснул и темный сосок, заставив Айзена дернуться и выгнуться навстречу. Кто бы знал, что этот неудавшийся властелин мира такой чувствительный. Шинджи улыбнулся этой мысли и поднял голову. Он боялся этого момента и в то же время ждал. В солнечном сплетении Соуске тусклым светом сияла крошечная сфера. Вещица, когда-то спасшая Хирако жизнь и являвшаяся причиной стольких бед Общества душ. Шинджи коснулся Хогьеку кончиками пальцев, а Айзен тут же взял его за запястье, и на мгновение капитану показалось, что тот хочет отстранить его руку, но, вопреки его ожиданиям, Соуске наоборот прижал его ладонь к своему солнечному сплетению. Шинджи поднял взгляд к его лицу, и внутри него все обдало желанием от того, как Айзен на него смотрел. Если Хирако колебался до этого момента, то теперь все сомнения исчезли, и он порывисто поцеловал призывно приоткрытые мягкие губы, а Соуске на этот раз оттолкнулся локтем от пола и перекатился, подминая капитана под себя. Юката была отброшена в сторону, а сильные пальцы впились в худое жилистое бедро, отчего Шинджи закинул на него ногу, а руками обнял за шею. Вот так переплетаться обнаженными телами уже было хорошо, но желание разгоралось между ними с каждой секундой все больше. Соуске так близко, почти вплавился в тело капитана, в его касаниях, движениях, поцелуях чувствовалась уверенность, но при этом неопытность, и Шинджи заулыбался, взяв его лицо ладонями. Взгляд у Айзена был чуточку шальным, но все еще наполненным тем чувством, которому Хирако упрямо не хотел давать название в своей голове. Интересно, был бы эффект сильнее, если бы второй глаз был тоже открыт? С этой мыслью он коснулся повязки кончиками пальцев, и Соуске, дернув уголками губ, слегка повернул голову и робко поцеловал ладонь капитана. — Подхалим, — прошептал Шинджи, на что Айзен тихо засмеялся и вновь попытался его поцеловать, но они оба не могли перестать улыбаться, поэтому Хирако попросту куснул его за нижнюю губу и надавил на затылок, чтобы уткнуть лицом себе в шею. Честно, он готов был остановится и на этом, потому что ему наконец было приятно и спокойно, но он заметил, как Айзен шарит рукой, наощупь пытаясь найти флакон. Чтобы затем вручить его капитану. Это было так не в характере Айзена — отдавать контроль в чужие руки. Хотя, наверное, они оба переступали через себя. Шинджи топил в себе страх быть вновь обманутым, вовлеченным в какую-то очередную манипуляцию, но на этот раз искренне заблуждаясь, а Соуске, кажется, впервые позволял себе с кем-то физическую близость — Хирако не мог припомнить, чтобы тот обнимался или терпел чужие прикосновения, когда был лейтенантом. А сейчас они так близко. Может, это все у него вообще было впервые. И доверие он проявлял тоже впервые. Шинджи старался это доверие оправдать — был аккуратен и нетороплив, сцеловывал вздохи Айзена и пытался найти местечки, от прикосновения к которым Соуске выгибался, кусал губы и тихо мычал, как и Хирако, не позволяя себе слишком уж откровенно демонстрировать голосом свое одобрение. Пока что. Айзен не отворачивался, не прятал лицо и не пытался остановить, и Шинджи жадно наблюдал за его реакцией, совсем забыв про собственное возбуждение, пока Соуске не тронул его рукой. Их долгий взгляд друг другу в глаза перерос в такой же долгий поцелуй, и даже когда Хирако уже плавно двигался между сильных ног и чувствовал на своей спине ладони, он не желал отрываться от чужих губ. Соуске сделал это первым, с низким стоном запрокинув голову, и от этого звука в голове у Хирако что-то замкнуло. До этого момента он хотя бы пытался думать о том, что происходит между ними, но теперь он полностью отдался на волю своим желаниям, и Айзен, похоже, тоже. Шинджи оперся на пол, расставив руки по бокам от головы Соуске, и шумно выдохнул носом. Лицо Айзена выражало столько всего незнакомого. Он провел ладонями по спине капитана к плечам, а с них вниз по рукам и на первом же толчке, отличавшемся от предыдущих резкостью и силой, он схватился за предплечья Хирако, приоткрыв рот, но так и не застонал. Предсказуемо Шинджи решил, что целью его жизни теперь является вновь услышать этот чертов звук, от которого по спине шли мурашки, а в животе скручивался обжигающий ком вожделения. Он уже не слышал дождя за пределами этой хижины, не слышал собственных мыслей, все сосредоточилось на сбитом дыхании Соуске. Айзен держался за его руки, как за спасательный круг — «он, наверное, даже не знает, что это такое, не видел никогда» — и Хирако думал, что ему самому не помешает спасение, потому что он все сильнее тонул в ощущениях, пытаясь полностью слиться с телом Соуске, как этот проклятый камень в его солнечном сплетении. Соуске вмиг весь напрягся, хватая ртом воздух, и Шинджи совершенно искренне захотел стать этим воздухом, поэтому голодно вжался в зацелованные губы и почувствовал, что окончательно тонет вместе с Айзеном, дрожащим под ним. Может, прошло не больше нескольких секунд, а может, они лежали так уже долгое время, но Шинджи не хотелось шевелиться. Он обнимал Соуске, лениво касаясь губами шеи, чтобы ощутить под ними частый пульс, однако было бы хорошим тоном спросить, в порядке ли тот, потому что последние минуты их секса были не самыми… щадящими. Он поднял голову и замер в легком испуге — Айзен лежал с закрытым глазом, его темные длинные ресницы влажно блестели и слиплись, а по виску катилась слеза. — Соуске? — Хирако тяжело сглотнул, вновь привстав на руках, но Айзен тут же схватил его и прижал обратно, не очень метко пытаясь поцеловать и вдыхая прерывисто. Как еще он мог выразить то, насколько хорошо ему было? Он не знал таких слов, не знал, будет ли Шинджи вообще такое слушать или примет за ложь или уловку. Ему казалось, что весь мир был каким-то искусственным, и только они двое здесь и сейчас были реальны. Если это сон, то он не хотел просыпаться. Впервые огромная дыра, созданная одиночеством, выедавшим его изнутри, заполнилась чем-то теплым, приятным и светлым. Впервые Соуске боялся что-то потерять. Они цеплялись друг за друга отчаянно, будто то, что сейчас между ними происходило, это какой-то ритуал, призванный смыть, расплавить, стереть, уничтожить все то ужасное, что случилось когда-то, но так не бывает. Их прошлое останется с ними, но… На нем они могли построить свое будущее.