Оставив себя

      Можно ли сказать, что день начался хорошо, если ровно в полдень ты стоишь у одного из главных ЗАГСов Москвы, держа за руку дочь, которой вот-вот исполнится четыре, а в другой руке удерживаешь папку с документами, содержащую в себе, помимо каких-то «важных», по словам юриста, бумаг, ещё и свидетельство о расторжении брака, полученное меньше получаса назад? Да, пожалуй… По крайней мере, никто не запрещает и решать исключительно тебе.       Ханова Пелагея Сергеевна. Снова её имя звучит так, девичья фамилия теперь, кажется, идёт гораздо больше, нежели предыдущая, которую она когда-то так охотно присвоила, говоря «да» своему теперь уже бывшему мужу. Получается, старое имя, значит, и всё остальное должно быть по-старому. Однако так уже не работает. За плечами четыре года брака, рядом любимая дочь, а перед глазами пугающая неизвестность. И теперь уже нельзя так беззаботно отвечать на вопрос «что будет дальше?», потому что ответа на него, конечно, нет.       — Мам, а давай поедим мороженого? — жалобно проскулила девочка, чуть сжимая руку мамы, чтобы та поскорее обратила на неё внимание. — После него обычно легче становится… — добавила Тася, искренне надеясь, что сейчас её любимый способ борьбы с плохим настроением сработает снова.       Пелагея даже немного вздрогнула от такого предложения дочери, но никак не могла отказать и отказаться, потому что в тридцать четыре года тоже хочется верить в «чудесное мороженое», решающее проблемы одной ложкой.       — Тась… — неуверенно начала блондинка, присаживаясь на корточки перед своей маленькой копией и всё ещё не понимая, для чего она хочет озвучить мысль, что не давала ей покоя, ребёнку, который, наверняка, ничего особо и не понимает. — Ты можешь сейчас просто поверить в то, что я скажу?       — Ага!       — Как бы сложно ни было, мы с тобой со всем справимся, и у нас всё будет хорошо! — на выдохе сказала девушка, даже не замечая вырвавшиеся наружу слёзы то ли печали, то ли облегчения, а, может, и вовсе радости. — Просто поверь мне…— добавила она, обращаясь не только к дочери, но и к себе, чтобы точно обе поверили.       — Мамочка, — бросила девочка, кинувшись на шею Пелагее, изо всех сил сжимая её в объятьях, — я не просто верю, я знаю, что всё так и будет. Мы же с тобой умницы!       И сейчас обеим оставалось только наслаждаться теплом и компанией друг друга, привыкая к тому, что вдвоём им теперь жить всегда. Не то чтобы это кого-то не радовало, но и грусть вперемешку с обидой никуда не денешь. Можно было бы долго думать о том, как быть дальше, но сейчас, пожалуй, не лучшее время для этого. Да и к тому же, они обе всё понимали. Даже Тася, несмотря на свой возраст.                     Небольшое кафе, расположившееся неподалёку от Кутузовского ЗАГСа, стало отличным местом для времяпрепровождения родителей и детей около двух лет назад, когда в конце зала поставили большую горку, надувной дом-батут и бассейн с шариками. Тем не менее, впервые им довелось побывать здесь именно в этот декабрьский день, отнюдь не по утешительному поводу. Пелагея сразу отметила для себя, что эта локация достаточно уютная и безлюдная, а если учитывать тот факт, что Таисия была в восторге от всего реквизита для детей, можно было бы сказать абсолютно точно: они здесь не в последний раз.       Официант показался очень любезным и милым, принимая незатейливый заказ в виде двух порций мороженого, кружечки чая для девочки, и, конечно, кофе, ведь без него не могла обойтись уже её мама. Тася не стала долго засиживаться, скорее всего, понимая, что за их столом есть человек, которому о многом нужно подумать, и, желательно, в одиночку, поэтому очень быстро убежала в детскую зону, теряясь из вида.       Ханова тем временем ушла в себя, раз за разом прокручивая в мыслях сцену, где они с Телегиным ещё час назад подписывали последние бумаги о разводе. Да, это было абсолютно правильное решение. Наверное… Во всяком случае, сожаление ещё не успело накрыть с головой ровно так же, как и полное осознание ещё не успело прийти. Ещё осенью она сама предложила пойти на эту крайнюю меру, ведь несмотря на то, что обманывать себя она уже, казалось бы, привыкла, обманывать кого-то другого желания не было. А что бы ей пришлось делать, говоря Ивану о любви, которой уже давно не было, если не врать? Как смотреть в глаза человеку, понимая, что они тебе неприятны? Почему не получается делать вид, хотя бы ради маленькой дочери, которая ни в чём не виновата? Во избежание вопросов и осуждения, стоит признать, что всё было далеко не идеально, хоть всюду и транслировалась картинка сказочной семьи. Ване же никто не запрещал бороться за эту семью, хотя бы попытаться. Но никто не стал ни бороться, ни возмущаться, ни пытаться. Этим всё сказано. Это и есть показатель правильно принятого решения.       Сам по себе развод тоже, на удивление, был мирным. Никто не пытался забрать то, что ему не принадлежит, даже, наоборот, оба старались отдать друг другу по максимуму. Дочь, конечно, осталась с мамой, и её никто не принуждал, просто бабушка поинтересовалась, как бы, по секрету, с кем бы она хотела остаться, а та, не задумываясь, ответила. Всё складывается благоприятно. Но можно ли сказать, что благоприятно — это, когда тебе почти тридцать пять, а ты одна? Или благоприятно — это, когда у тебя за плечами два развода, а на плечах малолетняя дочь? Вряд ли. Но пусть всё будет пока именно так. «Благоприятно».       — Мама! — прервала мысли девушки Тася, что неслась к ней через весь зал сломя голову. И будь кто-нибудь ещё в этом помещении, Пелагея переживала бы больше за него, зная, что её дочь без проблем снесла бы его, даже не заметив, но видимая с их столика часть зала была пуста. Слава Богу!       — Эй, легкоатлет, ты куда так бежишь? — спросила блондинка, принимая в свои объятия девочку и искренне улыбаясь такому её поведению. — Что ты там такое нашла, что такая довольная, М?       — Вообще-то не "что", а кого! —воскликнула Тася, как будто это было настолько очевидно, что не догадаться сразу — стыдно. — Я нашла себе нового друга!       — Ого… С каких это пор ты у меня такая коммуникабельная? С одногруппниками в садике ты, значит, дружить не хочешь, а тут за пятнадцать минут уже несёшься такая счастливая сообщать мне о новом товарище? Интере-есно…       И здесь, правда, было чему удивляться. Ведь родители Таисии Телегиной чего уже только не делали для того, чтобы девочка могла подружиться со своими сверстниками, но всегда слышали одно и то же — «С ними неинтересно! Они ничего не понимают!». Светлана Геннадьевна сначала даже боялась за внучку, ведь это «странно для детей её возраста». Ею было даже предпринято несколько попыток завести разговор о детском психологе с Пелагеей и Иваном, но те были настроены категорично, стоя на том, что это абсолютно нормально и ни к каким «мозгоправам» ребёнка не поведут. Нет, конечно, Тася не была обделена друзьями, ведь она совершенно спокойно играла с детьми общих друзей её родителей, да и на секции было несколько товарищей, чего ей вполне хватало. Но всё же от детей многие ожидают другого. Хотя суть далеко не в этом…       — Пойдём! — выпалила девочка, хватая маму за руку и ведя за собой в другой конец зала, скрытый за стеной, в котором она всё это время и играла.       — Ты куда меня ведёшь, Тась? — поражалась блондинка уже просто будучи не в силах скрывать умиляющуюся и восхищённую улыбку.       — Куда-куда… Вот вы взрослые, а всё вам надо объяснять, — проговорила малышка, не останавливаясь ни на секунду, будто боялась, что её там кто-то не дождётся, — знакомиться идём!       И вот спустя пару минут на горизонте уже появилась та самая игровая комната, а ещё через тридцать секунд они обе уже оказались в ней, пытаясь отдышаться от такой скорой и неожиданной прогулки по кафе. Зона была, действительно, здорово оборудована и просто не могла не нравится детям, потому что содержала в себе всё и сразу. Однако в это «всё», видимо, не входили люди, потому что как бы Пелагея не старалась оглядываться, нового друга дочери засечь поблизости ей так и не удалось.       — Тась, а куда ж твой друг подевался?       — Он сейчас придёт! —тяжело проговорила девочка, поправляя чёлку и всё ещё пытаясь отдышаться. — Он обещал, что никуда не уйдёт, пока я вас не познакомлю. А он бы не обманул, потому что ты сама говорила, что взрослые не обманывают детей!       И не успела Пелагея среагировать на последнюю фразу дочери о том, что её друг взрослый, как девочка, заметив что-то за спиной у мамы, понеслась прямо туда. Конечно, её родительнице ничего не оставалось, кроме как улыбнуться и повернуться к новому другу дочери, чтобы познакомиться с ним. Но в плане явно что-то пошло не так, ведь, обернувшись, Пелагея сразу изменилась в лице, увидев, что её дочь уже сидит на руках у взрослого коротко стриженного мужчины с бородой, с ростом под метр восемьдесят пять и с возрастом под сорок.       И изменилось лицо буквально на мгновение, а потом снова улыбка, но уже не такая натянутая, а более искренняя и широкая и к ней же ступор, который не позволял ни сделать что-то, ни сказать. Просто оцепенение, просто микроинфаркт. Просто в голове мысль: «Я сплю, ущипните, пожалуйста». Просто мужчина стоит перед ней, держа на руках её дочь. И просто он же нарушил тишину:       — Привет, Поль… — так неуверенно и тихо, что казалось он и сам-то не понял, что сказал. Но эти двое услышали, и второго раза не требовалось. Приходя понемногу в себя, Пелагея уже даже не столько смотрела на свою дочь, сколько смотрела на своего давнего друга, подмечая, что за 3 года, которые они не виделись, он очень сильно изменился.       Они могли бы ещё долго стоять, пародируя немое кино, но паузу уже хотелось прервать, прервать, как можно скорее, ведь такого совпадения просто не может быть, и это удивительно…       — Димка… — шёпотом проговорила она, переваривая действительность, а чуть позже уже живее и радостнее воскликнула, — Димка! — в секунды преодолевая расстояние между ними и налетая с объятиями, вторила себе же Пелагея.       Она, буквально, повисла у него на шее, а он, удерживая её дочь одной рукой, крепко, что было силы, обнимал свою старую подругу другой. И в голове его тоже крутилась мысль: «Ведь такого совпадения просто не может быть, и это удивительно». Не видеть её три года, а потом встретить вновь и забыть о времени без неё. Пожалуй, действительно удивительно. Но мысли его были безобидны, все трое обнимающихся были счастливы, а приключения и испытания в их жизнях только начинались…