…
Белый потолок — первое, что он увидел, с трудом разомкнув веки. Где-то на дальних окраинах его больного сознания пробивались отрывки воспоминаний о предыдущих неделях и днях. Сначала Чимин заметил, что за ним кто-то периодически следит, в основном это происходило по дороге в университет или домой, но за всё время он так и не смог обнаружить преследователя. С каждым днём безотчётная тревога нарастала и всё чаще заканчивалась вспышками сильного страха, успокоить его в такие моменты мог только Юнги. Они часами могли сидеть на диване или на полу возле, укутанные вдвоём в один плед. Мин крепко обнимал Чимина, тесно прижимая к своей груди, и укачивал как ребёнка, нежно гладил по волосам, нашёптывал ласковые слова и обещал провожать и встречать каждый день, сам волнуясь из-за всего происходящего. Потом появились голоса, несколько дней не покидавшие его на долгое время, возвращаясь снова и снова, среди в основном неразборчивого бормотания которых изредка проскакивало осуждение его самого. А когда он наконец увидел своих «преследователей», то пришёл в ужас. Смутные неясные силуэты, то один, то несколько. Чимин никак не мог разглядеть их лица, даже когда они приближались и тянули к нему свои руки, не мог коснуться, ведь они были за пределами реальности. В тот момент он попытался спрятаться от теней в ванной, закрывшись в ней изнутри, но всё было тщетно, они не отступали, давили на него, словно пытались залезть под кожу своими мерзкими пальцами, которых он физически не ощущал. Он отмахивался, кричал, просил уйти, исчезнуть, оставить его в покое, закрывал уши ладонями, закрывал глаза, бросался первыми попавшимися под руку предметами, но в ответ получал только бессмысленный шёпот и всё те же силуэты под веками. Юнги пришлось выбить дверь в ванную, когда, вернувшись домой, он услышал отчаянные крики и шум. На просьбу открыть эту чёртову дверь Чимин никак не реагировал, погружённый в свой кошмар наяву. Мин сгрёб его в охапку, крепко сжал в объятиях, удерживая уже заикающегося от крика и рыданий, и вызвал скорую, в ожидании которой пытался вернуть своего парня в реальную действительность. И вот… Чимин раскрыл глаза и первое, что увидел, был белый потолок. С трудом повернув голову, он осознал, что находится в больничной палате, но почему-то один. Преодолев дикую слабость в теле, Чимин поднялся с койки, одёрнул светло-голубую больничную пижаму, подошёл к двери, но подёргав за ручку, понял, что та заперта. До жути пугающий тогда диагноз параноидной шизофрении и долгие два месяца лечения со срывами и просветлениями, бесконечными разговорами с лечащим врачом, таблетками, от которых надолго вырубался, а в моменты психозов — исколотые вены и фиксированные руки и ноги, чтобы он не мог навредить себе или персоналу больницы. После выписки, вопреки наставлениям, Чимин большую часть времени проводил дома, отгородился ото всех в страхе спровоцировать рецидив, но исправно ежедневно глотал таблетки.…
Всё оказалось напрасно? Он больше этого не вынесет. Страх сменился неистовой злостью, стакан полетел в стену, раскрошившись на множество мельчайших осколков, а следом за ним всё, что попалось под руки. Вдруг по спине поползли мерзкие ледяные мурашки от услышанного пока что лишь шёпота. — Нет, нет, нет! — рвано выдыхая, не прекращая повторять только это «нет», он закрыл уши ладонями, с силой прижал их к своей голове и рванул в спальню, преследуемый тенями, от которых было не сбежать, не скрыться, не отгородиться никакими дверьми и стенами. Как и от нарастающих еле связных голосов в его голове, повторяющих, какое он ничтожество, у которого нет будущего в этой жизни, таким, как он, не место в ней, и что смерть — единственное, чего он достоин и что ему поможет. Чимин вбежал в спальню, схватил телефон и, судорожно сжимая его трясущимися руками, набрал номер Юнги. — Алло, Чимини, что-то случилось? — послышался обеспокоенный голос на том конце трубки, ведь они недавно созванивались. — Юнги, вернись! Они снова здесь… — срывающимся, всхлипывающим голосом просил Чимин, постоянно оглядываясь по сторонам и двигаясь из стороны в сторону. — Чимин, успокойся, я скоро буду! — Мин понял, ему не нужно было пояснять ничего более. Сбросив звонок, Чимин сначала забился в угол между стеной и кроватью, но это действие мало помогло. Шум в голове нарастал, шёпот переходил во властный голос, а тот в свою очередь в пугающие крики. «Убей себя! Убей! Убей!» — всё что он мог различить в этом гуле. Он метался по всей квартире, изранив босые ступни об осколки недавно разбитой посуды, оставляя кровавые отпечатки на полу. Безуспешные попытки сбежать, спрятаться, испариться: его постоянно догоняли, а голоса в голове не исчезали, а окончательно сводили с ума, вышвыривая из этой реальности в болезненную, страшную, наполненную нескончаемым ужасом. Он кричал, плакал, прогонял — бесполезно. Больной разум подкидывал новые и новые приказы и образы, протягивающие свои бесформенный руки. Ему казалось, что эта пытка длится уже вечность и не прекратится никогда. Чимин едва ли осознавал, где он вообще находится. Бесконечный водоворот тянул его в глубины ада и заставлял задыхаться. В это время Юнги преодолел большую часть пути, нарушая все возможные скоростные режимы, и почти подъезжал к дому, ругал себя за то, что не позвонил сразу же их общему другу, Хосоку, который находился в городе и мог быстро добраться до их квартиры и присмотреть за Чимином, даже если тот не откроет ему дверь, у него давно имелся запасной комплект ключей. Взгляд Чимина упал на кухонные ножи, прикреплённые к магнитному держателю на стене. Уже не отдавая себе отчёта в происходящем и не в силах больше сопротивляться приказам голосов в голове, вновь снизивших свою громкость до шёпота, он не спеша взял один из них. Сначала из-под острого заточенного лезвия выходили аккуратные тоненькие порезы с едва проступавшими росинками крови, затем нажатия становились сильнее, полосующие движения резче, а раны глубже. Первый, второй, третий, четвёртый, пятый. Левая рука, правая рука. Наконец Чимин почувствовал жгучую боль, опалившую его предплечья, и она тягуче растеклась и привела немного в себя. Голоса стихли. Он окровавленными руками схватился за лицо и обессиленно рухнул рядом с кухонным шкафчиком. Юнги вбежал в квартиру в тот момент, когда Чимин, уже истощённый, лежал на полу. Следом за ним показался одновременно подъехавший Хосок, который впал в ступор, впервые видя друга в таком состоянии, а тем более уже засохшие буро-коричневые следы от ног, тёмно-красную кровь, что стекала по изрезанным рукам и скапливалась в лужу вокруг сжавшегося на полу парня с кровавыми разводами на лице. — Господи, Чимин! Очнись! — Мин схватил кухонное полотенце и, с треском разорвав его пополам, начал быстро и туго перевязывать руки Чимина выше ран в попытках остановить кровотечение. — Блядь, Хо! Скорую вызывай! — тот, вздрогнув, отмер и сделал, что ему велели. Проверив дыхание и пульс, Юнги подтянул Чимина, усадил к себе на колени и прижал к груди, постоянно тихо повторяя сквозь слёзы срывающимся голосом, что он безумно любит, что они вместе справятся, чтобы не смел покидать его, а внутри молился всем богам, чтобы только успеть. Бригада врачей с сиренами и мигалками приехала быстро и домчала их до стационара, где была оказана вся необходимая экстренная помощь, хоть и пришлось поместить Чимина в отделение реанимации под постоянный контроль и использовать антипсихотики, а спустя несколько дней он был переведён в уже знакомую психиатрическую больницу. Новый виток лечения, срывы и просветления, фиксаторы и исколотые руки, смена лекарств, долгие месяцы психотерапии и социальная реабилитация, констатация долгожданной полной ремиссии, затем восстановление в университете, и, наконец-то, спокойная жизнь в душевном равновесии, без страха выйти из дома одному или даже просто закрыть глаза. А Юнги по-прежнему всегда держал его за руку, не отпуская ни на секунду, придавая уверенности и избавляя от всех опасений.