Аддикция

      Почему вдруг Чимин вспомнил о событиях, с которых прошло столько лет, и сам не знает, правда. Может, эмоции, испытываемые тогда, очень похожи на то, что гложет омегу сейчас. Страшно вспоминать собственное помешательство, которое Чимин кое-как заглушил, однако при любом проявлении сильного стресса желание расцарапать себе руки появляется снова. И это угнетает. Чимин ощущает, как напряжение скапливается в нём всё сильнее, как заглатывает его, словно огромное морское чудище. И по сравнению с ним Пак кажется себе до жути крохотным и беспомощным. Словно он не в силах справиться с подобным.        У него больше нет выхода, кроме как следовать дальше. Ничего лучшего не предвидится, исключить некоторые варианты нет сил. Он может снова утонуть в том дерьме, из которого с трудом почти выбрался. Почти. Ключевое слово. Страх, что подобное повторится, живёт с Чимином по сей день, никуда не уходит, лишь дремлет, на время оставляя тело омеги, но показывая, приоткрыв глаз, что в любой момент способен вернуться. Напоминает о себе. Чимин дёргает плечами. Он устал.        Они с Тэ проспали от силы пару часов до будильника, после встали и вяло собрались на пары. Посещаемость и без того упала у обоих, а это чревато последствиями. Потому на пары нужно ходить. Сегодня Пак предпочитает комфорт красоте, тем более сразу после пар он едет к Чонгуку, чтобы посидеть с Ыюном, нет времени даже на переодевание. В любом случае альфа даст ему одежду.        Чимин резко вспоминает о футболке, лежащей у него дома. А вспомнит ли о ней Чон? Попросит ли вернуть или сделает вид, будто не помнит, пусть остаётся так, словно они обменялись одеждой (хотя, собственно, зачем Чонгуку его майка, хрен поймёт, но Чимину хочется думать, что хён не попросит свою вещь обратно). Пусть это будет его персональным бзиком.        Омега привычно входит в подъезд и кивает охране. Сегодня дорога была крайне утомительной, ведь к жилому комплексу хёна пришлось добираться на общественном транспорте, в толкучке, в смешанных ароматах чьей-то вони и шлейфа дешёвых духов, от которых щиплет в носу. Чимин не любит автобусы и метро, он скорее прошёлся бы пешком, если бы так сильно не хотел спать и не было необходимости добраться до квартиры как можно скорее.        Чонгук сейчас начнёт его муштровать по сопромату, а что ещё может быть ужаснее после почти бессонной ночи, которую они с другом провели за подготовкой проекта? Только решение задач по этой дисциплине, что, конечно, ожидает Чимина на персональном занятии с хёном.        Он стучит в дверь квартиры, словно забыл о существовании звонка, но вдруг его дёргают за плечо и поворачивают на себя так резко, что омега вздрагивает. Человек, больно схвативший его, явно омега, но он выше миниатюрного Чимина, а лицо искривлено в брезгливой гримасе, отчего кажется некрасивым.        — Слушай, не стоит тебе тут ошиваться, — шипит незнакомец. — Не понимаю, почему Чонгук приводит тебя, кожа да кости…        Дверь квартиры распахивается, и на пороге возникает задумчивый альфа. Стоит ему только увидеть, что незнакомец держит немного опешившего Чимина, как он вмиг становится серьёзнее, брови нахмуривает и рот сжимает в плотную линию.        — Убери от него руки, — Пак впервые слышит угрожающие нотки в голосе хёна, а сам глядит на незнакомого омегу, больно стискивающего плечо. — Донсу, я тебе давно всё сказал, отпусти его. Немедленно.        Чимин пыхтит, а после, когда всё же собирается с мыслями, сильно сжимает чужое запястье и резво толкает того самого Донсу в грудь, буквально отшвыривая. Чонгук тут же хватает Пака за руку и вталкивает в дверной проём квартиры, захлопывая за собой створку. Омега остаётся внутри, а вот Чон — в подъезде. Оттуда чётко слышна ругань, после ручку принимаются дёргать, раздаются вскрики.        Донсу всё же удаётся раскрыть дверь, и выглядит он по-настоящему взбешённым. Омега раскраснелся, глаза его блестят от слёз, а размашистые шаги направляют прямо к Паку, уже готовому обороняться. Из гостиной выбегает Ыюн, но перепугано застывает, когда замечает, что злой Донсу надвигается на Чимина. Пак прикрывает ребёнка собой, а Чонгук вдруг обхватывает взбесившееся существо за пояс и, приподняв над полом, без особого труда выносит прочь из квартиры.        Чимин подхватывает замершего ребёнка на руки и покачивает, но скорее для собственного успокоения, чем для его, потому что тепло и прикосновения Ыюна приводят голову в норму. Раздаются вскрики, словно Донсу рвётся обратно в квартиру, однако слышится стук ещё одной двери; Чимин не выдерживает и выглядывает. В подъезде тот самый альфа, которого как-то он видел на балконе — высокий, широкоплечий с короткой стрижкой и смурным лицом.        — Офицер полиции Ким Намджун, что здесь происходит? — чётко поставленным голосом правоохранителя выдаёт тот, а Донсу замирает в руках Чонгука. Чимин замечает на лице альфы несколько царапин от ногтей и начинает злиться. Этот полоумный навредил хёну ни за что и по непонятным причинам.        — Мой бывший хочет напасть на няню, — пыхтит Чон тихо, словно надеется, будто Чимин не услышит.        Намджун бросает взгляд на застывшего в проёме омегу, держащего на руках Ыюна.        — Уважаемый, если вы не успокоитесь, я буду вынужден отвести вас в участок. То, что я не на смене, ещё не значит, будто я позволю вам тут беспредел устраивать! — рявкает Намджун на Донсу, и тот подозрительно быстро затихает.        Он бросает злющий взгляд на Чимина, от которого кожа омеги покрывается неприятными липкими мурашками, и Чимин рефлекторно чуть закрывает собой Ыюна. Чонгук отпускает Донсу, и тот, пыхтя, срывается с места, улетая по крутым ступенькам вниз с громким топотом.        — Эй, Чонгук, когда ты научишься выбирать себе омег? — устало трёт переносицу Намджун, а Чон утирает капли крови, стекающие из царапин. — Давай поедем в участок, я сниму с тебя побои и попробуем оформить судебный запрет, чтобы этот полоумный не мог приблизиться к дому.        — Думаешь, его это остановит? — едко усмехается Чонгук, не замечая по-прежнему, что Чимин слушает их разговор. — Я уже несколько месяцев не слышал от него ничего. Думал, может, мозги на место встали, но нет. Хорошо, я успел затянуть Чимина в дом, не то попало бы ни в чём не повинному студенту…        И тут хён оборачивается, наконец замечая омегу с Ыюном на руках, испуганно глядящего на кровь, которую Гук только размазывает по лицу.        — Я пойду. Спасибо, Намджун, правда, сейчас не хватает времени, чтобы бегать по участкам, но огромное спасибо за предложение, — выдыхает Чонгук и жмёт полицейскому руку.        — Если что, обращайся, — кивает тот и скрывается за дверью своей квартиры.        Альфа же приближается к ним, и Пак оказывается вынужден вернуться в прихожую. Он отпускает Ыюна и шёпотом просит подождать его в комнате. Чонгук смотрит на Чимина напряжённо и очень виновато, кажется, ему даже взгляд на омегу поднять тяжело.        — Хён, кровь, — шепчет Пак и протягивает к лицу руку, стирая каплю.        — Пустяки.        — Надо обработать, — дрожаще выдыхает он и всё же хватает альфу за запястье, чтобы утянуть в ванную. — Мало ли что у него там под ногтями, нужно обеззаразить.        Чонгук не сопротивляется, а выглядит до крайности виноватым. Опустив глаза, просто терпит жжение антисептика на коже. Чимин быстрыми, но нервными движениями плещет обеззараживающей жидкостью в кровоточащие царапины на носу и щеке альфы, а сам горит от злости: насколько нужно быть неадекватным, чтобы бросаться в драку, когда тебе говорят и объясняют, что нет ничего такого. Чимин осторожно промокает ранки ватным диском, пока Чонгук за ним странно наблюдает. Взгляд у хёна тёмный, глубокий, так что, заметив, омега даже смущается немного и отводит глаза. Он снова промывает царапины, дожидаясь, пока не остановится кровь, а после осторожно заклеивает полупрозрачным пластырем каждую. Мягко проводит пальцами по поверхности клейкой защиты, ещё ощущая на себе внимание старшего.        Омега сглатывает и всё же вновь пересекается с ним взглядом. Тяжело почему-то вот так смотреть в молчаливом ожидании, не зная, что дальше будет делать и говорить альфа. Чимин уже пытается отчасти смириться с собственной бурей в душе, отчасти закопать её как можно глубже, однако такой Чонгук — молчаливый, пристально его рассматривающий из-за пышных ресниц, будоражит даже то, что описать пока омега не в силах.        — Готово, — выдаёт Пак, собирая разбросанные по полу впопыхах лекарства обратно в коробок. Сидящий на крышке унитаза альфа не двигается, почти не дышит, рассматривая и наблюдая. От этого трудно дышать.        — Прости, Чимин, — шёпотом выдаёт Чон. — Я думал, что этот полоумный успокоился, но надо же было ему напороться на тебя…        — Хён, тут нет твоей вины, — так же тихо отвечает он, убирая аптечку под раковину и сидя перед альфой на корточках. Чимин скромно, но в знак поддержки прикасается к чужим коленям и чуть сжимает их пальцами. — Ты же не виноват, что он долбаёб.        Чонгук нервно смеётся, потирая переносицу и шипя от боли — нос хорошенько пострадал от ногтей ревнивого бывшего, потому ощущения довольно болезненные из-за любого прикосновения. Альфа открывает глаза, а Чимин по-прежнему сидит в его ногах, устроив ладони на коленных чашках. Пак тут же смущается и выпрямляется, а Чонгук дёргает рукой, словно хочет протянуть ту к омеге, но сдерживается.        Они покидают ванную. Теперь нужно успокоить Ыюна, перепуганного из-за случившегося. Чонгук недолго с сыном беседует, а после уже довольно спокойный мальчик приходит в гостиную к Чимину и тут же лезет на руки в полном молчании. Ыюн утыкается носом в шею Чимина, крепко стискивает омегу, отказываясь вообще сдвигаться куда-то. В последнее время он частенько так делает, поэтому Чимин стал задумываться почему именно, нужно будет посмотреть хотя бы в интернете.        Чонгук стоит в прихожей, уже готовый покидать дом. Пак, всё ещё держа мальчишку на руках, выходит к нему и наблюдает за тем, как Чон застёгивает ветровку — на улице довольно тепло в последнее время.        — Я спрошу с тебя задачу в следующий раз, не обольщайся, — усмехается альфа. Его явно попустил страх и злость на Донсу, голос кажется более расслабленным.        — Хён, — тихо говорит омега, зовёт старшего. — Давай поужинаем, когда ты вернёшься?        Чонгук удивлённо глядит на Чимина, застывает на некоторое время, словно сопоставляет что-то. Но кивает.        — Я вернусь часам к шести вечера, — тихо проговаривает он, глядя себе под ноги. Неловкости между ними с каждым днём становится всё больше, Чимин её уже руками скоро потрогать сможет.        — Закажу доставку, — так же негромко отвечает омега и скрывается в гостиной. Он больше не в силах выносить этого смущения.        Чонгук хлопает входной дверью торопливо, вынуждая плечи Чимина вздрогнуть.

***

       Сегодня слишком тепло для любимой куртки Тэхёна, так что омега, с которым они договорились выпить кофе, выглядит запарившимся. Щёки румяные, волосы взлохмаченные, Юнги наблюдает за другом и усмехается. Он такой странный порой, что хочется потыкать в Кима пальцем и удостовериться, что реален. Чимин умчал на подработку — сидеть с Ыюном, — а они с Тэ решили прогуляться за чашкой кофе. Тем более, Юнги ещё не всё известно из личной жизни друзей, которую те тщательно скрывали в последние недели, варясь в соусе из собственных переживаний и тревоги.        — Долго ждал? — весело спрашивает омега, когда они выдвигаются неторопливым шагом в сторону кофейни. Она новая, открылась совсем недавно, и оба оказались согласны попробовать там ассортимент в надежде, что заведение станет одним из любимых.        — Нет, — жмёт плечами альфа, прячет руки в глубоких карманах джинсовой куртки. — Чего ты решил ехать на автобусе, я ведь сказал, что мог бы дождаться окончания твоих занятий.        Тэхён мнётся и отводит взгляд.        — Я ехал с Чимином, — мямлит он смущённо. Эти двое по-прежнему постоянно находятся в подвешенном состоянии. Юнги то и дело замечает метания Тэхёна по поводу их дружбы, переживания и напряжение, неосязаемо поселившееся в их компании четвёртым членом после произошедшего.        — Тебе всё ещё кажется, что он отдаляется? — осторожно решает спросить альфа.        Он не то чтобы горит желанием разбираться с проблемами лучших друзей, просто по-другому не умеет. Привыкнув к комфортному общению их трио, Юнги ощущает, будто у него вырвали здоровый кусок из груди, когда дружба стала трескаться. Омеги чувствуют себя неловко, из их разумов не исчезают воспоминания о произошедшем, а сам Юнги, как малёк в банке, отделённый от основного состава семьи. И пусть у Мина есть ещё друзья и знакомые, с Тэ и Минни он проводил гораздо больше времени. И дело даже не в совместных ночёвках. Скорее в том, что альфа чувствует комфорт, привязанность, у него щемит в груди от близости с этими двумя, так быстро и сильно привязавших его к себе. Он ненароком то и дело вспоминает о том, как им было весело, какими разнообразными были дни.        Теперь, когда Тэхён и Чимин в вечной напряжёнке, где Пак держит лучшего друга на расстоянии вытянутой руки, пока не придёт в норму морально, а Ким страдает и смотрит на него, будто выброшенный щенок, Юнги чувствует себя несчастным. Хочется, конечно, чтобы прежние взаимоотношения вернулись, однако львиной долей разума альфа понимает, что этому не бывать. Чимин многое переосмысливает для себя, меняется и преодолевает детскую влюблённость, кажется, погружаясь в иную — более глубокую и горячую. Юнги давно думал о том, что Паку нравится сонсен-ним, да только не знал, что всё это время омега страдал по Тэхёну. А быть может, всё дело было как раз таки в симпатии к Киму. Лелея чувства, взращенные с нежного возраста, Чимин отрицал проявление любых других, и теперь, когда он переживает и переступает их, влюблённость, до этого сидевшая непроросшим зерном внутри, начинает распускаться и расти. Друг сам это подтвердил в туалете кафе, когда ляпнул, что снова пялится на сонсен-нима.        Вообще вся происходящая в последнее время ситуация вызывает желание нервно сжать переносицу руками: непонятки у Тэхёна, приближение Чимина к Чонугку, фотографии и затихший вредитель. Почему-то Юнги кажется, что это — затишье перед бурей. И предчувствие это растёт с каждым днём.        Трель мобильного Тэхёна вырывает альфу из размышлений, омега же глядит на экран и брезгливо кривит губы. Юнги мельком замечает подпись контакта «Ёбаный мудак».        — Донхун, что ли? — изгибает он бровь, поправляя упавшую на глаза белую чёлку.        — Он шестой раз уже за сегодня звонит, — закатывает глаза устало Тэ и стонет вымученно. — Я устал от этого мудака. Вроде человеческим языком сказал, что не хочу больше его видеть, но придурок этот не понимает, что я говорю!        Юнги вдруг выхватывает телефон из рук омеги и принимает вызов.        — Да, — рявкает он в трубку, а на том конце теряются то ли оттого, что звонок приняли, то ли от жёсткого тона Юнги.        — Где Тэ? — тянет знакомый голос. Они были раньше в одной компании, но общение не сложилось, а снова альфы встретились, когда Мин познакомился с Тэ и Чимином.        — Тебя не должно волновать.        — Юнги? Ты? — удивлённо тянет Донхун. — Мне поговорить с ним надо, дай Тэхёну трубку.        — Он не будет с тобой говорить, — цокает альфа.        — Не тебе решать, — начинает злиться бывший Кима, на что Мин только глаза закатывает.        — Хера заявление. Вообще-то мне, — уже грубее отвечает он и нахмуривается.        Донхун замирает и несколько секунд молчит.        — Какого хуя, Юнги? Ты встречаешься с моим парнем? — Юнги слышит нотки злости в голосе Донхуна и начинает веселиться. Изначально он даже не собирался притворяться нынешним альфой Тэ, но может хоть так придурочный изменщик отстанет от друга.        — Бывшим парнем. Теперь он мой, — с хитрой улыбкой тянет, видя, как удивлённо вытягивается лицо Тэ, идущего рядом.        Омега немедленно тормозит и хватает его за рукав куртки, несколько раз шокировано дёргая.        — Ты не… Юнги, не прошло даже нескольких месяцев с нашего расставания! — повышает голос Донхун, а альфа продолжает веселиться с его всё становящегося выше голоса.        — Давно ждал, пока ты пропадёшь с радаров, — хмыкает Мин, а Тэхён вертит головой отрицательно, прося остановиться. — Короче, Донхун, — уже жёстче произносит он, — я не хочу, чтобы моему парню названивали всякие моральные уроды. Ещё раз увижу, что ты пытаешься с ним связаться или, не дай боже, подойти — я тебе твои же ноги в зад вставлю, слышал?        Донхун замолкает и как только хочет что-то ответить, Юнги сбрасывает вызов. Без разрешения Тэхёна тут же блокирует его номер и с приподнятой бровью глядит на бледного друга.        — Почему мудак не в чёрном списке? — спрашивает он наставительно, а Ким только скукоживается и молчит.        — Зачем ты так сказал? — сипло спрашивает омега.        — Что мы встречаемся? Чтобы Донхун отвалил. Или ты планировал с ним сойтись?        Тэ отрицательно вертит головой и взволнованно поджимает губы.        — Это…        — Может вызвать сплетни, знаю, — Мин принимается шагать дальше по направлению к кофейне. — И похуй, если честно. Они всегда будут. Вон, взгляни на своего лучшего друга — Чимину срать с высокой колокольни, что там говорят за его спиной. Бери пример, прелесть, — подмигивает Юнги. — Мы-то правду знаем.        Тэхён прикусывает губу и следует за другом, напряжённо поглядывая на белобрысый затылок. Юнги же себя чувствует немного сумбурно. Зачем было так говорить? Знает ведь, как Тэ на подобные шутки реагирует, что часто принимает всё близко к сердцу и волнуется по пустякам. Он ощущает некоторую степень вины перед другом за то, что сделал подобное, не спросив разрешения, да и сам понимает, что многие будут это обсуждать, как только Донхун раскроет рот, по крайней мере в их общих компаниях и с многими университетскими знакомыми. Однако Мин вздыхает и отпускает ситуацию, завидев вывеску заведения, которое вчера рассматривал в интернете.        Кофейня оказывается очень приятной. Стиль восьмидесятых годов, плитка, уложенная на полу в шахматном порядке, даже отреставрированный музыкальный аппарат в углу. И пусть он стоит только для красоты, атмосферу создает соответствующую. Тэхёна альфа отправляет занимать место, потому что народу из-за недавнего открытия пруд пруди, и омега быстро располагается на по счастливой случайности пустующему столику у огромного окна в пол. Сам же Мин занимает очередь к стойке, попутно читая меню и прикидывая, что бы хотел выпить.        — Что для вас приготовить? — спрашивает улыбчивый бариста в ободке с рожками в виде помпонов на тонких пружинках.        — Давайте два авторских на ваш вкус, — рискует Юнги и улыбается сотруднику, а тот только смущается и просит назвать его имя, чтобы подписать стаканчики.        — Юнги, второй можете подписать «Прелесть», — хмыкает Мин, бросая беглый взгляд на пялящегося в окно Тэ.        Бариста тут же поникает, заметив взгляд альфы, но тот особого внимания его выражению лица не придаёт, просто молча расплачивается и уходит к Тэхёну, чтобы дождаться напитков.        Такое случается нередко. Юнги и сам осведомлён прекрасно, что довольно привлекателен, вот только отношений за все годы, начиная со старшей школы, которые у него были, можно по пальцам пересчитать. И все они не отличались серьёзностью, кроме самых первых. Да-да, та самая первая, незабываемая любовь, разбившая Мину сердце, в чём альфа никогда не признается никому, а если и расскажет, то потом лучше прикопает на заднем дворе родительского дома, чтобы точно информация об этом осталась в секрете.        И нет ничего особенного в той ситуации: Мин был влюблён, он признался, получил признание в ответ. И всё было хорошо. Окрылённый первыми отношениями, он порхал вокруг своего предмета воздыхания и готов был положить мир к его ногам, а закончилось всё так же обычно через полгода, когда любимый юным сердцем омега сказал, что ему с Юнги скучно. Сам Юнги тогда знатно охуел и пересмотрел свои взгляды на жизнь, вот честно. Он неглупый, симпатичный с кучей увлечений… оказался скучным для того паренька. Значит, так и есть? Юнги давно задаётся вопросом, правду ли тогда ему сказали, но слишком сильно не заморачивается по этому поводу. Тот одноклассник потом ещё долго локти кусал, однако на ожесточившегося к омегам в тот момент альфу это никак не повлияло.        С тех пор, конечно, его отношение к слабому полу изменилось: он всегда считал омег прекрасными созданиями, достойными любви, но… не с его стороны. Просто красивые, привлекательные, жутко сексуальные парни оставались в его памяти настолько же недолго, насколько у золотой рыбки. Юнги предпочитал не обременять себя чувствами или тем, чтобы привязываться или влюбляться. Если партнёр его привлекал — можно переспать, но не заводить серьёзных отношений. Пару раз такие обошлись ему дорого, потому Мин стал главным динамщиком факультета. Лучше потерпеть без секса, чем вляпываться в мудозвонию с выяснением трудностей, ревностью и изменами. Тэхён, к сожалению, очень яркий пример того, чего Юнги отчаянно избегает.        Он подсаживается к омеге и вздыхает, наблюдая за задумчивым выражением лица. Тэ снова глубоко в своих мыслях, даже не сразу замечает, когда альфа подсаживается и повторяет его позу: подпирая рукой подбородок, глядит в окно на прохожих.        — Что заказал? — тихо спрашивает Тэ.        — Авторские напитки, — хмыкает весело Юнги, переводя на друга взгляд.        — Чё-ёрт, — тянет тот и откидывается на спинку нежно-розового диванчика с зелёными подушками. — Ты слишком рисковый!        — В жизни нужно попробовать всё, — хохочет, разглядывая недовольную мину.        Без куртки Тэхён выглядит стройнее и аккуратнее, Юнги даже может понять, почему Донхун поначалу пускал на омегу слюни. Когда он называл его толстушкой, то откровенно врал: Тэхён стройный, в меру накачанный и длинноногий. Настолько, что даже будучи его другом, альфа ни раз ловил себя на том, как надолго залипал на его крутые бёдра и изящные ступни, стоило Тэхёну остаться рядом с ним в шортах. Но это так, чисто из эстетического интереса, потому что ноги Тэ можно назвать произведением искусства, а тем принято любоваться вообще-то.        — Напитки для Юнги и Прелести готовы! — выкрикивают с зоны раздачи, и Тэхён странно смотрит на него, пока альфа прыскает в кулак.        — Серьёзно? — изгибает бровь омега, на что получает только воздушный поцелуй и взмах рукой с чеком, отправляющий его за кофе.        Мин наблюдает за тем, как смущённо он забирает стаканы, и смеётся про себя, изгибая губы в улыбке. Он любит шутить над Тэ, у которого с чувством юмора довольно туго. Настолько, что шутка про жирафа — равно шутка про Тэхёна. Но его лицо в моменты, когда Юнги потешается, стоит любых усилий.        — Прелесть, — смотрит на надпись на стакане Ким и посмеивается. — Ты как Голлум, честное слово.        — Моя пр-релесть, — понижает голос альфа и делает специально гласные резче, а «р» более рычащей и глухой.        — Фу, Мин, иди в задницу со своими авторскими напитками, — кривится омега, когда, смеясь, отпивает из трубочки.        — Что, что там? — Юнги вырывает из рук друга стаканчик и отпивает. — Как по мне солёная карамель и лаванда на вкус не так плохи вместе.        — Вот и пей сам, — бубнит Тэхён.        Юнги же смиренно терпит, пока омега отбирает у него стакан с кофе на кокосовом и со вкусом крем-брюле. Ну и ладно. Альфе в радость наблюдать, когда друг наслаждается чем-либо. Потому он без задней мысли пьёт из стакана, подписанного «Прелесть», глядит на ту самую выше указанную, пока Тэ измазывает верхнюю губу в молочной взбитой пенке, усыпанной крошкой печенья. Не только ноги Ким Тэхёна — произведение искусства, а на них можно смотреть долго без зазрения совести.

***

       Чонгук оказывается у двери своей квартиры, когда Чимин оплачивает курьерскую доставку. У него в ногах стоят два пакета с незнакомым логотипом, а сам омега прикладывает карту к переносному терминалу, о чём-то говоря с курьером. Альфа приближается к ним, и Чимин улыбается хёну, заприметив то, что он уже вернулся. Чёртовы пластыри напоминают о недавнем происшествии, и Паку становится грустно: Чон не заслуживает подобного отношения к себе, очень жаль, что его бывший оказался таким гадом.        — Хён! С возвращением, — тянет он и, подхватив пакеты, заходит в квартиру. Ыюн вьётся в ногах, спрашивая, будет ли вкусной курочка, о которой няня рассказывал, а Чимин терпеливо отвечает ребёнку.        — Садитесь есть, я сейчас в душ и к вам, — спокойно выдаёт альфа, но Чимин поджимает губы и следит за ним пристально.        Они с Ыюном переглядываются и решают всё же не начинать до возвращения Чонгука, потому просто выбирают фильм на вечер, клацая пультом перед большим экраном телевизора. Альфа выходит быстро и тут же приковывает внимание омеги: просторная тёмно-серая майка без рукавов открывает обзор на узоры татуировок, вьющихся до самых плеч, свободные спортивные брюки закрывают немного ступни, а влажные после душа волосы волнистыми прядками падают вокруг лица и мочат ворот майки. Домашний. Уютный даже. Чимин ещё таким хёна не видел, оттого откровенно залипает снова, рассматривает испытывающе, и Чон замечает.        Они располагаются возле низенького столика прямо на полу, привычно игнорируя диван. Чимин давно разложил хрустящую курочку по тарелкам, разлил соус и вынул изо льда две банки безалкогольного пива. Чон явно не одобряет алкоголь, о чём уже дал понять омеге. И альфа кивает, когда видит банку, тут же щёлкает жестяной крышкой и отпивает. Ыюн весело подпрыгивает, глядя в экран телевизора: они выбрали какую-то семейную комедию, и ребёнок увлечён происходящим. Но это ненадолго: как только они приступают к еде, мальчишка перебирается к Чимину на коленки и устраивается там, с удовольствием похрустывая жареным в панировке филе.        — Довольно вкусно, — комментирует, прожевав, альфа, рассматривает логотип на салфетке. — Я не бывал в этом ресторанчике.        — «Риарда», — кивает Чимин, откусывая от кусочка стрипса, макнув перед этим в острый соус. — Это заведение родителей Юнги, там превосходно готовят всё. Я душу готов продать за то, как там готовят Тактоританг .        Чонгук понимающе кивает и видит, как Чимин избегает куриных крылышек, а стрипсы, уплетаемые ими с Ыюном, стремительно заканчиваются.        — Ты не любишь крылья? — изгибает бровь альфа, откидывая косточки на отдельную тарелку.        — Я… не люблю кости, — морщится он. — Обычно… Юнги их достаёт.        Лицо у Чонгука становится странным. Довольно напряжённым, серьёзным, а Чимин не может понять, что такого он сказал. Оскорбил курицу своей нелюбовью к её мелким косточкам? Или показался слишком привередливым? Но вместо объяснений альфа берёт куриное крыло, хватается за края костей и вытаскивает те по очереди. Чимин за ним любопытно наблюдает, потягивая пиво, а сам не моргает, замечая, как возится Чон с курицей и складывает на тарелку к омеге уже избавленные от костей мясные закуски.        Хочется покраснеть. Одно дело, когда это для него делает друг, а другое — когда хён. Он и не думал, что кто-то кроме Мина будет подобным заниматься, однако Чонгук вместо ужина терпеливо зачем-то очищает крылышки. Чимин всё же едва заметно краснеет.        — Не надо было, хён, — прочищает горло он, а тот лишь вытирает руки о салфетку и останавливается только тогда, когда на тарелке Чимина высится горка мяса.        — Ешь, — кивает альфа на еду, а омега, смущённо поёрзав и не поднимая на него глаза, принимает закуску и заталкивает от смущения в рот крыло без костей целиком, отчего у него округляются щёки.        Странно. Так странно видеть серьёзное лицо Чонгука, откладывающего косточки на тарелку из-за того, что Чимин так не любит ковыряться в курице. Странно и… горячо внутри от этого. Чимину хочется прикусить губу и выдохнуть. Пялиться на Чонгука в планы не входило, конечно, потому омега усердно сдерживается и старается смотреть только на экран телевизора.        Ыюн к девяти, наевшись, клюёт носом. С ужином покончено, безалкогольное пиво допито, а Чон отправляется с сыном в ванную, чтобы приготовить его ко сну. Они оба выглядят непривычно домашними, и Чимин кажется себе лишним в их быту. Потому молча и напряжённо собирает со столика и возле него мусор, выбрасывает и сортирует, перемывает посуду, слыша детский смех из ванной комнаты. Он принципиально не включает свет. И вдруг хочется выпить чашку кофе.        Пока хён занят убаюкиванием Ыюна, омега наливает себе крепкого напитка в небольшую кружку, прыгает смущённо в кроссовки и прячется на общем балконе. Он снова садится на бетон и ёжится в одной футболке, но всё же прикуривает, затягиваясь необходимым уже табачным дымом по полной. Зажмуривается, наслаждаясь тем, как медленно его выдыхает, а после в несколько глотков опустошает кружку и ощущает приятную температуру напитка, стёкшего по пищеводу. Снова затягивается, глядя в тёмное небо, виднеющееся с балкона, и пропускает момент, когда к нему приближаются шаркающие шаги. Чонгук становится рядом, опершись о стену плечом, он смотрит на Чимина, а тот сжимает колени, словно его поймали за чем-то. Да, альфе не нравится запах сигарет, но он всё равно стоит и глядит на Чимина, пока тот глубоко втягивает в лёгкие дым.        — Не мёрзни, хён, — тихо, почти на грани с шёпотом, произносит Пак.        — Сказал мне ты, сидящий почти голым задом на бетоне, — усмехается Чон, пряча руки в карманах штанов.        — Я привык, — жмёт плечами омега, на что Чонгук протягивает ему руку.        Омега без задней мысли за неё хватается, и хён рывком поднимает его с пола. Они оказываются довольно близко, и Чимин сам не понимает, отчего сердце вдруг спотыкается, пропуская удар. Чонгук морщится от попавшего в нос дыма, а Пак сглатывает, чувствуя запах его шампуня. Близко. Слишком близко. Он почти ощущает тепло чужого тела.        Во рту пересыхает от взгляда старшего, тот словно становится всё глубже и темнее во полумраке, рассеиваемом только светом тусклой лампочки в коридоре подъезда. Чонгук рядом, и организм волнуется, Чимин, кажется, потеет, словно в сорокаградусную жару, сердце колотится, и приходит в себя он только тогда, когда уголёк сигареты, добравшись до фильтра, обжигает пальцы. Пискнув, омега роняет его и притаптывает ногой. Он всё время залипает на хёна, все, блять, время. Как прекратить-то?        Склонившись, Чимин поднимает выпавший окурок и недовольно пихает его в банку-жестянку, заменяющую пепельницу.        — Останешься ночевать или отвезти тебя домой? — тихо спрашивает альфа, стоя неподвижно, когда Чимин перед ним перешагивает с одной ноги на другую.        — У меня защита проекта завтра, надо домой, — прикусив нижнюю губу, выдаёт Пак. Чонгук только кивает.        — Тогда одевайся, я попрошу соседку приглядеть если что за Ыюном.

***

       Чонгук плавно останавливается возле подъезда Чимина и ждёт, пока омега заберёт с заднего сидения рюкзак с вещами. Они молчат, пока он копается и замирает, прижимая имущество к груди. Чону понравилось то, как они посидели, за исключением моментов, когда Пак упоминал своего друга. Конечно, альфа понимает, что это глупо — разражаться ревностью при упоминании близкого человека Чимина, когда они друг другу, в общем-то говоря, никто. Но страх в эти минуты замолкает, прячется, потому что обжигающее, сумасшедшее чувство застилает абсолютно всё. Быть может, между ним и этим Юнги больше, чем просто дружба? Даже если Чимин и сказал, что не влюблён в него, подозрительная сторона Чонгука по-прежнему не успокаивается. Он буравит студента взглядом, снова зажигаясь.        Он рядом, и это кружит голову. Такое чувство, что пиво было совсем не безалкогольным, потому что в голову бьёт. И ревность подстёгивает погружаться в дурацкие, пагубные размышления. Чонгук старается не подпускать омегу ближе, держит дистанцию, но от одного его присутствия в радиусе пары метров горит грудная клетка. Дыхание сбивается, и в мыслях неразбериха, как и в душе.        Альфе не стоит с ним так поступать. Не нужно углублять их отношения, словно обоим и без того не хватает в жизни дрязг, но близость Чимина, даже условная, когда тот сидит в нескольких десятках сантиметров от Чонгука, сводит с ума. Он буквально слетает с катушек, теряя рассудок, видя его у себя дома, это чревато последствиями. Когда они стояли на балконе, Чону даже плевать было на едкий запах. Всё внимание оказалось сосредоточенно на очертаниях его губ, зажимающих фильтр перед тем, как втянуть дым. Безумие.        Но Чон правда искренне старается держаться молодцом, вроде, пока выходит не сходить с ума медленно и верно, пока наблюдает за омегой, сидящим на пассажирском. Жёлтая лампочка над лобовым стеклом освещает его лицо, и Чимин почему-то медлит, позволяя старшему утопать в размышлениях и образах.        — Спасибо за ужин, — всё-таки давит из себя Чон хрипло, понимая, что они не могут так долго сидеть в салоне и пялиться друг на друга.        Тот разговор, во время которого Пак вытащил из него недопризнание в симпатии, поселил между ними неловкость, и от неё становится всё труднее дышать. Запах парфюма, смешавшийся с табаком, дурманит рассудок, вызывая острое желание уткнуться носом в его ключицу, выглядывающую из-за ворота свободной большой толстовки.        — Было круто, — улыбается краем рта тот, не сводя с Чонгука странного взгляда.        Омега вдруг, пугая альфу, резко приближается. Его небольшие пальцы касаются костяшек Чонгука, а мягкие губы неожиданно дотрагиваются обжигающим прикосновением до скулы. Чон едва не задыхается от этого, всё тело пронзает электрическими импульсами, а глаза округляются от шока. Мягкость губ ощущается на коже даже тогда, когда Чимин отстраняется, а у альфы не хватает духу вдохнуть рядом с ним, чтобы ненароком не потерять голову.        — Спасибо, что довёз, — тихо проговаривает Чимин. — Спокойной ночи, хён.        И выпархивает из салона авто, словно ничего и не произошло, оставляет Чонгука сгорать заживо изнутри, медленно зажмурившись. В нём растёт желание выскочить из машины, громко хлопнув дверцей, догнать Чимина и остановить. Чтобы схватить обеими руками, сжать так, что послышится судорожный выдох. И укусить подлеца за пухлые губы, целовать до головокружения, забираясь руками под бесформенную толстовку, гладить его кожу подушечками пальцев.        Но нельзя. Нельзя — Чонгук повторяет себе это тысячу раз, медленно вдыхая и выдыхая, пока наблюдает за тем, как омега скрывается в подъезде.        — Поехавший, блять, — ругается сам на себя альфа.        Он откидывает голову на подголовник сидения, крепко зажмуривается и старается натянуть кофту пониже, чтобы скрыть от собственной совести то, что одним, по сути, невинным прикосновением с ним сделал Пак Чимин.