Повелительница

Желтый прижал Султану ближе, коснулся губами ее уха и прошептал: — Если ты не готова к жестокости, которую однажды сможешь лицезреть, увидеть меня настоящим, то лучше остановиться. Мужчина намеренно пытался вытащить из нее наружу хотя бы одно малейшее сомнение, но та твердо стояла на своем. И делалось это исключительно с целью отвадить, чтобы после больно не было. Девушка лишь крепче прижала к себе мужчину, так же тихо шепча ему на ухо: — Ты не такой, каким пытаешься казаться, Вадим... Я знаю тебя другого, и мне этого достаточно для принятия решения. И уверена, оно совпадает с твоим. Этого хватило, чтобы он рывком подтянул ее к себе, жадно снимая оставшуюся на теле одежду. Большим пальцем, почти невесомо коснулся ее губ, оттягивая вниз. Остановился практически вплотную, склонил голову вбок и позволил себе наслаждаться увиденным. Но он подметил изменения в ней, и не спросить не мог. Видел и чувствовал, что телом Султана была рядом, но душой где - то далеко. И он тихо произнес: — Я внес ясность в твой ум. Напомнил, каким быть могу. Я чувствую, ты думаешь об этом. Я предостерегаю тебя, потому как знаю, на какие вещи способен. А может я уже сделал что - то, что в корне изменит обо мне мнение. Но только твое четкое да исправит некоторые моменты во мне. Только с тобой я буду другим. Слов я на ветер не бросаю, учти это. — Ты так часто говоришь о своей жестокости, будто думаешь, что я смогу забыть об этом. Ситуация с оторванной кистью моего лучшего друга ясностью была достаточной. Мог не стараться так. Наверняка, и тогда знал, что он дорог мне. — Знал. Желтый смотрел на Султану так пронзительно, что от этого взгляда захотелось спрятаться. Он хотел разбить ее фантазии, чтобы она увидела его таким, какой он есть. Сделает больно, но зато отвадит. Их странные и быстро развивающиеся отношения дурили головы обоим, и дабы облегчить свои дальнейшие страдания, он до последнего ждал, что она отвергнет все, и всем станет легче. То ли обременять себя не хотел тем, что обычно зовут любовью, то ли просто боялся. И как бы каждый раз не рвался к этому, по итогу проваливался в эту любовь вместе с ней. И когда терпеть уже было невыносимо, Султана приоткрыла рот, чтобы впустить его язык. Глухо простонала от сильных пальцев мужчины, что скользнули вдоль груди. И даже сейчас, когда было слишком очевидным продолжение, оба по - прежнему терялись. Но Султана отвечала Вадиму таким же очевидным согласием, бросаясь в этот омут с головой. Он вновь подхватил ее, усаживая на себя и прижимая к стене. Та беззастенчиво развела ноги, чтобы Вадим мог прижаться сильнее. Настойчивые губы лидера спускались к шее, жадно покрывая поцелуями кожу, которую ему так давно хотелось испробовать на вкус. Султана опрокинула голову, позволяя делать ему все, что пожелает. Прошептал: — Будь моей, Султана. И она так же тихо прошептала: — Ты говорил, что я уже твоя... — Я хочу услышать это от тебя... Услышать, как эти два слова звучат именно с твоих уст... ласкать себя этим... и тебя, в том числе... Вадим как - то ехидно улыбнулся, касаясь пальцами женского подбородка, а она положила ладони на его плечи. Дух захватило от ощущения крепких мышц под пальцами. Прежде ей не доводилось трогать его голое тело. А сейчас лишь штаны были на нем, едва держащиеся на бедрах. Едва Султана приподнималась, как ощущала, что они сползают все ниже. Она рассматривала его, заведомо произнося в голове ту его фразу. И он словно ей ответил: — Разглядываешь меня? Она дурела, чувствуя, как загораются щеки, как приятно тянет низ живота, когда она касается его своим интимным местом, где уже было достаточно влажно. Смотрела на него и млела: от его красоты, от внушительных размеров, от ощущений, что нуждается в нем. Формально, в иной обстановке он раздавил бы ее, как мелкую букашку, что случайно под руку попалась. От него исходила опасность, и она не скрывала, что боится его, но желание лезть туда, куда не просят было сильнее, как и ее чувства к нему. И хочется, и колется. Необыкновенное желание, о котором она часто слышала от других. А сейчас она испытывала это сама. Это была именно нужда в нем, в Вадиме. В этот момент все остальные мужчины для нее перестали иметь значение, какими бы пылкими не были их желания. И он... сколько раз он хотел так касаться тела любимого человека, ощущать такое же желание в ответ. Сколько раз представлял, как ласкает кого - то вот так, как сейчас, как впитывает в себя другой запах, как вместе растворяются, как сходят с ума. И это ощущение не было похоже на просто связь между мужчиной и женщиной, это было на платоническом, на духовном и магнетическом уровне. Когда вы становитесь единым целым друг с другом и наслаждаетесь этим. Он развел женские ноги пошире, удерживая девушку на весу, целовал каждый шрам на ее теле, о чем так же мечтал. Он хотел показать ей, что его не страшит это, не доставляет неловкости, никак не трогает. Он целовал их даже с большей нежностью, чем губы. А она испытывала ощущение эйфории, выгибаясь в спине. И когда губы коснулись сосков, та хрипло простонала, поджимая губы. Его же губы сменялись языком, а после зубами. Он играл с ними так умело, будто делал это очень часто. Но он почему - то знал, как действовать, и где правильно надавить. Влажная дорожка проходилась по всему телу, а прохладная обстановка в комнате идеально контрастировала с разгоряченными телами. Он осторожно ухватился за женскую кисть, подтянул к себе и поцеловал каждый палец. Казалось, он не мог насытиться ею. Он исследовал ее тело, запечатывая в себе каждый момент. Вдруг встал перед ней на колени, взглянул снизу вверх, встречаясь с ее глазами, уверенно сказал: — Я перед тобой склоняю свою голову, Султана. И я доверяю тебе мою жизнь, если ты доверяешь мне свою. Так он и сделал. Лидер одной из самых страшнейших группировок города склонился, опустил голову вниз, на мгновение замирая. И это не было призывом к чему - то, он сделал так, как посчитал нужным. Своим поступком он четко дал ей понять, что если между ними что - то пойдет не так, мир настигнет крах. И когда она присела на корточки напротив него, коснулась его огромной спины своей небольшой ладонью, ответила: — Ты любишь меня... Это ты хотел мне сказать? Она улыбнулась, встречаясь с его взглядом. На секунду он был ошеломлен резкостью прямолинейной фразы девушки, но после изменился во взгляде, будто забыл, что Султана - это Султана. Ответил: — Люблю... очень люблю... У любви не было времени. И если так было суждено, то он и полюбил бы ее в первый же день знакомства. Так оно и было. Для него любовь с первого взгляда существовала. Любовью была она. Глупо было уже ссылаться на нелепые отмазки, когда впереди их ждал серьезный шаг. Это не было для них просто связью, о которой оба забудут на следующий день, они основательно шли к этому. И даже тогда, когда увидел ее впервые, он растерялся, не смог даже ответить ей на какую - то из очередных ее колкостей. И все это было правильным, самым верным решением в их жизни. Вадим подхватил Султану, усадил на свой стол, развел ее ноги, прижимаясь к ней всем своим телом. Руки блуждали по ее телу, по новой изучая его, ловя каждую мурашку, а губы ловили тяжелые вздохи. Он приложил несколько пальцев к ее клитору, ощутил подушечками незримое возбуждение. И она нуждалась в нем так же сильно, как и он в ней. Они были близки друг к другу, но этого было им мало. И когда пальцы скользнули ниже, ощутили жгучее тепло, исходящее от девушки, они уже не желали медлить. Он осторожно обхватил свой половой орган, заглушая поцелуем новые ощущения девушки, вошел в нее. Делал это с аккуратностью, улавливая любое малейшее изменение любимой. Несколько раз было достаточным, чтобы та начинала понемногу чувствовать себя комфортно. И тогда слова сами вырвались с его уст: — Я люблю тебя, Султана... А она уже не могла говорить, и дышать становилось труднее. Он ускорился, одной рукой держа ее за спину, а второй за талию, насаживая на себя. Ножки стола двигались в каком - то своем направлении, едва не падая. А Султана и Вадим совсем не обращали ни на что внимания, так были увлечены друг другом, окончательно забывая о мире, о людях, о их существовании в этом мире. Существовали только они, ласкающие тела друг друга и души. Губы мужчины умело хватались за женскую кожу, приятно оттягивая ее на себя и оставляя на ней едва заметные следы. Он бы очень хотел, чтобы они были ярче, но когда на глаза попадались шрамы девушки, он твердо отсеивал от себя это желание. Были вещи, несовместимые с его прихотями. И Желтый четко дал себе указание, что никогда отныне не причинит девушке боль. Это будет кто угодно, но только не она. И даже себя он не станет жалеть, если однажды встанет выбор. А Султана млела в этом контрасте нежности и к месту грубости. Каждый раз, когда они встречались взглядами, друг другу мысленно говорили: — Я люблю тебя… — Я люблю тебя… Вадим обхватил женское лицо, приближая к своему. Он четко смотрел в ее глаза, делал это намеренно, чтобы они могли чувствовать друг друга еще лучше. Входил в нее до самого конца, замечая разгорающиеся огни в этих его любимых глазах. Время для них двоих остановилось, они наслаждались друг другом, пока оба окончательно не растворились. Он закончил, смотря прямо ей в глаза, позволяя поймать взглядом наслаждение, которое было посвящено только ей. А она от неопытности и неумения еще не могла проделать то же самое, и, словно подметив это, он сказал: — Первый, но не последний раз, еще не так кричать подо мной будешь. И она хрипло, сбито ответила: — Главное, что не на тебя. Улыбнулась, позволяя губам Желтого вновь соприкоснуться с ее губами в самом нежном поцелуе. Тела их были влажными, и даже мокрыми, но и это не отдергивало, а лишь наоборот укрепляло. Они никогда не забудут этой ночи, что стала особенной. Желтый как - то отчаянно усмехнулся и сказал: — А сейчас, наверное, как обычно, произойдет что - то плохое, чтобы мы долго не радовались, да? Султана хотела ответить, но не успела, в комнату слишком активно постучались. Они переглянулись, натянули на себя одежду, пытаясь придти в чувства. И как бы не старались, оставить это незамеченным было нельзя, покрасневшие лица и сбитое дыхание прямо говорили об этом. Когда они вышли из комнаты лидера, на пороге увидели до неприличия нервного Цыгана. Он нервно кусал свои губы, почему - то так же нервно глядел на девушку, будто подбирал нужные слова. Султана нахмурилась, грубо сказала: — Что такое? Время позднее уже, не гоже по пустякам беспокоить. Желтый как - то без удивления усмехнулся, будто ожидал от нее подобной выходки после проведенного вместе времени. И он позволял это, потому как теперь считал ее полноправной хозяйкой. И речь шла не только об обители и всех ее посещающих, а о самом важном - о его сердце. И Цыган это подметил, не хотел в этом крутиться, дрожащим голосом шепнул на ухо лидеру: — Там пришел Кощей… он… не один… Нарочно или нет, но он сказал это так, чтобы и Султана услышала. И не успели одуматься, как она рванула на улицу, видя уже заскучавшего Кощея. Он перевел на нее все свое внимание, держа в руках что - то, что трудно было разглядеть в кромешной темноте. И когда она сделала несколько шагов в его сторону, обомлела от увиденного: в руке Кощея была голова Зимы, жестоко отрубленная, все еще истекающая кровью, а глаза лучшего друга было раскрыты так широко, что она на себе смогла ощутить эмоции, которые испытывал в тот момент он.