Его реальность

Январь 1991. В пустующей квартире холодно, сыро и тускло. Большое количество пыли указывало на то, что здесь уже давно никто не бывал. В спешке оставленные перчатки все лежали на том комоде собирая пыль. Фотографии в рамках говорили о том, что когда-то здесь царила любовь. Темноволосая татарка стояла в объятиях зеленоглазого брюнета и улыбалась во все 32 зуба. Тогда им казалось, что их истории нет конца. На одной фотографии были молодожены, хоть совсем на них и не похожих. Девушка хоть и не была в белом воздушном платье в пол, но на ней было летнее белое платье, а парень же постарался и надел лучший из своих костюмов. Смотрелись они так гармонично, что казалось будто созданы друг для друга. Рядом с рамкой обручальное кольцо. И в друг его кто-то взял. От кольца остался лишь след, обведенный пылью. Парень из фотографий, сам на себя не похожий бродил по пустой квартире, с необъяснимой тоской. Все осталось так же, как и в тот самый день... Февраль 1989 – Валер, мне надо сходить сегодня на осмотр. Ты же пойдешь со мной? – сказала девушка с приятными чертами лица и темными густыми волосами параллельно готовя что-то на сковородке. – Не думаю, что сегодня получится. Сбор с пацанами. Ты же знаешь как поступил этот Марат. Надо разъяснить пацанам. – Парень нарезал фрукты половину закидывая себе в рот, тем самым вызывая улыбку у девушки. – Но ты же говорил, что пойдешь. – Не обессуть, в следующий раз. – Как знаешь. – Девушка, казалось, уже привыкла к такому общению в последнее время. "Пацаны не извиняются" было у них всегда, но он никогда не вел себя так. – Ты кстати, рассказал пацанам про мое положение? – Агиля, не до этого сейчас. – Не до чего? Не до меня? Не до нас?! Валера, сколько уже можно? – Бросив лопатку на стол сказала она. – Ты совсем меня не замечаешь. Совсем. Для тебя улица - это вся твоя жизнь. Ты просыпаешься - говоришь о улице. Засыпаешь - говоришь о улице, А к... – она была перебита грубым голосом. – Да! Улица - это моя жизнь. Ты это хотела услышать?! Потому что, мы одни в этом городе люди. Грядет время, мы возглавим этот город. Мы наведем порядки! Мы... – А Я?! А как же Я, Валера?! Я тебя не узнаю... Раньше ты был другим. – Что же, у тебя нет выбора. С прицепом ты никому нахуй не сдалась. Придется тебе терпеть меня, дорогая. – Звонкая пощечина. Глаза девушки были на мокром месте, а парень был ошарашен таким действием Агилии. – Какой же ты все таки урод, Туркин. – Буквально выплянув это, она вышла из кухни, а затем и из дома. Дверь хлопнула с характерным звуком, выводя Валеру из 'Транса‘. Он быстро выбежал из кухни, и увидел рядом с их фотографией золотое обручально колечко. Январь 1991. Теперь, когда он все осознал, он понял, что скажи он тогда обыкновенное "Прости!" ничего бы не случилось. Потирая кольцо, из глаз его полились слезы. Послышалось тихое бормотание "Прости, прости, прости." нарушая тишину в квартире. А в голове все прокручивались события того дня. Февраль 1989. Предательство. Его жгуче ощущали все, кто находился в этой камере. Они были разъярены настолько, что брось к ним жертву этого происшествия, его бы без вопросов разорвали в ключья за 15 секунд. Зеденоглазого из раздумий вывел голос его откликающий. – Туркин, Туркин. Ты что оглох?! – Снаружи камеры, перед ним стоял мужчина в форме. – Что надо? – с характерной ему грубостью ответил он. – Агилия Туркина. Кем тебе приходится? – Жена моя. Тебе то что? – уже прилично забеспокоившись спросил он. – Что ж, соболезную твоей утрате. – Валер рывком поднялся с холодного пола, хватая мужчину за рубашку через решетку. – Что значит соболезную?! – Мужчина конечно с небольшим усилием выбрался из лап пацана, но взгляд его мягче не стал. Остальные в камере знатно напряглись. Им всем было знакомо данное имя. – Ты что, настолько отупел, что позабыл значние слова? – "Унизил" милицейский. – Ты блять, прекрасно знаешь, что я имею ввиду. Что. Значит. Соболезную. ?! Что с моей женой?! – Глаза его въелись в мужчину, что наводило панику. – Нет ее. Умерла девочка. Пока сюда видимо шла. Сбили насмерть. – Земля ушла из под ног. – Видишь, к чему привели ваши порядки? – После услышанного из камеры начали вылетать разного рода угрозы. Не став даже их слушать, он оставил их. – Как нет?! Как ее нет?! – Он упал на колени. Впервые он так себя вел перед пацанами. Сейчас, плевать ему хотелось на испорченный авторитет, и другое. Лишь бы это не было правдой. Лишь бы тот мужик напиздаболил что-то, пытаясь задеть за больное. У него это получилось. Но неправдой это не оказалось. – Как умерла?! Она не могла умереть! Слышишь, ты блять, что ты мне пиздишь?! ОНА НЕ МОГЛА УМЕРЕТЬ! – Валера резко встал, и начал трясти решетки, крича что-то уже давно ушедшему милицейскому. – Брат. – Зима тяжело положил руку на его плечо, показывая поддержку. Она ему тоже была дорога. Почти как сестра. – Зима, ты то хоть понимаешь, что не могла моя Лия умереть?! Не могла! Не могла же... – Зима молча обнял своего друга. Валера, никогда не показыающий своих эмоций, врервые горько зарыдал перед пацанами. Никто из них и подумать бы не смог о том, что один из главных суперов может плакать прямо как девчонка, но осуждать сейчас его никто не будет. – Брат. – Он оторвался из объятий. – Она ведь беременна была. Врачи говорили, что девочка будет. – Все оказались в шоке. – Представляешь, брат, у меня могла бы быть дочка. Мы даже имя ей придумали. Валия... Это как смешание наших имен. Тебя крестным хотели сделать. Это ведь ты нас познакомил. – Он пытался вытереть слезы, которые и не думали перестать литься. – Моей дочки тоже не стало. Я дочь потерял, брат. Я дочку потерял. – Никогда не думал Турбо, что когда-нибудь наступит этот день. От того и больнее. Все его мечты в миг превратилось в ничто. Все его мечты умерли вместе с той темноволосой девчушкой. Вся его мечта лежит бездыханная в морге на Ленина 26. – Соболезную, брат. – Опять заключил в объятия, и к нему присоеденились и остальные. Выглядит странно наверное. Опасные парни, с угрожающим видом, плачут обнимая друга. До самого утра, Валера не сомкнул глаз. Он лишь думал, что потерял все. Он допустил. Он не защитил. Он не уберег. Он не смог. Он виноват. – Прости меня, моя любовь. Декабрь 1996. С этого момента прошло более 5-ти лет. А болит все так же. Те кто говорят мол, "Время лечит" врут. Время никогда не лечит. А теперь, и еще хуже. Даже поддержать некому. Поддержки его тоже не стало. Вдруг, резко дошло до него, что он даже на похоронах не был. Ни на похоронах Лии, ни на похоронах Вахита. Вдруг, понял, что Лия права была. Была права все время, когда твердила, что это к добру не приведет, обрабатывая его раны. Вдруг, понял, что Лия никогда от него не уходила. Да, ссорились. Да, ругались. Но, никогда друг-друга не бросали. Теперь, это стало его реальностью. Теперь же все, что у него осталось - это воспоминания о его любимых. И золотое обручальное колечко 15 размера.