Холст нашей любви

Возможно, где-то на задворках сознания это кажется ему очень-очень глупым. Но это там, далеко — на деле же Кевин сидит здесь, и всё, что его по-настоящему волнует, это молочно-белая кожа Жана прямо перед его глазами, его обнаженный торс и широкие плечи, которые он так любит обнимать, когда засыпает. Его волнует россыпь родинок на теле, волнуют выпирающие ключицы и выступающие нижние ребра, выделяющийся рельеф мышц, острый кадык, изящные пальцы, лежащие поверх белоснежного одеяла, которым накрыты его ноги. Кевин видит лишь ступни и часть голени, но знает, что на Жане из одежды — ровным счетом ничего. Кевин бы последовал его примеру, но слишком уж хотелось побыть красивым — перед ним, увидеть его восхищенный взгляд. Хотя Жан не обделяет Кевина такими взглядами, и неважно, в одежде он или без неё, и даже неважно, в какой именно одежде, — но Кевин знает, как произвести впечатление на Жана. И поэтому сейчас он сидит на огромной кровати в их номере в отеле, и по бедрам струится шелковая алая ткань халата. Он даже не потрудился его завязать, поэтому Жан видит его грудную клетку, видит пресс, линии мышц возле талии, и чем ниже он опускает взгляд, тем труднее ему дышать. Кевину чертовски идёт шёлк. И красный цвет. И, возможно, в глубине души Кевину это действительно кажется глупым, — но Жан сидит перед ним, на его коленях стоит коробочка с маленьким тортом, а в пальцах зажата одноразовая ложка. И Кевин знает, что будет дальше, и совершенно этому не противится. Вообще, Кевин всегда видел в отельных номерах определенную романтику — особенно когда это были пятизвездочные отели с чистейшим постельным бельем и сервисом высшего класса. В этот раз они оказались именно в таком. И Жан, несмотря на то, что у них в тот день была игра, не забыл ещё и о том, что играют они четырнадцатого февраля — в день Святого Валентина. Романтик из Жана — никудышный, но он просто любит делать Кевина счастливым. И у него есть свои способы. Поэтому, как только они приезжают в отель, Жан куда-то испаряется из номера на несколько минут, а возвращается с маленькой коробочкой, в которой — такой же маленький торт. Смущаясь, протягивает его Кевину, а после целует его в щеку. — Мне не обязательно ждать четырнадцатое февраля, чтобы сделать тебе подарок, — шепчет он, положив голову Кевину на плечо, — но очень захотелось тебя порадовать. Кстати, я специально делал его на заказ, чтобы его приготовили без сахара, с какой-нибудь заменой. — Я люблю тебя, — лишь бормочет Кевин, целуя его в висок и чувствуя, что его сердце вот-вот разорвется от чувств. А теперь — Кевин сидит перед ним на кровати, в спальне из света — только лампочки по периметру потолка, и этот полумрак лишь дополняет атмосферу. Жан смотрит на него, коротко улыбается, окидывает быстрым взглядом всё тело. Потом тянется чуть вперед, чтобы положить ладонь на бедро, и проводит вверх, сдвигая шелковую ткань в сторону. Кевин неровно вздыхает. Жан ложкой отламывает кусочек торта. — Я могу? — смотрит на Кевина с детской невинностью, и тот кивает, глядя на него влюбленными глазами. Жан протягивает ложку вперед, Кевин открывает рот, и поначалу опускает взгляд, потому что это всё — слишком неловко. Но вкусно. Определённо. Жан довольно хмыкает и берет ещё немного. На этот раз Кевин поднимает взгляд из-под бровей, смотрит ровно на него распахнутыми глазами, и кончики его ушей вспыхивают, когда он обхватывает ложку губами. Жан чувствует, как на пару секунд перестает дышать, глядя на эту картину: пронзительная зелень любимых глаз Кевина, трепещущие ресницы, пухлые губы — на нижней остаётся немного крема. Жан тянется вперед и замирает ровно возле его лица, а потом стирает крем большим пальцем и слизывает его языком. Кевин судорожно вздыхает, скользя взглядом по его телу. Когда Жан отстраняется, чтобы снова воткнуть ложку в торт, он замечает, что алая ткань халата не способна скрыть вставший член Кевина, и радуется, что его собственный стояк успешно спрятан под одеялом. На этот раз Кевин не такой аккуратный, и на его верхней губе остаётся немного крема — возможно, он даже делает это намеренно. Жан просто накрывает его губы своими, мягко сцеловывая крем. Кевин вздыхает в поцелуй. На следующий кусочек торта Кевин реагирует стоном. Блаженно прикрывает глаза, показывая, насколько это вкусно, а Жан лишь тяжело сглатывает, пытаясь удержать возбуждение на цепи. Вот это — уже определённо спектакль, но Жан не возражает. — Хочешь тоже? — спрашивает Кевин чуть хрипло. Жан быстро кивает, и Кевин забирает ложечку из его пальцев. Жан прикрывает глаза: торт и правда оказывается чертовски вкусным. Вишня и шоколад. Не приторный, хотя Жан предпочел бы, чтобы он был послаще — но он знает, как любит Кевин. Кевин кормит его снова, практически специально пачкает его губы кремом, но Жан сам стирает его пальцем, — правда, Кевин сдаваться тоже не собирается: он перехватывает ладонь Жана, мягко держа за запястье, и обхватывает этот палец губами. Продолжая смотреть на Жана. Жану уже не хочется есть. Он ставит коробочку с тортом на тумбочку возле кровати и, мягко толкнув Кевина в плечо, позволяет ему лечь на спину, сразу садясь на его бёдра. Кевин привстает на локтях и тянется за поцелуем, а потом обнимает Жана за торс и тянет за собой на кровать. Сантиметры голой кожи соприкасаются снова и снова, шелковая ткань сбивается в сторону, но кое-где остаётся защитным слоем между их телами, и Жан целует жадно, пальцами вплетаясь в волосы, чувствуя привкус вишни на губах. Горячая ладонь Кевина на пояснице ощущается так правильно, что он расслабляется, и позволяет дымке возбуждения окутать себя с головой.