For Fans

— Отвези меня к себе, — выдохнул Ген прямо в его губы. — Иначе я за себя не ручаюсь, и мы трахнемся прямо тут, на грязном асфальте. Сэнку кивнул, схватил его за запястье и потащил к машине. Он был ужасно сосредоточен и с таким то ли испуганным, то ли вдохновлённым выражением лица, что Ген не выдержал и рассмеялся, опьянённый не только текилой, но и той внезапной лёгкостью, что обрушилась на него каким-то небывалым, неожиданным счастьем, влюблённостью, которой дали, наконец, разрешение, и она выплеснулась в его вены, словно праздничное шампанское. На протяжении всей поездки Ген героически держал руки при себе, он не лапал Сэнку за бёдра и не лез к нему целоваться, перевалившись через коробку передач (разве что только три с половиной раза, но то было на светофоре, так что не считается!), и всерьёз планировал подать запрос в олимпийский комитет, потому что, очевидно, он заслужил за свою небывалую, буквально доблестную сдержанность грёбаную золотую медаль. Сэнку же был достаточно любезен, чтобы не упрекать его за то, что он нервно дёргал ногой на пассажирском сиденье. Сэнку, очевидно, самому было непросто: он дышал тяжело, зубы стискивал аж до напряжённых жевалок, барабанил пальцами по рулю… он явно был на взводе, — ещё бы! — но Гену его было ничуть не жаль. Ген вообще ничего не мог с собой поделать — он не был так взвинчен с тех пор, как у него впервые получилось самостоятельно приготовить то алкогольное желе голубого цвета. Он старался не смотреть на Сэнку, чтобы не сорваться, но получалось у него откровенно плохо. Ген пусть не пялился, но бросал на него откровенно-жаркие взгляды искоса, ну, потому что невозможно было не бросать — Сэнку был рядом с ним, прямо вот тут, на водительском сидении, он был словно под кайфом — с огромными зрачками, яркими щеками и абсолютно, почти блаженно пустым взглядом, из которого сочилась только похоть и ничего кроме. — Почти приехали, — выдохнул он с явным облегчением. Ген сжал руки на коленях, нервно кусая губы. Квартира Сэнку находилась не слишком далеко от его любимого караоке-бара, но каждый чёртов квартал, который разделял две этих несчастных точки на карте, казался вечностью. Узкие брюки ощущались вообще чем-то из категории орудий для пыток. Он ужасно хотел раздеться. (И целоваться.) Ну, откровенно говоря, после стольких недель тщательно игнорируемого желания и внезапно свалившегося шанса воплотить его в жизнь, было абсолютно немыслимо думать, что он всё ещё не будет голым меньше чем через час. Он молился, что всё вот это ненужное социально-приемлемое дерьмо, включая дорогу, снятие обуви и неловкое топтание на пороге, займёт, ну, максимум тридцать минут. Кстати о молитвах… — Я хочу, чтобы ты был сверху. И трахнул меня прям вот жёстко, знаешь? Почти уверен, что- Сэнку чуть не врезался в чей-то почтовый ящик. Он выровнял пикап, и дома в автомобильных окнах замелькали с ещё большей скоростью. — Твою мать, Менталист! — фыркнул он. — Я просто подумал, что лучше обсудить это сейчас, пока мы ещё не начали, чтобы не терять время, поскольку мы явно спешим. У меня нет никаких проблем с тем, чтобы быть сверху, если ты этого хочешь, но, бля, честно говоря, ты столько времени не сообщал мне, что я — твой чёртов парень, что, полагаю, я заслужил немного покапризничать? В остальном я полностью открыт ко всему. Буквально ко всему, правда, у меня нет каких-то предрассудков, но ты и так знаешь, ты- — Ген. — Тебе не нужно стесняться, Сэнку-чан, на дворе 21-й век! Секс-позитив нынче в моде! Мы должны чётко и прямо говорить о своих желаниях, душа моя! — Нет, не тогда, когда я и так уже превышаю допустимую скорость на пятнадцать километров в час, — процедил Сэнку сквозь зубы. — Оу… — Ген с трудом сглотнул и потёр ладонями бёдра. — Верно. Ну да. Понял. Мой рот на замке. По крайней мере, пока. Возможно, я захочу тебе отсосать. — Ген. — Хорошо, хорошо, если ты хотел, чтобы в колонке «никогда» нашего БДСМ-контракта было указано «грязные разговоры в машине», тебе следовало сказать мне об этом до того, как яростно и сексуально затащить меня в этот пикап! Это явно было нарушением условий, но я сделаю тебе поблажку за то, что ты такой хорошенький… — Твою мать, Ген! Сэнку впустил их в квартиру со второй крайне неловкой попытки попасть ключом в замочную скважину и отпереть дверь. Его руки мелко дрожали, он выглядел более напряжённым, чем Ген вообще когда-либо его видел. Это было даже мило, но, чёрт возьми, если Сэнку так сильно волновался, с этим нужно было что-то делать. В любом случае, пока они укладывались в заложенные Геном полчаса, всё должно было быть в порядке. Когда они, наконец, вошли в прихожую, Ген старательно держал между ними небольшую дистанцию, и, хотя ему ужасно хотелось провести руками вверх и вниз по красивой и тёплой спине Сэнку, прижаться к нему всем телом, вдохнуть запах его волос и всякое такое, он не был уверен, что это действительно поможет тому успокоиться. — Ну, вот, — Сэнку бросил бумажник и ключи на кухонный стол, настойчиво избегая смотреть Гену в глаза. Божечки, ну чего ж ты так нервничаешь, глупенький? — Ээ… чувствуй себя как дома, ага? Ген улыбнулся. — У тебя милый дом, я уже говорил? Пальцы Сэнку снова как-то лихорадочно дёрнулись. Ох, бедный! Ген и не думал даже, что этот парень со стоическим лицом — из тех, кто так сильно нервничает на свиданиях. Это, вообще-то, обычно было его стратегией. А в его жизни было не так уж много стратегий, знаете ли… Занятно. Ну, придётся разбираться по ходу дела. — Выпьем что-нибудь? — Ген огляделся на кухне, надеясь найти что-то, чем Сэнку смог бы занять руки, а сам он — свой бесконтрольно болтающий рот, до тех пор, пока Сэнку не освоится в их новой — совсем уже новой, несмотря на мнение Сэнку! — роли и не наберётся смелости, наконец, схватить его, кинуть на кровать — или стол, или пол, или любую другую поверхность, Ген вообще не был привередлив, — и трахнуть. Из напитков у Сэнку была… ну, вода. И виски со льдом. Ни то, ни другое Гена особо не интересовало, но он отхлебнул воды, с исключительной целью немного предотвратить возможное завтрашнее похмелье. Ну, и чтобы сделать Сэнку счастливее. Он сунул стакан Гену в руки, пока тот был ещё влажным от конденсата, и пристально смотрел на него, не отрывая горящих нервным вожделением глаз, пока он не выпил по крайней мере половину. Капелька воды стекла с губ Гена вниз по шее, и Сэнку проследил за ней взглядом. Ген ухмыльнулся. — Итак, — начал он, со звоном поставив стакан на стойку. — Это творения Суйки-чан? — Ген указал на холодильник, на котором на ярких магнитиках висело несколько рисунков цветными карандашами. Лицо Сэнку просияло, он посмотрел на рисунки, и его острый, даже немного суровый взгляд стал таким, чёрт возьми, мягким. Сердце Гена заколотилось в груди в приступе едва контролируемой нежности. — Она нарисовала наш поход. Ген присмотрелся. Точно, там, на одном из рисунков, что гордо висел прямо в самом центре, читались совершенно узнаваемые образы — вершина горы, красное одеяло в клеточку, и трое человечков — маленькая девочка в очках и два человечка побольше, один с асимметричными чёрно-белыми волосами, а другой — со смешной копной, напоминающей кочан пекинской капусты. У всех на рисунке были широкие улыбки, и Ген сам не заметил, как на его лице появилась точно такая же. — А мы довольно хороши. У Суйки-чан талант! Сэнку серьёзно на него посмотрел. — Если что, её здесь нет. Я бы не пригласил тебя, если бы она осталась сегодня у меня. Ген усмехнулся, поджимая губы, чтобы не рассмеяться. Почему Сэнку внезапно стал таким смешным и глупым? Ген прекрасно знал, что Суйка живёт с матерью, но… видимо, этот невероятный в своей порочной невинности дядя Ишигами посчитал отчаянно важным эту деталь уточнить. Что ж, спасибо. — Это хорошо, Сэнку-чан, если бы она сегодня осталась у тебя, я бы не захотел приходить. Ген поднял стакан, отсалютовав Сэнку, чтобы сделать ещё один глоток и занять себя и свой блуждающий разум хоть чем-нибудь, но Сэнку, видимо, сбросив с себя это неловкое оцепенение, сделал большой шаг ближе и перехватил его руку. Он крепко обвил своей горячей ладонью запястье Гена, и тот ахнул. Из-за критически-откровенного процента содержания алкоголя в организме Ген не смог сдержать это рваное томное шипение, которое вырвалось из него, как только горячие пальцы прикоснулись к его коже. Казалось, сердце забилось где-то прямо в горле. Он был уверен, что прямо сейчас Сэнку мог чувствовать его бешеный пульс — бестолковая, изголодавшаяся до физического контакта и открытой влюблённости сердечная мышца Гена колотилась о рёбра, словно огромный барабан. Сэнку сделал ещё шаг и прижал его к стойке. Ген инстинктивно взметнул свободную руку вверх, прижимая ладонь к его груди, и тоже почувствовал, как быстро и гулко бьётся сердце Сэнку. Ощущать его живой и дышащий жар было чем-то, что туманило разум похлеще текилы. Ген непринуждённо прижался к Сэнку, устраиваясь поудобнее, его тело будто автоматически расслабилось в его объятиях, будто всегда тут и было. Взгляд Сэнку потяжелел, алые глаза были слегка прикрыты и влажно, терпко блестели, его зрачки были такими огромными, что почти полностью заливали радужную оболочку, оставив только тонкий огненно-красный ободок. По высоким скулам растекался румянец, подчёркивая нежные едва заметные веснушки, губы маняще блестели, жаркое дыхание невесомо таяло на чуть взмокшей от возбуждения коже… это был такой интимный, такой пленительный момент. Ген тщательно запрятал его в самый укромный уголок под рёбрами и ласково обвёл взглядом каждую черту этого красивого лица, вниз по острым скулам, по резкой линии подбородка, по припухшим губам, ниже, пока взгляд не наткнулся на выступ адамова яблока, и у него не пересохло во рту. Какой же он, блядь, красивый. И вот он, прямо тут, в нескольких сантиметрах, смотрит пьяно, дышит рвано, желающе… Ген просто не мог в это поверить. — Я всё ещё не могу поверить… — повторил его мысли Сэнку, и Ген не дал ему закончить. Он прислонился к его груди, и Сэнку подался ему навстречу, крепче сжимая запястье. Их губы были буквально на волосок друг от друга. Ген медленно выдохнул, вцепился в воротник его футболки и потянул на себя, как раз в тот момент, когда Сэнку буквально прижал его обратно к кухонной стойке. Их губы встретились едва ли не с грохотом — Ген почти задохнулся от впившихся в него зубов и чёртовой столешницы, врезавшейся в поясницу. Голову повело, он едва ли не захныкал от этого невыносимо пьянящего чувства и ещё сильнее прижался к Сэнку, целуя его в ответ так, будто у них заканчивалось время, будто мир обрушится, если они оторвутся друг от друга, будто вселенная схлопнется, если они не срастутся друг с другом атомами… Наконец-то, блядь. О, милая Бишамонтен. Ты воздала Гену за все его чёртовы шальные молитвы. Ген мечтал об этом. Жаждал этого. Ещё сегодня за обедом Ген не признался бы в этом даже под страхом смерти, но, блядь, да, он провёл бесчисленное количество ночей, фантазируя об этих губах. Как бы это выглядело, если бы они поцеловались. Каким бы их поцелуй был на вкус. Но все его фантазии бледнели по сравнению с реальностью. Там, в переулке у караоке, Ген был слишком пьян и слишком ошарашен, чтобы сполна осознать, что происходило, это казалось каким-то сном, альтернативной реальностью или внезапной текильной галлюцинацией, но сейчас… Губы Сэнку были тёплыми, слегка потрескавшимися, но такими мягкими, такими, чёрт возьми, вкусными, что Ген не мог не застонать от их прикосновения. Он чувствовал себя целостным. Больше не нужно было утопать в этом тошнотворном болоте самообмана, не нужно было врать, притворяться, продираясь сквозь густую грязь собственных непризнанных чувств. Нет, ему казалось, что он, наконец, свободен. Что он бредёт по зелёным полям, усеянным ярко-красными цветами, такими же невозможно-удивительными, как и глаза этого невозможно-удивительного мужчины, бредёт, самыми кончиками пальцев невесомо целуя бутоны и цветы, а лёгкий ветерок треплет его волосы — вот так ощущалось прикасаться к Сэнку, несмотря на кухонную стойку, что вдавливалась в спину, и на то, что от крепкой хватки на запястье завтра точно будет синяк. Ген больше не чувствовал себя слабым. Просто бессмысленно. Сэнку подался бёдрами вперёд, и Ген поплыл окончательно. Он позволил своему первобытному вожделению, бегущему по каждой его жилке, глубоко укоренившемуся в каждой его косточке, взять верх над последними остатками разума, и целовал своего друга, своего бизнес-партнёра, своего парня в ответ со всем энтузиазмом, на который только было способно его всё ещё хмельное тело. Первая волна страсти сошла, Сэнку чуть замедлился, ослабил хватку на его руке, целуя теперь уже неглубоко и ласково, и Ген уж было подумал, что настал момент остановиться, отдышаться, но… Но нежность Сэнку оказалась не менее губительна для сердца Гена, чем его страсть. Оказалось, ничто и никогда не сравнится с этим. С этим ощущением одновременно безбожно-страстных и удивительно мягких ласк Сэнку на его губах, с движениями медленными, но обдуманными, неторопливыми, исследовательскими, будто Сэнку пытался изучить его, понять, как целовать Гена лучше, приятнее, с-ума-сводящее… (глупый, глупый Сэнку, Ген проглотил бы всё, что ты мог бы ему дать!). С ощущением горячей твёрдости тела Сэнку, плотно прижатого к его собственному. С ощущением сильных, жилистых рук, обхвативших его, к прикосновениям нежным, любовным, даже почтительным. По спине пробежала сладкая дрожь, когда Сэнку снова игриво прикусил его нижнюю губу, по телу словно заметались электрические искры — так хорошо, так правильно было держать этого человека в своих руках… Сэнку лизнул его губы, пробираясь языком внутрь, поглаживая мучительно дразняще, но восхитительно волнующе, и Ген сошёл с ума без шанса на восстановление. Голова снова закружилась, дыхание снова сбилось, когда ловкая горячая рука вытащила из его брюк рубашку и скользнула по спине, посылая табун мурашек, казалось, это лёгкое прикосновение мозолистых кончиков пальцев к его чувствительной коже буквально разожгло внутри беспорядочный, сладостный огонь. По венам забурлило тяжёлое, вязкое желание, и каждое движение гибкого языка Сэнку по его собственному, каждое прикосновение его губ к его собственным лишь сильнее этот огонь разжигали. Дыхание стало почти неважным, — зачем кислород, если есть этот благословенный рот? — и Ген не мог всем этим насытиться. Горячая рука на его спине напряглась и схватила ещё крепче, дёрнув вперёд, сильнее прижимая их возбуждённые тела друг к другу, и игнорировать невероятную тесноту в штанах стало почти невозможно. — Ха, Боги, Сэн-, мммх, — простонал Ген, и обрывки слов тут же проглотил голодный рот Сэнку. С губ сорвался совершенно непристойный стон, звук пронзительный и жаждущий, умоляющий о большем, большем, большем. Ему нужно было, он хотел… Он чувствовал себя обожаемым. Сожранным. И ему это нравилось. Но хотелось ещё… Ген вырвался из его хватки, чтобы забраться на стойку и притянуть Сэнку меж разведённых коленей. Сэнку выглядел таким же пьяным и шальным, как он себя ощущал. — Тебе удобно? — Не имеет значения, — Ген обхватил ладонями его лицо и снова притянул к себе, впиваясь зубами в аппетитную нижнюю губу. Сэнку гулко застонал. Что действительно было всё менее и менее удобным, так это его невыносимо тесные штаны. И когда Сэнку во всей своей рельефно-мускулистой красе прижался к нему плотнее, любимые узкие брюки Гена стали ещё более невыносимо тесными. Сэнку снова подался бёдрами вперёд, и, чёрт возьми, теперь идеально вжимался в него своим пахом, так, что тело Гена напряглось от удовольствия. Боги. Да. Прекрасный, удивительный, совершенно кинематографичный член Сэнку прямо сейчас прижимался прямо к его собственному, и это жаркое стиснутое блядской одеждой трение было настолько дразнящим и восхитительным, что Ген не мог не увлечься этим ощущением. Ему нужен был этот член внутри него. Сейчас. Будто без ведома мозга, его отчаявшиеся руки нащупали ремень на джинсах Сэнку, суматошно пытаясь избавиться от этих грёбаных лишних слоёв. Он хотел, чтобы этот прекрасный мужчина был обнажён. Над ним. Под ним. В нём. На нём. Не важно. Сэнку оторвался от его рта, целуя рядом, ниже, провёл губами по челюсти, спускаясь к шее, к бешено бьющейся точке пульса, дразняще покусывая и облизывая любую кожу, которую мог найти, и Ген натурально заскулил. Острые зубы сомкнулись где-то на горле, всасывая потрясающий след, царапая и оставляя синяки, словно убеждаясь, что Ген принадлежит ему, словно заявляя о своих правах, и остатки сознания Гена устроили феерично восторженную пляску — да, да, да, помечай, заявляй, твой, твой, твой. Горячий язык скользнул по ключице, и Ген захныкал. Сэнку жадно, властно обхватил его бёдра — один большой палец дразняще гладил ширинку, а другой хитро залез за пояс — и в голове Гена произошло короткое замыкание. — Ох чёрт возьми… — прошипел он, крепко стиснув глаза и зубы, чтобы с позором не кончить в штаны прямо здесь и сейчас. — В чём дело? — ухмыльнулся Сэнку, нагло изображая невинность, очерчивая сводящие с ума круги прямо у пуговицы этих чёртовых узких брюк. Ген жалобно заскулил. Сэнку снова поцеловал его в челюсть, в шею, и прямо в нежное чувствительное местечко за ухом. — Да ладно, Ген, ты ведь учитель, и я знаю, насколько ты красноречив, скажи, чего ты хочешь, — терпко прошептал он, прикусывая мочку уха. — В спальню, — выдохнул Ген. — Живо. — Достаточно красноречиво. Сэнку сжал его бёдра, и, как-то ловко подхватывая под ягодицы, поднял со стойки. Ген взвизгнул и крепко вцепился в его плечи. Спустя каких-то пару жалких секунд они оказались у спальни. Сэнку буквально пинком распахнул дверь и, вместо того, чтобы швырнуть Гена на матрас, набросившись на него сверху, как тот ожидал, аккуратно приземлился на край кровати, усаживая Гена себе на колени, и засунул обе руки в задние карманы его брюк. Ген инстинктивно подался вперёд, краем сознания улавливая, что раздался треск ткани, но это было совсем не важно, потому что они оба застонали от столь восхитительного, но такого недостаточного трения. Откровенно говоря, даже через одежду эрекция Сэнку ощущалась очень внушительно. — Ого, — оторопело пробормотал Ген, потёрся ещё раз, и Сэнку ухмыльнулся. Он нежно провёл носом по линии его шеи. — Вживую лучше или хуже? Ген моргнул. В тот момент, когда они снова прижались друг к другу, в голове у него стало совсем пусто, и он не сразу понял, о чём именно спрашивал Сэнку. — Ты серьёзно? Как что-то может быть лучше, чем на самом деле прикасаться к тебе? — он нежно провёл руками вниз по его плечам, мягко сжимая бицепсы, и погладил его тяжело вздымающуюся грудь. Сэнку немного напрягся, хотя и не убрал руки с его задницы. Ген чуть нахмурился, наклонив голову вбок. — Что такое? — Я серьёзно. — Ты… — у Гена буквально отвисла челюсть. — Боги, Сэнку-чан, посмотри на меня. Нет, пожалуйста, посмотри, — он нежно обхватил рукой его щёку, поймав глазами какой-то слишком робкий для их обоюдного возбуждения взгляд. Ген погладил его скулу большим пальцем, оставив на носу невесомый поцелуй. — Вживую лучше. Намного лучше. Я даже не представляю, как можно сравнивать тебя на экране и тебя под моими руками, потому что… чёрт, милый, поверь мне, я думал об этом с тех пор, как ты впервые схватил меня за руку в том супермаркете. Казалось, будто Сэнку был где-то очень далеко, такой внезапно потерянный и зажатый, что у Гена оборвалось сердце. Он упорно отказывался встречаться взглядом с Геном, уставившись на что-то позади. — …значит, ты здесь не только потому, что хотел попробовать сделать это со мной по-настоящему? Ох… Ген едва сдержал улыбку. — Сэнку-чан, пару часов назад ты буквально считал, что мы встречаемся. — Да, но потом оказалось- — Сэнку, — Ген вздохнул, обнимая его красивое, его такое умное, но такое глупое лицо руками. — Мы с тобой пропустили один важный шаг в алгоритме, но мне показалось, что уже слихвой его компенсировали… — он снова поцеловал Сэнку в самый кончик фактурного носа, наслаждаясь тем, как заметно он расслабляется от этой мягкой ласки. — Ты ведь хочешь по-настоящему? — …Что? — Ты хочешь, чтобы это было… надолго, верно? Это то, о чём ты сейчас волнуешься, да? — Сэнку открыл рот, затем снова закрыл, и Ген мягко улыбнулся. — Да, Сэнку-чан, ты мне нравишься. Очень нравишься. Я искренне считаю, что ты просто великолепен, и я смотрел все твои видео больше раз, чем готов признать. Но… — выражение лица Сэнку слегка померкло, и Ген поспешил продолжить, пока его умная голова не придумала ничего лишнего. — …но я вообще не мог перестать о тебе думать. О тебе, Сэнку. Ты. Ты, ты — всё, что было в моей голове. Твои шутки, твои истории, твои проекты, твои глаза… О, Укё был готов убить меня, если я ещё раз хныкнул бы ему о том, как сильно ты мне нравишься. Это больше, чем просто… чем просто потрахаться с порнозвездой. Я не могу выбросить из головы твою улыбку. Это по-настоящему, Сэнку-чан. Я тут, я с тобой, и не обращай внимания на количество выпитой мной текилы, — прошептал Ген, и Сэнку, вздохнув, облегчённо прикрыл глаза и глубже залез пальцами в его штаны, осторожно, но с явным намерением сжимая задницу. Ген вздрогнул от вновь нарастающего между ними напряжения. Он захватил губы Сэнку в поцелуе, подавшись вперёд ещё и ещё, пока тот не завалился на матрац. Ген прижался к нему, проехавшись пахом о бушующую эрекцию, и застонал прямо в губы. — Мы можем обсудить наше де-факто девятнадцатое свидание утром. Прямо сейчас я хочу, чтобы ты меня трахнул. Сэнку тихонько фыркнул, заметно обмякая в его руках. Ген почувствовал, как этот хриплый смешок прокатился по его собственной груди — так плотно они прижимались друг к другу — и если бы он не был таким совершенно распутным прямо сейчас, если бы не нуждался так отчаянно в этом прекрасном мужчине, он бы сполна насладился этим мягким интимным моментом, но Сэнку уже чуть ли не рвал его брюки в лихорадочной попытке их стянуть. Ген не мог позволить такой вольности со своей драгоценной одеждой для выходов в караоке, и потому, пожалуй, даже слишком резко соскочил с постели, в бешеной спешке принявшись стаскивать с себя штаны, прыгая на одной ноге и позволяя им рухнуть на пол бесцеремонной кучей. Он вздрогнул от невыразимо горячего взгляда, что абсолютно бесстыдно исследовал его тело. Голодные, отчаянные глаза буквально впивались в него, в бездонных чёрных лужах его зрачков плавал лишь только тонкий красный ободок, словно мерцающий от безудержного возбуждения. Сэнку потянулся к нему, но Ген отвёл от себя его руки, выразительно выгибая бровь. Тот, похоже, наконец-то понял намёк. Он невыносимо медленно принялся расстёгивать ремень на джинсах, стягивая их с себя так, словно устраивал шоу, не отрывая тяжёлого взгляда от Гена, словно отслеживая каждую его реакцию, каждый вздох и дрожание ресниц. Однако Ген не был против побыть для него самым восторженным зрителем, самым преданным фанатом — настала его очередь бесстыдно пялиться на постепенно обнажающийся подтянутый торс, на его жилистые руки, твёрдые и полные силы, на нежную золотистую кожу, усеянную трогательными едва заметными веснушками… Он не в первый раз видел Сэнку обнажённым. Далеко не в первый. Он точно знал, как выглядит его тело, он видел его десятки, если не сотни раз, но… Но в этом моменте было что-то особенное. Что-то, что таилось в безудержном голоде, переполнявшем ярко-красные глаза, что-то, что витало в вязком, сладком воздухе между ними, который, казалось, аж потрескивал от неразрешённого напряжения, от чего у Гена натурально перехватило дыхание. Они были близко, рядом, живые и дышащие, и обнаженный прекрасный Сэнку был не набором пикселей на мониторе, а настоящим, горячим, жадным — и специально дня него. Для Гена. Для своего самого преданного фаната. Ген сделал шаг вперёд, не в силах терпеть ни секунды, желая скорее прикоснуться к этой нежной пышущей жаром коже, схватился за резинку его трусов, потянул их вниз, и- Ох, чёрт. Он был прав. Вживую было намного лучше. — Срань господня… — прошептал он. — Ты- — Это сработает, — твёрдо выдохнул Ген. — Без вариантов. Лучше бы у тебя было достаточно смазки. — Это само собой. — Чёрт, Сэнку-чан, — Ген почти простонал, — возьми меня. — Ты всегда такой нетерпеливый? — усмехнулся Сэнку, но Ген точно видел это дерзкое, невыносимо-очаровательное веселье, что танцевало в кровавых лужах его глаз, то самое озорство и нахальство, от которого Ген давно и безбожно был абсолютно без ума. Должно быть, Ген выглядел совершенно отчаявшимся, он и чувствовал себя основательно взъерошенным. Он уже немного (или много, в опьяняющем мареве похоти было не разобрать) протрезвел, но его сердце всё ещё бешено колотилось, и он почти готов был умолять. Но, по крайней мере, Сэнку не нужно было повторять дважды. Спустя пару мгновений он уже схватил его за плечи, притягивая к себе, ловкие губы и острые зубы едва ли не вслепую нашли влажную плоть его горла, а сильные руки жадно оглаживали бока. — Ах, да, Сэнку-чан, да… я хочу, чтобы ты знал, что я… ммм, я мечтал об этом неделями, Сэнку. Неделями, — он драматично вздыхал в перерывах между стонами, наслаждаясь запахом Сэнку, руками Сэнку, губами Сэнку, самим фактом существования Сэнку… — Ты себе не представляешь, как я об этом мечтал, — прошептал тот ему на ухо. — Едва ли не с того момента, как впервые увидел твою улыбку на одном из видео в тик-токе… Ой. Похоже, у Гена были большие проблемы. Его сердце пропустило несколько ударов и загрохотало с бешеной скоростью. Словно по сигналу, эти греховные руки, наконец, скользнули под его нижнее бельё, стаскивая его вниз, и обхватили задницу, жадно, грубо, идеально разминая податливую плоть способом, который можно было описать не иначе как собственнический. Из Гена вырвался смущающе-похотливый стон, и он зажмурился от удовольствия. Охренеть, охренеть… Сэнку скользнул пальцами между, с нажимом пробегая по расселине, и Ген содрогнулся. Желание прижаться бёдрами к твёрдой длине Сэнку стало почти невыносимым, он хотел двигаться, извиваться, насаживаться, хотел, чтобы эти благословенные дразнящие пальцы были внутри него, глубже, сильнее… Но у Сэнку были другие мысли на этот счёт. Он прикусил его за мочку уха и потянул, немного сильнее, чем раньше, почти в качестве выговора, продолжая покрывать шею лёгкими поцелуями, сжимая его зад своим дьявольскими пальцами, дразняще проводя по самым чувствительным местам, но не делая ничего больше. Это сводило с ума. — Ну же, Сэнку-чан… — заскулил он, более чем желая продолжить. Он хотел большего, чем просто лёгкое прикосновение. Он хотел, чтобы его трахнули. Хотел быть полностью разрушенным, выебанным, поглощённым, он хотел… — Где твоя былая экспрессия, чёрт бы тебя побрал? Теперь тебе не скучн- Его безапелляционно заткнули поцелуем, просунули колено между ног и мягко подтолкнули к кровати. О, да. Да, чёрт возьми. Готовый подчиняться этому мужчине до скончания веков, Ген позволил вести себя, наслаждаясь тем, как Сэнку прижимался губами к его уху, виску, покрывая мелкими поцелуями линию челюсти, шею, ключицу — любой участок кожи, до которого мог дотянуться, словно не мог, не желал отрываться от него ни на секунду. Ген позволил себе упасть, и Сэнку послушно последовал за ним. Где-то здесь должна была быть какая-нибудь красивая метафора, но затуманенный разум Гена никак не мог сосредоточиться, чтобы подобрать изящные слова, сейчас, когда Сэнку вот так нависал над ним, глядя со всепоглощающим голодом в глазах. Его влажный, терпкий, сочащийся желанием взгляд скользнул по телу Гена, от припухших от поцелуев губ — вниз, к напряжённому члену, что тяжело и жарко прижимался к животу. На кончике блестела капелька преякулята, и Сэнку, милостивые боги, Сэнку облизнул губы. То, что Ген не скончался (или не кончил) прямо сейчас, было очевидным недоразумением, каким-то сбоем в работе Вселенной. Сэнку был полностью обнажён и смотрел на Гена так, словно тот был тем самым доказательством внеземной жизни — неверяще, но восхищённо. Ген не снял с себя шелковистую красную рубашку и надеялся, что её вызывающий цвет оттенит тот безжалостный румянец, который уже перекочевал с его носа и на уши, и на шею, и даже расплылся малиновыми мазками у него по груди. Просто лежать вот так и смущаться было слишком, и потому Ген тут же опрокинул Сэнку на спину и оседлал его колени. Вид открывался роскошный. Его длинные волосы красиво разметались по подушке, грудь влажно и очень маняще блестела, губы тронула лёгкая ухмылка, и весь он выглядел, как воплощение самого безумного, самого несбыточного эротического сна. Контакт кожа к коже был почти невыносим. — Иди сюда, — поманил его Сэнку, обхватывая руками колени, нежно поглаживая чувствительную кожу. Ген тяжело сглотнул, когда его подтянули ближе, и ещё чуть ближе, так близко, что теперь он буквально сидел у Сэнку на груди. — Что ты… — хотел было уточнить он, но в этот момент все мысли — а их и так оставалось совсем не много! — окончательно испарились, натурально исчезли из его мозга, когда он вот так посмотрел на Сэнку. Он был таким красивым, и… и так настойчиво смотрел на его член, который покачивался прямо тут, перед его лицом. Сэнку ухмыльнулся той самой своей невозможно-сексуальной ухмылочкой, и сердце Гена в очередной раз за вечер пропустило удар. Он не был уверен, кто виноват в этом больше — Сэнку или всё-таки текила. Текиле он доверял меньше. — Ты… — начал он, но его голос дрогнул. — Сэнку-чан… — Что, Ген? — Сэнку бросил на него игривый взгляд и лизнул длинную горячую полоску вверх по члену. Ох, блядство. Ген крупно вздрогнул, падая вперёд, едва успев опереться о матрац. Сэнку скользнул горячими ладонями вверх по его бёдрам, поглаживая кожу, лаская и посылая целые табуны мурашек, пока, наконец, не добрался до мясистых половинок его задницы, и не впился в них пальцами, сгребая в пригоршни, словно дрожжевое тесто. Это фантастическое ощущение почти не помешало Гену любоваться видом своего члена на этих прекрасных губах. Горячее дыхание опаляло его истекающую эрекцию, Сэнку ласково провёл носом по всей длине, но вместо того, чтобы приступить к делу, чуть извернул голову и оставил невесомый поцелуй на внутренней части бёдра. — Чёрт, Сэнку-чан, — простонал Ген, но Сэнку вообще не обратил на это внимания. Вместо этого он начал дразняще посасывать отметину на чувствительной коже, достаточно близко, чтобы его волосы щекотали возбуждённую плоть, но слишком далеко от того места, где Ген так отчаянно жаждал почувствовать его губы. — Блядский боже… — прошипел он. — В чём дело, Ген? — едва ли не мурлыкнул Сэнку, почти невинно, если бы в этот момент не сжимал так греховно и жадно его чёртову задницу. — Прекрати, ммм, прекрати дразниться… — Ген с жалобным стоном запустил пальцы в волосы Сэнку, потянув за них в надежде поторопить. — Как пожелаешь. Ген лишь смутно успел заметить опасный блеск в алых глазах, и в то же мгновение внезапно сложился пополам. — О, чёрт! Сэнку нежно поцеловал головку, облизнул губы и втянул её в рот. Ген застонал, его бёдра непроизвольно дёрнулись вперёд, когда эти благословенные губы, наконец, сомкнулись вокруг него. Он упал с ладоней на локти, прогибаясь в спине, но Сэнку крепко удержал его бёдра на месте. Он сжал его зад с такой силой, что Ген неприлично громко застонал. Сэнку приподнял голову с кровати, втянул щёки и засосал его глубже, по самое основание, крышесносно, жарко, влажно, невероятно, его пальцы подбирались всё ближе и ближе к- — Смазка, Сэнку, — выдохнул Ген. Он больше не мог терпеть. Звёзды плясали у него перед глазами, тело дрожало от натиска невыразимого удовольствия, он буквально корчился на его волшебных губах, одновременно проклиная и благословляя этого дьявольски прекрасного человека за то, что тот был чертовски щепетилен, неуместно нежен, скрупулёзно жаден. Сэнку довольно хмыкнул, всё ещё плотно обхватывая Гена губами, и томная вибрация его низкого голоса не осталась незамеченной, посылая по позвоночнику Гена электрический разряд. Сэнку рывком отодвинулся назад, пока его голова не упёрлась в подушку у изголовья кровати, и дёрнул Гена вперёд за запястье, пока тот снова не оказался у него на груди, всё то же самое, но теперь Сэнку мог порыться в верхнем ящике прикроватной тумбочки прямо с членом во рту. Ген был слишком занят тем, чтобы вцепляться в спинку кровати до белых костяшек, всхлипывая и хныкая от удовольствия, едва ли замечая некоторую смену положения, до тех пор, пока не услышал характерный щелчок, и к его заднице не прикоснулись влажные пальцы. Они были холодными и скользкими, нежно гладили меж ягодиц, прижимаясь ко входу — ощутимо, но без давления, ровно так, как почти неделю назад Ген учил это делать Сэнку. Он закусил губы в приступе нежности и, прислонившись лбом к бицепсу, посмотрел вниз. Сэнку выглядел таким же взъерошенным и разбитым, каким себя чувствовал Ген. Сэнку поймал его взгляд. В алых глазах плясали черти. Он не прервал напряжённый зрительный контакт, даже когда его пальцы прошлись по самому краю, не оторвался, даже когда его средний палец скользнул внутрь до второй костяшки. Ген глубоко вздохнул, когда Сэнку вдавил пальцы внутрь, и почувствовал, что слишком переполнен, чтобы выдохнуть. Судя по взгляду Сэнку, если бы он мог усмехнуться с членом во рту, он бы это сделал. Лихорадочный разум Гена не мог решить, бесит его этот нахальный самодовольный взгляд или возбуждает, но его член (предатель) энергично дёрнулся при следующем движении его наглого рта, и Сэнку ему подмигнул. Ублюдок. Потрясающий, невероятный, захватывающий дух, вежливый, галантный, умный, такой, чёрт возьми, красивый ублюдок. Как бы то ни было, он схватил Гена за задницу, буквально раскачивая его взад и вперёд, то насаживая на пальцы, которых явно стало больше, чем один, то вгоняя его себе в рот, до тех пор, пока Ген не превратился в дрожащую бессмысленную лужу из расслабленных мышц и отчаяния. Именно тогда Ген вдруг осознал, что это его рот сейчас что-то говорит. — Чёрт, милый, да… не останавливайся, да, да, чёррррт, какой же ты сексуальный, мне не терпится почувствовать тебя в себе, — Ген поперхнулся собственными словами. Он не мог решить, чего хочет больше — толкаться в эти губы или подаваться на эти пальцы — казалось, его разрывает от удовольствия, такого мощного, что закатывались глаза. Волосы взмокли и налипли на лоб, грудь тяжело вздымалась от напряжения, бёдра отчаянно, бесконтрольно дрожали, но Ген не мог перестать раскачиваться между этими сводящими с ума ощущениями… Всё это было так ошеломляюще, так сладко, так хорошо, но Ген всё равно хотел большего. Он хотел так много всего сразу, казалось, ещё чуть-чуть, и его рассудок расколется, а тело рассыплется на мириады блестящих частиц, ему хотелось брать, отдавать, обнимать, целовать, трогать, ласкать и быть заласканным, хотелось всего, но было так трудно сделать что-то кроме как кусать губы и гортанно стонать. — Пожалуйста, — прошептал он, задыхаясь и нуждаясь, отчаянно желая быть заполненным. — Пожалуйста, Сэнку-чан… С непристойным хлюпом Сэнку вытащил член изо рта и демонстративно облизнулся. У Гена чуть не случился сердечный приступ. Его губы были ярко-красными и опухшими от тщательного отсоса, и между его ртом и членом Гена тонкой ниточкой свисала слюна, смешанная с предэякулятом. Блядь, это зрелище было таким грязным, таким пошлым и вульгарным, но, чёрт возьми, от вида абсолютно разрушенного, совершенно развратного Сэнку его член снова сладко дёрнулся, и эта крошечная непроизвольная реакция заставила Сэнку дразняще ухмыльнуться. Ну, его ухмылка приблизила Гена к остановке сердца куда сильнее всей выпитой сегодня текилы. — Пожалуйста что, Ген? — невинно уточнил Сэнку, очень правильно сгибая в нём пальцы. Ох, блядь! С губ сорвался отчаянный стон, тело выгнулось в крепком захвате, Ген ощутил, как удушающий жар прокатился от самой чувствительной точки, которую прямо сейчас жадно и настойчиво потирали, вверх по позвоночнику, оседая румянцем на щеках и звёздами под веками, по венам забурлили искры удовольствия, когда Сэнку, довольный его реакцией, вошёл в какой-то совершенно безумный ритм. — Чего ты хочешь, Ген? — повторил Сэнку, ухмыляясь под ним дразняще и самодовольно. Он отвёл пальцы назад. Ген понадеялся на небольшую передышку. О, как же он ошибался. — Пожалуйста, трах-кммммм! Блядь! Ген застонал, звонко и гортанно, когда его тугое нутро растянули уже тремя пальцами. Он задыхался. Он хотел кричать. Кажется, он почти плакал. Его тело крупно дрожало, а колени разъехались ещё шире, казалось, удовольствие проникло в каждую клеточку его существа, но ему всё равно было недостаточно. — Пожалуйста, трахни меня, — взмолился он, буквально выдавливая из себя слова. — Но я уже тебя трахаю, Менталист, — Сэнку выгнул бровь, спокойный и невозмутимый, продолжая ритмично и скрупулёзно доводить Гена до исступления. Ублюдок. От очередного сладкого движения Ген жалобно хныкнул, его член дёрнулся, прижавшись к животу, отчаянно желая разрядки, которая неумолимо приближалась. Он был близко. Он чувствовал, как внизу живота нарастает напряжение, хорошо узнаваемый жар всепоглощающего блаженства. Но Ген хотел не этого. — Трахни меня, — выплюнул он, скорее как ругательство, чем как просьбу, как приказ, не терпящий пререканий. — Немедленно. Сэнку вздрогнул, замер на секунду и как-то нервно сглотнул. Интересная реакция на приказной тон. Если Ген будет в состоянии хоть что-то запомнить, он обязательно будет иметь это в виду. — Да, — хрипло выдохнул Сэнку почти измученным голосом. — Да, да… Сейчас. Ты готов? Ген кивнул, раскачиваясь на пальцах. Теперь, когда осталась только одна точка удовольствия, он мог полностью сосредоточиться на сладкой растяжке. Если пальцы Сэнку ощущались так хорошо, страшно было представить, что будет через минуту. — Да, чёрт возьми, я готов. Сэнку ещё разок напоследок облапал его задницу и потянулся к тумбочке за презервативом, протягивая Гену блестящий квадратик. Ген откинулся назад, седлая его бёдра. Бархатистый жар этого потрясающего, достойного любых дифирамбов члена слегка коснулся изгиба его задницы, и от ощущения этой горячей твёрдости прямо тут, на его коже, волосы на затылке встали дыбом. Сэнку смотрел на него так, будто Ген был каким-то божеством, и этот взгляд вызывал неистовое желание покрасоваться. Ген выгнул бровь, зубами разрывая упаковку, и лёгким движением раскатал по Сэнку резинку, молясь всем богам, чтобы это выглядело сексуально, а не нелепо. Ген встал на колени. Одной рукой он обхватил член Сэнку, а другой держал его ладонь. Сэнку переплёл их пальцы, ласково и утешающе поглаживая руку, и где-то под рёбрами всколыхнулась такая нежность, что стало почти больно. Он вздохнул в предвкушении. Ещё секунда, и будет так хорошо, что у Гена точно откажет последняя клетка мозга. Он начал опускаться, содрогаясь от жара и удовольствия, и почувствовал, как Сэнку сильнее сжал его пальцы. Растяжка была… Вау. Ух ты. Бля. Сначала жгло довольно сильно, но одного только мыслеобраза этого потрясающего члена, который, наконец-то, оказался внутри него, было достаточно, чтобы свести всё неприятное на нет. Это было хорошо. Ген застонал от ощущений, беспощадно пронзающих его тело: сладкая боль и терпкое удовольствие смешались в особую пьянящую смесь, от которой перехватывало дыхание. Он почувствовал себя запыхавшимся, слишком натянутым, переполненным донельзя, и в тот момент, когда он уже почти готов был признать, что это слишком, Сэнку поднёс его ладонь к губам и нежно поцеловал пальцы. — Ты так хорошо справляешься, Ген. От похвалы из него вырвался стон, и Ген, резко двинув бёдрами, насадился до конца. Каждое нежное прикосновение Сэнку к его коже, каждый его трепетный, полный ласки поцелуй, каждый его обволакивающий взгляд — всё это разжигало угли где-то в его груди. Он хотел этого человека. О, как сильно он хотел своего задумчивого, саркастичного, очаровательно-дерзкого учёного, который смотрел на него, как на невиданное чудо. Чувствовать, как тело Сэнку прижимается к его телу, как эти блуждающие руки по его бёдрам притягивают его ещё ближе, сохраняют его в безопасности. Ощущать, как этот потрясающий член распаляет внутри него блаженный экстаз, чувствовать, как Сэнку наполняет его изнутри во всех смыслах. Боги. Всё-таки он был чертовски массивным. — Ген, ты в порядке? О, пресвятая богиня Кофуку, сохрани его. Та нежность, с которой Сэнку относился к нему — всё это время, чёрт возьми! — та деликатность, забота, его бесконечное уважение, чёрт, всё это просто вспарывало его нутро, разрывало аорту невыносимой трогательностью, превращая его влюблённость в бешеные фейерверки, бьющие по венам первородным счастьем. Его сердце трепетало, а разум воспарял эйфорической радугой. — Более чем, — выдохнул он, широко улыбаясь, слегка покачивая бёдрами, ощущая, как эта горячая, массивная длина буквально раскалывает его. Это было чертовски потрясающе. Он приподнялся на коленях, так, что Сэнку едва-едва остался внутри, и длинно, глубоко, безапелляционно скользнул обратно, ещё, и ещё, так, что Сэнку вздрогнул под ним и звонко застонал, словно задыхаясь, захлёбываясь наслаждением. Ген не думал, что сможет выдержать в таком положении слишком долго, не после долгой-долгой подготовки стоя на коленях, бёдра уже заныли от напряжения, но Сэнку так красиво кусал губы, так упоительно закатывал глаза от удовольствия, что у него открылось второе дыхание. Ему так хотелось сделать Сэнку хорошо. Ген положил руку ему на грудь, чтобы использовать её как рычаг и двигаться с ещё большим размахом, с ещё большей силой. — Бля, Ген… — о, Сэнку казался абсолютно разбитым, в самом хорошем, самом упоительном смысле. Его губы маняще приоткрылись, он хрипло застонал, и его голос был таким низким, таким исполненным желания и блаженства, что Ген лихорадочно сжал основание своего члена, чтобы не кончить в ту же секунду. — Чёрт возьми, Ген, — выдохнул Сэнку, жадно и трепетно проводя ладонями вверх по его бёдрам, по бокам, по животу, с таким видом, словно прикасался к искусству. — Ты такой… Я не могу… я не верю… — Шшш, — успокоил его Ген, опускаясь до упора и описывая бёдрами небольшие круги. Собственный голос звучал слишком грубо, слишком хрипло, но это будто добавляло всему происходящему очков эротизма. — Всё по-настоящему, ты помнишь? — Ген выпрямился, красуясь, глядя на Сэнку томно и пьяно, и провёл руками по его подтянутому туловищу. Он кое-что понял об их пропорциях. Талия Сэнку, его бёдра, его член — он был идеально сложен, и всё же… — Я думаю… — выдохнул он. — Я думаю, что мог бы трахнуть тебя и отсосать одновременно. Сэнку прикусил губу и застонал. — Чёрт, Ген! Не… не говори ничего подобного, пока я… — Но я серьёзно, — всхлипнул Ген. — Возможно, я попробую в следующий раз. Мне точно придётся сделать кое-какую… ах, черт возьми… растяжку перед этим, но я попробую… — В следующий раз? — Сэнку едва ли не прорычал. — Обещай. Чёрт, ты меня убьешь… Ген как-то особенно сладко насадился на член, так, что перед глазами всё поплыло, и рухнул вперёд, прямо Сэнку на грудь. Тот тут же обнял его за плечи, нежно поводя носом по взмокшим волосам, осторожно целуя в висок. — Всё нормально? — Да… Но я, кажется, слишком устал, голова кружится, ты… — начал Ген, но Сэнку ответил прежде, чем он успел закончить предложение. Его голос оборвался собственным гортанным стоном. Сэнку твёрдо упёрся ногами в кровать, приподнял бёдра и одним длинным слитным движением проскользнул обратно внутрь. Он обхватил его руками за талию и начал натурально долбить, вбиваясь в его нежное нутро изо всех сил. Ген вскрикнул, вцепившись в плечи Сэнку, захлёбываясь стонами, пытаясь отдышаться. В этом положении его член так сладко притирался между их животами, что это было уже слишком хорошо, чтобы быть правдой. Всё это бесконтрольное блаженство накапливалось, сгущалось и жгло внизу живота, в его заднице, в его члене, на кончиках пальцев, за ушами, на внутренней стороне запястий — по всему, блядь, телу и даже будто бы немного за его пределами. Сэнку впился ногтями в ставшую гиперчувствительной кожу, и у Гена перехватило дыхание. Это было так чертовски много и чертовски хорошо, и ему хотелось ощущать жаркое, страстное, безумное сплетение их тел каждую секунду каждого дня. Сэнку крепко схватил его за подбородок и поцеловал, его язык буквально трахал его рот, так же горячо и жарко, как член — его задницу. Сэнку входил в него всё быстрее, толчки были всё сильнее и глубже, беззастенчивый голод пылал в этих кроваво-красных глазах, и Ген позволил ощущениям взять верх, всепоглощающее удовольствие обрушивалось на него с каждым движением, с каждой чёртовой секундой, с каждым мгновением, превращая его в абсолютный трясущийся и скулящий беспорядок. Спустя ещё пару неистовых толчков мир, казалось, исчез. Перед глазами вспыхнули сверхновые, и Ген закончился. Он застонал прямо в губы Сэнку, желая предупредить, что больше не может, но было слишком поздно. Член Сэнку взрывал в нём галактики при каждом движении. Ген заскулил, излившись с крупной дрожью, извиваясь в объятиях Сэнку, сжимая и царапая кожу на его плечах, неистово раскачивая бёдрами взад и вперёд со всей оставшейся в нём энергией. Когда он вернулся на землю с бесконечных небес своей эйфории, Сэнку его всё ещё трахал. — Чёрт, Ген, ты такой, такой горячий, я- блядь, блядь, блядь, — бесконтрольно стонал Сэнку, его голос был разбитым и хриплым от напряжения, но бёдра двигались всё так же неумолимо. Ген сжался от перевозбуждения, его тело было слишком измучено, чтобы приподняться и хоть как-то помочь, но, казалось, Сэнку и не нужна его помощь — он кончил в следующую же секунду, войдя в него с рваным стоном глубоко-глубоко, кусая его нижнюю губу так сильно, что Ген почувствовал металлический привкус крови. Экспрессивно! Какие же, чёрт возьми, у него острые зубы… В своём затуманенном сексом сознании он представил, как Сэнку покрывает всё его тело засосами, и чуть не потерял сознание от одной этой мысли. Они лежали вот так почти неловкое количество времени, просто позволяя своим телам остыть, просто переплетаясь конечностями в объятиях друг друга, наслаждаясь тихой нежностью момента. Разум Гена был абсолютно чист, первозданно и умиротворяюще. Он смог забыть обо всех тревогах этой недели — он даже не помнил, из-за чего злился с утра и почему плакал в караоке. Всё беспокойство испарилось, исчезло за считанные часы, хотя мучало его несколько суток и даже нарушило график сна. Он почти почувствовал себя каким-то дерьмом из-за того, что не понял всего раньше, что столько времени сомневался и мучался буквально на пустом месте, но теперь не было смысла себя за это корить. Только не теперь. Только не с горячей рукой Сэнку, небрежно обвивающей его плечи, не с пряным запахом его волос в носу, не с его членом буквально в заднице. Ген чувствовал себя желанным. Он знал, что всё это было не зря. Сейчас он даже не мог представить себе то время, когда чувствовал обратное. Ген уютно прижался щекой к тёплой коже Сэнку и вдохнул его запах. Луговая трава, мускус, табак и шампунь с ароматом зелёного яблока. Он улыбнулся, задумчиво закрутил на палец прядь светлых волос с зеленоватыми кончиками и отпустил, наблюдая, как локон упруго распрямляется обратно. Ген проделал эту сомнительную процедуру несколько раз, пока они оба не отдышались достаточно, чтобы суметь заговорить. — Я думаю, ты погубил меня навсегда. И как мне теперь заниматься сексом с кем-то ещё, когда со мной случилось это? Чёрт возьми, Сэнку-чан, ты просто бог. Сэнку тихо рассмеялся, и Ген уткнулся носом ему в грудь. Он почувствовал гул его смеха всем телом, так, словно звук исходил изнутри него самого. — Ты знаешь, эм… Я хотел бы надеяться, что ты не будешь этого делать с кем-то ещё… Кхм. Ну, по крайней мере, на данный момент, — исправился Сэнку. Его глаза были закрыты, но Ген заметил в его голосе оттенок смущения, какой-то робкой застенчивости, и расплылся в нежной улыбке. Какой же он милый. — Тебе не о чем беспокоиться, Сэнку-чан, — он поднял голову, опираясь подбородком на руки, ласково глядя на Сэнку сверху вниз. — Я ведь сказал, что я с тобой. Мы можем поговорить обо всём этом утром. Выпьем кофе? Пусть это будет наше первое настоящее свидание, я тебя приглашаю. Сэнку мягко улыбнулся, и Ген запечатлел это зрелище в своей памяти. Вживую эта улыбка тоже была намного лучше. — Сначала нам нужно принять душ. — Хм. Ген перевернулся на бок, любуясь распростёртым Сэнку, буквально облизывая его взглядом, и внезапно его член заинтересованно дёрнулся при виде собственной спермы на его животе. Ген мысленно усмехнулся. Допустим. Открывать в себе новые кинки всегда было весело. — Как дела? — улыбнулся Сэнку, приоткрывая левый глаз. — Отлично. Ты знаешь, я намерен выполнить это обещание, — Ген нахально ему ухмыльнулся. — Ну, то самое. Это будет воистину гимнастический подвиг, но я полон решимости. Завтра же опять запишусь на йогу… Сэнку снова рассмеялся — тихим, искренним, сердечным смехом с широкой искристой улыбкой. — Ловлю тебя на слове. А теперь — в душ. ••• — Какого чёрта, Асагири? Ты видел время? — заспанный и хриплый голос похмельного Укё вызвал у Гена смешок. Ему ведь тоже могло было быть вот так же хреново, но он был бодр и весел, пусть и порядком в ахуе. — Дай угадаю: очередной пиздец? — Во-первых, дорогой мой У-чан, уже почти час дня, — деловито оповестил он. — А во-вторых, да. Или нет. Я не знаю. Дело такое: он думал, что мы всё это время встречались. А потом мы с ним трахнулись. А потом, на утро, пошли пить кофе. И он обещал купить мне новые брюки, потому что старым трындец, он оторвал мне задние карманы. — Ага, и тебе с добрым утром. Хороший сон, братан, — Укё зевнул и, судя по звукам, потёр лицо. — Погоди. Погоди. Я вспомнил. Ты же вчера ему звонил… — Да. — И вы ругались на улице, я точно видел… Ген рассмеялся. — Сначала ругались, а потом целовались, а потом- — Постой, — Укё на другом конце трубке прочистил горло. — Так ты серьёзно, что ли? — Ну, да! — Ген счастливо кивнул и улыбнулся во весь рот. Укё хмыкнул. — И правда, пиздец, — и в этот раз в его голосе сарказма не было. — Ты обязан мне всё рассказать. — И МНЕ! — раздался голос Никки на заднем фоне. — Вы устроили ночёвку без меня?! — возмущенно ахнул Ген. — Это не ночёвка, это Никки решила выпить, когда ты ушёл, и мне пришлось тащить её к себе. Никки была невероятно легковесной и напивалась вусмерть, лишь понюхав колпачок от виски. Ген расхохотался. — Окей, я понял. Я чего звоню-то… пойдёмте вечером на стендап? — Так ты ещё не протрезвел? Тогда понятно… — Нет, — он фыркнул, — просто… там выступает друг Сэнку, и я хочу вас всех познакомить. Можешь прихватить с собой своего богатого красавчика, кстати. — …я подумаю, — буркнул Укё. — Начало в семь! Я скину адрес, — мурлыкнул Ген и повесил трубку. Он рассмеялся, счастливо и легко, с наслаждением растянувшись в кресле. Чисто по ощущениям, это был самый счастливый день в его жизни, ну, не считая того дня, когда он сумел вытащить из торгового автомата с игрушками огромную плюшевую кока-колу. Сегодня утром Ген проснулся первым, убаюканный теплом объятий сильных рук Сэнку, который прижимал его к своей груди и тихо посапывал. Ген медленно повернулся к нему лицом, осторожно, чтобы не разбудить, и не смог сдержать улыбки. Он уставился на изящную линию его челюсти, на едва заметные веснушки на остром фактурном носу, на спутавшиеся волосы, что беспорядочно разметались по подушкам… Сэнку казался безмятежным, он спал с лёгкой улыбкой на ещё припухших после вчерашнего губах, и сердце Гена затопило целым ворохом сложно определимых чувств. Нежность, благодарность, тревога, какое-то неясное неверие, восхищение… влюблённость. Она тоже была тут, прямо под кожей, прямо под рёбрами. Ген осторожно положил руку на сердце Сэнку, кончиками пальцев ощущая его размеренное биение. Он подался вперёд, оставив нежный поцелуй куда-то в тёплое румяное ото сна плечо, и вывернулся из объятий. — Это несправедливо, как сильно ты мне нравишься, Сэнку-чан, — прошептал он, вылезая из постели. Ген уже бывал у Сэнку дома, но впервые ощущал себя тут уместным. Тихонько, на цыпочках, он выскользнул из спальни, сладко вытягивая руки над головой, потирая ладонью затылок — голова немного побаливала, сильно хотелось пить, но, казалось, ни о каком похмелье речь не шла. Может, Сэнку вчера вытрахал из него всю текилу? Ген завернул в ванную, хихикнул про себя, вспоминая прошлую ночь, и глянул в зеркало. На шее красовались яркие следы зубов. Он скользнул пальцами по воспалённому участку, перед глазами замелькали пикантные картинки и ощущения, и от этих мыслей член настойчиво дал о себе знать. Ген покраснел и тут же отвернулся от зеркала. Пить. Он, вообще-то, хотел пить. Ему понравилось, что Сэнку его пометил. Пожалуй, гораздо больше, чем он готов был признаться в этом даже самому себе. Налив воды, он вернулся в спальню. Не хотелось, чтобы Сэнку даже на секунду почувствовал себя покинутым. Им есть, что обсудить, но… кажется, Ген был счастлив, что всё сложилось именно так. Он снова забрался в кровать. Пока его не было, Сэнку немного подвинулся, отчего одеяло сползло с его подтянутой задницы. Ген мысленно присвистнул, глядя на неё вживую и на трезвую голову. Утро определённо было добрым. Определённо. Ген чувствовал себя самым счастливым придурком на свете. Интересно, что обо всём этом скажет Укё? Наверное, не поверит, а потом поржёт. Впрочем, ничего нового. Он хихикнул своим мыслям, и поймал сонный взгляд красных глаз. — Привет, Сэнку-чан. Сэнку промычал что-то невнятное, и потянулся к Гену, сгребая его в объятия. — Ты здесь. Ген откинул голову назад, на его грудь, и вздохнул. — Я мог бы остаться здесь навсегда. — Хм, — сонно вздохнул Сэнку, — ты никуда не пойдёшь, — он крепко обнял его за грудь, прижимая к себе, и уткнулся лицом в его волосы. Ген недвусмысленно почувствовал, как утренний стояк Сэнку настойчиво впился ему в поясницу, и на лице расплылась ухмылка. Он потянулся было за одеялом, чтобы накрыть их, но Сэнку издал смешной и крайне недовольный звук и сжал его ещё сильнее, не желая отпускать. Прекрасно. Это было очень приятное ощущение — когда тебя не хотят отпускать. Должно быть, они оба заснули, потому что, когда Ген снова открыл глаза, солнце за окном было совсем высоко. Он заворочался. — Ну ты чего, — проворчал Сэнку, жмурясь в лучах солнца. — Давай ещё поспим… — Похоже, вчера ты затрахал нас обоих до полусмерти, — хихикнул Ген. — Но у нас с тобой впереди свидание, ты забыл? Умоляю, Сэнку-чан, пойдём куда-нибудь позавтракаем! Знаешь ли, вчера на ужин у меня была только текила, а, с учётом довольно активного вечера, сейчас мой желудок буквально кроет меня матом… — в этот момент его живот заурчал с громкостью сотни китов, и Сэнку хмуро кивнул. — Нам, определённо, нужно его спасать. Кажется, он молит о помощи… — А ещё ты порвал мои штаны! — Я куплю тебе новые. Ген засмеялся и вскочил с постели. — Ну что, свидание? Сэнку кивнул и, скатившись с кровати, молча побрёл чистить зубы. ••• — Итак, когда ты начал курить? Сэнку отпилил кусочек шпинатной вафли. — В Америке. У меня был очень… своеобразный научный руководитель. Ген хихикнул, отпивая кофе, и похабно поиграл бровями. — Он научил тебя плохому, Сэнку-чан? — О, ты себе даже не представляешь, — выражение лица Сэнку давало огромнейшее поле для фантазий, и Ген хохотнул. — Но курение в этот список не входит. Курил его муж. — Муж? — Да, — фыркнул Сэнку. — Вот он-то мне и предложил сигарету. После очередного разбора полётов. Сказал — у него с детства к Хьюстону иммунитет, и то, без сигареты порой никак, а мне, чтобы с ним справиться, точно нужен допинг. Так и повелось. Но ты не переживай, — он осторожно взял Гена за руку, словно боялся, что ему это запретят, — я редко курю, только в очень эмоциональных моментах, мне порой сложно справляться с чувствами, и я- — Всё в порядке, — Ген улыбнулся ему тепло-тепло, переплетая пальцы. — Сигареты — это точно не то, из-за чего я буду переживать. Тем более, тебе даже идёт курение, вчера ты выглядел определённо сексуально, — он мурлыкнул, и Сэнку залился таким ярким румянцем, что Ген рассмеялся. — Ну, так… мы встречаемся? — спустя минуту спросил Сэнку, дожёвывая вафлю, изо всех сил делая вид, что для него это абсолютно будничный вопрос. Ген обстоятельно кивнул. — Ну, после вчерашнего ты точно обязан на мне жениться. — Сэнку поперхнулся, и Ген замахал руками. — Шучу! Шучу, божечки, Сэнку-чан, ты такой смешной. Резюмируя всё произошедшее, — он деловито поправил очки, усаживаясь в кресле поудобнее, — мы с тобой точно встречаемся. Но я не согласен думать, что мы встречаемся с той первой встречи в кафе. Она была деловой. — Так? — Предлагаю взять за точку отсчёта поход. А что, романтично. Горы, закат, пикник. И… Тогда я впервые понял, что ты… — Ген опустил взгляд, неясно смущаясь, — …огромная часть моей жизни, и я хочу чтобы так дальше и было. Сэнку покраснел ещё сильнее. — Хорошо. — Далее. Мы с тобой всё ещё в деловых отношениях, верно? — Тебя это смущает? Ну… Всё это… рабочее. Ген задумался. — Конечно, когда я не знал, что ты — вообще-то, мой парень, было проще, но, в целом, нет, не смущает. Просто больше я точно не буду предлагать в опросах варианты с дилдо. Сэнку рассмеялся, качая головой. — Это было слишком? — Нет. Но это только для меня. Красные глаза вспыхнули матовым жарким блеском. — Понял. Тогда — да. Я бы хотел, чтобы ты так же помогал мне на этом поприще. Но это будет не вечно, я всё ещё надеюсь найти инвестора, — усмехнулся Сэнку, неловко пожав плечами. Ген тонко ухмыльнулся. — Кстати, об инвесторах. Сегодня вечером мы идём на выступление Хрома, верно? Так вот, там- — Ты помнишь об этом?.. Он моргнул. — Конечно, помню. Ты же меня приглашал. — Сэнку буквально просиял. Ген улыбнулся и продолжил. — Я хочу позвать туда своих друзей, Укё и Никки, ну, я о них рассказывал. Так вот, Укё встречается с Рюсуем Нанами. Сэнку вообще не выглядел впечатлённым. Он почесал мизинцем ухо. — Ээ? — Ты не знаешь, кто такой Рюсуй Нанами? — Ген подозрительно выгнул бровь. — Нет? — Ладно. Ладно… — он усмехнулся. — Возможно, так даже лучше. Тебе нужно знать одно — у него очень много денег. И он очень любит их вкладывать в перспективные проекты. В основном, что-то связанное с морем, яхтами, кораблями и прочими шхунами, но космические ракеты — это ведь тоже своего рода корабли, верно? В глазах Сэнку забрезжило понимание. — И ты предлагаешь?.. Ген кивнул. — Именно. Но тут надо быть очень аккуратными, понимаешь? Я всё сделаю сам, а твоя задача — ничего не испортить. — Ген, ты… серьёзно? — Более чем. — Я тебя обожаю. — Это только начало! ••• — Вот здесь наш офис, — Сэнку указал на скучное офисное здание, совершенно ничем не отличающееся от других точно таких же офисных зданий. — На девятом этаже. Ген вздохнул. — Что заставило вас с Хром-чаном выбрать это место? Невыносимо скучно. Сталь, стекло, серый кирпич. Ни цветных стоек, ни уютных навесов, ни зелёных насаждений или цветов… Да, скучно не обязательно плохо — в конце концов, это было офисное здание. Но оно совершенно не запоминалось. У Сэнку был масштабный космический проект, и Ген понял бы, если бы он выбрал какой-то сумасшедший хайтек-небоскрёб, но это? — А что не так? Обычное офисное здание в офисном районе, — Сэнку пожал плечами и распахнул стеклянную дверь, придерживая её, чтобы Ген мог пройти. — Нам просто нужно было место для встреч с потенциальными инвесторами, и мы выбрали самый удобный район, вот и всё. Ген оглядел унылый вестибюль с безлюдной стойкой администратора и доской объявлений, которую, кажется, не обновляли уже лет десять. Всё было строгим и немного мрачным, и только одно пыльное искусственное дерево разбавляло депрессивные оттенки серого. Он вздохнул. Ладно. Не всё так плохо. Возможно, эксцентричного и хлёсткого Рюсуя Нанами это здание и не впечатлит, но Сэнку просто нужно было поразить его какой-нибудь сенсационной презентацией, и он забудет обо всех этих серых и скучных декорациях, верно? Жаль, что Сэнку был… ну, Сэнку. Нет-нет, вчера, на стендапе, при знакомстве с Рюсуем, он был совершенно очаровательным, даже трогательным в своей безусловной вере в науку, и в нём была страсть, конечно! Ген уже молчал о его какой-то невообразимой харизматичной сексуальности, но это вряд ли могло помочь ему в космическом бизнесе, ну, разве что, очень опосредованно. Его страсть и абсолютная честность были именно теми вещами, что пронзили сердце Гена без шанса на восстановление. Но, к сожалению, именно эта его абсолютная честность, скорее всего, и заставляла всех его предыдущих потенциальных инвесторов бежать. Однако, Рюсуй Нанами оказался не похожим на других типичных чуваков с толстыми кошельками. Ген усмехнулся, вспоминая вчерашний вечер. После завтрака с Сэнку он поехал домой, позвонил Укё, спустя два часа позвонил ещё разок и убедил, что тому всенепременно нужно брать с собой своего мужика. Если Укё и уловил какой-то подвох, то крайне мудро решил об этом промолчать. (Ген его всё ещё обожал). Никки за ним заехала, и они направились на место встречи. Сэнку собирался приехать туда раньше, вместе с Хромом, а Ген и Никки договорились встретиться с Укё и его сопровождающим (он сам так назвал своего парня, Ген бы не додумался так пошутить!) у входа. Это была большая кофейня с удобными диванами и небольшой сценой. — Ген! Никки! — стоило им выйти из зоны парковки, как Ген заметил, что Укё активно машет им рукой. Рядом с ним стоял высокий мужчина со светло-рыжими волосами и яркой ухмылкой, от которого буквально за километр веяло шиком. Они подошли ближе, и мужчина улыбнулся ещё шире. — Добрый вечер, друзья, мне очень приятно наконец-то с вами встретиться! Укё рассказал мне столько прекрасных слов о вас обоих! — воскликнул он, взял Никки за руку и, поклонившись, галантно поцеловал тыльную сторону её ладони. Никки уставилась на него широко раскрытыми глазами и, казалось, потеряла дар речи. — Меня зовут Рюсуй Нанами, но для вас — просто Рюсуй! — он повернулся к Гену, проделав с его рукой всё то же самое. — Вы, должно быть, Ген? Укё говорил, что вы очень милый, и он не ошибался, — улыбка Рюсуя стала немного томной. Ген моргнул. — Комплимент от Укё? Обо мне? О, прошу! — он усмехнулся и чуть поклонился. — Рад встрече, Рюсуй-чан! В жизни вы ещё выше, чем на фото! Рюсуй расхохотался. — С такой высоты удобнее глядеть за горизонт! И давайте сразу без формальностей! — Просто очаровательно, — улыбнулась Никки, уже отошедшая от столь яростно-элегантной встречи, и снова способная говорить. — Я не знала, что Укё знаком с такими вежливыми людьми… — Эй! — Без обид! Стоило им зайти внутрь кофейни, как Ген сразу увидел Сэнку за небольшим столиком в углу. Он сидел там с какой-то девушкой, и, заметив Гена, сразу взмахнул рукой и встал из-за стола, чтобы встретить их на полпути. Сэнку осторожно поцеловал Гена в щёку, прежде чем повернуться к остальным. Ген увидел, как на лице Никки появилась типичная ухмылка любительницы любовных романов, и закатил глаза. Благо, Сэнку уже улыбнулся всем, немного румяный и застенчивый, но всё равно расслабленный и нахальный — такой, что у Гена остановилось сердце. — Итак, ребята, это — Ишигами Сэнку, мой парень. Укё протянул ему руку. — Укё Сайонджи. Друг Гена. — Рюсуй Нанами, — повторил его жест Рюсуй. — Парень друга Гена. — А я Никки, и я видела, как вы целовались, — хохотнула Никки. — Итак, где наш столик? — Ах да, мои извинения, пройдёмте за мной, — Сэнку ещё раз слегка поклонился всем, схватил Гена за руку и повёл их всех обратно к столу, за которым сидела элегантная блондинка, невероятно похожая на Кохаку-чан. — Познакомьтесь, это Рури, жена Хрома. Хром присоединится к нам после своего выступления, — объяснил он, указывая на пустое кресло. — Он немного нервничает перед сценой, поэтому обычно ждёт в коридоре возле туалета. Чтобы далеко не бежать. Ген хихикнул. — Приятно познакомиться, Рури-чан! Ваши бутерброды для нашего похода были просто потрясающими! Рури покраснела, взмахнув рукой. — Ах, спасибо! И мне очень приятно! Они мило болтали, Рюсуй, безусловно, мгновенно завоевал всё внимание громогласным масштабом своей личности, рассказывая истории о морских приключениях, Сэнку задавал ему какие-то заумные вопросы, сути которых Ген не особо понимал, и от дальнейших издевательств над чувством ущербности собственного интеллекта его спасло лишь приглушение света в кафе и голос ведущего, объявляющий первое выступление открытого микрофона — кучки нервно выглядящих подростков с импровизацией. Ген подался вперёд, — Итак, Рюсуй-чан, чем же ты занимаешься помимо вечеринок на яхтах и обожания Укё? Тот хохотнул. — Это две самых важных вещи в моей жизни, безусловно! Но, вообще, я балуюсь инвестициями. Во-первых, деньги должны работать, а во-вторых, я хочу поддерживать технический прогресс, — Сэнку рядом с Геном немного заёрзал, и тот незаметно пихнул его в плечо. — Правда? — деланно удивился Ген. — И во что же ты инвестируешь, например? — Ну, вот, недавно я вложился в ребят, которые разрабатывают технологию парения, а ещё в ту компанию, которая пытается создать летающий автомобиль, слышали? Сэнку, казалось, аж завибрировал. — Но ведь летающие автомобили — это уже давно почти что данность, вопрос в неудобстве инфраструктуры? — Не такая уж и данность, — возразил Рюсуй. — Вообще-то, магнитные подушки, которые потенциально… Дальше начался разговор, который Ген окончательно перестал понимать. Впрочем, как и все присутствующие за столом. Одно радовало — Сэнку совершенно точно нашёл с господином Нанами общий язык. Они над чем-то смеялись, о чём-то спорили, но оба выглядели взбудораженными и вовлечёнными в диалог, и это было больше, чем то, на что Ген мог надеяться. Осталось только аккуратно подвести к- Вдруг на сцену вышел очаровательный мужчина с большими карими глазами, и Ген безошибочно узнал в нём Хрома. Рури радостно захлопала в ладоши, к ней подключился Сэнку, Ген, а за ними и весь зал. Хром кашлянул в микрофон и широко-широко улыбнулся. — Вы заметили, что последние десять лет в СМИ уже почти не встречаются упоминания об НЛО? Да и вообще, кажется, инопланетяне нынче уже не похищают людей так часто, как раньше. Похоже, мы не единственная планета, где сокращают финансирование космических исследований, а? Однажды мы с коллегой… Народ посмеялся, и Ген краем глаза посмотрел на Рюсуя. Тот хохотнул особенно сильно. Идеально! — Кстати, Рюсуй-чан, а ведь Сэнку-чан с Хром-чаном действительно занимаются этими самыми космическими исследованиями… — Серьёзно?! Не особо аккуратно, но довольно-таки незаметно, к концу вечера Ген убедил Рюсуя, что ему жизненно необходимо послушать презентацию Сэнку. Нет, ну понравилось же ему выступление Хрома? Понравилось! Так, может, и презентация понравится, ну?.. — Вы классные ребята, — сказал на прощание Рюсуй, — но быть классными ребятами, к сожалению, не значит приносить много денег. Я инвестирую во что-то, что потенциально взбудоражит мир, и я в вас верю, но пока ничего не обещаю. Встретимся в понедельник и всё обсудим. И, вот, завтра тот самый понедельник, и Сэнку притащил Гена в его офис, чтобы тот помог организовать пространство для той самой презентации. Задачка стояла нелёгкая. Когда Ген увидел их кабинет, первой мыслью было то, что они случайно забрели в чулан со старой ненужной мебелью. Второй пугающей мыслью было «Они планировали приглашать сюда инвесторов?» Это… было ужасно. Очень плохо. Нет, правда. Единственным, что выглядело достойно, была большая маркерная доска, исписанная всякими научными формулами, которые Ген совершенно точно не смог расшифровать. Ген окинул всё это одним быстрым взглядом, застыв в дверном проёме с мрачным видом. — Что, всё настолько плохо, да? — догадался Сэнку, но его обычно сексуальная ухмылка была скорее застенчивой, чем самодовольной. — Ну, мы не планируем оставаться здесь надолго. Как только мы сможем позволить себе испытательный центр, мы переедем за город, туда, где можно будет использовать воздушное пространство. Нам просто нужны инвесторы… — О, Сэнку-чан… — Ген растерянно покачал головой. — Это… не просто плохо, это трагично. На красивом лице Сэнку отразилось разочарование. — Но встреча уже завтра… И переносить её куда-то в ресторан как-то… непрофессионально? Это же презентация, а не… Ген провёл рукой по лицу в попытке сосредоточиться не на том, насколько всё ужасно, а на том, что с этим можно сделать. — Окей. Хорошо. Всё в порядке. Чистый лист, сжатые сроки, мы сможем с этим работать. Не переживай, Сэнку-чан. Он вздохнул и встал в центре, рассматривая пространство вокруг себя взглядом дизайнера. Потребовалось несколько минут, чтобы мысленно убрать отсюда эти ужасные столы, пожившие нелёгкую жизнь стулья и совершенно оскорбительные жалюзи. — Итак! — Ген бодро хлопнул в ладоши, поворачиваясь к мрачному и притихшему, совершенно не похожему на себя Сэнку. — У меня есть план. — Если то, что ты придумал, слишком дорого, или требует слишком много сил и времени, то мы не сможем это сделать, — сухо сказал Сэнку. — Встреча уже завтра, и у нас с Хромом ещё дохрена работы. Если всё действительно так плохо, я не знаю, приглашу его в ближайшее заведение. — Это тоже вариант, — согласился Ген. — Но вы не притащите туда вот эту роскошную доску с вот этим чарующими формулами, а они создают всю магию. Итак, первое, самое простое и вообще бесплатное, что мы можем сделать, это выбросить эти ужасные вертикальные жалюзи. Нет-нет, послушай! Вы пытаетесь продать футуристический бизнес: если вы не можете позволить себе нормальные жалюзи, просто пустите сюда свет. Сэнку покачал головой. — Солнце светит прямо на экран моего компьютера. Если мы уберём жалюзи, я не смогу работать за столом. — О, ну, тогда славно, что этого стола тоже не будет, — торжественно сообщил ему Ген. Сэнку усмехнулся, глядя на него так, будто Ген просто над ним подшучивал. Жаль, что Ген не шутил. — Ты доверяешь моему вкусу, Сэнку-чан? — выдохнул Ген. — Да, именно поэтому мы и здесь. — Тогда просто поверь мне. Никто не будет воспринимать вот это всерьёз, такие офисы канули в Лету примерно двадцать лет назад. Итак, что нам нужно сделать? Превратить это пространство в такое место, где делятся идеями, оспаривают теории… Где случаются научные прорывы, понимаешь? Выносим отсюда всю мебель, кроме книжной полки и доски. Ну, ладно, вот этот стеклянный стол можно спасти, но только как стол секретаря. Но никаких свисающих проводов, это выглядит неряшливо. — Ген повернулся на каблуках, разглядывая помещение. — Вот здесь будет доска и, возможно, даже несколько научных диаграмм и плакатов, сможете такое организовать? Может быть — как там её? — Ген пощёлкал пальцами, вспоминая, — таблица химикатов? Не смотри так на меня, ты прекрасно понял, о чём я говорю! — Периодическая таблица элементов? — помог ему Сэнку с лёгкой дразнящей усмешкой в глазах. — Это немного… ну, по-детски, тебе не кажется? Я выучил её ещё в начальной школе. — Ладно, тогда, возможно, не её, — согласился Ген. — Я уверен, что ты сможешь найти что-нибудь такое же яркое и научное. — А вот здесь… — Ген принялся расхаживать по кабинету, рассуждая, куда что поставить, а что — убрать. В прямом эфире этот затхлый скучный кабинет в его фантазии превращался в настоящий зал космических переговоров, но внезапно он обнаружил на книжной полке фоторамку, которую раньше почему-то не замечал. — Сэнку-чан… — его голос дрогнул, когда он схватил фотографию, уставившись на неё, затаив дыхание. — Это… я ведь правильно понимаю, это… — А? О, да, это мой старик, — Сэнку указал на милого улыбчивого космонавта с проседью в бороде, в котором Ген буквально с первого взгляда смог узнать отца Сэнку. — Я не знаю, зачем, но он сказал поставить эту фотку здесь на всякий случай. Да, это фото с МКС, но таких же полно в ближайшем музее космонавтики… — Нет, нет, Сэнку-чан. Думаю, ты не понимаешь, — Ген сглотнул, не веря ни одному из своих органов чувств. — Женщина на этой фотографии — та, которую обнимает твой отец, — это… Лиллиан Вайнберг? — Да, но она ведь не учёная, — Сэнку пренебрежительно пожал плечами. — Она ведь была просто космической туристкой. С научной точки зрения эта фотография совершенно бесполезна. Ген закрыл лицо ладонями и застонал от осознания масштабов его социального ужаса. — Знаешь, Сэнку-чан, иногда мне кажется, что ты самый умный человек, который когда-либо жил, но прямо сейчас я всерьёз задаюсь вопросом, всё ли с тобой в порядке. Сэнку уставился на него, отупело моргая. — Во-первых, со мной всё в порядке. Во всех смыслах. Я проверялся, — Ген поперхнулся, но Сэнку невозмутимо продолжил. — А во-вторых, какое отношение к моим инвесторам может иметь эта фотография? Она ведь не имеет ничего общего ни с наукой, ни с космическими путешествиями… — Сэнку-чан… — Ген старался тщательно подбирать слова, говоря медленно, так, чтобы Сэнку точно понял. — Лиллиан Вайнберг — одна из крупнейших знаменитостей в мире. Понимаешь? Её песни играют из каждого утюга. Благодаря её хиту мы с Никки как-то победили в конкурсе караоке и выиграли ящик шампанского, но это к делу не относится. Суть в том, что каждый, у кого есть так много денег, что он хочет инвестировать их в космический стартап, слышал о ней, независимо от того, нравится ему её музыка или нет. Каждый, Сэнку-чан, — Ген сделал паузу, давая себе возможность смириться с тем, что его невероятно привлекательный парень был ещё и невероятно оторванным от мира. — Ну, теперь мне нужно, чтобы ты рассказал мне всё, что знаешь о Лиллиан-чан. Никки умрёт, когда об этом узнает, клянусь, она завалит тебя вопросами, она будет тебя пытать. Сэнку подумал минуту и пожал плечами. — Мой старик говорил, что она очень милая, но я как-то особо о ней не расспрашивал. Сам я, наверное, с ней общался только пару раз? Мне особо нечего тебе рассказать… — Ты… — Ген почувствовал слабость. Ему срочно нужно было подышать. — Ты общался с Лиллиан Вайнберг? Сам? Лично? Ещё одно небрежное пожатие плечами. — Ну, я вообще говорил с отцом, но космическая станция не такая уж и большая, Лил пару раз мелькала в экране. И да, мы немного болтали. — Хорошо, — Ген ещё раз посмотрел на фотографию и острожно положил её на стол. — Хорошо… — Он вздохнул. Пробежался руками по волосам. Ещё раз вздохнул. — Хорошо. Сэнку озадаченно посмотрел на него. — У меня такое чувство, что я тебя чем-то расстроил. — Нет, я не расстроен, просто… переживаю, — Ген покачал головой, пытаясь понять, как такой умный и продвинутый во многом человек, как Сэнку, мог искренне не понимать ценность связей со знаменитостями? Он снял очки, потирая переносицу, и зажмурился, обдумывая, как лучше всего использовать эту фотографию. — Так. Ладно. Помнишь, мы с тобой говорили о создании образа? Вот. Это то самое. Возможно, она не имеет никакой научной ценности, но Лиллиан-чан — всемирно узнаваемая икона. Ты ведь это понимаешь, правда, Сэнку-чан? — Понимаю, — осторожно кивнул Сэнку. — Ну, хоть что-то, — Ген выдохнул с ощутимым облегчением. — Вот, что мы сделаем… Так. Поставим фото на книжную полку за доской. Не слишком на виду, но и не спрятано. Когда Рюсуй тебя о ней спросит, а он спросит, не сомневайся, скажи то же самое, что сказал мне — что это фотография твоего отца с международной космической станции. — Но- — Шшш, Сэнку-чан. Слушай и запоминай. Вот, что ты будешь делать… ••• — Ах, да, это мой отец, — Сэнку усмехнулся, с теплотой глядя на снимок в рамке. — Это фото… не хочу быть сентиментальным, но оно мотивирует меня. Отец кучу всего преодолел, чтобы попасть в космос, ему отказывали, говорили, что это бессмысленно, но он всё равно не сдавался и шёл за своей мечтой. Вот и я не сдаюсь. Я хочу идти ещё дальше в космос, ещё глубже, туда, за пределы космической станции, хотя бы для того, чтобы побить рекорд моего старика. Как бы это сказать? Он будто взял меня «на слабо», хаха… Рюсуй моргнул. — Ээ… круто. Нет, правда круто. Но, извини, а рядом с ним, это… Лиллиан Вайнберг? — А, Лил? Ну, да. Десять лет назад космический туризм пытался процветать, но что-то пошло не так, хах. Где-то тут ещё есть фотка с другими космонавтами… — Погоди, Лил? — Нанами ошарашено ухмыльнулся. — Ты называешь Лиллиан Вайнберг просто Лил? Сэнку невозмутимо пожал плечами. — Она, конечно, классная тётка и всё такое, — он засмеялся, тряхнув головой, и несколько прядей его чёлки симпатично выбились из пучка и упали ему на лицо, — но мы ведь говорим о космосе. Какое отношение наши исследования имеют к Лиллиан Вайнберг? Рюсуй оторопело хмыкнул. — Ну, да. Окей. Справедливо, — он усмехнулся, снова внимательно разглядывая расчёты на маркерной доске. — Интересно, что космические исследования для тебя — это своего рода семейное дело. Я уважаю такой подход, меня самого воспитывали так, чтобы перенять управление отцовской компанией, но я определённо намерен догнать и перегнать этого старого ублюдка. Вижу, ты серьёзный парень, а, Сэнку? — Рюсуй развёл руками. — Мне такое нравится! У вас есть смета и другие финансовые расчёты? Хром тут же засуетился. — Да-да, вот… Спустя еще полчаса уточнений и обмена мнениями они пожали руки, и Рюсуй попросил выслать ему на почту все необходимые финансовые реквизиты. Ген, что всё это время сидел за стеклянным столом секретаря, прикидываясь ветошью, хотел буквально плакать от счастья. У них получилось! У него получилось! Сэнку сиял, словно самый яркий его хайлайтер, тот, который точно было видно из космоса. Спустя ещё полчаса Рюсуй, наконец, уехал. Хром возился в углу с бумагами, ошалелый и радостный, словно не верящий своему счастью, а Ген с тоской посмотрел на часы. Оставлять их совсем не хотелось, но было уже восемь вчера, а ему ещё нужно было проверить к завтрашнему дню домашнюю работу… — Тебе нужно идти? — Сэнку внезапно обнял его со спины. Ген улыбнулся, обмякая в его объятиях. — Ну… уже довольно поздно. — Мы точно должны разъезжаться сегодня? — его голос звучал почти обиженно. Такой глупый. Ген развернулся в его руках, нежно тыча носом в шею. — Мне всё ещё нужно проверить математику, и мы всё ещё живём в разных местах… — Я могу помочь тебе проверить математику. — Не нужно себя утруждать, — мурлыкнул Ген, мягко обнимая его лицо ладонями. — Это совсем не трудно, — от ухмылки Сэнку у Гена подкосились коленки, и он не удержался от поцелуя. — А если я украду у математики немного твоего времени… Губы Сэнку нежно скользнули по его губам, и- — Ладно, мужики, я пошёл, — раздался голос Хрома, и Сэнку дёрнулся. — Пожалуйста, не надо тут трахаться, ладно? Ну или скажите потом, где, чтоб я там не сидел… — Иди, Хром, — шикнул Сэнку ему вслед, и тот убежал, хохоча, как пятиклассник на теме про многочлены. Ген рассмеялся. — Итак, на чём мы остановились?.. — На том, что я должен сказать тебе «спасибо», — тихо вздохнул Сэнку, легонько поцеловав его в нос. — Правда. Спасибо тебе огромное, Ген. Без тебя бы всё точно пошло наперекосяк. Ещё давно. Да что там, без тебя бы этого всего и не было. Ни денег, ни инвестора, ни… ни тебя. Я так счастлив. Ты… просто находка. Спасибо. В груди потянуло сладостным спазмом, а глаза зачем-то защипало. — Сэнку-чан… — Нет, Ген, я серьёзно. Я ужасно невезучий, но ты — моя самая главная удача. Я- Ген перехватил его губы поцелуем, вплетаясь пальцами в волосы, едва ли не плавясь от того бесконтрольного тепла, что растекалось под кожей. — Не говори так, будто это конец, Сэнку-чан. Не стоит. Это только начало. Впереди ещё много работы. — Да, — улыбнулся Сэнку, потеревшись носом о его нос. — Да, ты прав. Всё ещё впереди.