Разве?
Думал так лишь потому, что хорошего не видел. Считал, что все те, кто без устали били его ногами, жил не лучше, что где-то там, на стороне, все по-своему страдали, как и он. Думал, что так и должно быть. Но что, если не хочется мириться? Что, если он попал сюда по ошибке, а там, дальше, есть что-то лучше? Место, где не будут бить и обзывать, так говорила мама. Она рассказывала о будущем, а оно, наверное, будет далеко. Где-то там, средь толпы. Внизу. Мальчик мысленно извинился перед всеми, кто раньше избивал его, ибо больше у них, наверное, не будет такой возможности. Он хотел им помочь, а покуда не имел никакого значения, мог дать им свое тело на растерзание. Но все еще ненавидел. Он любил только свою мать. Свою маму, которая, почему-то, больше не дышала и не говорила. Именно от этого становилось грустно. Не за себя, а за нее. Черный глазик метался от одного лица к другому, невольно останавливаясь на фигуре в центре. Она танцевала с мечем, летала, парила. А если это — тоже бог, будет ли он таким же? Жаль только, всем плевать, и этому подобию ангела из сказок, вероятно, тоже. Маленькие ручки невольно тряслись. Они боялись высоты, а их обладатель — нет. Вот, наконец, мальчик решился. Он не жмурил глаза, а завороженно смотрел на птиц, они тоже летели, как, наверное, сейчас будет лететь он сам. Один маленьких шаг на маленьких ватных ножках, вот только обычно после этого появлялась поверхность. Мягкая, жесткая, пушистая, мокрая, грязная, а сейчас ничего. Ему было не на что опереться, больше нет. А потом и вторая взлетела, позволяя воздуху подхватить летящее тело, но он этого не показывал. Ветер действовал втихомолку, показывая себя лишь в колыхании мятых одежд. Но потом стихия, кажется, решила выдать свою помощь. Хунхун-эр почувствовал мягкие, нежные руки, которые молниеносно и, одновременно с тем, осторожно, словно боясь причинить вред, обхватили его за плечи и под ноги, давая потерянную опору. Ручки сразу нашли то, за что можно ухватиться. Теперь ветер казался злейшим врагом, от него становилось не по себе. Хотелось скрыться от него, спрятать лицо в ткани и никогда не видеть свет. Но перед этим мальчик успел взглянуть единственным глазом лицо с мягкими и изящными чертами, цвета белого нефрита, с проступившем на нем легким румянцем. Красивое лицо, такое, как рассказывала мама, бывает только у небожителей. Таких далеких и недоступных, а сейчас он его держал, не крича и не избивая. Ему это казалось подозрительным. Ладони обхватывали так нежно, в них было спокойно. Этого не было слишком давно, а может, и не было вовсе, за шанс хотелось ухватиться, а потому этот ребенок в сильных руках превратился в комочек, не слыша никаких голосов. Все заняли темнота и тепло. Мама, это ты? Жаль только, все заканчивается. Это заставило грустить даже сильнее, чем тогда, когда его мешали с грязью под ботинками. Прекратившаяся тряска, видимо, означала, что они вместе куда-то пришли и, судя по красоте и яркости убранства, это был тот самый дворец из сказок. Хунер до этого все также был заперт в свои же мыслях но все же начал возвращаться в реальность Два человека, у одного из которых он лежал на руках, рухнули на поверхность, прекращая круговорот. Еще один метался из стороны в сторону, издавая топотом очень громкий стук. Хунхун-эру хотелось тишины. Хотелось закрыть ушки руками, чтобы не было не криков, не было звуков ударов, но при этом существовало чужое дыхание. Такое, которого больше не было у мамы. А потом послышались голоса. Желанная тишина ударилась о детский интерес, поэтому он попытался вслушаться. — Ваше высочество, вы почему его не отпускаете? — недоуменно спросил человек рядом с ним, с явными остатками отдышки в голосе. А потом на теле очутились чужие руки. Не хочу отпускать… Мне страшно. — Да не держу я его, — все также устало сказал ангел и в недоумении посмотрел прямо в глаз мальчика, который, из-за всех сил вцепился в одеяния ручной работы своими детскими и грязными ручками , а своим блестящим и черным, словно смоль, глазом — в прекрасное лицо спасителя. Повисла тишина, а спустя пару мгновений все принялись смеяться. Почему именно все вокруг принялись хохотать — мальчик не знал. Да и не хотел знать. Покуда тепло и уютно, а не больно и неприятно, ему будет все равно на это. Хоть мальчик был уверен, что насмехаются над ним, но это был не тот смех, к которому он привык. В нем не было издевки, это было не похоже на те насмешки которыми, чуть ли не с рождения, одаривали его все, кому не лень. Кроме матушки. Она всегда заботилась о нем и никогда, в отличие от других, не называла его недостойным жизни или призывающим одни несчастья. А еще она всегда говорила, что он очень красивый мальчик, но Хунхун-эр понимал, что это ложь, ибо все говорили иначе. Да и он сам так считал. — Ваше высочество, малыш от вас никуда, — хихикнул и убрал твои руки тот человек. Снова стало спокойно. Вот только потом обратились именно к нему. Хунхун-эр был уверен, что когда смотрят прямо в глазик, высказывают надобность во внимательности: — Ну нет, так не пойдет, у меня есть свои дела, а тебе нужно возвращаться домой, — рассмеялся спаситель с успокаивающей улыбкой на лице. Теперь мальчик полноценно осознал, что больше не летит, а причина этого — тот, в чьи глаза он сейчас смотрел. Красивые, в отличие от его собственного. Это ли истинное божество? Мальчику почудилось, что да. И именно поэтому, по просьбе спустившегося с небес спасителя, Хун разжал крошечные пальчики, только его тут же взяли на руки чужие ладони. Теперь пришли утерянные паника и грусть. Хотелось тепла. И правда, все когда-то заканчивается. — Ты чего его схватил, будто мешок с мусором, а ну, не пугай мне ребенка! Его поставили на землю и проворчали: — Ваше высочество, советник чуть от страха не умер, вы бы лучше подумали о том как будете перед ним объясняться. Веселая атмосфера тут же исчезла, а говорящий подхватил его и вынес из дворца. Как только ворота миновали, казалось бы, хрупкий на вид малыш, сильно пнул сопровождающего его мужчину под коленку, и быстро бросился вперёд сопровождаясь ошарашенным взглядом. Не хотелось быть с ним. Его руки жесткие и грубые. Добежав достаточно далеко, мальчик сел у ближайшего дерева и осторожно раскрыл ладонь, на ней была переливающаяся в солнечным свете темно-красная коралловая бусина. Он решил спрятать ее в карман а потом уже решить, куда её деть. А потом он услышал крик. — Вот он ловите мерзавца! Оглянувшись мальчик понял «мерзавцем» снова назвали его, но бежать было поздно, его плотным кольцом окружили люди. Мама говорила правду. Воровать — плохо. Но мальчик не чувствовал вины, хоть наверное должен был.Хотел лишь продлить атмосферу спокойствия такой, на первый взгляд, обычной вещицей. Она была красивой, но точно не лучше её бывшего обладателя.Прыжок на улице Шень У
17 января 2024 г. в 12:06
Вокруг все веселились, но один мальчишка не разделял их радости.
Маленькому мальчику не было страшно. Он смотрел вниз, думая обо всем подряд, кроме того, что его ожидает.
Он думал, почему ему дали жизнь. Почему тот бог, о котором все говорят, так ненавидит людей? А говорили о многих и всегда только в хорошем ключе. Их восхваляли, принося последние деньги на подношения в храм, а Хунхун-эр, насмотревшись, тоже захотел. Принес найденную в повозке маньтоу, думая, что главное — отношение. Что бог ждет от своих последователей не дороговизну, а желание быть услышанным.
Жаль только, что в тот день его не услышал никто. Все кричали, что его черствая булочка никому не сдалась.
Но маленький мальчик не обращал на них внимания, потому что так говорила мама, вот только даже она позволяла себе из раза в раз ложь, говоря, что он красив. Ложь, потому что все остальные говорили по-другому.
А еще мама говорила, что люди, стоя перед обрывом, испытывают страх. Каждый вечер, когда она в те немногие разы рассказывала ему истории, в них была принцесса, идущая на отвесную скалу, чтобы собраться с мыслями.
И он стоял, но не знал, что именно должен обдумывать, он не чувствовал страха, скорее, вообще ничего, только пустоту внутри. Было некого винить и некого любить. Не на кого надеяться и некого молить о помощи, хоть он в и ней нуждался.