Что такое BEEF?

«Сколько таких молодых и перспективных Каждый мнит себя избранным - мол такой один он Просто спроси себя, откуда продавцы в макдаке Откуда съехавшие бомжи, жрущие собак Тоже чьи-то дети, тоже мечты лелеяли Тоже мнили, что перед ними одними весь мир,» - Лирика. После того, как Дима ушёл в спальню, Мирон стало бы продолжил дальше листать ленту твиттера, пока не вспомнил, что не убрал свои вещи в шкаф. Он ринулся к комнате и, прежде чем войти, заглянул в щёлку не закрытой двери. Бамберг читал его дневник. Миро испуганно застыл и после отошёл от двери, чтобы его присутствие не засекли. Он больше всего боялся, что о его кошмарах кто-то узнает, прочитает. Будто залезли внутрь него и поворошили всё, так грубо и бестактно. Утром Дима ушёл. Он так же был неразговорчив, лишь поблагодарил Мирона несколько раз за оказанную помощь. В этот раз отказался даже от чая, что уж говорить про завтрак. В лицах обоих читалось какое-то понимание. Бамберг сочувственно вглядывался в чужие глаза, Мирон же подавленно бегал взглядом, избегая контакта. Каждый понимал разное. Миро долго раздумывал, стоит ли ему идти за мужчиной, чтобы проследить, но так и не решился. Посчитал это глупым и неразумным, хотя его ночной поступок был ещё более безумным. Дима выглядел необычным человеком: своим видом он полностью отталкивал от себя; кажется, что даже манера речи у него была грубая и быдловатая, а под этим он прятал все свои творческие заскоки, и если послушать его больше десяти минут, то можно поразиться его жизненному опыту, при котором он ещё и смог реализовать себя во многих проявлениях. Даже за месяц жизни на улице, он так и не бросил рисовать, хоть и писал то, что ему не приносит удовольствия. Не отчаивался и после отказов искать другие редакции, где могли бы опубликовать его стихи. Не боялся выкладывать треки, сделанные на коленке, где осуждал новое поколение рэперов. Если бы Мирон знал всё это, то точно бы понял, почему так хотелось пойти вслед за Бамбергом, но теперь уже было поздно. Осталось только смириться и забыть его, словно обычного прохожего, который мимолётно зацепил в потоке толпы своим видом. Люди, которым суждено быть вместе, связаны невидимой нитью. Главное не оборвать её после встречи. Дима был ошарашен Мироном. Удивительный малец: с виду обычный занудный ботаник, но на полках стоят книги Лимонова, Лавкрафта, Бродского, а на столе валяются кассеты Kool Savasa, Аквариума, Гражданской обороны, хотя, кажется, что этот умник должен был читать Брэдбери и гонять в плеере Бритни Спирс. При этом был глуп и доверчив, подобно своему возрасту. Как бы он не пытался казаться старше, это ребячество и выдавало его перед всеми, а перед Бамбергом уж тем более. Оба чувствовали необычное, исходящее друг от друга, чувство давнего знакомства, будто росли вместе, увлекались одним и тем же, разошлись и, спустя десять лет, снова встретились. Были они заядлыми трудоголиками, горели своей мечтой, отдавались полностью в творчество, но, в то же время, казались абсолютно разными людьми, которые, находясь в одной комнате больше часа, подрались бы. Дима отправился скитаться по городу. Всего лишь на несколько часов расслабился в чужой тёплой постели, а уходить было тяжело. Чувство того, что вернуться некуда, громило и давило до нельзя сильно. Странно было осознавать, что теперь на месте тех бомжей, с которых по глупой юности можно было посмеяться, оказывался ты сам. В церковь идти не хотелось – принципы. После бурной ночи всё было мокрым и грязным, так что не было даже варианта пересидеть где-то в парке или на площадке. Вещи и так были испачканы, а рюкзак не успел до конца высохнуть. За месяц бомжевания Бамберг обошёл уже весь район, но дальше он не совался, там серьёзно могут спросить. Придётся вновь обходить город и осматривать улицы, которые порядком надоели. Это был не красивый архитектурный Кёльн, а бедная и грязная сторона Эссена. Ходить приходилось переулками, а не ошиваться вокруг магазинов и ресторанов, которые источали запахи горячей еды и веяли теплотой, в которой хотелось укрыться. Да, там много мажоров, которые могли бы помочь центиком за какой-нибудь быстро набросанный портрет, но сидеть и унижаться перед ними – последнее удовольствие. Красивые, одетые с иголки, с пошлыми и надменными взглядами, они используют тех, кто в более худшем положении, и глумятся. Им не нужны портреты, которые рисует Дима; им нужна рваная и грязная одежда на нём, его избитое лицо; им нужно самоутвердиться. Переулки же имели свою приятную особенность. Среди кучи мусора, вони гнили и пьяных дебоширов, был свой лучик солнца – граффити. Дима, никто иной как ценитель этого вида искусства. Граффити цепляют взгляд даже случайного прохожего, а те, кто заинтересованы в этом, тем более не будут обходить стороной их. В этот раз взгляд Димы привлекло не только граффити, но и рекламный постер, который был расклеен по всем стенам и заборам дальше по улице. Мужчина заинтересовался и вгляделся в пестрые красные буквы: Rap am Mittwoch¹. Бамберг сорвал один постер для себя и направился дальше. Мирон снова остался со своими мыслями наедине. После присутствия человека, который хоть немного отвлёк от рутинны, быть одному – пытка. Каждый раз приходится отвлекать себя социальными сетями и искать общение хотя бы так. Лишний раз поспорить с каким-нибудь троллем, как никак, развлечение, потому что здесь, в интернете, ничего другого не найти. На хх.ру таких было много, но в этот раз Миро привлекло обсуждение нового ивента Rap am Mittwoch¹. Первый раз баттлы проводились в Рюттеншайде, а потому это вызвало ажиотаж у немецкого комьюнити со всего Эссена. Собирались парни, конечно, в каких-то отбитых барах, в которых даже школьникам продавали грамм, но остальные заведение попросту отказывали, потому что считали это чем-то непристойным. Кажется, в этом и была изюминка баттл-рэпа. Такое событие никто не мог пропустить и поэтому в назначенное время возле бара уже была огромная толпа людей, желавших посмотреть на баттл. Организаторы пропускали всех без разбора. Очень уж хотелось собрать им большую толпу, и потому такие парнишки, как Мирон, спокойно проходили и даже могли зацепить дилера. Внутри было жарко, люди находились в предвкушении, описать весь восторг никто не мог. Здесь собирались те, кто не мог позволить себе лишний кусок хлеба. Для них посмотреть на баттл вживую это что-то недосягаемое. Да, это не был уровень Берлина или Мюнхена: нет хорошей аппаратуры, отдельной площадки для проведения, но есть самое главное – возможность прикоснуться к культуре. Все помехи – мелочь. В одном углу находился Мирон, что вникал в баттл серьёзнее, чем все вместе взятые в этом помещении. В другом был Дима, который не так сильно впечатлялся, но знал эту культуру как никто другой. Они оба заметили друг друга, но не было обстоятельств, которые бы заставили их столкнуться добровольно. Пока что. Полтора часа прошли незаметно, но ощущались так, будто всю ночь парни баттлились между собой. Мероприятие закончилось, но его празднование ещё нет. Продолжение было за барной стойкой. Самые щедрые тратили деньги и на незнакомцев, с которыми им удалось уже стать товарищами, а те, кто не сильно любил раскидываться деньгами сидел либо в компании таких же, либо в одиночку. Миро в самом углу барной стойки потягивал своё пиво. Для него каждый цент был важным, так что усугублять свои неразумные траты угощением незнакомцев он не мог. Диме же пришлось терпеть компанию щедрых немцев и улыбаться им, чтобы те позволили опрокинуть ему парочку стопок за чужой счёт. Парни даже стрельнули пару сигарет, пока они курили на улице. В один из таких перекуров Бамберг и столкнулся с Мироном. Паренёк с трудом стоял на ногах, мало что понимал, но держался крепко. Он уже было собрался идти домой, как услышал, что его зовут. Дима был тоже пьян и то, что он говорил, уже не особо понимал. - Пускаешь незнакомцев к себе в квартиру? Было непонятно: упрёк или грязная шутка, но в любом случае выглядело странно. Несколько немцев оглянулись на русскую речь, окинули парней удивлёнными взглядами и отвернулись обратно. - Обратно хочешь? Мирон скорчился и, недовольный лишним вниманием от местных, отошёл от бара на несколько метров. Дима пошёл за ним. - А ты пустишь? В ответ Мирон промычал лишь что-то нечленораздельное и, не оглядываясь, направился домой. Бамберг был не таким глупым и слишком пьяным и потому понял, что кто-то перебрал с алкоголем. Ему пришлось взять Мирона под руки и дотащить его до квартиры. Остаться совесть не позволила: не хотелось пользоваться не самым лучшим положением хозяина. Парень имел же другое мнение. То ли одиночество его так сжирало, то ли засыпать боялся: невесть что под алкоголем приснится, так с собой сделает что-нибудь. - Дима, останься. Выглядел Мирон жалко: на ногах с трудом стоял, что держаться приходилось, еле разговаривал: то ли слова вспоминал, то ли рот открывать тяжело было; а какая же мимика лица…брови в кучу свёл, зажмурился, губы поджал. Бамбергу пришлось выполнять роль сторожа. Алкоголя было мало, чтобы в беспамятстве завалиться спать, но слишком много для того, чтобы спокойно уснуть. Миро его было достаточно для первого и он, не дойдя до спальни, в уличной одежде улёгся на подушки и, кажется, даже не успев их коснуться, уже заснул. Дима даже был растерян такой картиной и несколько минут обдумывал, куда бы ему себя деть, но он не придумал ничего лучше, как сесть рядом и уставиться в потолок. Сна не было ни в одном глазу, но зато было самое время поразмыслить о происходящем. Местами они поменялись уже ближе к утру. Дима устал от своего же потока мыслей и в какой-то момент попросту заснул, откинувшись на диван, а Мирон, измученный своими же кошмарами, уже не мог больше спать и приходил в себя после очередного жуткого сна; к тому же, его состояние усугубляло сильное похмелье, от которого не было спасения. Парень думал, что самое страшное для него кончилось и впереди его ждёт спокойный день, но самый жуткий кошмар начался, когда он услышал, как снаружи открывается замок его входной двери.