Две стороны одного целого

Джисон знал, что он довольно популярный в своем университете. Красивый, молодой, богатый, одинокий. И ему не доставляло неудобств абсолютно ничего. До момента, пока он не узнал, что за ним ведется слежка. Да, Хану получилось легко завоевать внимание буквально сразу после своего поступления в университет графического дизайна. Тогда его прознала чуть ли не вся шарага и даже учителя. Джисон точно не был готов к такому взрыву. Ему начали писать разные молодые девушки и даже парни в просьбе познакомиться поближе; добавляли в различные группы и каналы, из которых парень сразу же выходил с красным лицом, как только замечал названия со словами «фан-клуб Хан Джисона!!» и кучу-кучу сообщений от рандомных людей, что писали, какой он красивый, милый и так далее. Ей Богу, никогда Хан не получал такого внимания, комплиментов, флирта и поддержки. Шли дни и недели, о Джисоне узнавали все больше и больше людей. За ним ходили толпами и дарили подарки. Из-за, на то время, социофобии Хана, ему было сложно вести разговор с таким большим количеством лиц за один день. В какой-то момент он правда хотел переехать, лишь бы не испытывать вечную усталость после пар. Со временем это прошло. Где-то в начале второго курса, сразу после каникул, Джисон пришел на первую пару будто совсем другим: мешковатая одежда сменилась на короткий пиджак, клетчатую рубашку и деловые брюки; на лице сияла уверенность, а в походке читалось величие. Его встретили бурно, как будто готовились к этому дню все каникулы. Сразу подарки, сразу комплименты и новые фотографии на страницах университета и фанатских пабликов. В каком-то смысле Джисону даже льстило подобное отношение к себе. Благодаря такой популярности, он смог поднять свою самооценку, но не доходить до лицемерия. Он был горд, но не до такой степени, чтобы начать травить кого-то. Он все еще был «правильным парнем», со своей фанбазой. За ним следили в инстаграме, твиттере, католк, в рамках разумного. Когда Джисон еще не поступил в университет, на его постах собиралось от силы десять просмотров. От друзей и каких-то незнакомцев, неизвестным образом заблудившихся в такую то даль интернета. Но сейчас под его фотографиями красовались цифры не меньше одной тысячи. Его стали узнавать другие университеты, да и просто люди, отрывшие его страничку. Хан шел на новую звезду своего города. Но все еще был далеко. Он и не стремился. Ему незачем. Сейчас хватало и того, что было, поэтому и планку завышать бессмысленно. И вот, третий курс. Все больше красивых девушек стараются завоевать его внимание, и в какой-то момент в его официальном твиттере появляется пост, красной краской разбитых сердец перечеркивающая все признания: "мне сложно говорить об этом, особенно зная, сколько девушек в меня влюблены, но... я по парням, к сожалению. девушки, я верю, вы найдете кого-то лучше меня, не расстраивайтесь". И снова он весь такой благородный. Примерно сразу же после этого поста, на следующий день, к Джисону стали клеиться уже не девушки, а парни. И блондин с милым хвостиком на затылке и созвездием веснушек на личике, подаренные солнцем. Этот парнишка выделялся из толпы глупо влюбленных студентов, как минимум потому, что взгляд его был не такой. Не такой ослепленный немой любовью. Джисон положил на него глаз. Одним таким учебным днем, когда за Ханом не гналась толпа, он подошел к этому, в буквальном смысле, Солнцу, чтобы познакомиться. Парень поначалу показался довольно милым, в какой-то степени даже слишком. И это так контрастно ощущалось с его голосом. Никак Джисон не мог предвидеть, что, подойдя к этому юноше, услышит из его уст такой низкий тембр. Хан буквально подавился, дойдя до его ушей самое простое, но не без того яркое: — Хан Джисон! Это отпечаталось в его голове, как будто ему прислонили ко лбу раскаленный кусок металла, с гравировкой его имени. Да, Хан начал ухлестывать за этим Солнцем. И это заметил не только сам — как Джисон позже выведал его имя — Феликс, но и недовольные фанаты. Обиженные девушки и парни на то, что «самый популярный парень универа» выбрал не его или ее, а какого-то парнишку с хореографического, факультет которого находился в одном здании с джисоновым. Дальше гневных комментариев под постами обоих парней и парочкой испорченных обедов это не зашло, хвала небесам. Не хватало еще, чтобы из-за Джисона начался буллинг. Не важно, кого именно. Он бы просто не потерпел такого. И все дальше шло своим чередом: Хан время от времени болтал с Феликсом, раскрывался ему, получая взаимность; та часть фанатов, которая не гналась за отношениями, начала писать даже интересные истории про этих двоих; кто-то пускал слухи, мол, Джисон и Ли встречаются, но все это разбивалось о камни колких языков тех самых «сасэн» фанатов. Когда Джисон спокойно находился у себя дома, удобно валяясь на странно скомканных одеяле и подушках и смотрел какие-то обучающие видео по графике, ему пришло очень интересное сообщение: "как дела, котик?" "ты такой молодец, что делаешь уроки в столь поздний час" Джисон буквально подскакивает с кровати, падая на пол из-за запутавшихся в одеяле ногах. Номер был неизвестным... Пугало даже не то, что его назвали «котик», ведь фанаты обращались к нему по-разному. Пугало то, каким образом этот человек знал, что делает Джисон сейчас, в этот момент. Каким. Блять. Образом. Хан был тем еще парнем с яйцами. Он просто так с вопросами не оставался. Юноша выкарабкался из одеяльной ловушки, открыл чат, пробегая по сообщениям взглядом во второй раз. "кто ты?" "откуда ты вообще знаешь, чем я занимаюсь?" Ответ приходит моментально. "это секрет, котик" "как жаль, что я не могу представиться, иначе будет неинтересно" "но ты знаком со мной" Это «котик» действовало на нервы. Кажется, глаз Джисона и правда начал дергаться. "что еще за тупые загадки?" "это не смешно" Из стоячего положения Хан перемещается в сидячее, но сразу же встает обратно, потому что сейчас на одном месте находиться тот не мог. Шагая туда-сюда по комнате, руки начали трястись, а со лба потекла капля пота. "я не шучу, котик" "хватит меня так называть." Блять, это было реально не смешно. Какого черта? Этот парень, или девушка, знает, чем он занимается, и Хан еще не в курсе, на протяжении какого времени. По телу пробегают мурашки, а в голове поселяется чувство, что он больше не может находиться в этом помещении. Буквально. Он живет в квартире на 24 этаже, чисто физически этот человек не мог заглянуть ему в окно. Значит камера. Но как она здесь оказалась? Очень много вопросов. Очень мало ответов. Джисон сейчас был на пороге настоящей паники. Его жизни грозила опасность, но пока было не понятно, какого уровня. Все тело будто охватили тремор и озноб. Бросив телефон на кровать, Хан побежал в ванную. Он умылся, вернулся за телефоном, буквально вновь выбежав из комнаты на кухню. Он не чувствовал себя в безопасности там сейчас вообще. Да и на кухне, если честно, тоже. Во всей квартире. Джисон, несмотря на сильно трясущиеся ладони, набирает номер своего друга, живущего в нескольких станциях метро от него. Начинает говорить сразу, когда тот будет трубку. Никакого «Привет», это было сейчас не к месту. Его голос дрожит, он больше смахивает на писклявый, из-за чего кажется, что Хан сейчас заплачет. Хотя, это и без того было правдой. — Сынмин, Сынмин, пожалуйста, можно приехать к тебе? — Джисон залез на небольшой диванчик на кухне с ногами, прижимая их к груди, вторую руку удерживая у рта. — Сейчас? — слышится сонный голос по ту сторону. — Джисон, ты время видел? — Видел. Сынмо, я прошу тебя. Я расскажу тебе все потом, — он чуть ли не начинает плакать в истерике. Его еще больше начинает трясти. — О-окей... Ладно, хорошо, буду ждать тебя. Давай. — Ким решает, что узнает все и вправду потом. Если сейчас Хан в таком состоянии, и ему нужно срочно переждать у Сынмина — тот был всегда готов. Джисон сбрасывает трубку и не говорит больше ничего. Совсем. Ровно до того момента, пока не заваливается к своему другу в квартиру и не начинает рыдать у него в объятиях. Сквозь слезы он рассказывает, какая откровенная хуйня с ним произошла, пока Сынмин поглаживает его ладонью по черной толстовке, с каждой секундой рассказа искажая свое лицо в еще более шокированное. — Блять, это же реально пиздец. Тебе нужно в полицию заявить. — Но я даже не знаю, кто это писал,— всхлипывает Хан, пока перед ними лежит переписка Джисона с его новым «сталкером». Звучит отчетливое «katalk!~», которое разряжает тишину своим звоном. Старший с испугом глядит на экран, вздрагивая от каждого глубокого вздоха. Когда он читает сообщение, его и без того испуганные глаза выражают полный ужас. "куда ты ушел, котик?" — Сука, это уже реально ненормально, — друг на эмоциях. Джисон тоже, только немного на других. Сынмин подхватывает телефон в руки, быстро печатая сообщение и отправляя его. Хан еще более испуганно смотрит теперь на обоих: телефон и Кима. "не твое собачье дело" Вновь уведомление. Джисон в очередной раз подскакивает в кровати, все сильнее вжимая колени в грудь. "ну нет, тут ты ошибся. оно как раз таки мое" Хан читает это, после чего хватается за голову, пальцами больно зарываясь в волосы, и прижимается лицом к ногам. Сынмин подсаживается рядом, выключая телефон и откладывая его в сторону. Осторожно гладит ноги, потом спину, кое-как прикасаясь к макушке. Тихо, спокойно и нежно произносит: — Тебе нужно отсидеться где-то некоторое время и не появляться на публике. — Я не могу, — хрипит Хан, убирая руки и поднимая голову. — В универе я познакомился с одним парнем, который мне даже симпатизирует. И он не знает, что со мной, и мы совсем не можем связаться друг с другом. А если он будет волноваться? — Джисон заикается, но произносит это сквозь сильную усталость и вновь подступающие слезы. — Просто напиши какой-нибудь пост в соц-сети, мол, ты на больничном. Он заметит и не будет переживать. Сначала молчание. Хан смотрит куда-то в стену, но в тоже время как будто бы за нее. Это выглядит... пугающе. — Я не знаю, Мин. Я совсем запутался... — Джисон прижимается головой к чужой груди, выпуская из себя очередной поток слез и паники. На следующий день Хан, полностью поникший, уставший и не настроенный на общение, пишет пост в твиттере: "о черт, кажется я заболел. надо было быть аккуратнее, все-таки ветер на улице... будьте осторожны сегодня" Отправляет, а потом с отвращением смотрит на все это: в какой он оказался ситуации? Еще вчера утром все было замечательно, но сейчас... Это был полный- — Пиздец, — комментирует Хан уже осипшим голосом, когда на его телефон приходит еще парочка сообщений. "доброе утро, котик" "почему ты еще не вернулся домой?" "я начинаю волноваться" В какой-то момент Джисона пронзает гнев. «Как он еще смеет спрашивать у меня такое? Этот человек буквально причина моего отсутствия дома!» "перестань писать мне." Новая истерика подступает к горлу. "прости, котик, не могу" "я слишком сильно люблю тебя" Хан смеется, скорее уже нервно. Выключает телефон, облокачиваясь о стену позади себя и начиная биться о нее головой. Спустя пару секунд, в комнату заходит Сынмин, который услышал из коридора какие-то стуки, а потому решил проведать. — Он снова пишет тебе? — Да,— и все. На ответ подробнее у него не хватало сил и желания. — Чертов ублюдок, — комментирует Ким, ближе к подходя своему другу. — А это не может быть каким-нибудь пранком? — Не-а. Он знал, когда я вчера смотрел видео по обучению графическим программам, — отвечает менее заинтересованно, скорее, как будто констатируя всем известные факты. — А еще он до сих пор пишет мне о том, что я не дома. Это не может быть совпадением. Сынмин шумно вздыхает, усаживаясь рядом с Ханом. Вновь приобнимает его, а старший прижимается ближе. Где-то еще спустя неделю нахождения Джисона не у себя дома, тот все-таки решил вернуться к себе. Снова на время, потому что понял, как только повернул ключ в левую сторону, что не сможет долго находиться в этом месте. Стены буквально давили на него. Ему казалось, что у бездушных бетонных перегородок появились глаза. «Ты сходишь с ума» — сделал заключение Сынмин, когда Сон рассказал ему об этом. Старший с легкостью согласился с ним. И, конечно же, все это не могло не сопровождаться постоянными сообщениями от того сталкера. Джисон уже просто перестал на них отвечать — не было смысла. Но сейчас что-то изменилось. "я же знаю, котик, что ты не болеешь" "почему ты врешь своим фанатам?" "ложь — это плохо" "пожалуйста, перестань это делать" "ты чего-то хочешь от меня?" "о, нет, совершенно ничего материального" "я лишь хочу твоей любви" "таким путем ты ее не заработаешь" "кто сказал, что я собираюсь заполучить ее обычным путем?" ":)" Хан вздрагивает, случайно. Вторая рука роняет ложку на пол, которой тот только что перемешивал зеленый чай. "будь осторожнее, котик" Он точно не может сейчас быть здесь. Это невыносимо. Тремор снова охватывает тело. Джисон застывает, качаясь с ноги на ногу из-за кружащейся головы. Парень прикладывает ко рту руку, чувствуя приступ тошноты. Откуда? — мимолетно проноситься в голове, пока Хана не начинает воротить. Он еле как на трясущихся и спотыкающихся ногах скачет в туалет, высвобождая из себя свой недавний ужин. Когда в следующий раз он смотрится в зеркало — выглядит ужасно. Побледневшая кожа, синяки под глазами и вылезшими на лице прыщами от стресса. Проходит пара дней — Джисон решает сходить в университет. Не пишет об этом нигде, поэтому его появление становится сюрпризом. Его поникший вид замечают сразу и начинают расспрашивать. Хан все отнекивается, мол, такое бывает. Говорит нескольким людям, что не настроен на общение сегодня, а потому фанаты послушно рассасываются, давая свободы Джисону. Не расходятся только несколько человек, что упорно хотели пофоткаться с главной звездой университета. Тот не отказал, но предупредил, что выглядит неважно, на что получил пару комплиментов, что вызвали слабую улыбку. Глазами юноша выискивает в ближайших скоплениях людей уже знакомую макушку и созвездия звезд-веснушек на щеках. Он находится сам. Феликс подходит к Джисону, мило здороваясь. Хан пока не рассказывает ему об инциденте — не хочет заставлять этого солнечного парнишку волноваться. Слишком ему нравилось, когда этот комочек счастья улыбался ему. Именно ему, а не кому-то другому. Джисон проводит с ним весь день и, на удивление, это помогает справиться с хандрой. Большую часть перерывов между парами те проводили в библиотеке на диванчиках, сидя рядом и прижимаясь друг к другу. Оба были не против такой близости, так как все в какой-то степени страдали от тактильного голода. Феликс забросил ногу на колени Хана, укладывая голову на плечо, руками обвивая туловище парня. Джисон, в свою очередь, кладет руку на ляжку Ли сверху, второй приобнимая блондина за плечи. Так и сидели. Это было удобно и практично. Нравилось обоим. Когда брюнет вернулся домой, его настроение сразу же испортилось. На телефон пришло новое сообщение, мерзким волнением отзываясь в груди. "привет, котик" "хорошо провел сегодняшний день?" Джисон игнорирует его, не в силах хоть как-то одарить все это какими-то эмоциями. "джисони, ответь мне" "я же знаю, что ты делаешь сейчас" "все было хорошо, пока ты не написал" "достаточно?" "вполне" И все. Ну и в чем был смысл этой недо-переписки? Испортить Хану настроение? Класс, спасибо, было круто (нет). Джисон переодевается, борясь с мерзким чувством, что за ним следят и видят все. Сложно было сказать откуда: брюнет обыскал каждый угол, но ничего, похожего на камеру, тот не нашел. И это еще больше настораживало. Когда наступает время спать, у Джисона не получается. Понятное дело. Когда тебя от и до охватывает ужас, паника и волнение, сна априори быть не может. И это было еще хуже. Хан толком за последние пару дней, как оказался у себя, не спал совсем. Это можно было понять по возникшим будто бы из неоткуда буквально черным мешкам под глазами и выражению «смертельной» усталости на лице. Тот раз, когда Хан смог спокойной поспать — когда был с Феликсом рядом, сидел и прижимался к нему, ощущая тепло. Тогда брюнету удалось немного подремать, а Ли его и не будил. На следующий день снова универ. Снова эта яркая макушка и до невозможности красивая улыбка. Джисону уже давно казалось, что этот парень нереальный. Ей Богу не понимал, почему Феликс не был таким же популярным в университете, как Джисон. Ведь тот выглядел как мечта. Самая несбыточная. Хан готов был поклясться, что никогда не видел таких красивых людей. Сегодня толпа за ним снова не гоняется. Это было облегчением. Лишь пару человек писало ему, спрашивая, все ли в порядке. Он отвечал, что просто сильно устал. Даже опубликовал пост с ответом в своем твиттере, сразу собрав кучу лайков и комментариев поддержки. А Феликс был всегда рядом. Несмотря на то, что на время пар им приходилось расходиться по разным аудиториям, сразу после те встречались у небольшой столовой на первом этаже и тут же направлялись в какое-нибудь тихое место. Где-то на следующий такой же день, когда Ли и Хан сидели в обнимку, старший понял, что влюбился. Влюбился в человека даже не со своего факультета, который был всего-навсего его фанатом. И это было странно. Но при этом, трепещущее чувство влюбленности и комфорта, когда эти маленькие ладошки ложились на его грудь, приобнимая, давало о себе знать. Джисон в принципе стал падок на прикосновения Феликса. Слишком. Быть может, так на него подействовал тактильный голод, быть может, это все из-за этой любви. От любимого человека хотелось больше внимания и заботы, это было логично. Но при этом, Хан ничего из этого не говорил. Ни про любовь, ни про желание больших прикосновений от Ли. Ему казалось, это звучало бы... странно? Особенно по отношению к Феликсу. В плане, они знакомы, даже дружат, редко переписываясь в католк, и Ликс скорее всего тоже считает Джисона лишь другом. Но Хан не вправе его осуждать. Ведь не он виноват, что Джисон, как глупый подросток, влюбился в своего «фаната». Так прошло еще пару дней. Конец недели, выходные. Джисон решает приехать на это время к Сынмину, потому что тот точно не выдержит целый день в давящей на него атмосфере. Ведь если в будни он полдня проводит не дома, в остальные дни он полностью свободен от дел. Поэтому, быстро собравшись и сложив пару-тройку вещей, чтобы переодеться, и для ухода за собой, Джисон буквально смылся из своей квартиры. Сынмин стелет Хану как в прошлый раз — на диване. Он был довольно большой, так что на нем можно было комфортно спать даже вдвоем. Ближе к ночи этого же дня приходят новые сообщения: "котик, я скучаю по тебе" "почему ты опять ушел из дома?" Пальцы в очередном треморе пытаются печатать на клавиатуре. Потом также долго исправляя ошибки в своем сообщении. "потому что мне не нравится, когда у МЕНЯ дома за мной же наблюдает какой-то извращенец" "оу, это было грубо" "а ведь я с тобой разговаривал спокойно" "да мне плевать, правда" "ну нет, котик, так не пойдет" И Джисон просто ставит телефон на беззвучный. Тот мог бы также легко заблокировать его номер, но этот сталкер его уже предупреждал, что так он от него не избавится. Это удручало. Этой ночью Хан снова не спит. Просто не может. Кажется, даже в этих стенах тот сходит с ума. Ему постоянно кажутся какие-то шорохи — хотя, быть может, эти шорохи издавал Сынмин —, вечные мысли и постоянно загорающийся экран телефона от новых сообщений. В какой-то момент Джисон просто переворачивает мобильник сенсором вниз. А потом он заснул к пяти утра и проспал до середины дня. Не выспался. Оно было и понятно. Долго не спал нормально, так еще и поздно встал. Ощущения были ужасными. Подхватив мобильник, тот включает его, вновь вспоминая про незнакомца. Сразу его усталое лицо хмурится. И снова универ... Это становилось каким-то проклятием. Хан с каждым днем ощущал себя все хуже и хуже. Постоянное напряжение из-за этих противных сообщений и осознания, что за ним каждый день следят. Джисон сходил с ума. Ему начали казаться вещи, которых на самом деле то и нет. Мельком взглядом заметит какое-то движение, потом случайно ему покажется, что кто-то стоит за ним или рядом. Со стороны всегда было понятно, что Хан нервничает: кусает губы, трясет ногой, постоянно теребит что-то в руках. Он стал более шуганным, вздрагивая от каждого звука, отдаленно напоминающего его имя. Феликс заметил это самым первым. — Хани, все в порядке? Ты стал каким-то... нервным, — полностью обеспокоенный взгляд осматривает усталое лицо, хватая ладошками чужие щечки. «Хани» — проносится в голове Джисона. Такое милое коверканье его имени теплом разливается в груди, и брюнет мигом оживает. Он прикладывает руку к чужой, аккуратно поглаживая ее. — Все в порядке, не волнуйся. Просто сплю плохо. Феликс хмурится, но смотрит прямо в глаза напротив. Джисона прожигал этот взгляд, он чувствовал, как плавиться. — Постарайся больше заботиться о себе, хорошо? Я волнуюсь. — он выпускает лицо Хана, после чего мягко обнимает его. Джисон отвечает сразу, утыкаясь носом в плечо. Если бы слово «комфорт» можно было бы представить в реальности, оно выглядело бы именно так. Брюнет на пару секунд закрывает глаза, отдавая себя ситуации и крепко держащих его рукам Феликса. Сегодня они проводят намного больше времени вместе. Оба решают пропустить последние пары, чтобы побыть вместе наедине. Снова усевшись в библиотеке, в самом дальнем углу, обнимаются и молчат. Как и все прошлые разы до этого. Но... все же, было что-то новое. Феликс еще никогда не целовал Джисона в макушку, пока они лежали друг на друге. По телу Хана тут же прошли мурашки, а ко лбу подступил жар. — Может, ты попробуешь сейчас поспать? — шепчет на ухо Ли. Брюнету уже давно плохо, а сейчас стало еще хуже. — Мм, ага, — Джисон соглашается. Просто потому что ему больше нечего делать. Потом снова поцелуй, и Сону кажется, что он сойдет с ума прямо сейчас. Хан проваливается в сон, когда чужая маленькая ладошка начинает гладить его по голове. Просыпается от внезапно появившегося гула и шума вокруг. Ну, и еще самую малость из-за переплетенных пальцев его руки с рукой Феликса. Джисон поднимается, соскальзывая с Ли, но пальцы не расплетает. Может, он еще не понял этого. Парни еще пару минут перекидываются словами, а потом оказывается, что Хан проспал две пары и все перерывы между ними. А также, как только он включает свой телефон, сразу же жалеет об этом, когда видит новые сообщения от других его фанатов, ярким заголовком приводя Джисона в чувства. «ХАН ДЖИСОН ВСТРЕЧАЕТСЯ С ЛИ ФЕЛИКСОМ?» И фотография, где эти двое лежат на одном диванчике: Джисон удобно устроился сверху, прижимаясь грудью к груди, а Феликс поглаживает его по голове, находясь в полулежачем-полусидячем положении. — Феликс... — он замирает, но обращает экран телефона с фотографией и горящей записью к Ли. — О Боже. — Ликс усаживается ровно, подгибая ноги под себя. Он выглядел... сильно удивленным. Со дня, когда самый громкий и самый популярный фан-канал Джисона опубликовал эту запись, Феликс стал странно себя вести. В плане, он стал чаще прикасаться к Хану. Старший был не против, но это все началось так резко... Сначала были простые объятия сзади. Потом — поцелуи в шею со спины, руки на талии и бедрах. Это смущало, но... Джисон бы наврал, если бы сказал, что ему не нравится. Любовь в брюнете так и горела, поэтому такая тактильность помогала бедному Джисону получать больше внимания от этого Солнца, которое сглаживало факт того, что за Ханом все еще идет слежка. И он все еще не знает, кто этот его сталкер. Вообще никаких догадок! Джисон сидит у себя в комнате, смотрит какое-то там видео-прохождение недавно вышедшей игры. На экране вылезает сообщение от незнакомого номера. Фотография. Хан напрягся. Он заходит в чат, и замирает. Фото двери его квартиры, и подпись: "скоро что-то может случится, будь осторожнее и не забывай про своих друзей." Джисон ничего не произносит, он молча выключает телефон и его накрывает ужас. Никто не знал, где он живет. За Ханом, за дверьми университета, никто толпой не ходил. И, следовательно, нигде не было информации, где он жил. Но этот незнакомец... видимо знал. А потом Джисона бьет осознание. Камеры в его квартире появились не из пустоты же! А значит, этот человек знал его адрес уже давно. Тело покрывают мурашки и становится тяжелее дышать. "…не забывай про своих друзей." Джисон судорожно и в спешке нажимает какие-то кнопки на экране, набирает номер. Идут гудки. Десять секунд, двадцать... «Данный абонент не отвечает, перезвоните позже» И тут Хану совсем срывает крышу. Он начинает написывать своему другу. Когда и это не помогает, Джисон уже ходит из угла в угол, руки трясутся, а сердце бьется очень быстро. У него даже появляется мысль сорваться и поехать к нему, но брюнет решает позвонить еще раз, и в этот раз Сынмин наконец-то берет трубку. — Алло? — Алло! Почему ты не брал трубку, когда я звонил тебе?! — кричит Хан в микрофон, снова на грани слез. — Я был в туалете... А с чего ты так эмоционируешь? Расскажи мне. — Я.. — он выдыхает, уже расслабленнее. Вытирает глаза, шмыгает носом и продолжает: — Мне написал мой сталкер, скинул фото двери моей квартиры и написал, что скоро должно что-то случится, — заикается, но произносит. Его голос дрожит, конечности тоже. — А еще, что мне надо не забывать про своих друзей, — Джисон говорит это тише, сглатывая, усаживается на смятую постель, так как ноги сильно тряслись, и Хану грозило свалиться на пол. — О... Блять. Так вот что за мудачье мне сегодня в дверь стучал. На следующий день в универе к Джисону подходит двое парней с просьбой сфоткаться. Он пару раз позирует, пока его щелкают на телефон. Фанаты расходятся, а Хан надеется, что больше к нему никто не подойдет. Джисон идет к Феликсу — сегодня они договорились встретиться в определенном месте — в пустую аудиторию проектирования. — Хани! — Ли срывается с места на первом ряду, подбегает к Джисону и крепко его обнимает. — Привет. — прижимает к себе в ответ. Джисон не понял, в какой момент Феликс начал толкать его назад. Внезапно он оказался у стены, руки прижаты к груди, а Феликс смотрит прямо ему в душу. В его глазах отражаются лампы аудитории, пока руками тот удерживает Хана за бедра. — А... — начинает говорить шокированный парень, но его останавливают нежно прикасающимся к его губам пальцем. — Тшш... — совсем тихо произносит блондин, улыбаясь. Но не так, как обычно. Не так солнечно. Это был как будто... намек, что Солнце решит делать дальше. И Хан его не понял. Дошло только тогда, когда персиковые губы приблизились к его, находясь в сантиметрах от неизбежного. Джисон ощущал на лице чужое дыхание, пока сам набрал в легкие воздуха и не дышал. Кулачки все еще судорожно прижимаются к груди. Хан решает больше не думать над своими действиями. Он поддается вперед, целуя такие желанные половинки. Феликс не отстраняется, наоборот, прижимает ладошками бедра сильнее к стене. Хан хнычет из-за сильно сжавших его рук, но не перестает. Не перестает касаться этих губ своими. О, как же он долго об этом мечтал. Парень скрепляет пальцы в замок за шеей, когда закидывает их на чужие плечи. Снова целует, чувствуя, как прикусывают и оттягивают его губу. Незабываемо. Джисон стонет в поцелуй, когда между его ног пропихивают чужую, задевая промежность. Феликс отстраняется первым, чтобы что-то сказать. — К... Хани, скоро прозвенит звонок. — Ли запыхавшийся, уже успел растрепаться. Джисон смотрит ему в глаза как-то отстраненно. Его губы опухли: он это чувствовал. Брюнет кладет одну руку поверх ладони на своем бедре, поглаживая большим пальцем кожу. — Плевать. Я бы хотел... — Джисон переходит на шепот, второй рукой невесомо прикасаясь кончиками пальцев до щеки. —... продолжить это. Феликс вздыхает, нечитаемо впиваясь в, спрятанные под пиджаком, ключицы взглядом. — Я бы тоже хотел, но скоро здесь будет урок, Хани. — Давай тогда последний раз, — и снова льнет к мягким губам. Оставляет громкий чмок, разлетевшийся по аудитории, и поправляет на Феликсе его светлый свитшот. Младший отступает от стены, давая пространство Хану. Оба приводят себя в порядок, только потом выходят из аудитории. Прощаются на время, разбредаясь на собственные пары. Пролетает весь учебный день, и за него Джисон больше ни разу не видит Ли. Он искал его, но тот будто сквозь землю провалился. Брюнет успел распереживаться, но в итоге успокоился с мыслями, что это скорее всего простое совпадение. Все это время Джисон думал только об одном. Поцелуй. Неужели Феликс что-то чувствует к нему? Если вся та так мучающая Хана любовь взаимна, то... Не описать словами, как брюнет был бы рад. Мысли крутились в голове по кругу. И каждый раз он вспоминал поцелуй, ощущая мурашки по всему телу. Где-то после пар Джисон сидит в комнате отдыха, рядом со входом, разговаривая с двумя девушками. Мельком его взгляд улавливает светлую макушку и такой же светлый свитшот, и парень сразу вскакивает с мягких пуфиков, параллельно извиняясь, и бежит к своему Солнцу. — Феликс, Феликс! Блондин оборачивается на свое имя, расцветая в улыбке, как только замечает Хана. Когда брюнет подходит ближе, Ли берет его за руку, направляясь к выходу из университета. Оба молчат, но это не выглядит неловко. Наоборот, как будто так и надо. Парни прощаются у ворот. Джисон целует Феликса в губы, нежно и медленно. Потом говорит простое «Пока», и ребята расходятся по разным сторонам. А сердце Хана трепещет. Приходит домой и даже не обращает внимания на новое уведомление католка. Заваливается на кровать, распластавшись на постели, лежит и улыбается. Настолько ярко, что мышцы у рта начинает сводить. И снова выходные. Джисон вновь уезжает на это время к Сынмину. Так что тот, давно собранный, стоит у своего порога, ища в кармане ключи. Приезжает спустя двадцать минут. Подходит к двери, хватает за ручку и уже собирается звонить в звонок, как дверь сама распахивается внутрь, и Джисон вваливается на ковер. Сердце пропускает удар. Сынмин никогда не оставлял дверь открытой. Хан медленно выходит в коридор, осматривается вокруг. Бросает рюкзак на углу, отправляясь сначала в спальню. Джисон замирает, а истерика накрывает и без того больной мозг. Чужое тело лежит посредине комнаты и.. вроде дышит. Брюнет подбегает к телу, сваливаясь на колени. Глаза бегают от лица к туловищу и обратно: небольшая лужица крови у волос, при этом все остальное цело. Кажется, его ударили по голове. Джисон замечает, приклеенную на скотч к одежде, записку. Хватает ее дрожащими руками и читает: "я же говорил тебе не забывать про друзей, котик" Он рвет эту бумажку как может, отбрасывает в сторону. Выхватывает из кармана телефон, быстро набирая номер скорой помощи. Голос ужасно дрожит, в горле будто огромный ком, мешающий и дышать, и говорить. Рука с мобильником трясется, слезы подступают к грани, чтобы не вылиться в одно непонятное нечто. Когда оператор говорит, что помощь прибудет через десять минут, Джисон сбрасывает трубку. Подскакивает на ноги, шатается, но направляется на кухню. Берет кусок ткани, смачивает его холодной водой и шагает обратно. Кое-как укладывает Сынмина на кровать, чуть не лишившись спины, и прикладывает к затылку. К приезду скорой Хан успевает убрать кровь с пола и, хотя бы минимально, успокоиться. Врачи приводят Кима в чувство, потом забирают его на машине в больницу. Джисон едет с ним. Как хорошо, что ему разрешили сопровождать своего друга. Сынмин смотрит на брюнета: его лицо заплаканное, сонное и усталое; красные глаза и черные синяки под ними добавляли образу жалости. Хан держал его за руку всю дорогу, но не говорил ничего. Когда те приехали, Кима повезли в перевязочную. Туда уже брюнета не пускали несмотря на все протесты обоих. Джисон решился сидеть в зале ожидания. Глаза слипались, а голова гудела. Он все думал над той надписью. Этот псих теперь будет вредить его друзьям? А если Феликсу сейчас грозила опасность? Хан вздрагивал с каждой такой мыслью. Он надеялся, что его Солнце сейчас спокойно спит у себя в кровати. Время было уже позднее. В коридорах никого на ближайших метров двадцать. Ночь, все дома. Эта тишина удручала. Где-то был слышен стук каблуков об кафель, где-то — чьи-то шушуканья. Ну или Джисон наконец сошел с ума. Тот несколько раз еще оборачивается по сторонам, когда слышит шорох сзади — а сзади него стена —, или, когда улавливает краем уха звук, похожий на его имя. Глаза все еще выражали обеспокоенность. Тело было напряжено, как струны на электрогитарах. Спустя час двери перевязочной распахиваются и оттуда вывозят знакомое лицо. Джисон сразу подскакивает с места, подбегая к врачам. — Что с ним? — Все в порядке. Ушиб несерьезный, через неделю мы его уже выпишем, — эти слова позволяли немного расслабиться. — Вы пока можете идти домой. — Я хочу еще недолго побыть с ним. — Хорошо, только недолго. Сынмин и Джисон остаются наедине в палате, где тот временно будет прибывать. — Джисон, я.. — начинает младший, виновато глядя на своего друга. — Тихо. — Хан вздрагивает от поступивших из ниоткуда мурашек. — Пока ты был в отключке, я нашел записку про то, что я должен был не забывать о своих друзей, — потом всхлип. — Так это был снова он... — Сынмин приподнимается в койке. В голову сразу ударяет болью. — Да. А еще я волнуюсь, что он может сделать что-то с Феликсом. — Это... Тот парень, который тебе нравится? — тихо произносит Ким. Джисон кивает. — Черт. Это уже совсем не хорошо. А я еще никак его не запомнил. — он задумывается. — Когда мне в дверь позвонили, я думал, что это ты. Пошел открывать. А там этот мудила. Весь в черном. Потом... Потом я не помню. Помню только удар и скорую. Джисон закрывает лицо руками, бормоча что-то невнятное в ладони. Как быстро, однако, хороший день может смениться на такое. В который раз Хан понял, что все в этой жизни может быть. — Я... Помню про него лишь то, что у него был низкий голос. Джисон приезжает обратно домой к Сынмину к трем утра. Приехал в десять вечера, к одиннадцати уже в больнице, часа два еще ждал парня из перевязочной. Час они провели вдвоем, остальное время он метался по больнице, скорее уточняя что-то у врачей. И вот он в квартире, наконец-то. Ключами отварив дверь — взял еще до приезда скорой, чтобы вернуться сюда потом —, Хан вваливается в прихожую, тут же закрываясь. Он еще с секунду просто стоит, облокачиваясь о мягкую обивку и вздыхает. Выпрямляется, захватывая по пути свои вещи, отправляется в спальню. Бросает рюкзак на кровать и падает на нее лицом. Так и засыпает, пока из его кармана не доносится новое уведомление. Брюнет вздрагивает, мгновенно просыпаясь — его сон был слишком чутким. Вскакивает, усаживаясь в вертикальное положение. Он не сразу понимает, что его разбудило. Джисон достает телефон, и тут же понимает. "котик, ты снова не дома?" "ты меня разочаровываешь(" Руки вновь трясутся. В ушах гул и стук собственного сердца. "ты же знаешь, что я могу сделать, котик" И скидывает фотографию Сынмина, на которой тот уже лежит без сознания в коридоре. То есть, он еще и оттащил его в спальню для полной картины. Джисон поднимается на ноги, кое-как печатая своими дрожащими руками сообщение. "я ненавижу тебя" "ну-ну, котик, не преувеличивай" "тебе придется с этим смириться" "хватит это делать" "я устал от всего этого" "пожалуйста перестань" Всхлип и новая слеза течет по его щеке. "к сожалению" Он выключает телефон, сваливаясь на колени и начинает рыдать. Не сдерживаясь, кричит невнятные звуки, содрогаясь из-за подступающей еще большей истерики. Брюнет прячет свое лицо в ладони, все сильнее пригибаясь к полу. Спина и шея уже начинают болеть, но ему все равно. Да пусть хоть сломаются. Слезы льются рекой, в горле стоит ком, и Хан начинает задыхаться. Тот кашляет и сваливается на пол окончательно. Откашливая последние голосовые связки, тот понимает, что больше не может кричать. Только лежать и задыхаться в каком-то непонятном треморе. Руки и ноги не слушаются — он буквально не ощущает их. Озноб охватывает тело, что сковывает все движения до конца. Пересилить и наконец, хотя бы подняться с пола, заставляет то, что Хан резко перестает вдыхать воздух в принципе. Он поднялся с лежачего положения в сидячее и снова закашлялся. После таких пыток для горла, Джисон пытается встать на ноги с помощью рядом стоящей кровати. Первая попытка заканчивается тщетно: брюнет снова приземляется на больные колени, из-за чего корчиться. Второй раз уже более удачный, как минимум потому, что ему удается усесться на матрас. Дальше — встать и пойти хотя бы в ванную. Ноги ватные, не слушаются. Со стороны кто-то мог бы сказать, что Хан просто парализованный. Ну, быть может, доля правды тут все-таки была. Когда удается вернуться из ванны обратно без травм, это становится настоящим достижением. Джисон снова садится на кровать и включает телефон. Роется в контактах и звонит пользователю «Солнце». Время раннее, но Хан надеялся, что Феликс не покроет его тонной матов из-за того, что позвонил ему сейчас. — Алло? — слышится сонный голос по ту сторону. Джисон начинает говорить не сразу. — Феликс, — всхлип,— пожалуйста, ты можешь приехать? — заикается, но произносит это. — Я отправлю адрес. — Конечно, что-то случилось? — в голосе чувствуется обеспокоенность. — Да,— и все. — Скоро буду, подожди немного. И сбрасывает трубку. Джисон сразу открывает чат с ним в католк и печатает адрес. Кликает «Отправить» и выключает мобильник, надеясь, что не совершил слишком большого количества ошибок, и что его писанину можно будет разобрать. Хан падает назад на кровать, так и пролежав, пялясь в потолок, пока в дверь не начали звонить. Реакция брюнета срабатывает не сразу, поэтому спустя где-то пару секунд, тот только встает с места и проходит в прихожую. Глядит в глазок: блондинистый парень стоит по ту сторону. Вроде Феликс. Быстро он, может живет рядом? Джисон открывает дверь, впуская гостя внутрь, сразу захлопывает ее обратно. — Прости, я немного задержался. — так он задерживался? Это насколько Хан ушел в свои мысли, что не заметил пролетевшего времени? Старший смотрит на него, чувствуя, как слезы снова подступают к грани. Он кидается к нему в объятия, не давая Ли до конца снять куртку. — Тш... — он гладит его по спине, что-то шепча на ухо. — Давай я разденусь, и ты мне все расскажешь? Джисон отстраняется, кивает, вытирая мокрые глаза рукавом толстовки. Парни проходят по коридору в спальню. Феликс не говорит Хану, что эта квартира ему знакома. Брюнет усаживается на край кровати, где сидел буквально несколько минут назад. Ли садится рядом. — Расскажи, что тебя тревожит? — произносит младший шепотом, пряча чужую ладонь в своих. И тут Джисону сносит крышу. Он рассказывает обо всем: о давно начавшейся слежке, о инциденте с фотографией его двери и сегодняшнего нападения на его друга. Говорит все это быстро, зажевывая слова. Новый поток слез капает ему на одежду. Глаза безумно болели, сложно было передать словами. Тело дрожало так сильно, что, перепугавшись, Феликс прижал парня к себе, поглаживая сначала по голове, потом по спине и рукам, потом аккуратно водил рукой от колена и немного выше. — Я... Я так устал от всего этого, Феликс... — наконец заключает тот, лежа на чужом плече. Сегодня Джисон понимает, что Феликс умеет отвлекать его от тревожных мыслей. Когда Ли целует по его просьбе, мысли Хана уходят в другое русло. Потом, когда они продолжают целоваться, Джисон уже находится на его коленях. Брюнет отрывается, когда сонность ударяет в мозг. Никто из них не расстраивается, когда приходиться отстраняться: ничего дальше поцелуев они не планировали. Ни один, ни второй не были на это настроены сегодня. Джисон уж тем более. Укладываются парни тоже вдвоем: Феликс не уходит домой только по желанию старшего. Хан пока не знает, как отреагирует на это Сынмин, но тот в ближайшее время и не собирается ему об этом рассказывать. На утро Хан уже не находит рядом с собой никого. Только сообщение в своем телефоне от пользователя «Солнце». "прости, мне пришлось уйти. надеюсь сейчас ты чувствуешь себя лучше" Он бы не сказал. Ощущал себя Джисон ужасно: болели ноги, плечи, спина и шея. После четырехчасового сна — лег Хан где-то около шести утра и проснулся в десять — глаза болели очень сильно. Джисону не хотелось вставать с кровати совершенно. Необходимость в еде не волновала — тот мог бы и потерпеть. К четырем дня Хан все-таки взял себя в руки, чтобы собраться и успеть в больницу, дабы повидаться с Сынмином. Оделся он в то же, в чем был вчера: черная теплая толстовка и темно-синие широкие джинсы. Выбора то у него особо и не было, с собой того большого количества одежды парень не брал. На два дня то. Хотя еще вчера Хан решил, что останется здесь до момента, пока Сынмина не выпишут из больницы. И если что, он легко может взять что-то из гардероба своего друга. Ким много раз говорил, что не будет против. В больнице не без своих проблем. Когда Джисон просит пропустить его в палату, представляясь другом, его сначала не пускают. Потому что, мол, «Посетителями могут быть только родители и родственники». Хан прямо при врачихе закатил глаза. Тогда тот пошел искать того врача, с которым вчера пересекался. На это уходит время. Спустя минут так двадцать, его все-таки впускают. Джисон здоровается со своим другом, усаживается рядом на стул, пока сзади эта горе-врачиха внушала ему все правила поведения с больными. — У Вас десять минут, — и уходит. Хан вздыхает, когда девушка скрывается за дверьми. — Как ты? — начинает Джисон, оглядывая страшное оборудование. Одни капельницы и их трубки вызывали неприятные мурашки, что уж там. — Да справляюсь как-то, — вздыхает, когда вслед чужому взгляду осматривает себя. — Сам то как себя чувствуешь? Он писал тебе еще? Джисон вспоминает вчерашний вечер и вздрагивает. — Писал, — его голос становится на тон тише. — Скидывал фотографию, где ты без сознания лежишь в коридоре. Сынмин застывает, выглядя ужаснутым. — Я отвечал ему, умолял его перестать это делать. — А он? — А он ответил просто «к сожалению». — Джисон смотрит куда-то на простыни под Кимом, перебирая между пальцев помятый край рукава. — Черт. Проходит неделя. Сынмин возвращается к себе в квартиру, и на следующий же день Хан уезжает к себе. Ему искренне не хотелось этого делать, но выбора особо не было. Надо было вернуться к посещаемости университета. Не хватало еще, чтобы его оттуда выперли. Последние несколько дней Джисон не мог заснуть, лежа в кровати пялил в потолок, пока его голова болела от переизбытка разных мыслей. Когда тот вернулся в универ, его встретила новая толпа, которая расспрашивала об отношениях между ним и Феликсом. Тот поцелуй у ворот не остался не замеченным. И это было ожидаемо. Но Хан пока сам не знал, какие у него отношения с этим парнем, поэтому приходилось отнекиваться от таких вопросов, говоря, что им всего лишь показалось. После первой пары оба снова встречаются в библиотеке. Тот самый диванчик. — Привет. — начинает старший. — Привет. — Феликс встает с нагретого места, закрывая и убирая книгу в сторону, которую только что с упоением читал. Ли обнимает брюнета, приглашая его сесть к себе. Хан соглашается. Младший садится в самый угол, хлопая по коленке рукой. Джисон не сразу понимает, что от него требуют. — Не хочешь прилечь? — и только сейчас до него доходит. Уши немного краснеют, но он все равно приземляется рядом, укладывая голову на крепкие ноги. Феликс легонько поглаживает того по голове, зачесывая таким образом челку со лба. Хихикает, но не перестает. А Джисон смотрит на него снизу вверх, полностью отстраненно. Витая где-то в своих мыслях. Ему хотелось бы заморозить этот момент навсегда, чтобы не возвращаться домой и не получать очередную порцию стресса. Эта безысходность мучала парня на протяжении последних месяцев. Хотелось просто спрятаться где-то и не высовываться. Но *он* знал все его лазейки. В голову часто приходили безумные планы, типа переехать в другой город, поменять телефон и стиль жизни. Но это требовало времени и сил. А еще денег. И если с последним сложностей не было, то все остальное было проблемой. Следующий день — ничего интересного. Утро, сообщения, универ, Феликс, дом, сообщения, сон. И по кругу. Несколько недель проходят как один день. Джисон уже давно не следил за временем. Он в конец запутался во всем. Не спит несколько суток, потом его хер разбудишь. Настроение меняется от апатичного в раздражительное и снова. Как же все это достало. Сложно было сказать, чего сейчас хотелось брюнету. «Чтобы все закончилось.» Все чаще ему начали казаться несуществующие фигуры. Вдруг увидит боковым зрением какое-то движение — дерниться в его сторону, а там ничего не окажется. Стал более дерганным и зашуганным. Метался по углам, стараясь не появляться на людях. Было сложно, учитывая тот факт, что Джисон все еще был самым популярным парнем университета. Кажется, он начал возвращаться в период своей жизни, в котором тот был еще социофобом. Это было ужасно. Дома Хан совсем перестал себя ощущать, как дома. Этот сталкер стал все чаще писать сообщения и в большинстве случаев содержимое вызывало приступы новых истерик, иногда тошноты. Джисон стал панически бояться этих уведомлений. Боялся отвечать этому мудаку, чтобы не сделать все еще хуже. Хан названивал Сынмину каждый день, утром и вечером. Удостоверялся, что с ним все в порядке. Особенно часто стал за него переживать, когда сталкер прислал ему сообщение: "как там твой дружок? не забываешь про него, котик?" Про Феликса этот человек не писал ни слова. Это было одновременно и странно, и облегчало, ведь тот был в безопасности. Джисон стал все чаще размышлять над своей смертью. Случайной, подстроенной, суициду. Сынмин сразу сказал, чтобы тот обратился к психологу, и не совершал неизбежного. С того момента Ким сам стал звонить Хану, спрашивая, как тот себя чувствует и не хочет ли он выговориться. Пару раз это помогало. На самом деле Сынмин очень сильно волновался за своего друга. И такие его мысли пугали. Очень сильно. Ведь тот не мог даже подумать, что у него есть шансы остаться одному. Первый раз, когда Джисон только признался о таком, Ким впал в истерику, чуть ли не на коленях прося не делать этого. Старший и не собирался тогда. Хан пообещал ему в тот день. С Феликсом он тоже таким поделился. Но не понял его реакции. Ли просто обнял его, не говоря ничего. Пробубнил лишь шепотом на ухо «Не надо...». Сообщения от сталкера с этого дня прекратились на какое-то время. Джисон удивился и, кажется, он начал что-то подозревать. Но тот искренне надеялся, что ошибается. Это не помогло справиться со своими мыслями. Все становилось хуже с каждым днем. Джисон все больше стал загоняться и бояться людей. Его настроение каждый день было что-то типа «грустно, плохо», а нахождение в университете перестало быть чем-то отвлекающим от стресса. Джисон заметил это. И он знал, что ему нужно что-то с этим делать. Он буквально начал бояться собственных мыслей. А потому где-то через пару дней решил сходить к психологу. Оттуда его сразу направили к психотерапевту. Ему прописали препараты, которые надо было пить по несколько раз в сутки. А также дали списочек правил, где расписывалось то, что может подействовать на лечение в плохом ключе. И с этого момента как будто все стали относиться к нему по-другому. Более мягко, что ли? Да даже Сынмин стал обращаться к Хану ласково. Джисон ценил это. Фанаты еще не знали об этом: им не нужно было. Да и шумихи не хотелось. Совсем. Особенно сейчас. Когда Джисон и Феликс встретились в университете, все на том же месте в библиотеке, случилось то, чего старший хотел меньше всего. Как только Ли заметил в своем поле зрения знакомую фигуру, то радостно подскочил с места, направляясь на встречу, выкрикнув: — Котик! И тут же остановился, закрывая рот рукой. Джисон тоже замер и изменился в лице. — Что ты сказал?.. — говорит тихо, а в груди будто что-то разрывается на кусочки. Кажется, это было его сердце. — Я.. — он выглядит виноватым, опуская голову вниз. — Ты... Джисон, стой! — кричит вслед убегающему в глубь книжных шкафов парню и мчится за ним. А Джисон не хочет. Не хочет, чтобы это было правдой. Пусть это будет сон, пожалуйста... Но он бежит дальше. Глаза слезятся, и он не сдерживает слезы. Ноги начинают подкашиваться, и Хан мог в любой момент проехаться лицом по деревянному паркету. Он слышит, как сзади кто-то кричит его имя, но не собирается останавливаться. Джисон сам не замечает, как бежит по лестнице на крышу. А в груди будто бы дыра. Большая. И там ничего нет. Никогда ему еще не было так больно. Кто бы мог подумать, что его сталкером окажется тот, кого он любил все эти месяцы? Да Феликс был буквально тем, кто спасал Джисона! Получается, если бы не он, не оказался бы сейчас Хан в такой ситуации? Что-то покалывает слева в груди. Голова начинает болеть. А Джисон все бежит. Когда парень поднимается на крышу, дышит сбито. Пытается остановить подступающую истерику, но это невозможно. Слезы капают на бетонный пол под ногами. Хан поднимает взгляд на небо и... И видит закат. Такой красивый. Розово-красное небо и такие же розовые облака у солнца. Поздней весной закаты всегда были по-особенному незабываемые. Джисону хотелось бы запечатлеть это навсегда. Хан подходит ближе к краю на несколько шагов, слышит чужой топот сзади и голос. — Джисон, стой... Пожалуйста, я прошу тебя. Названный оборачивается. Он не перестает плакать, но на его лице нет ничего кроме улыбки. Не радостной. Скорее печальной. — Нет, Феликс. Не подходи, — поворачивается к нему, но идет еще на шаг назад. — Джисон. Глаза Феликса сейчас тоже были на мокром месте. Это было заметно по ярким огонькам от заката в зрачках. — Знаешь... — начинает старший. Его голос дрожит, а руки сжаты в кулаки. Он все еще смотрит в чужие глаза за несколько метров от него. — А я ведь влюбился в тебя. Но ты... Оказался не тем Феликсом, которого я знал. — Я... — Замолчи. Я не хочу слышать твоих отговорок, — повышает голос. В этот момент начинает дуть ветер, лохмача волосы. — Ты видел, в каком я был состоянии. Но продолжал это делать, пока не довел меня до этого, — он вскидывает руки, очерчивая крышу. И снова пару шагов назад. Джисон оборачивается: до конца крыши было несколько метров. — И я все еще удивлен, что им,— выделяет это слово, — оказался ты. Вроде было заметно, что я испытываю к тебе какие-то чувства. И я помню, как ты писал мне, что хочешь моей любви. Ты ее получил. Но продолжил. Скажи мне, зачем. — Джисон, я... Я не знаю... То есть- — Все понятно. Феликс стоит в позе, будто бы готовящийся бежать. Пара слезинок стекают со щек, собираясь на подбородке. Какой же он был все-таки прекрасный в этих лучах солнца и с растрепанными ветром волосами. — Солнце, — произносит в слух Хан, шагает вновь назад. — Хани, я прошу тебя, — его голос предательски дрожит. Он сглатывает. — Я... Я много раз уже пожалел, что сделал это с тобой. Я не думал, что все будет настолько плохо. Это все из-за меня. Во всем виноват я... — Феликс закрывает лицо руками, но сразу одергивает себя: сейчас нужно смотреть на Джисона. В любую секунду может случиться неизбежное. — Наконец-то ты понял. Время назад уже не вернуть, все испорчено. Джисон разворачивается, вновь смотрит на закат. — Не надо! — он не оборачивается. — Мы можем еще все исправить, слышишь? — Нет, Феликс. Ты мог предотвратить это, но не стал. — Хан смотрит вниз. Тот сделал шаг, стоя ровно у обрыва. — Пообещай мне, — снова поток слез. Его голос в очередной раз дрожит, а на лице та же улыбка. Он смирился, —, что сходишь к специалисту, чтобы тебе помогли. В ушах — гул и собственное сердцебиение. Он не верит, что правда делает это. Он винит себя, что не успел попрощаться с Сынмином. «Прости», — произносит губами. В этот момент дует ветер, а Джисон все любуется закатом. Вздыхает, и отсчитывает секунды. Раз, два, три... Кто-то хватает его сзади, оттягивая от обрыва. Феликс. — Эй, стой! — кричит Хан, пытаясь выбраться. Бесполезно. — Я не отпущу тебя, пока ты не передумаешь о своем решении. — Я передумал. — Не верю. — Да черт с тобой! Ты буквально испортил мою жизнь, и не даешь сейчас мне наконец-то расслабиться! Феликс молчит, но дальше оттягивает Хана, пока тот сопротивляется. Потом заставляет его спуститься по вертикальной лестнице вниз. Джисон спускается, но тут же срывается с места. Ли соскакивает с перекладин и бросается за ним. Догоняет на другой лестнице, снова прижимая к себе. Хан опять всхлипывает, когда Феликс ведет его в туалет, дабы умыться. Им еще предстоял сложный разговор. Сказать, что сам Феликс был шокирован, не сказать ничего. Он не собирался себя оправдывать. Ли понимал, что поступил как мудак. Даже хуже. Ощущение было странное. Как будто бы Джисон не мог сейчас находиться рядом с ним. Как будто Джисон должен был умереть. Это заставляет вздрогнуть, из-за чего старший подозрительно поглядывал на него. Феликс мотает головой. Бред какой-то. У него был шанс все исправить, он воспользовался им. И будет дальше. Раз уж он заварил эту кашу, то ее и будет расхлебывать он. Джисон умывается холодной водой, когда те заходят в ближайший туалет. Но слезы остановить невозможно. Теперь Хана охватывает ужас. Он ведь правда мог сейчас умереть. Понимает, что это было слишком поспешное решение. Что, несмотря на свое состояние, жить тот все еще хотел. И было ради кого. Сынмин. Поэтому, он выключает воду и выпрямляется. Нижняя губа дрожит, одна слеза медленно течет по щеке. Феликс все это время стоит и смотрит на него, в голове обдумывая все варианты событий. Этот был самым лучшим из всех. Ли не сразу замечает, что Джисон подходит к нему ближе. Хан кидается на него и обнимает. Феликс делает то же самое, все сильнее прижимая к себе. И вот, они стоят вдвоем в небольшом помещении, обнимаются и плачут друг другу в плечо. — Спасибо... — За что? — За то, что не дал мне умереть на крыше. — Ты не должен меня за это благодарить. Если бы не я, не произошло бы всего этого. — Тш… И они снова затихают. Когда, наконец, сквозь пару истерик, парни выходят из этого намученного туалета, никого вокруг не находят. Все уже разошлись по домам. Хан звонит Сынмину по настоянию Феликса, и младший, когда перехватывает трубку, говорит тому быть внимательнее и больше уделять внимания брюнету. Что-то напоминает, да? Оба, все еще заплаканные, но улыбающиеся идут домой. К Хану. Феликс еще должен много чего ему объяснить. Очень много. Уже дома, Феликс рассказывает, с чего все началось. Параллельно Джисон ощущает такую свободу, ведь наконец он понимает, что никто за ним не следит. С другой стороны, его немного смущало, что младший успел увидеть за время слежки. Немного даже... мерзко? В общем, все началось с того, что Ли был просто втюрившимся фанатом. Потом как-то проследил за Ханом до его дома. На следующий день, благодаря несложным умениям взлома, попал к нему домой. Установил камеру в его спальне, спрятав за несильно отслоившимися обоями. При этом, каким-то образом, Хан ее не заметил. В тот день парень думал, что просто забыл закрыть дверь. С ним такое случалось. А Джисон это слушал и ужасался. Ему казалось, что сейчас его накроет еще одна истерика. Старший не замечает, как Феликс поднимается с места, вставая на стул, а потом на рядом стоящий стол, и достает откуда-то из-за угла совсем небольшую коробочку с проводами. Быстро показывает ее Хану — он вздрагивает, как только замечает предмет — и сразу ломает у себя в руках. Выходит из комнаты, произнося короткое «Сейчас». Приходит через пару минут с остальными поломанными кусочками приборов. — Снял все остальное. Потом Джисон спрашивает про то «нападение» на своего друга. — Это было... Что-то типа порыва ревности, — Хан ахает, округляя глаза. — Ну, тогда я был не в настроении. А ты снова собирался уехать к нему, и я знал это. Ну и, вот. Прости, мне очень жаль. Я обязательно извинюсь и перед твоим другом тоже. Много раз. — Феликс неловко ерзает на кровати. — Если нужно будет, я заплачу сколько нужно. — Подожди про деньги. Мы договорились, что сначала ты пройдешь лечение. Без вмешательства суда. — Да... Само собой, — блондин выглядит задумавшимся. — Но... Ты уверен? По-хорошему, тебе нужно писать на меня заявление. Я готов отсидеть несколько лет в тюрьме. Заслужил, все-таки. Слышать это было... немного неожиданно и больно. — Я не смогу на тебя ничего написать. А уж тем более ждать тебя из тюрьмы. — Хан замолкает на пару секунд, жуя губу. — Я тоже испытываю к тебе чувства, хоть сейчас и боюсь тебя, в каком-то смысле, поэтому это мы опускаем. Феликс загорается, как только слышит это. — Тоже...? — повторяет, будто бы не расслышал. — Да. — Джисон поворачивается к нему, улыбаясь. — Солнце, — констатирует он, замечая это яркое выражение лица. Проходит пара дней. Феликс обращается к специалисту, к которому ходил Хан. Оба объясняют ей всю ситуацию. Девушка сначала прибывает в полном шоке, но потом понимающе кивает. Джисон пообещал заплатить ей, если та не проговорится ни о чем. Но она отказалась, сказав, мол, для нее не будет в этом никакого смысла. И с этого дня Феликс начинает лечение. А Хан возвращается к приему своих антидепрессантов. Еще день спустя парни рассказывают все Сынмину. Ох, надо было видеть его лицо. — Можно я его ударю? — спрашивает Ким, сжимая кулак. А Феликс стоит перед ним, скрещивая пальцы друг с другом, уже готовый к удару. — Можно. И после этого дня Феликс еще пару суток ходил с фингалом под глазом. Ну, заслуженно. После того самого вечера на крыше, все будто становиться намного лучше. Хан и Феликс проходят назначенное им лечение, и оба идут на хорошие результаты. Старший перестает бояться блондина, с каждым днем позволяя все чаще себя целовать. А Сынмин все равно протестовал. И Джисон понимал, из-за чего его друг волновался. Но каждый раз говорил, что все в его руках, ведь это было правдой. И, вроде, Ким ему даже начал верить. Эта история про сталкера остается всего лишь между несколькими людьми: Ханом, Феликсом и Сынмином. И никто из них не собирается ее кому-то рассказывать. Этакое «темное прошлое» каждого из них. В этот список можно было бы еще добавить девушку-психотерапевта. Но та была скорее, как совсем второстепенный герой, не требующий упоминания. Проходит несколько месяцев: каникулы, и начинается последний учебный курс у обоих. Хан Джисон вновь красуется на первой станице сайта универа, только теперь официально рядом со своим парнем Ли Феликсом. За обоими ходят фанаты и фанатки, а в их фан-каналах все чаще появляются красные заголовки. Ох, как же Джисон скучал по этому. Оба все еще проходят лечение, но уже на последних этапах. Джисону удается справиться со своей депрессией благодаря верно прописанным препаратам, приемам у психолога и любви, что окружала его все лето. Феликс тоже избавляется от своей проблемы. Тех «замашек» сталкера будто и не было никогда. Но, несмотря на это, он постоянно извинялся и загонялся по этому поводу, хотя Джисон много раз говорил, что все это прошлое, и он не должен волноваться. Тем более, сейчас все наладилось. Джисон наконец-то обрел любимого человека, хоть и прошел долгий и сложный путь. Даже, наверное, слишком сложный. Но это того стоило, да? Парни празднуют свое первое рождество вместе, горячо целуясь на джисоновой кровати. А на утро хозяин квартиры еще долго жалуется под хихиканье младшего, как же сильно у того болит задница и ноги. Феликс соврал бы, если бы сказал, что ему не понравился вид Хана в одной футболке и трусах на следующее утро. Джисон стал чаще видеться и гостевать у Сынмина, допоздна засиживаясь за чаем, обсуждая все подряд. А потом, полностью обессиленные, все втроем заваливались на большую кровать в спальне. Ох, как было не сладко Киму, когда тот оказывался между Ханом и Феликсом. Но, несмотря на все его ворчания, Сынмин все равно любил Джисона как друга, и успел принять и также полюбить Феликса. И наконец-то, спустя столько времени, у них все было хорошо.