Чувства не имеют с разумом ничего общего. И как бы ты умна ни была, тебя смогут обидеть.
Когда я просыпаюсь, происходящее несколькими часами ранее кажется какой-то больной фантазией, но бордовое платье на мне, в котором я легла спать, не удосужившись снять его, говорит о том, что всё было более чем реально. Пульсирующая боль ударяет в виски, и я не понимаю, в алкоголе дело или в очередных мыслях.
— Почему никто из нас не додумался закрыть шторы? — Мими накрывает голову подушкой, пока я нехотя сажусь на кровати, а в глазах всё расплывается.
— Потому что было не до этого, — хмуря брови и держась за голову, отвечаю я. — Чем лучше вечером, тем хуже утром.
Яркое солнце, совсем не характерное для конца сентября, слепит глаза, и мне приходится щуриться, когда я тянусь за телефоном. С удивлением вижу на главном экране уведомления, кажется, о миллионе пропущенных звонков от мамы. Видно, мы с Мими спали очень крепко, раз не услышали ни один из звонков.
Я сразу же перезваниваю ей: испытывать терпение мамы — далеко не самая лучшая идея, хотя, судя по двузначному числу рядом с пропущенными, терять мне уже нечего.
Она отвечает практически в то же мгновение, на заднем фоне слышны чужие голоса, и я на секунду отнимаю телефон от уха, чтобы проверить время. На часах тринадцать пятьдесят две, так что не удивительно, что она уже чем-то занята.
— Спасибо, что соизволила перезвонить. Думала, не дождусь, — её слова заставляют меня раздражённо закатить глаза и цокнуть языком, но я пока не в силах спорить. — Ближе к делу, — мама отвлекается от разговора со мной лишь на несколько секунд, отдавая кому-то поручения, в которые я не вслушиваюсь. На работе, значит. В её стиле. — Канцлер Кроули рассказал мне, что ты вызвалась помогать с организацией осеннего бала. Его перенесли, но студенты взмолились о том, чтобы провести мероприятие как можно скорее, так что уже сегодня мы должны подготовить зал для праздника.
— Как?! — эта новость вмиг отрезвляет меня, и я выкрикиваю это так громко и неконтролируемо, что Мими издаёт вымученный стон.
— Не знаю. Пришли, сказали, что не могут долго грустить, что Лора этого не хотела бы и всё в таком духе, — строго и быстро проговаривает мама, словно разговаривает не с единственной дочерью, а с одним из сотен студентов. Я, впрочем, уже привыкла к этому, хотя в детстве отчаянно пыталась выпросить хоть толику любви и заботы.
— Да я не об этом! — возмущаюсь я, и шумная интонация отдаётся неприятной болью в голове. — Сегодня воскресенье, нельзя было начать приготовления раньше? У меня, между прочим, и свои…
— Виктория, — осекает она меня посреди предложения, не давая возможности договорить, — во-первых, не смей повышать на меня голос. Во-вторых, ты должна быть здесь в течение часа. Разве я так тебя воспитывала, разве учила брать на себя ответственность, а потом отказываться? Или это всё пример отца?
Её голос полон холода, стали и… отвращения? Внутри всё сжимается от
такого упоминания папы, и переживания о родителях мигом возвращаются. Неужели они поссорились настолько сильно, что она не просто переехала из-за работы, а отзывается о нём в подобном ключе?
— Он тут не причём, — отвечаю я куда более спокойно, чем до этого.
— Конечно, ты всегда его выгораживала, — уверена, мама сейчас показательно закатывает глаза и приставляет два пальца к переносице, выказывая недовольство мной.
— Что у вас случилось, мам? — я больше не могу угадывать, мне нужно знать сейчас. Может быть, если они перестанут всё скрывать от меня, я просто пойму и приму, и мне станет в разы лучше. — Сколько вы ещё будете скрывать от меня и думать, что я не вижу, как всё в нашей семье разрушается?
Она молчит пару секунд, и я даже беру телефон в руку, чтобы удостовериться, что звонок продолжается. Чужие голоса на фоне продолжаются — значит, мама не нажала ненароком на кнопку отключения микрофона, а просто ищет ответ на мой вопрос.
— Мы развелись, Вики. Надеюсь, теперь ты довольна, — она произносит то, что я так боялась услышать, слишком легко и повседневно — так, словно рассказывает о том, как вынесла мусор. — Я жду тебя в зале.
Короткие гудки заменяют голос мамы, и я не сразу убираю телефон — ошарашенно смотрю в одну точку перед собой, не зная, как должна реагировать.
С одной стороны, я
хотела услышать, что случилось, чтобы перестать истязать себя бесконечными догадками, а с другой… Хотела ли я услышать,
что случилось? Наверное, до последнего надеялась, что всё не так, как я предполагаю, что я где-то ошибаюсь в своих суждениях.
Не знаю, что чувствую по этому поводу. Я прожила с ними всю жизнь, будучи уверенной в их любви, так что слышать о разводе сейчас кажется чем-то за гранью реальности. Но, может быть, к этому всё и шло вот уже долгие годы. Может быть, холод и безэмоциональность мамы, на самом деле, не просто проявление её характера, а демонстрация равнодушия к папе? Или наоборот, её отстранённость и послужила причиной развода?
«
И почему я ищу причины только в ней? — задумываюсь я с громким вздохом. —
В расставании ведь всегда виноваты оба. Может, мама и права в том, что я всегда выгораживаю отца…»
— Всё хорошо? — Мими, как и я, садится на кровати и делает большой глоток воды из пластиковой бутылки, оставленной на прикроватной тумбочке. Я поднимаю на подругу взгляд, отмечая про себя, что сейчас, с похмелья и без привычного яркого макияжа, она выглядит очень мило и как-то по-домашнему. — Ты так погрустнела.
— Родители развелись, — вздыхаю я с поджатыми губами.
Мими перенимает мои эмоции так быстро, что я точно понимаю: она искренне сопереживает. Подруга, хоть ей это и даётся тяжело из-за интоксикации, садится рядом со мной и прижимает к себе нежно-нежно, успокаивающе гладя по голове.
— Я не могу понять твои чувства сейчас в полной мере, но мне жаль, что это произошло, — тихо говорит она. — Ты как?
— Всё так навалилось, — выпаливаю я, не переживая о том, как это может звучать. — Я, наверное, больше шокирована, чем расстроена. Всегда думала, что мои родители из тех, кто проживёт вместе всю свою жизнь, — я грустно усмехаюсь.
— Если твои родители приняли это решение, значит, посчитали, что так будет лучше, — задумчиво произносит она. — Это тяжело, я представляю, но не расстраивайся сильно, милая, — мягкий поцелуй в макушку вызывает слабую улыбку на моём лице. — Они ведь всё ещё твои мама и папа, которые тебя любят. Им не обязательно быть для этого в браке.
Слова Мими и её поддерживающие прикосновения помогают мне, делают легче, и я согласно киваю. Хорошо, что она оказалась рядом в этот момент.
«
Они ведь всё ещё твои мама и папа, которые тебя любят» — это так, и остальное меня не касается. Если им так лучше, то мне остаётся только смириться.
— Ты из-за новости о разводе так возмущалась? — спрашивает подруга, а я отрицательно качаю головой.
— Мама сказала, что я должна подготовить зал к балу сегодня, — поднимаю на Мими уставший взгляд, словно она может избавить меня от этого. — Из всех дней они решили украшать его именно сегодня, представляешь! Когда моя голова разрывается!
— Так всегда, — она сочувственно поджимает губы, а я мысленно благодарю кого только можно за то, что познакомилась с ней. — Хочешь, пойду с тобой?
— Хочу, — поднимаю на неё взгляд, полный надежды.
Мими щёлкает меня по носу и негромко смеётся.
Пусть после разговора с ней мне стало в разы легче, я, несомненно, всё равно должна обсудить произошедшее и с отцом. В это время он уже не должен спать, так что, поблагодарив Мими за поддержку и поцеловав её в щёку, я набираю его по видеозвонку, пока подруга отправляется в душ.
— Вики, дочка, как твои дела? — спрашивает он первым делом, как только видит на экране моё лицо. — Ты куда-то собралась?
Я только сейчас вспоминаю о том, что всё ещё не переоделась после вечеринки и даже не смыла макияж, хотя стоило бы, и смеюсь собственной забывчивости.
— Типа того, — отвечаю я ему с улыбкой. — Всё хорошо, а ты как?
— Порядок, только завал по работе, — папа переворачивает телефон, показывая мне несколько высоких стопок бумаги — всё ещё не научился переключать камеру с фронтальной на основную. — Очень скучаю по тебе.
От его слов в груди разливается приятное тепло, и этот диалог на фоне разговора с мамой кажется таким приятным, что мне не хочется говорить об их разводе. Но нужно.
— И я по тебе, — искренне отвечаю я. В последнее время мы почти не созваниваемся, но это вовсе не значит, что я забыла о нём. — Мама всё рассказала, — резко выдаю я, больше нечего ждать.
Лицо папы вмиг меняется: его брови сдвигаются к переносице, образовывая между собой морщинку, а после он поднимает очки на голову и как-то безнадёжно вздыхает, взявшись за голову. Печаль, внезапно появившаяся в родных глазах, — или это я только сейчас заметила? — не позволяет думать, что отцу всё равно, и от этого только тяжелее.
— Прости, что не рассказали раньше. Я думал обсудить с тобой всё позже, когда ты окончательно обустроишься в новой обстановке, — расстроенно произносит папа, но я не понимаю, чем вызваны его эмоции: разводом с мамой или тем, что теперь мне всё известно.
— Почему вы приняли это решение? — я принимаю более удобную позу на кровати и слышу, как в ванной включается вода.
— Мы уже давно не муж и жена, которые любят друг друга. Так, сожители, — обречённая улыбка проскальзывает на сухих губах, и папа разминает шею. — Развод был не простым, но всё же правильным выходом.
— Хорошо, — понимающе киваю я. — Надеюсь, вам обоим так будет лучше. Будь я рядом, обняла бы тебя сейчас, — старательно пытаюсь развеять напряжённую обстановку, и у меня, кажется, даже получается это сделать.
Мы разговариваем ещё несколько минут, пока из душа не выходит Мими и папа не отвлекается на работу. Мне нужно время, чтобы переварить и обдумать всё, и я под сопереживающий взгляд подруги отправляюсь в ванную после неё.
Встаю под горячие струи в душе, намереваясь смыть с себя весь негатив за прошедшие сутки, и так сильно намыливаю тело мочалкой, что кожа даже краснеет. Только вот вода, быстро стекающая по моим плечам, груди, рукам и ногам не избавляет меня от переживаний и навязчивых мыслей, которые за последнюю неделю стали почти что частью меня.
«
Главное, что все живы» — стараюсь успокоить себя я, вспоминая слова Ади. И, как бы прав он ни был, я никак не могу перестать думать ни о родителях, ни о Люцифере.
Интересно, сколько времени ему потребуется для того, чтобы всё обдумать? Сколько ещё он будет мучить меня, то подпуская ближе к себе, то вновь отталкивая?
Теперь моя очередь играть в эту игру. Я не буду позволять Люциферу приближаться к себе, пока он окончательно не
примет поймёт, что чувствует. Что, если он решит относиться ко мне так же, как и к Ости? Хочет, чтобы я оказалась на её месте?
Я начинаю привыкать и привязываться к Люциферу, но быть в положении Ости не собираюсь ни при каких условиях. Лучше обрубить всё на корню, чтобы всё не зашло слишком далеко, так что было бы неплохо, если бы он привёл свои мысли в порядок как можно скорее.
Теперь я начинаю понимать беспокойства Мими и злость Ади, они действительно были правы, что Люцифер может, даже если и не осознанно, причинять боль. Мне ещё повезло, что мы не успели так сильно сблизиться, поэтому не то чтобы я переживала до слёз, но неприятный осадок, конечно, присутствует. Наверное, с Ости было так же: девчонка просто слишком привязалась к нему, а потом не приняла его ухода. Только вот я не позволю себе бегать за ним и всячески унижаться. Если Люциферу действительно не всё равно на меня, он покажет это сам. Человек, у которого я буду вынуждена выпрашивать объяснения, априори не может быть моим человеком.
Выхожу из душа в обычных джинсах и белом топе с длинным рукавом — настроения наряжаться сегодня нет, а потому я обхожусь даже без макияжа.
— Ви, ты помнишь, что вчера было? — спрашивает Мими, надевая на ноги ботильоны, когда я уже жду её в дверях. — Когда мы играли в тайные фантазии, и Дино…
— Я поняла, — я перебиваю подругу только потому, что вижу, как неловко ей говорить об этом. Если бы не тональный крем и консилер на её лице, уверена, оттенок кожи Мими можно было бы сравнить с помидором.
Мы выходим из комнаты и закрываем дверь на ключ, начиная медленное движение в сторону ВУЗа. Благо, на пути не встречается никто из знакомых, а потому у нас есть возможность обсудить всё, не боясь быть услышанными.
— Как думаешь, он серьёзно это? — спрашивает подруга, заправляя длинные пряди у лица, не входящие в хвост, за уши.
«
Более чем» — хочется ответить мне после воспоминаний о разговоре с Дино, но я сдерживаю себя. Не знаю, стоит ли рассказывать об этом Мими — вдруг ей не понравится, что я обсуждаю её? Но ведь я лишь хотела защитить её и сделать как лучше, разве это что-то плохое?
— А сама как думаешь? — отвечаю я вопросом на вопрос, выдыхая изо рта пар.
— Не знаю, он же такой… — она задумывается с поджатыми губами лишь на секунду, подбирая нужное слово, — непорочный… И у него Лилу.
— Непорочный, ага, — я смеюсь, не задумываясь о том, что Мими может догадаться о моей осведомлённости. — Был бы непорочным — сказал бы, что не будет выполнять действие, ведь любит ту, кого с нами вчера не было. А ты сама как относишься к тому, что он сделал?
Мы не вносим конкретики, не используем слово «поцелуй», словно это что-то запретное, но, тем не менее, прекрасно понимаем друг друга. Странно, но, когда речь заходит о Дино, у Мими будто тоже вырастает нимб — она становится до неузнаваемости застенчивой, смущённой.
— Это было, мягко скажем, неожиданно, — она улыбается с удивлённым взглядом, видно, переносясь в воспоминаниях во вчера. — Если он делал это искренне, значит, я ему нравлюсь?
Я лишь пожимаю плечами, хотя прекрасно знаю ответ. Это их взаимоотношения, я могу дать совет и направить на верный путь, но рассказывать то, что мне доверили… Звучит как что-то до ужаса неправильное.
— Значит, — отрешённо произношу я. — Если нравишься, это взаимно? — напрямую спрашиваю, чтобы знать ситуацию с обеих сторон.
— Не то чтобы я над этим задумывалась, — Мими пожимает плечами. — Но быть пассией того, кто в отношениях, звучит интересно.
Громкий, искренний смех выходит из моей грудной клетки. Да уж, Мими та ещё авантюристка.
— И я боюсь упускать возможности, — добавляет она, когда я успокаиваюсь. — Хочу попробовать всё, что мне предлагает жизнь. Я люблю думать, что всё происходящее — опыт, который мы
должны пережить, чтобы перейти на следующий уровень и стать сильнее.
— Даже если то, что ты делаешь, окажется неправильным и сделает кому-то больно? — спрашиваю я, обнимая себя руками в попытке согреться.
— Да, — коротко отвечает подруга. — Я не хочу потратить всю жизнь на раздумья о том, что правильно, а что — нет. Я просто живу, вот и всё.
Не знаю, права Мими или нет, но я с ней, наверное, согласна. Все мы проживаем свою первую и последнюю жизнь, и это дело каждого, на что её тратить.
— И что будешь делать?
— Пока — просто плыть по течению, — она открывает передо мной дверь в ВУЗ, и мы вместе входим в тёплое помещение. — А как вы вчера с Люцифером встретили рассвет?
Громкое покашливание раздаётся эхом по всему этажу. Я зашла слишком далеко в своей лжи, и теперь мне не выпутаться. Сначала я просто не хотела говорить о Люцифере и обсуждать его, но теперь это превратилось во что-то большее. Мими убьёт меня, если узнает об этом, но пути назад нет. Я обязательно расскажу ей всё, но сейчас не готова. Может, чуть позже у меня появятся правильные слова для того, чтобы всё объяснить и позволить ей понять меня.
— Ничего такого, — я пытаюсь говорить как можно убедительнее и непринуждённее, — просто поговорили и разошлись.
По реакции Мими не понятно, верит она мне или нет, но, по крайней мере, ничего не говорит, когда мы проходим в спортивный зал, где и планируется мероприятие. Работа идёт полным ходом: мама проверяет практически каждую деталь, выполненную студентами, которые, в свою очередь, беспрекословно выполняют её поручения. Кто-то вешает украшения, стоя на стремянке, кто-то надувает шары, а кто-то усердно распутывает гирлянды.
В углу зала я не без удивления замечаю Ади и Сэми, к которым мы с подругой подходим почти сразу же. Друзья крепко обнимают нас по очереди, и Мими объясняет, что они тут делают.
— Я подумала, тебе сейчас не помешает компания, — она улыбается, а после переводит сочувствующий с поджатыми губами взгляд в сторону командующей мамы.
Парни, конечно, знают о произошедшем, — я наскоро записала им голосовое сообщение, в котором всё рассказала — а потому не задают лишних вопросов, за что я благодарна. Ребята старательно отвлекают меня от развода родителей, пытаясь переключить моё внимание на украшение зала, и это, на удивление, действительно работает.
— Расскажешь, что вчера случилось? — тихо спрашивает Сэми — так, чтобы Мими и Ади, заведшие шумный спор о цвете освещения на мероприятии, ничего не услышали — и подаёт мне скотч, чтобы я склеила между собой блестящие ленты для фотозоны.
В горле встаёт ком, и я нарочито долго отрываю зубами небольшой кусочек скотча, подбирая нужные слова.
— Люцифер прогнал меня вчера, когда я пришла, сказал, что не рад моему появлению и я должна уйти. Я была так расстроена и так сильно злилась, что весь вечер выводила его на эмоции, — моя речь быстрая, тараторящая, словно я пытаюсь проговорить всё это как можно быстрее. Хотя, наверное, так и есть. Не понимаю сама себя: как во мне могут одновременно умещаться желание закрыть всё глубоко в себе и вылить переживания на того, кому доверяю? — Потом ты знаешь, мы поднялись на балкон, где я обработала ему раны. Мы молчали всё это время, я была уверена, что на этом конец, что я стала одной из тех, с кем он просто коротал время, но Люцифер разговорил меня и объяснился, а я высказала всё то, что накопилось. А затем… не помню, как это точно произошло, но мы поцеловались, Сэми.
Я осматриваюсь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит, и непринуждённо возвращаюсь к украшениям. Сэми молчит слишком долго, обдумывая услышанное, и я на мгновение жалею о том, что открылась и рассказала всё, но в глазах друга нет ни намёка на осуждение. Он, скорее, просто подбирает нужные слова, чтобы поддержать меня.
— Спасибо, что поделилась со мной. Знаешь, Ви, я не хочу давать тебе ложных надежд, но все действия Люцифера только подтверждают мои догадки. Он не целует девушек просто так и уж тем более не объясняется перед кем-либо: ты либо ему зачем-то нужна, либо…
Он не договаривает, я и сама всё понимаю — не слепая. Но отрицать и не верить буду до последнего. Незачем строить догадки и додумывать происходящее, пока Люцифер не скажет всё прямо. В ином случае, боюсь, я могу понять что-то не так и потом
очень разочароваться.
— Ты влюбляешься, Ви?
Сэми спрашивает это шёпотом, почти бесслышно, но вопрос эхом раздаётся в моём сознании. Хотела бы я ответить, что это бред, глупо рассмеяться и вернуться к работе, позабыв о нашем разговоре как о чём-то повседневном, но вместо этого лишь громко вздыхаю и отвожу взгляд, начиная теребить серебряный браслет на своём запястье.
Я окончательно поняла это, когда с замиранием сердца наблюдала за его дракой с Астаротом. Интересно, может, мне тоже стоит попасть в подобную ситуацию, чтобы Люцифер признался во всём хотя бы себе?
Я ощущаю себя уязвимой оттого, что чувства появляются так неожиданно и даже не спрашивают, хочу ли я этого. Почему именно Люцифер, не знающий, чего хочет? Почему, например, не Сэми, который так добр ко мне? Почему не Ади, юмор которого так запал мне в душу? Почему не Дино, который, пусть и хранит свои тайны, всё же помогал мне? Уверена, несмотря на то, что у всех из них, в отличие от Люци, есть свои любовные интересы, с чувствами к ним было бы справиться гораздо проще, чем с чувствами к не дающему конкретики Люциферу.
Наверное, Мими и Ади были правы, предупреждая меня, что с Люцифером стоит быть аккуратнее. Забавно, но я вновь прыгнула в омут с головой, не задумываясь о последствиях, потеряла контроль над ситуацией, а теперь вынуждена бороться с собственной беспечностью.
— Он не подходит мне, — говорю я вместо ответа, переключая теперь своё внимание на маникюр, словно интереснее него сейчас ничего быть не может.
— Думаешь? — Сэми берёт мои руки в свои и заставляет нехотя поднять взгляд на себя. — Ты боишься, я знаю, но всё равно идёшь напролом, сбивая всё на пути ради своей цели. Что, если Люцифер, как и ты, тоже страшится чувствовать? — он чуть молчит, ожидая моей реакции, но я не знаю, что сказать на это. — Знаешь, у нас с Ади не всегда всё было гладко. В начале нашего общения он был тем ещё грубияном — отталкивал меня, не подпускал близко к себе и каждый раз ранил меня, выпуская острые шипы. Мы тогда только поступили, особо ни с кем не были знакомы, и у меня не было возможности узнать, что это лишь защитная реакция после измены его бывшей.
Внезапное откровение Сэми заставляет меня затаить дыхание, смотря в сторону веселящегося Ади. Я даже представить не могла, что всего год назад этот оптимистичный шутник был сломлен после предательства любимого человека. Любовь так многогранна: она может безжалостно разбить, погасить огонёк внутри и убить веру в других людей точно так же, как и заботливо заставить светиться ярче звёзд, испытывать разливающееся в животе тепло и обрести душевный покой. Только вот от чего зависит участь, ожидающая каждого из нас и подкрадывающаяся так внезапно?
— Я был влюблён в него так сильно, что не был готов отпустить. И мы справились, Ви, — тёплая улыбка проскальзывает на его губах, вызывая во мне искреннюю гордость за парней. — На это ушло много времени, даже не один месяц. Ади не давал мне шанс, отталкивал, потом вновь сближался со мной, не думал о том, что мне больно, но сейчас… Я люблю его больше жизни и уверен в его чувствах так же, как и в своих.
— Вы — пример для многих. Честно признаться, я даже не представляла, через что вам пришлось пройти для того, чтобы обрести друг с другом счастье.
— Я думаю, за каждой счастливой парой стоят десятки разговоров, обсуждений и проблем. Ничего не даётся просто так. Вы либо делаете шаги навстречу, пока не поймёте друг друга, либо сдаётесь и расходитесь, — Сэми поджимает губы, и я согласно киваю.
Сэми — определённо точно ангел, сошедший с небес на землю, не иначе. Он в очередной раз трепетно выслушивает меня вместо того, чтобы весело проводить время со своим возлюбленным и подругой, и, более того, даёт советы, от которых действительно становится лучше.
— Скажи, я плохая подруга? — сдерживаться больше не в моих силах, ощущение вины вновь накрывает меня, и я ощущаю тяжесть в груди оттого, что позволила себе лгать друзьям, которые действительно меня ценят. Если бы я только могла вернуться в прошлое, я бы всё исправила и не стала врать Мими с Ади. Жаль, но это невозможно. — Я обманываю Мими и Ади, говоря им, что у нас с Люцифером ничего нет, они даже не догадываются…
— Ты не плохая подруга. Ты просто запуталась — это нормально, — Сэми нежно поглаживает меня по плечу. — Если ты им признаешься, они не будут злиться, я уверен. Только важно, чтобы они узнали всё от тебя самой.
Не знаю, успокаивает он меня или говорит правду, но мне определённо становится легче. Всё же Сэми знает ребят лучше меня и, раз уж посоветовал рассказать всё самой, значит, это мой шанс всё исправить. Я обязательно воспользуюсь им, как только мы вернёмся в комнату. Может, хоть тогда меня перестанет всё больше и больше гложить чувство вины.
Мы разговариваем обо всём и ни о чём ещё несколько минут, пока Ади и Мими не возвращаются к нам, бурча недовольства о том, что мы почти ничего не сделали. Под возмущённые возгласы ребят и сочувствующую улыбку Сэми я предупреждаю их, что должна отойти, чем, конечно, заставляю Ади нервничать ещё сильнее, но ничего не могу с собой поделать.
Захожу в уборную, чтобы прийти в себя и хотя бы на время избавиться от непрошенных чувств и эмоций. Сэми, конечно, здорово помог мне, но с прохладной водой, леденящей кожу лица, не сравнится ничто.
Я умываюсь и поднимаю голову, но помимо себя с удивлением замечаю в отражении зеркала чужой силуэт. Едва заметно вздрагиваю от неожиданности при виде уже знакомого лица Ады и, сделав вид, что не увидела её, сплескиваю воду с рук в раковину.
— Привет, — высокий голос нарушает тишину, разве что не отдаваясь в помещении эхом, и я даже не сразу понимаю, что обращается она ко мне.
Продолжаю рассматривать себя в зеркале и не отвечаю Аде — лишь мычу что-то в ответ, не желая начинать очередную ссору. Мне и без неё забот хватает.
— Кажется, мы не с того начали, — она останавливает меня лёгким прикосновением к запястью, когда я направляюсь в сторону выхода из уборной.
Мне приходится негодующе обернуться назад, озадаченно хлопая глазами и задумчиво смотря на Аду в попытке понять, чего она от меня хочет.
— Мы? — переспрашиваю я со сложенными на груди руками. — По-моему, это
ты не с того начала.
— Может быть, — Ада отстраняется на шаг назад и отпускает мою руку, словно показывая, что не собирается причинить мне вред — слишком мягка и спокойна она в последнее время, это даже настораживает. Почему она вообще решила поговорить со мной наедине, какие цели преследует? — Я знаю, Ади с Мими ненавидят меня, но я бы хотела попросить прощения хотя бы у тебя, раз уж ты их подруга. Поверь, всё в прошлом, и я искренне рада, что Ади счастлив с Сэми.
Я настороженно облизываю губы и поджимаю, смотря на то, как Ада теребит рыжую прядь. После всех её действий, свидетелем которых мне не посчастливилось стать, я не могу доверять ей и суживаю глаза, пытаясь прочесть что-то во взгляде напротив.
— Звучит, если честно, неубедительно.
— Я понимаю. Просто выслушай меня, — не то чтобы у меня было непреодолимое желание делать это, — я вам не исповедник — но её умоляющая интонация заставляет, пусть и с закатившимися глазами, но остаться. — Я пошла на поводу у чувств, эмоций, была
одержима им, Вики. Поступила сюда, зная, что Ади учится здесь, но претерпела неудачу, когда узнала, что он теперь состоит в отношениях. Идея вернуть его не выходила из моей головы, я была готова на всё, а потом… Потом ко мне вернулся здравый рассудок, и я поняла, что так больше не может продолжаться. Пора отпускать его, и теперь я не буду предпринимать попыток вернуться.
Когда Ада заканчивает своё признание, я всё ещё не понимаю его смысла. Она хочет, чтобы я пожалела её, приняла или что?
— Почему ты говоришь об этом мне, а не, например, Ости?
— Потому что она не поймёт меня. Ости ещё не дошла до стадии принятия, она считает, что должна заполучить Люцифера любым способом. Но я тебе этого не говорила, — Ада ухмыляется, словно поведение подруги лишь забавляет её.
— Ясно, — недоверчиво протягиваю я. Мне всё равно, что там считает Ости. — А от меня ты чего хочешь?
— Ничего, Вики. Просто запомни всё, что я сказала.
Ада наматывает прядь моих волос себе на палец и, подмигнув на прощание, покидает помещение быстрее, чем это делаю я. Она оставляет за собой сотни вопросов, но я предпочитаю списать всё на то, что у неё, похоже, проблемы с головой. И вовсе не обязательно ломать мозги, чтобы найти причину её поступкам.
Я выхожу из уборной практически сразу же, следом за Адой, оказываясь в пустом коридоре. Направляюсь обратно в зал, чтобы продолжить украшать его, но знакомый голос разрезает воцарившуюся тишину и практически останавливает меня.
— Непризнанная, — зовёт меня Люцифер, но я упрямо делаю вид, что не слышу, и продолжаю движение, отговаривая себя от того, чтобы повернуться лицом к нему.
Несмотря на то, что желание наконец всё обсудить и расставить точки над «i» поглощает меня полностью и не оставляет возможности задуматься о чём-то другом, я понимаю, что разговор этот не из лёгких — Люцифер не стал бы поднимать подобную тему в коридоре университета. Значит, сейчас ему нужно что-то другое, а я вовсе не настроена вновь оставаться в неведении.
Я слышу, как шаги позади меня ускоряются, и понимаю, что у меня не остаётся шанса сбежать, когда Люцифер приближается всё быстрее. Видимо, он настроен очень решительно, раз догоняет меня всего за считанные секунды. Глупая и наивная улыбка расплывается на моих губах от этого, но я вмиг прячу её, в очередной раз напоминая себе о нашем последнем разговоре.
— Уокер, ты что, избегаешь меня? — его пальцы огибают моё запястье, но не сильно — так, чтобы точно обозначить своё присутствие, видимо, на случай, если я потеряла слух.
Становлюсь к Люциферу вполоборота, не выпуская своей руки из его, и с легкомысленной улыбкой смотрю ему в глаза.
— Избегаю? Не говори глупостей, — моя натянутая улыбка показывает, что я прекрасно поняла вопрос, но поиздеваться над ним — любимая часть любого нашего диалога. — Что ты вообще делаешь здесь в воскресенье?
— Декан — идиот, что-то напутал в документах и сказал, что я срочно должен быть у него, — Люци сжимает моё запястье крепче, словно я собираюсь уйти. — И не притворяйся дурочкой. Я уже осведомлён о твоём хорошем слухе.
— Хорошо, что ты хоть в чём-то осведомлён, — произношу я недовольной интонацией, показательно закатив глаза.
Люцифер усмехается краешком губ, и я задерживаю на них внимательный взгляд дольше позволенного, с силой отгоняя из своего сознания всплывающие яркими пятнами воспоминания.
О нежных прикосновениях, о потрескавшихся губах, о тёплых руках, с вожделением прижимающих меня к себе…
— Намекаешь на что-то, Непризнанная? — по изучающему взгляду напротив я понимаю, что Люци не нужен ответ — он и сам всё знает, просто хочет услышать всё напрямую. Как иронично, ведь я тоже этого хочу!
— Люцифер, у меня много дел. Чего тебе нужно? Хотя я уже не уверена, что ты сам знаешь, чего хочешь, — мягко убираю его руку от своей, намеренная возвращаться к друзьям. У них — по крайней мере, у Ади и Мими — в последнее время и так много вопросов ко мне. И тратить время на пустые разговоры сейчас ни к чему.
— Раньше ты охотнее шла на диалоги со мной.
«
Раньше мы не целовались» — слова проносятся в моей голове слишком быстро, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться собственным мыслям, которые решаю сдержать при себе.
— Я вчера всё сказала, — смотрю на него снизу-вверх — нашу разницу в росте не равняют даже каблуки на моих сапогах.
— Предлагаешь прервать общение, пока мы всё не обдумаем?
Прямолинейность Люцифера и его бесстрастное спокойствие заставляют меня сделать глубокий вдох, а сердце — отчего-то забиться сильнее. «
Прервать общение» даже с учётом контекста и несмотря на то, что, по сути, так и есть, мне не нравится.
Что же, Вики, ты сама приняла это решение. С другой стороны, может, хоть так он быстрее разберётся с тем, что испытывает?
— Так будет правильно, — опустив взгляд, отвечаю я. — Я не смогу продолжать с тобой общаться, если не буду знать, что между нами, Люцифер. Неизвестность не для меня.
Чувства, а особенно их непонимание, всё усложняют. Было намного проще и спокойнее, когда мне просто нравился наш обмен колкостями, — я ни о чём не задумывалась и ни о чём не переживала, потому что было незачем. Так что происходит сейчас? Почему меня удручает моя уязвимость от осознания, что ситуация не только под моим контролем? Я не знаю, как всё сложится, и это самое ужасное, — ждать вердикта, раз за разом представляя, что Люцифер просто-напросто уйдёт, вытерев о меня ноги, как делал это не раз до меня, или, что ещё хуже, решит не говорить ничего, оставив за собой лишь призрачную надежду на какое-то продолжение. Но я не хочу быть как те, с кем он уже поступал подобным образом! И, если ему хватит смелости провернуть что-то подобное со мной, клянусь, я сделаю так, что он очень пожалеет об этом.
Люцифер зачем-то осматривается по сторонам, ничего не отвечая, и я уже собираюсь уходить, как он вновь охватывает моё запястье, притягивая к себе, и спешно, словно куда-то опаздывает, льнёт к моим губам. Он выбивает из меня резкий выдох непонимания, и я протестующе поднимаю руки, положив их на маскулинную грудь в попытке отстраниться, но Люци лишь прижимает меня сильнее к себе.
Он целует меня недолго, вскоре отстранившись, но этого оказывается достаточно, чтобы разум отступил после долгой схватки с чувствами, а кончики пальцев начали предательски подрагивать.
«
И куда, интересно, девается вся твоя уверенность рядом с ним, Виктория?» — спрашиваю я сама себя, но, конечно, ответа не получаю.
— Кто знает, как всё обернётся, — Люцифер непринуждённо складывает руки в карманы брюк и вновь осматривается по сторонам. — Поговорим, как
оба будем уверены в том, что испытываем, — на его губах растягивается ухмылка, и я ничего не отвечаю, смотря словно в пустоту.
Не знаю, на кого сейчас злюсь больше: на Люцифера за то, что так легко может управлять моим состоянием, или на саму себя за то, что позволяю ему делать это. Мы расходимся в разные стороны, и теперь мне точно остаётся только ждать.
По возвращении в спортзал замечаю, что студентов стало ещё больше — среди них и Ости с Адой. Первая, в отличие от своей подруги, бесстыдно бросает на меня ещё более недовольные взгляды, чем раньше, и, кажется, готова разломать от злости ножницы в своей руке на две части. Как жаль, что мне плевать.
Я возвращаюсь к друзьям и вешаюсь Мими на плечи, мешая работе, но вызывая звонкий смех. Подруга неохотно отстраняет меня от себя — на её телефон приходит сообщение, и она сразу же открывает диалог. Оборачиваюсь к Ади и предлагаю ему помощь, но слышу лишь отказ и подвергаюсь шутливым нареканиям в том, что всё время где-то шляюсь. Последним, кому, возможно, пригодится моя помощь, остаётся Сэми, но я не успеваю сказать и слова; повышенный тон Мими перебивает меня и заставляет негодующе сжать брови к переносице.
— Какого хрена, Вики? — она говорит громче положенного, и многие оборачиваются на нас, но ей всё равно. — Это ты называешь «просто поговорили»?
И только тогда, когда Мими поворачивает ко мне экран своего телефона, я понимаю, в чём дело. Человек, написавший ей, отправил наше с Люцифером фото. И не просто фото — на нём я задом прижимаюсь к балконным перилам в объятиях Люци, целующего меня. Из-за темноты и только-только восходящего солнца качество не такое хорошее, каким могло бы быть, но мы всё ещё остаёмся легко узнаваемыми.
Я оборачиваюсь назад, неосознанно ища поддержку в Сэми, но вместо этого лишь натыкаюсь на ошарашенный взгляд Ади и на довольный — позади него.
Ости, сука. Ей, блять, не жить.
