Паук

Плотная завеса дыма, окутывающая всё пространство комнаты, и одиноко горящая настольная лампа, освещающая стопку бумаг рядом и отбрасывающая на стены вытянутые тени. Ибо стряхивает с тлеющей сигареты пепел в уже переполненную пепельницу и делает новую затяжку. За окном медленно занимался рассвет, проскальзывая первыми лучами между неплотно задёрнутых штор. Он так и не сомкнул глаз этой ночью, занимая себя финансовыми отчётностями и договорами и выкуривая одну сигарету за другой. Бессонница и трудоголизм уже давно стали для него чем-то привычным, что в череде бесконечных дней и вовсе перестаёшь замечать. Ибо дочитывает очередной документ, ставит свою подпись и откладывает в стопку уже изученных бумаг. Эта ночь выдалась напряжённой и для него, и для его людей, тщательно стирающих следы случившегося в подвале. Труп напавшего на Сяо Чжаня мужчины, как и признаки присутствия самого Чжаня, не смогут найти ни полицейские, ни эксперты, ни обученные собаки, а все записи уличных камер наблюдения в радиусе нескольких кварталов стёрты, словно ничего и не было. Люди Ибо подчистили все возможные хвосты, а случившееся этой ночью останется только в воспоминаниях. Хорошо продуманный план и его чёткое исполнение — вот визитная карточка Ван Ибо. Его методы работы вызывали споры даже среди людей триады, не давая никому усомниться, что такой человек, как Ибо, ради своей цели способен зайти даже дальше, чем можно вообразить. Открывающий дверь и заходящий в его кабинет Мин Юнги знает это, как никто другой. Два формальных стука костяшками пальцев о дверной косяк, чтобы обозначить своё присутствие, и тихие, почти бесшумные шаги. Каин напоминал большую крадущуюся кошку, грациозную, быструю и опасную, умеющую выжидать и знающую, когда нужно напасть. Никто в Организации не знал, чем он занимался до того, как присоединился к триаде — теперь это больше не имело значения, но его умения обращаться с огнестрельным и холодным оружием, боевая подготовка и смекалка делали его действительно ценным. Работать с Юнги хотели бы многие, но он захотел работать с Ван Ибо, и это заставляло остальных начать опасаться Ибо ещё больше. Каин был верным человеком, но выбрал отдать свою преданность тому, кто совершенно этого не заслуживал. Был ли кому-то точно так же предан и сам Ибо? Только себе. Всегда только себе. — Ибо, — заходит в кабинет Мин Юнги, привлекая к себе внимание. — Всё чисто. Мои люди проверили каждую мелочь. — А труп? — тушит в пепельнице сигарету Ибо, отрывая взгляд от лежащих на столе бумаг. — Не волнуйся об этом, я лично проследил, чтобы о нём никто не вспомнил. Ибо удовлетворённо кивает и откидывается на спинку кресла. Брат погибшей Е Санъи был мёртв, больше не способный создать проблемы для бизнеса и, сам того не осознавая, оказавшийся весьма полезным для Ибо. Одним действием он решил сразу две проблемы, сумев остаться в тени и не раскрыв своих мотивов. В этом был весь Ван Ибо, умеющий плести свою паутину так, чтобы попадающие туда мошки так ничего и не поняли, до последнего думая, что у них есть выбор. Это было самым большим заблуждением всех, кто сталкивался с Ибо: все они теперь принадлежали не себе, а ему, играя по его правилам и следуя его замыслу. Заметить, что наступаешь на тонкие нити паутины, было сложно, а выпутаться из неё потом — невозможно. — Хорошая работа. Мне нужно, чтобы ты сделал ещё кое-что. Сяо Чжань. Я хочу знать обо всём, что происходит с ним. — Мне приставить к нему своих парней? — Установи в его квартире жучки и камеры, — тянется за пачкой Ибо, выуживая из неё новую сигарету. — Ибо, это уже немного смахивает на одержимость, знаешь, — усмехается Каин, наблюдая, как Ибо закуривает новую сигарету. — Просто хочу убедиться, что он в порядке после случившегося, ничего более, — выдыхает в потолок серый дым Ибо, выглядя совершенно расслабленным. — Ты ведь это всё спланировал, верно? Подсунул тому парню нужную информацию и заставил думать, что в смерти его сестры виноват Сяо Чжань. Ловко, — не сдерживает смешка Мин Юнги, засовывая руки в карманы своих брюк. — Ты мог просто убрать того парня, но выбрал натравливать его на доктора, чтобы в итоге всё равно убить. Зачем так всё усложнять? Ибо выдыхает в потолок порцию дыма и стряхивает пепел в уже переполненную пепельницу. — На самом деле, нет особой причины. Я просто увидел возможность убить двух зайцев сразу и использовал её. — Чтобы теперь этот доктор считал, что обязан тебе жизнью? — Именно, — делает новую затяжку Ибо, выглядя полностью довольным ситуацией. — Это подло, Ибо. Даже для тебя. — Не тебе читать мне морали, Каин, — едва ли меняется в лице Ибо, оставаясь по-прежнему расслабленным. — Ты прав, — кивает Юнги, вытаскивая руки из карманов и ставя точку в этом разговоре. — Я домой отсыпаться. Советую и тебе сделать то же самое. — Ты мне понадобишься вечером, — смотрит на него Ибо, и Мин Юнги молча кивает в ответ, разворачиваясь и направляясь к двери. Ибо наблюдает за тем, как Юнги выходит из кабинета, слышит тихий звук закрывшейся за ним двери и тушит недокуренную сигарету о край пепельницы, бросая её к лежащим в ней окуркам. За эту ночь он выкурил почти половину пачки, чувствуя фантомное облегчение от застрявшего в лёгких едкого дыма. Под кожей зудело от назойливых мыслей о Сяо Чжане и желания отправиться к нему прямо сейчас. Ибо знает, что это плохая идея, и доктору нужно дать сейчас время, чтобы успокоиться после пережитого. Сяо Чжань уже попал в сотканную для него паутину и теперь стоило лишь выждать момент, чтобы к нему приблизиться. Ибо был достаточно терпеливым, чтобы не спугнуть доктора. От мыслей об этом в венах начинало бурлить предвкушение, и Ибо с силой давит пальцами на виски, заставляя себя успокоиться. Возможно, Мин Юнги был прав, и ему действительно следовало выспаться. Он складывает документы, к которым вернётся позже, в отдельную стопку, поднимается из-за стола и выключает настольную лампу, позволяя комнате погрузиться в первые лучи рассвета, проникающие сквозь неплотно задёрнутые шторы. Ибо выходит из кабинета, и в голове отчётливо бьётся мысль, что поехать сейчас домой и отоспаться кажется действительно неплохой идеей. Освещённый приглушённым светом настенных светильников коридор и переполненный не спешащими расходиться гостями общий зал, где разлетались звуки музыки и звонкий смех. Ибо подходит к барной стойке, кивая бармену, и тот, не задавая вопросов, наливает ему содовую, охлаждённую тремя кубиками льда в стакане. Всё, как он любил. Прежде чем поехать домой, ему определённо стоило охладиться и привести в порядок свои мысли, жужжащие в голове роем пчёл. Ибо делает глоток содовой, ощущая, как холод обволакивает рот, и проводит подушечкой пальца по ободку стакана. Пчёлы в голове становятся тише, а бурлящий в крови адреналин и предвкушения утихают. Он ненавидел зацикливаться на чём-то, всегда держа свои мысли и эмоции под контролем, но эта ночь заставила его испытать то, о чём он не вспоминал уже давно: настоящий интерес. Специфика его работы предполагала неожиданность, риск и постоянную готовность ко всему, но ничто из этого уже не вызывало в нём вовлечённости. Он решал дела Организации и чувствовал скуку, словно всё это и вовсе его не касалось. В голове мелькает образ Сяо Чжаня, и Ибо уже решил для себя, что не отпустит его. Доктор вызывал в нём эмоции, будто в его жизни наконец-то появилось что-то светлое и доброе, и Ван Ибо всегда был слишком жадным, чтобы делиться с другими. Сяо Чжань принадлежал ему, пусть сам ещё и не знал об этом. Ибо вертит в руках свой стакан с содовой и не может скрыть довольную улыбку. Вокруг него по-прежнему шумно, но в душе становится спокойнее. — Привет, — слышится женский голос сбоку, и Ибо поворачивает голову к своему неожиданному собеседнику, встречаясь взглядом с подсевшей к нему девушкой. Миловидная, ухоженная, с уложенными тёмными волосами и в облегающем тёмном платье с декольте. Она улыбается, демонстрируя красную помаду на губах, и совершенно точно знает, что выглядит достаточно привлекательно, чтобы заинтересовать его. Ибо молча кивает ей в ответ, показывая свою расположенность к диалогу, и делает глоток содовой. Знакомства его сейчас мало интересовали, но было во внешности этой девушки что-то неуловимо знакомое, побуждающее обратить на неё внимание. — Ты здесь один? — не сводит она с него изучающего взгляда, очевидно, не зная, кем был Ибо, и приняв его просто за гостя клуба. — Один, — кивает Ибо, замечая у девушки аккуратную родинку под нижней губой, наконец-то понимая, что его привлекло в её внешности. — Я Ли Сяолэ, — представляется она, а Ибо находит в ней всё больше и больше сходства с Сяо Чжанем. — Что пьёшь? — пытается завязать разговор она. — Содовую. — Не пьёшь алкоголь? — улыбается она, и эта улыбка, пусть и напоминает улыбку Сяо Чжаня, но всё же являлась лишь суррогатом. Ибо знает, что эта девушка никак не связана с Чжанем, не знакома с ним и уж тем более не виновата в творящемся в голове Ибо хаосе. — За рулём. — Понятно, — снова улыбается она. — А я вот сегодня налегаю на виски. — Есть повод? — смотрит на неё Ибо, и она, получив от него ответную реакцию, начинает улыбаться ещё шире. — На самом деле, нет, просто захотелось напиться, — смеётся она. — Где твои друзья? — А твои? — стреляет она в Ибо глазами, и он не сдерживает усмешки. — Выходит, теперь мы и есть компания друг для друга, — делает новый глоток содовой он. — Я не против побыть твоей компанией, — ловит она его взгляд, поправляя лежащий на плече локон волос. Ибо смотрит ей в глаза, блестящие от выпитого за ночь виски, и, ухмыляясь, принимает её флирт, одним глотком осушая свой стакан и поднимаясь на ноги. — Пошли? — Пошли, — улыбается она, слишком явно показывая свой интерес, и, выходя вслед за Ибо из общего зала, даже не спрашивает, куда он её ведёт. Они проходят через усыпанный людьми зал, сворачивают в освещённый приглушённым светом настенных светильников коридор с приватными комнатами и доходят до двери в самом конце. Ибо нажимает на металл дверной ручки, открывая дверь, и пропускает Сяолэ вперёд, позволяя ей осмотреться в новом пространстве. Тёмные стены, большая кровать по центру с прикроватными столиками с обеих сторон от неё, два кресла с журнальным столиком между ними у стены, плазма напротив кровати и светодиодная лента по всему периметру, окрашивающая всё сменяющие друг друга цвета. Эта комната не выглядела пошлой, безвкусной или дешёвой, но определённо настраивала на нужный лад. Сяолэ берёт с тумбочки пульт от подсветки и с детским увлечением начинает переключать цветовые режимы, погружая комнату то в красный, то в синий, то в розовый свет. — Какой тебе нравится? — поворачивает она голову к Ибо, который закрывает за ними дверь и подходит к креслам, опускаясь в одно из них. — Без разницы. — Тогда я оставлю розовый, — улыбается она, ставя нужный цветовой режим и откладывая пульт в сторону. — Я не знала, что здесь есть подобные комнаты. Мне нравится. Она разворачивается всем корпусом к Ибо, ловит его жадный, кажущийся в свете подсветки чёрным взгляд и выжидающе на него смотрит, словно ожидая указаний. — Подойди, — говорит Ибо, не скрывая приказного тона. Сяолэ, ухмыльнувшись, медленно поднимается на ноги, показывая себя во весь рост, и, красуясь, подходит к Ибо, смотря ему в глаза. На его лице не отражается ни единой эмоции, а взгляд остаётся тёмным и нечитаемым. Сяолэ игриво поправляет спадающий на плечо локон и растягивает губы в предвкушающей улыбке. — На колени, — голос Ибо холодный, а лицо безэмоциональное, что ещё больше раззадоривает Сяолэ. Она, игриво улыбаясь, опускается на пол, утыкаясь коленями в мягкий ворс тёмного ковра, и поднимает взгляд на Ибо, смотря снизу вверх. Её ладони ложатся на его брюки, а в глазах зажигается огонь предвкушения. Ибо был красивым и безэмоциональным, а в каждом его движении и слове скользила уверенность. В нём чувствовалась сила, заставляя подчиняться на каком-то инстинктивном уровне, и это заводило Сяолэ до чёртиков. — Как ты любишь? — медленно скользит она одной рукой вверх по бедру, останавливаясь у пряжки ремня и цепляясь за неё ногтями. Ибо молча следит за тем, как она расстёгивает пряжку ремня и задирает край его рубашки, дразняще проходясь языком по низу живота, а потом оставляя поцелуй на тазобедренной косточке, почти касаясь губами резинки нижнего белья. Ловкие руки приспускают штаны и очерчивают пальцами контуры спрятанного под тканью члена. Сяолэ непроизвольно облизывает губы, не скрывая, что ей весьма нравится, что она видит, и отодвигает край белья, обнажая член. Горячий язык проходится по стволу, кружит по головке и сменяется влажностью рта. Сяолэ всегда была хороша в минете, а сейчас, когда в её руки попался кто-то настолько привлекательный и, очевидно, состоятельный, ей хотелось продемонстрировать все свои умения. Ибо наблюдает за девушкой, позволяет ей доставлять себе удовольствие и в качестве поощрения кладёт ладонь ей на голову, зарываясь пальцами в волосах. Она берёт в рот его член, пропуская его так глубоко в горло, как только может, поднимает на него взгляд, встречаясь с ним глазами, и начинает помогать себе руками, чувствуя, как крепнет член. Сяолэ была не плоха и определённо заслуживала награды за свои старания. Ибо сжимает ладонь в её волосах, создавая натяжение, и надавливает на голову, вынуждая брать член глубже. Она шумно дышит через нос, кашляет, достигая своего предела, но упрямо пытаясь опуститься ещё ниже. Ибо не сдерживает маленькой ухмылки и ослабляет хватку, позволяя ей немного отстраниться и начать нормально дышать. — Тебя непросто вместить полностью, — отрывается от члена Сяолэ, продолжая работать руками, но давая немного отдохнуть рту. Ей нравились большие члены и властные красивые мужчины, и Ван Ибо сегодня определённо попал во все её предпочтения. — Не болтай, — вновь надавливает он ей на макушку, заставляя вернуться к прерванному занятию. Сяолэ чувствует, как скапливается внизу живота возбуждение, и подчиняется, послушно открывая рот и накрывая им уже полностью твёрдый член. Ибо усиливает хватку в волосах, смотрит на тёмные пряди растрепавшейся причёски в своей руке и надавливает ещё сильнее, заставляя Сяолэ давиться. Она мычит, дёргается, и Ибо, подчиняясь неведомому порыву, одним движением впечатывает её в свой пах. Он знает, что слишком сильно оттягивает ей волосы, понимает, что причиняет ей боль, и слышит, как она кашляет. Это приятно будоражит, возбуждает и заставляет пульс биться быстрее. Ибо смотрит на склонившуюся над своим пахом тёмную макушку и невольно представляет на месте девушки Сяо Чжаня. Позволил бы он ему вести себя с ним так же или попытался бы дать отпор? Ибо уверен, что доктор брыкался бы до последнего. Да, такие, как Сяо Чжань, слишком горды, чтобы подчиняться. Неожиданные мысли о Сяо Чжане заставляют кровь бурлить и вскипать в венах, а под кожей начинает зудеть от желания. Он тянет за волосы пытающуюся не подавиться членом девушку, одним движением отрывая её от своего паха и заставляя посмотреть ему в лицо. Красные глаза, потёкшая тушь, размазавшаяся помада и уничтоженная причёска — она выглядела потасканной и совершенно покорной, готовой снести всё, что он захочет с ней сделать. Ибо приближается к её лицу, всматривается в её глаза, видя в них своё отражение, и не сдерживает ухмылки, больше напоминающей хищный оскал. Она выглядела возмущённой, но в то же время абсолютно жаждущей ещё. Ибо рывком разворачивает её спиной к себе и усаживает на колени, задирая и без того короткое платье и хватаясь пальцами за край кружевного белья. — Будь послушной девочкой, — шепчет он на ухо, отодвигая в сторону край белья и без подготовки насаживая её на себя. Сяолэ издаёт сдавленный звук, находя руками опору в виде подлокотников кресла, и пытается расслабиться, абстрагируясь от неприятных ощущений. Она любила чувствовать мужскую силу и подчиняться ей, но скользящая по её груди рука Ибо заставляла почувствовать страх, а не возбуждение. Он мимолётно проходится по вырезу декольте и останавливает ладонь на шее, не сдавливая, но давая почувствовать, что может это сделать. Ибо слышит её сбившееся дыхание, до упора входит в податливое тело и чувствует, как теряет над собой контроль. Ладонь плавно поднимается выше, окольцовывая горло, и сжимается. Сяолэ издаёт стон, насаживаясь на член до предела и неожиданно дёргаясь, когда Ибо сдавливает её горло сильнее, заставляя задыхаться. Сяо Чжань наверняка бы боролся за свою жизнь до конца, и Ибо усиливает хватку, желая посмотреть, как себя поведёт девушка. Она хрипит, брыкается и пытается слезть с чужих бёдер, перехваченная сильной рукой поперёк живота и зафиксированная на месте. Ибо слышит, как она хрипит, сам управляет её телом, остервенело вдалбливаясь в неё, и немного ослабляет хватку, чтобы через секунду вновь сжать ладонь на тонкой коже шеи. Эта девушка была похожа на Сяо Чжаня, но не была им, и это вызывало необъяснимое раздражение. Ибо чувствует, как поднимается внутри него гнев, грубо натягивает на свой член ставшее почти безвольным тело и сильнее сжимает ладонь на горле. Сяолэ мычит, хрипит и словно бьётся в судорогах, безуспешно пытаясь прекратить свою агонию. Её сил не хватало, чтобы противостоять Ибо, а попытки сопротивляться лишь раззадоривали его внутреннего зверя. Он вдалбливался в Сяолэ, но гнался в своём наваждении за Сяо Чжанем, путая реальность с чужим образом. Тело девушки в его руках пронзает крупная судорога, а из горла вырывается обессиленный хрип. Ибо с рыком кончает глубоко в неё и, переждав собственный оргазм, одним движением сбрасывает её с себя на пол. Он поднимается на ноги, чувствуя слабость от пережитого оргазма, застёгивает штаны, приводит в порядок свою одежду и окидывает взглядом неподвижно лежащую на полу девушку. Мог ли он задушить её? Ибо знает, что мог. Чувствовал ли он из-за этого страх? Определённо нет. Вся его жизнь состояла из насилия и смертей, пожалуй, он слишком привык к ним, чтобы испытывать по этому поводу сейчас хоть что-то. Присаживаясь на корточки, Ибо проверяет её пульс, убеждаясь, что он есть — едва прощупываемый, но есть — и поднимается на ноги, направляясь к двери и выходя из комнаты. — Господин Ван, — кланяется ему проходящий по коридору Джун Тао, очевидно, направляющийся в подсобное помещение в конце коридора. — Займись этим, — даёт распоряжение Ибо, жестом указывая на дверь комнаты, из которой только что вышел. Джун Тао немного нервно кивает и спешит к указанной двери, громко хлопая ею. Ибо знает, что заставить девушку замолчать не будет проблемой, как и знает, что это было лишь началом. Его внутренний зверь нашёл свою одержимость и с каждым разом будет поддаваться контролю всё меньше и меньше, пока не обезумеет сам и не заставит окончательно обезуметь Ибо. Он выходит из коридора в общий зал, пересекая его, и скрывается в холле, ведущему к выходу на улицу. — Господин Ван, — склоняет голову в почтительном поклоне охранник у двери, и Ибо молча кивает в ответ, проходя мимо. Он выходит на улицу, щурясь от непривычно яркого дневного света, и спускается по массивным ступеням лестницы, доставая на ходу брелок от машины и нажимая на кнопку. Его «порше» приветливо моргает ему фарами, дожидаясь своего хозяина, и Ибо открывает водительскую дверь, садясь за руль. В голове звенела пустота, а перед глазами бессознательно всплывал образ Сяо Чжаня и его дурацкая улыбка, за которую Ибо без преувеличения убил бы. Он мог искать сходства с доктором в случайных людях, мог представлять Сяо Чжаня вместо других, но всё это было горькой пустышкой. Это был не Сяо Чжань, и от осознания этого хотелось рвать и метать. Ибо готов был признать: он одержим. Ему нужен был Сяо Чжань и никто другой. Пусть это займёт непозволительно много времени, но он получит доктора и его чёртову улыбку. Ибо знает, что это будет непросто, как и знает, что не отступится. Хочет того доктор или нет, но он будет частью жизни Ибо. Будет с ним и будет его. Ван Ибо умел ждать и был намерен дождаться Сяо Чжаня. Вечером, когда он отдаёт Каину распоряжение установить в квартире доктора прослушку и скрытые камеры, зверь внутри него затихает, голодно, но удовлетворённо облизываясь. Теперь у него была возможность заглянуть в жизнь Сяо Чжаня, но он по-прежнему не был её частью. Это злило и разжигало азарт одновременно. Ибо знает себя: он любит сложные задачи, и Сяо Чжань виделся ему именно такой задачей, к которой нужно было найти свой подход. С доктором нельзя было силой — это он понял ещё когда звал его на ужин, приезжая к нему на работу, но ему можно было предоставить иллюзию выбора, не напирая, но направляя в нужном направлении. В свои руки. Этот способ уже показал свою деятельность, и теперь всё, что оставалось делать Ибо — запастись терпением и ждать, когда доктор сам придёт к нему. Ибо не сдерживает маленькой усмешки, потому что ждать он определённо умеет.