Паук

Проснуться в восемь, принять душ, заварить крепкий зелёный чай и приготовить лёгкий завтрак — обычное начало дня Сяо Чжаня в его выходной. Он не любил долго спать и сидеть перед телевизором, стараясь занимать себя чем-нибудь полезным даже в выходные. В последнее время он пристрастился к бассейну и теннису, а перед этим был одержим утренними пробежками. Наверное, его можно было назвать беспокойным и помешанным на продуктивности, но Чжань считал, что это просто его стиль жизни. Ему было комфортно просыпаться не позже девяти, комфортно придерживаться здорового питания, комфортно раскладывать всё по полочкам и комфортно занимать своё свободное время спортом — Сяо Чжань не был беспокойным, он просто нашёл свой способ избавления от лишних мыслей и рефлексии. Он выходит с теннисного корта, прощаясь со своим знакомым, с кем разделил сегодняшнюю игру, идёт в раздевалку, встречая ещё несколько приятелей по пути, переодевается и спускается в бассейн. Сегодня, в вечер буднего дня, здесь было шумно и многолюдно, создавая какафонию отражающихся от поверхности воды звуков. Обычно он предпочитает приходить сюда утром, когда ни на корте, ни в бассейне почти никого нет, но сегодня, так и не сумев нормально поспать после ночного дежурства и мучаясь мыслями о смерти оставшейся для всех безымянной женщины, решил, что ему просто необходима физическая нагрузка. Чжань кладёт своё полотенце и телефон на шезлонг, спускается в воду и включает секундомер на часах. Он любит изматывать себя на корте и в бассейне, выходя из спорткомплекса с пустой головой и приятной усталостью в мышцах, а сегодня намерен увеличить свою нагрузку вдвое, стремясь к состоянию выжатого лимона. Ныряя, он отталкивается ногами от бортика и, преодолевая сопротивление воды, активно разгребает руками её гладь. Разогретые после игры в теннис мышцы напрягаются, а лёгкие слегка обжигает от задерживаемого дыхания. Сяо Чжань обожает это состояние активной физической нагрузки, когда голова занята только производимыми телом движениями, отторгая все лишние мысли. В этот раз ему удаётся побить собственный рекорд: он проплыл на три дорожки больше обычного, выныривая у бортика и нажимая на кнопку часов, останавливая секундомер. Нос жадно втягивает в себя воздух, лёгкие жжёт от сбившегося дыхания, в ушах бьётся пульс, а тело ощущается слишком лёгким. Состояние эйфории и накрывающего бессилия. Довольно улыбаясь проделанной работе, Чжань вылезает из бассейна и садится на свой шезлонг, беря в руки полотенце. Обычно он предпочитает сразу идти в душ, избавляясь от осевшего на коже запаха хлорки, но сегодня ему явно нужно немного больше времени, чтобы прийти в норму. Чжань промакивает волосы полотенцем и возвращает взгляд к бассейну, бесцельно смотря на занятые дорожки. Сяо Чжань никогда не стремился первым заводить знакомства, но, приходя в этот спорткомплекс в каждый свой выходной, часто пересекался с такими же постоянными клиентами, как и он сам. Смотря сейчас на людей в бассейне, он точно может сказать, что знает имя женщины на первой дорожке, видел несколько раз на теннисном корте мужчину со второй дорожки и одалживал как-то раз свой шампунь мужчине с пятой дорожки. Чжань никогда не общался близко с этими людьми, но всегда приветливо кивал им в ответ, когда пересекался с ними. Он знает, что женщина с первой дорожки часто приходит в бассейн со своей подругой, которой сегодня не было, мужчина с пятой дорожки всегда долго копался в телефоне, сидя на своём шезлонге, прежде чем зайти в воду, а мужчина со второй дорожки каждые десять минут смотрел на свои часы. Чжань переводит взгляд на третью дорожку, где совсем недавно плавал он сам, и невольно обращает внимание на мужчину с четвёртой дорожки, которого определённо не видел здесь раньше. Быстрые, отточенные движения и хорошая скорость, с которой мужчина отталкивался от бортика, заставляли мысленно восхититься его подготовкой и выносливостью, и Сяо Чжань готов был поклясться, что мужчина зашёл в воду почти что сразу за ним. Сам бы Чжань уже давно бы сделал остановку у бортика, переводя дыхание, но мужчина явно следовал какому-то своему плану тренировки, останавливаясь лишь спустя десять дорожек. Высокий, широкоплечий и в хорошей физической форме, он выходит из воды, направляясь к своему шезлонгу, и Сяо Чжань ловит себя на мысли, что беззастенчиво рассматривает совершенно незнакомого человека, находя его слишком идеально сложенным. Мужчина был явно моложе, чем он, но имел отличную физическую подготовку, словно каждый день проводил по несколько часов в зале. Правильные черты лица, высокие скулы, ровные брови и нос и полные губы — он был по-мужски красивым: не слащавый, но и не имеющий в себе грубых черт, и Чжань почти уверен, что такой человек наверняка должен был притягивать к себе множество взглядов в повседневной жизни. Мужчина вытирается, зачёсывает пальцами назад волосы и берёт с шезлонга бутылку воды, откручивая крышку и прислоняя её к губам. Чжань очерчивает взглядом профиль мужчины, смотрит на держащие бутылку длинные пальцы и залипает на движениях кадыка. По пухлым губам стекают маленькие капли воды, соединяясь в мокрые дорожки, а пластик бутылки выглядит слишком хрупким в сжимающей его большой ладони. Он видел этого мужчину здесь впервые, но определённо запомнит его надолго. Сяо Чжань наблюдает за тем, как дёргается чужой кадык при каждом сглатывании и совершенно пропускает момент, когда оказывается во внимании чёрных, пристально смотрящих на него глаз. Мужчина не говорит ни слова, сканирует его своим пронизывающим насквозь взглядом и отворачивается, беря с шезлонга свои вещи, и с непроницаемым видом проходит мимо, выходя из помещения. Чжань смотрит на удаляющегося мужчину, на чьём лице не читается ни одной эмоции, и очень сильно хочет извиниться перед ним за свою дерзость, останавливая себя в последний момент. Очевидно, мужчине не нужны были ни его извинения, ни внимание. Сяо Чжань чувствует неловкость от своего бестактного поведения, смотрит на дверь, за которой секунду назад скрылся мужчина, и с шумным выдохом начинает тоже собирать свои вещи. Смывая с тела запах хлорки, Чжань переодевается в сухие вещи, сушит голову и собирает вещи из шкафчика в сумку, выходя из раздевалки. В этот час здесь всегда было много народа, и он действительно рад, что успел позаниматься не в самый час-пик, когда засидевшиеся на работе офисные клерки спешили наконец-то выплеснуть накопившуюся за день энергию. Он проходит мимо ресепшена, кивает в ответ попрощавшемуся с ним администратору и выходит на улицу, подставляя лицо вечерней прохладе. Одёргивая воротник куртки, Чжань крепче перехватывает ручку закинутой на плечо спортивной сумки и идёт в сторону стоящей на парковке машины, доставая из кармана ключ и нажимая на нём кнопку. Его бликующая в свете фонарей серая «тойота» приветливо моргает ему фарами, и Чжань открывает переднюю дверь, садясь на водительское сидение и укладывая сумку рядом на пассажирское. Он заводит мотор, включает печку, чувствуя, как салон начинает наполняться теплом, расстёгивает куртку и жмёт на педаль газа, понимая, что машину ведёт на месте. Напряжённо открывая дверь и выходя на улицу, он обходит машину со всех сторон, светит фонариком телефона, добавляя света уличным фонарям, и не сдерживает тихого ругательства, когда замечает спущенное заднее колесо. Как он вообще мог на что-то так напороться и не заметить? Он присаживается на корточки около колеса, радуясь, что припарковался не около бордюра и может без проблем подойти к машине с любой стороны, и проводит рукой по спущенной резине, натыкаясь пальцами на глубокий порез. Чем вообще так можно было разрезать колесо? Острый мусор? Стеклом бутылки? Чжань уверен, что напороться на что-то по дороге сюда и не заметить этого он точно не мог. Чжань выпрямляется, стучит по колесу ногой и хочет засмеяться от осознания, что у него в багажнике есть запасное колесо, но нет домкрата. Он залезает в телефон, ищет ближайший автосервис и понимает, что состарится, пока к нему по пробкам доедет эвакуатор. Ещё раз пнув спущенное колесо, Чжань осматривается по сторонам в поисках кого-нибудь, у кого можно было бы спросить про домкрат, и не находит рядом ни одной души. Усмехаясь в тёмное небо, облокачивается на машину и делает глубокий вдох, успокаиваясь. В дверях спорткомплекса показывается человек, и Чжань, проводя рукой по капоту своей «тойоты», отрывается от неё, идя навстречу к спускающемуся по ступеням мужчине. — Извините! — машет он рукой, приближаясь. Человек останавливается, поворачивает к нему голову, и Сяо Чжань не может не усмехнуться забавному стечению обстоятельств, узнавая в нём того самого мужчину из бассейна, которого он так беззастенчиво рассматривал. — Простите за беспокойство, но у моей машины пробило колесо, и я хотел спросить, не найдётся ли у вас домкрата? — его голос немного сбивчивый от волнения и прошлой неловкости, и Чжань всматривается в безэмоциональное лицо мужчины, отмечая, что с уложенными гелем волосами и в строгом драповом пальто он выглядит немного старше, чем в бассейне. Мужчина сканирует его тёмным взглядом и, словно приходя к какому-то выводу, молча кивает, жестом показывая идти за ним. Сяо Чжань сияет искренней улыбкой и бодрым шагом следует за мужчиной к стоящему недалеко от входа чёрному, блестящему от полировки «порше», мысленно прикидывая, сколько ему придётся копить, чтобы позволить себе такой же. Возможно, мужчина перед ним всё же был старше, чем он думал. Он смотрит, как хозяин машины бросает свою спортивную сумку на заднее сидение, хлопает дверью и открывает багажник, доставая из него небольшую сумку с инструментами и домкратом. Сяо Чжань берёт протянутую ему сумку и расплывается в широкой искренней улыбке. — Вы мой спаситель, — смеётся он, и мужчина дарит ему нечитаемый взгляд, от которого хочется поёжиться. — Моя машина там, — указывает он рукой в сторону. Мужчина, по-прежнему не выражая ни единой эмоции и всё ещё не сказав ни слова, жестом показывает ему идти к машине и тенью следует за ним. Чжань давно не чувствовал себя настолько неловко рядом с молчащим человеком. По всем параметрам этот мужчина был привлекательным внешне, но исходящая от него давящая, словно желающая подчинить себе аура заставляла невольно поёжиться. Чжань подходит к своей машине, нажимает на кнопку на ключе, открывая её и не успевает ничего сказать, потому что мужчина неожиданно забирает у него из рук сумку с инструментами и расстёгивает своё пальто. — Я сделаю, — говорит он низким глубоким голосом, ставя сумку на крышу машины и открывая багажник, где лежало запасное колесо. Сяо Чжань пытается возразить и помочь хотя бы вытащить из багажника колесо, но его останавливают одним лишь взглядом, пригвождающим к месту и заставляющим превратиться в статую. Мужчина ловко управляется с колесом и домкратом, и Чжань против воли зависает на его уверенных движениях. Этот человек помогал ему и, вероятно, его молчание и весь он должны были ощущаться тепло и располагающе, но Сяо Чжань не чувствовал ничего, кроме внутреннего беспокойства, словно все его инстинкты пытались предупредить его об опасности. Мужчина работал молча и даже не смотрел на него, но ощущение давящей ауры, казалось, вот-вот станет осязаемым. Чжань не мог объяснить, что именно его настораживало, но почему-то складывалось ощущение, что человек перед ним привык ломать и подчинять. — Готово, — сообщает мужчина, убирая проколотое колесо в багажник и закрывая его. — Вы очень сильно меня выручили, — улыбается Чжань. — Меня зовут Сяо Чжань, я хирург, у меня нет с собой визитки, но я работаю в Центральной городской больнице и, если смогу вам чем-то помочь по своей специальности, то обращайтесь, — протягивает он руку с чувством, что совершает вынужденную ошибку. Мужчина одаривает его нечитаемым тёмным взглядом, вытирая испачканные руки взятыми из сумки влажными салфетками, и протягивает ладонь в ответ, слегка сжимая пальцы Чжаня. — Ван Ибо, — коротко представляется мужчина, и всё, о чём может думать Сяо Чжань, — насколько же горячие и большие у него ладони. — Ну, спасибо вам, Ибо, — осторожно вынимает из чужой крепкой хватки свою руку Чжань. Ван Ибо молча кивает, забирает сумку с инструментами и без прощания разворачивается, исчезая в рядах машин и темноте сгущающихся сумерек. Чжань смотрит ему вслед и думает, что это самое странное знакомство за всю его жизнь. Ван Ибо ощущался опасно и вызывал внутри необоснованное чувство беспокойства, и, вероятно, это и к лучшему, что они разошлись так неожиданно. От этого человека однозначно стоило держаться подальше, и Сяо Чжань уже совсем немного жалел, что так неосторожно рассказал ему о своём месте работы, хотя, конечно, вряд ли Ибо начнёт преследовать его или что-то такое. Он усмехается собственным воспалённым мыслям и вдыхает полной грудью вечернюю прохладу, открывая дверь своей машины и садясь в неё. Выезжая с парковки спорткомплекса, он втискивается в плотный вечерний трафик и едва замечает, как доезжает до дома. Тишина и пустота собственной квартиры всегда его успокаивали, но сегодня понимание, что он здесь один, почему-то сдавливало виски невидимыми тисками. Чжань бросает сумку на пол в прихожей и проходит в ванную, моя руки и смотря на своё отражение в зеркало. Недостаток сна отражался на его лице во всей красе, даря тёмные тени под глазами и бледность. Если подумать, то он не спал нормально уже двое суток, не считая короткой дрёмы, когда глаза уже начинали закрываться сами по себе. Завтра его ждал новый рабочий день, а значит, сегодня следовало попытаться поспать хотя бы около шести часов. Это было далеко не нормой здорового сна, но всё же лучше, чем те несчастные три с половиной часа, что он поспал сегодня. Ему действительно удаётся поспать больше нескольких часов, и, просыпаясь утром на следующий день, Сяо Чжань может точно сказать, что чувствует себя неплохо и даже приходит к выводу, что у него достаточно сил для полноценного рабочего дня. Быстрый душ и лёгкий завтрак помогают сбросить остатки сна и, ощущая себя живым, собраться на работу. Чжань садится в свою «тойоту», заводит мотор и трогается с места, отгоняя непрошенные мысли о невольно всплывшем в голове вчерашнем вечере. Ван Ибо — человек, который вчера оказался его спасением и которого он видел первый и, Чжань надеется, последний раз в своей жизни. Статный, привлекательный, доминантный и без сомнения тот, кто привык подчинять своей воле. Сяо Чжань знает, что такие люди приносят с собой лишь разрушение. Он лавирует в потоке машин, останавливается в небольшой пробке и выезжает на более разгруженную от утреннего трафика дорогу, ведущую к большому зданию Центральной городской больницы. Сяо Чжань всегда любил утренние часы больше, чем вечерние и, заезжая на территорию больницы и паркуясь на свободном месте, он действительно наслаждается, вдыхая холодный воздух, сегодняшним утром, знаменующим начало долгого выматывающего рабочего дня. Он поднимается по ступеням главного входа, кивает охраннику на входе, отмечая, что им наконец-то починили металлодетектор, и проходит в просторный вестибюль, где пока ещё было совсем немного людей — тех, у кого был назначен приём на первые часы рабочего дня. Сяо Чжань доходит до лифта, поднимается на нужный и этаж и заходит в свой кабинет. Просторный и светлый, с большим окном, вместительным столом и небольшим диваном у стены, на котором он не раз оставался ночевать. Чжань любил порядок и организованность во всём, обустраивая эту комнату по своему вкусу и не скупясь купить сюда комод и книжный стеллаж, где уместился миллион его папок и бумаг. Сяо Чжань, как истинный хирург, предпочитал точно знать, в каком ящике лежит нужный ему документ, подписанный и бережно убранный в файл. Некоторые из его коллег называли его чрезмерно педантичным, но Сяо Чжань предпочитал слово «высокоорганизованный». Он вешает в шкаф своё пальто, раскладывает вещи и запускает стоящую на подоконнике кофемашину, делая себе немного горячего американо. Ему предстоял долгий день и, возможно, немного возни с документами из-за умершей безымянной женщины. Полиция уже наверняка посещала их больницу вчера, опрашивая всех, кто был причастен к операции женщины и наблюдению за ней, и, поскольку вчера у Сяо Чжаня был законный отсыпной после дежурства, вероятно, ему следовало ожидать в своём кабинете кого-то из полицейских сегодня или завтра. Смерть безымянной женщины оборвала все возможности узнать её историю, которая без сомнения ответила бы на многие вопросы о её последних часах жизни и, как подозревал Чжань, привела бы к какому-то криминалу. Её пытались убить или просто увлеклись в своём садизме? Теперь этого уже никто не узнает. Сяо Чжань делает глоток своего кофе, бросает взгляд на пасмурное небо за окном и отходит к своему столу, опускаясь в кресло. Он успешно разбирается со всеми ждущими своего часа документами, проводит обход пациентов, консультирует нескольких новых пришедших к нему людей насчёт предстоящих операций и делает перерыв на обед гораздо позже положенного. На пороге его кабинета не объявляются ни полицейские, ни кто-либо ещё способный усложнить его работу, и Чжань считает, что день проходит вполне себе спокойно. Он спускается в кафетерий перекусить со своими коллегами под конец работы и с едва заметной улыбкой слушает о предстоящем походе Сюань Лу в театр на грядущих выходных и не сдерживает смешка от комментариев Юй Биня, который не слишком сильно ценил искусство. Сяо Чжань, на самом деле, тоже не очень разбирался в этом, но театры любил. Этот день оказался чуть менее выматывающим, чем он думал, и, выходя после его окончания на улицу и вдыхая полной грудью вечернюю прохладу, Сяо Чжань с лёгкой улыбкой думает, что у него ещё даже остались силы, чтобы выйти на пробежку перед сном. Он смотрит на начинающее темнеть небо и делает шаг вперёд, спускаясь по ступеням и внезапно замирая на месте, встречаясь с тёмным пристальным взглядом. Стоящий у главного входа чёрный «порше» с облокотившимся на его капот Ван Ибо мгновенно поселяют в груди чувство тревоги, заставляя внутренне сжаться и явно не предвещая ничего хорошего. Уложенные гелем назад волосы, распахнутое чёрное драповое пальто, под которым виднелся деловой костюм-тройка и зажатая между пальцев сигарета. Сяо Чжань прослеживает взглядом за плавным движением руки, наблюдает, как Ибо выдыхает в сумерки струю дыма, и, чувствуя себя в безвыходной ситуации, делает шаг вперёд. — Господин Ван, — пытается он замаскировать своё волнение улыбкой. — Неожиданный сюрприз. Ибо видит его трюк насквозь, просвечивая его своим рентгеновским взглядом, по которому невозможно понять абсолютно ничего. Ван Ибо был нечитаемой книгой, закрытой, безэмоциональной и до животного страха под кожей непонятной. — Добрый вечер, — не сдвигается ни на миллиметр Ибо, продолжая сканировать стоящего перед ним доктора тёмным взглядом. — Что привело вас сюда? — Чжань смотрит в чужое лицо и держит достаточную дистанцию, чтобы не казаться грубым, но чувствовать себя в безопасности. — Вы, — выдыхает новую порцию дыма Ибо, продолжая пристально смотреть и даже не скрывая своих намерений. — Простите? Чжань чувствует, как по его спине расползается дрожь, и напрягается всем телом. — Составите мне компанию за ужином? — Если вы намекаете на плату за вашу помощь мне вчера, то это крайне грязный приём, Ван Ибо. — С моей стороны было бы очень подло поступать так. Я не давлю на вас, Сяо Чжань, просто приглашаю на ужин. Чжань шевелит холодными пальцами, касаясь мгновенно ставших влажными ладоней, и ловит спокойный взгляд тёмных глаз. — Господин Ван, я очень благодарен вам за вчерашнюю помощь, но вынужден отказаться, — говорит Чжань, и только небо знает, каких усилий ему стоит сохранять голос ровным и уверенным, пока каждую клеточку его тела наполняет почти что животный страх, подстёгивающий его бежать прямо сейчас. — Вы всегда можете ко мне обращаться, если вам потребуется моя профессиональная помощь. Неотрывно смотрящий на него Ван Ибо едва заметно усмехается уголками губ, кажется, совершенно не удивлённый и не расстроенный отказом, и Чжань видит в тёмных глазах то, что заставляет его тело покрыться холодной испариной: азарт, какой вспыхивает в глазах хищника, увидевшего свою идеальную добычу. — Я учту, — улыбается Ван Ибо, и эта улыбка несёт в себе совсем другой подтекст. «Догнать, присвоить и подчинить», — вот что читается во взгляде Ибо. Он смотрел жадно и с горящим интересом, и Сяо Чжань ни капли не верит в чужое «учту». Такие люди, как Ван Ибо, не учитывают ничего, кроме собственных желаний, и Чжаню не нужно было разбираться в психологии, чтобы понимать это. — Всего доброго, — кивает Чжань, проходя мимо продолжающего прислоняться к капоту своей машины невозмутимого Ибо. Этот человек, которого он видит второй раз в своей жизни, внушал чувство страха и опасности на каком-то первобытном, инстинктивном уровне, заставляя тело цепенеть, а мозг судорожно отдавать только одну команду: «бежать». Ван Ибо был хищником в его первозданном виде, выглядел как хищник и ощущался так же. И что-то побудило его найти Сяо Чжаня интересным. Сяо Чжань не хочет быть интересным, он хочет бежать от Ван Ибо как можно дальше, путая свои следы и стирая запах. Садясь в свою машину и оставаясь в одиночестве, он нетвёрдым движением заводит мотор и кладёт подрагивающие руки на руль. Убраться отсюда быстрее и быть как можно дальше от Ван Ибо — всё, о чём мог думать его мозг в этот момент, словно подгоняемый разгорающимся внутри инстинктом самосохранения. Ван Ибо опасен, и Сяо Чжань совсем не хочет разбираться в мотивах его поведениях. Он вдавливает педаль газа в пол и выкручивает руль до упора, торопливо трогаясь с места и выезжая с территории больницы. В груди теплеет надежда, что это была их единственная такая встреча, и больше Ван Ибо его не потревожит, но что-то глубоко внутри подсказывает, что это лишь начало. Чжань усиленно давит на педаль газа, то и дело всматриваясь в зеркала заднего вида и, как настоящий параноик, высматривая чёрный «порше», и сам не может объяснить свои действия. Ван Ибо не сделал ему ничего плохого и ни одним словом не дал понять, что намеревается, но сдавливающее рёбра чувство тревоги не отпускало. Все его инстинкты шептали, что Ибо стоило остерегаться, и Чжань был склонен им верить. Ван Ибо выглядел, как тот, кто не приемлет отказов, заставляя чувствовать себя беспомощным перед ним. Большой лев и маленький кролик. Он лавирует в потоке машин, нервно стучит пальцами по рулю и едет на пределе разрешённой скорости, успокаиваясь, лишь когда за его спиной закрывается дверь собственной квартиры. Чжань снимает пальто и обувь, моет руки и практически оседает на диван в гостиной, откидываясь на спинку и закрывая глаза. Он чувствует себя настоящим параноиком, не в силах объяснить ни одну из реакций его тела, но при этом прислушиваясь к ним. Ван Ибо пришёл к нему, потому что Сяо Чжань вчера сам назвал ему своё имя и место работы, и уж конечно никто не собирался его преследовать. Его мозг считал образ Ибо и сам всё додумал, поддавшись совершенно нелогичной панике. Ван Ибо взрослый человек, совершенно нормальный и точно не собирающийся ничего с ним делать. — Дурак, — выдыхает в потолок Чжань, открывая глаза, чувствуя, как наконец-то расслабляется. В груди взрываются пузырьки облегчения и веселья. Как он мог так глупо себя повести? От осознания произошедшего хотелось смеяться. За кого он принял Ибо? За маньяка? Ну что за абсурд. Ван Ибо приехал пригласить его на ужин, и он отказался, ясно дав понять, что не заинтересован — у Ибо больше не было причин появляться приезжать к нему на работу. Любой нормальный человек поймёт посыл этих слов, и Ван Ибо тоже. Чжань проводит ладонью по волосам и улыбается в пустоту своей квартиры. Когда через день он снова видит чёрный «порше» и его владельца перед главным входом в больницу, ему больше не кажется, что это смешно.