В честь Белого Клыка

1 По воде расходились круги. Камушек – плюх, и еще один, чуть дальше – плюх, и еще один… Игорь пытался бросать их так, чтоб получались узоры из кругов. Только выходило не айс: не было плана – что куда и в какой очередности кидать. План Игорь хотел нарисовать фломастерами, но оказалось, что они почти все засохли и пора просить папу их заправить. Папа сегодня вернулся неожиданно рано – это прямо очень хорошо, но мрачный – это плохо. Причем чуть ли не мрачнее, чем тогда, когда говорил, что зарплату снова задержали. На просьбу оживить фломастеры с невеселым смешком ответил, что водка ему сегодня для другого пригодится, но пить не стал, вместо этого включил телевизор, закурил и скоро продымил квартиру так, что даже у привыкшего Игоря запершило в горле. Рисовать было нечем (карандаши для детсадовцев), Игорь заскучал и решил погулять. Папа перед телеком заснет, и он сам фломастеры заправит – много раз видел, как это делается. Если из бутылки удастся что-нибудь добыть, конечно. Папа махнул рукой и пробурчал сквозь стиснутые на сигарете зубы: «Чтоб к десяти дома как штык», его почти не было слышно за криками в телевизоре, но весной-летом он всегда так говорил, так что Игорь разобрал. Темнело. Игорь отправился искать последний десяток камушков. Пока искал, собрал три пластиковые пульки, две обычные желтые, похожие на аскорбинки, и одну розовую с оранжевым отливом, прозрачную. За такую у Ирки с параллели можно было выменять что-нибудь полезное: сама она из воздушки не стреляла, вся из себя девчонка-девчонка, зато коллекционировала боеприпасы и по слухам набрала их – да не абы каких, а всяких редких цветов – уже несколько йогуртных стаканчиков, Последние камни добросать – и домой. Игорь знал, что после темноты на улице опасно, а папа знал это лучше всех – он милиционер, ему ли не знать. К темноте домой не вернешься, сам искать пойдет, и тогда мало не покажется: за ухо оттягает так, что всю ночь придется на одном боку спать. Последний снаряд звонко булькнул и утонул. Игорь похлопал ладонью по остывшим каменным перилам и зашагал прочь с моста, пиная подвернувшуюся под кед яркую жестяную банку. Банка с размаху врезалась в чьи-то ноги. Игорь с опаской поднял глаза: сделать вид, что не заметил, извиниться или сразу дать стрекача? И вздохнул с облегчением. Игнат. – Ты шо, Игорюнь, своих не узнаешь? – совсем необиженно укорил Игнат, довольно ловко подфутболил банку в руку и запулил в сторону реки, но не докинул. – Я тебя искал, папка твой сказал, что ты по улицам шляешься. Злющий такой, чисто собака, я думал, со ступенек до самого первого этажа спустит. – Опять что-то на работе, – объяснил Игорь. – Ага, ага, – невнимательно сказал Игнат, подцепил его за рукав, дернул за собой и заговорщицким шепотом добавил: – Пошли шо покажу. Там такое! Такооое! – Куда? – уперся Игорь. – Уже почти темно, мне домой надо. Папа прибьет. – Он тебя не бьет, не бреши, – беззаботно отмахнулся Игнат. – Но… – А ухо не жопа, на ней за партой полдня не сидеть. Зуб даю, не пожалеешь. Там такооое! Да тут близко, в двух шагах от твоего дома, считай. – Мертвяк, что ли? – уточнил Игорь. – Лучше! – Два? – Лучше, чем целая куча, – торжественно пообещал Игнат. Мертвые тела на улицах валялись не так уж редко и суперценной находкой у пацанов не считались. Хотя, если, скажем, без головы или по частям… Папа учил к трупам не подходить. Минимум потому, что убийца может бродить где-то рядом. Посчитает нежелательным свидетелем – и кирдык. «А потом я выловлю в Мойке твой любопытный нос», – подытоживал папа и довольно больно по этому самому носу щелкал. Они шли знакомым путем, Игорь решил было, что Игнат его в самом деле домой ведет, но тот остановился раньше, перед первой аркой. – Тссс! – он осторожно, словно из двора могли подкосить очередью, заглянул за угол. – Вон там, смотри. Сперва Игорь решил, что у стены лежит груда стащенного бомжами тряпья. Потом разглядел очертания вроде бы человеческого тела. Все-таки труп? Эка невидаль. И зачем так секретничать? Внезапно груда шумно вздохнула, и почудилось, что там собака. Большая собака. Собака – это, конечно, куда лучше, чем мертвяк. Игорь хотел овчарку, а папа говорил, что овчарок ему на работе хватает. Врал, факт. Овчарки просто очень дорогие. Игорь обрабатывал его в направлении старой списанной собаки или, наоборот, признанного неподходящим для службы в милиции щенка, но дело двигалось так туго, что можно сказать и не двигалось вовсе. Нет, вроде человек, не собака. И даже живой. – Алкаш или наркоман, – зашипел Игорь на ухо Игнату. – Нам он зафига? – А щас увидишь. Игнат высунулся чуть дальше и громко пссскнул. Человек вскинул голову. Быстро. Слишком быстро. В загустевшей темноте арочного хода сверкнули красные кошачьи кружочки, и тело Игоря само по себе отскочило и распласталось по стене. Сердце на секунду замерло, а потом пошло отбивать, тяжело и гулко, будто свайный молот. – Видал? – довольным шепотом спросил Игнат. – Это тебе не какая-то жалкая нога в мусорном пакете! – Погнали отсюда, он же нас сожрет! – Мог бы – сожрал давно, – помотал головой Игнат. – Его по ходу кто-то подстрелил, он встать не может, только вздыхает и глазищами сверкает. – Придуривается? – на всякий случай предположил Игорь, но за ребрами стало поспокойнее. Первый ужас прошел, сменившись любопытством. Он никогда не видел настоящих живых вампиров. Да и мертвых тоже, если уж на то пошло. По телеку не в счет. Игнат, наверное, тоже не видел. Во-всяком случае, от возбуждения глаза у него горели, почти как у заправского вампира. – Давай подождем, пока он помрет, и вырвем клыки. Ты хоть представляешь, за сколько можно толкнуть всамделишние вампирские клыки? Игорь в подобных бизнес-тонкостях не очень разбирался, но хорошо понимал, что не за пару сникерсов. Но как-то жалко было, хотя мертвому, конечно, до лампочки. – А если он будет всю ночь помирать? Или пару суток? Папа говорит, что они живучие, как тараканы. Мы ж не можем караулить по очереди. Самое позднее завтра утром люди со двора пойдут и вызовут кого надо. – Проблемка, – согласился Игнат и немного подумал, оттягивая нижнюю губу. – Надо его спрятать, вот шо. – Он нас сожрет! – ужаснулся Игорь. – Ты уже говорил. Игорь высунулся из-за угла и внимательнее пригляделся. – Как мы утащим здорового мужика? И куда? – Во, дело говоришь, молоток, – Игнат похлопал его по плечу. – Надо с ним перетереть. Он сам не захочет, шоб его тут утром нашли. Может, с помощью доковыляет помаленьку. А куда? Дальше по вашей улице заброшенный новострой, видал? Давай пока туда. 2 Они подходили медленно и осторожно, как к костру, в котором почему-то не взорвался патрон. Вампир больше не шевелился, даже головы не поднимал. Может, помер? Или затихарился, выжидая, когда глупая добыча подберется поближе. Игорь сглотнул и остановился так, чтоб до щиколотки нельзя было сходу дотянуться и самой длинной рукой. – Дядь, вы там живой? – деловито позвал Игнат. – П-пока, – лаконично донеслось из груды тряпья, которое при ближайшем рассмотрении оказалось пальто или плащом, в густой тени стены не разглядеть толком. – Жаль, – вздохнул Игнат. Игорь возмущенно на него шикнул. Пальто затряслось не то от смеха, не то от кашля. – А давайте мы вас куда-нибудь в другое место перетащим, – предложил ничуть не смутившийся Игнат. – В реку, что ли? Спасибо, мальчик, я лучше здесь п-полежу. – Вас утром милиция заберет, – вмешался Игорь. – Ага, – важно подтвердил Игнат. – Он точняк знает, у него батяня мент. В полутьме снова сверкнуло красным. Игорь читал в энциклопедии, что так светятся глаза у сиамских кошек. Он с трудом подавил порыв отшатнуться, но вампир только обреченно вздохнул: – Ну тащите, раз точняк. Следующие несколько минут стали, наверное, самыми страшными за все тринадцать лет Игоревой жизни. Так страшно ему не было, даже когда пацаны из соседнего района целой толпой гоняли его по лабиринтам между гаражами, угрожая отомстить за кореша, которого якобы «загреб» папа. Обещание живьем закопать в лесу было среди их угроз самым гуманным. Игорь не помнил, каким чудом оторвался – то ли в чей-то гараж прошмыгнул тихонько, то ли что. Пока они пытались приподнять вампира, Игорь пару раз ощутил его дыхание на шее и мысленно распрощался с жизнью. Не дождется его папа дома к десяти, не дождутся фломастеры заправки, не дождется Ирка своей пульки, зато Игнат клыков дождется – в горле, когда вторым блюдом после Игоря пойдет, как макарошки после супа. И зачем он только согласился? Вынырнув из траурных мыслей, Игорь обнаружил, что они вернулись к тому, с чего начали. Только пыхтели все трое, что твои паровозы. Игнат снял бейсболку и утирал взмокшее лицо, Игорь расстегнул мастерку: чудилось, что из-под молнии со свистом вырвется пар, словно из носика закипающего чайника. – Не, фигня, по-другому надо, – выдохнул Игнат. – Так, Игорюня, жди. Я одну штуку видел, мухой смотаюсь за ней и обратно. Игорь остался с вампиром наедине. Тот снова лежал у стены почти в той же позе, в которой они его нашли. Совсем стемнело, фонари горели один через три. Что-то подсказывало, что десять часов уже стукнуло, но Игорь трусил так, что на опоздание переживаний уже как-то и не хватало. – Кхм… Дядя, а как вас зовут? – спросил он, когда воображаемые кадры, на которых усыпивший бдительность вампир стремительно кидался на него, стали чересчур яркими. – Юра. – А по отчеству? Вампир слабо махнул рукой. Игорь подскочил вспугнутым кузнечиком и понадеялся, что собеседник смотрит исключительно в асфальт и не обидится. Или не поржет. – Зови п-просто Юрой. И не дядькай, я ж тебе не родственник. Дядь Федю Игорь вполне себе звал дядей, хотя тот ему тоже родственником не приходился. Только смысл спорить. – Что с тобой случилось? – Коллега твоего бати, очевидно. И две серебряные п-пули, – он прерывисто вздохнул. – Да так удачно, что ни руки, ни ноги нормально не работают. Игорь хотел посочувствовать, но промолчал. Во-первых, как-то глупо бы оно прозвучало. Во-вторых, папа рассказывал, что в вампиров просто так – потому что они вампиры – стрелять запрещено. Если в Юру стреляла милиция, значит, подловила его за убийством. Или минимум нападением. Игорь обдумал свои размышления подробнее, и снова накатил такой ужас, что он бы, наверно, наплевал на все и дал деру, но тут вернулся Игнат, волоча за собой кусок брезента. – С чьего-то мотика стащил, – ухмыльнулся он. – Мотик не замерзнет, а нам нужнее. С брезентом дело пошло на лад. Они старались держаться стен и не попадать под свет фонарей. Благо, половина была разбита. Юра даже так оказался очень тяжелым, Игорь чувствовал себя северной собакой из книжки Джека Лондона, запряженной в перегруженные нарты, причем без снега. На самодельной волокуше они кое-как, с остановками, дотащили Юру до облюбованного Игнатом дома. Окна на первом этаже были сикось-накось забиты досками, но в широкие щели сочился свет одинокого фонаря. Они затянули Юру в первый попавшийся дверный проем и сгрузили под окном. Он повозился, вытолкал из-под себя мелкий мусор и затих. Пахло старой мочой, сыростью и еще чем-то гадким. Под кедом хрустнуло. – Сюда наркоманы ходят, – сказал Игорь, разглядев шприц. – Смотри, шоб иголка в ногу не воткнулась, – авторитетно предупредил Игнат. – Они специально всех СПИДом заражают. – Дуйте п-по домам, – прошелестел Юра. – С наркоманами я договорюсь, а вам тут точно делать нечего. – Ладно, – легко согласился Игнат. – Погнали, Игореш. Щас, наверное, уже одиннадцать. Ох и влетит тебе дома! Это точно. Игорь с сожалением потер сразу оба уха. – До свиданья, дя… Юра. – Бывайте, пацаны. Игнат проводил его до арки, все равно было по пути. После сырой промозглости заброшки весенний вечер показался теплым, как парное молоко. Юре, наверное, будет холодно, несмотря на пальто. Еще бы – лежать почти на голом бетоне. – Выйди завтра пораньше, заскочим к нему перед школой, проверим, – сказал Игнат так заботливо, словно искренне волновался о Юрином состоянии, а не беспокоился, что вожделенными клыками завладеет кто-нибудь другой. – Ты точно те грифы из «В мире животных», – укорил Игорь, – которые летят за стадом овец и ждут, пока какая-нибудь падет. – Обижаешь! – возмутился Игнат. – Бизнес и ничего личного. Я ж не убивать его собираюсь, а если сам откинется, так ему до лампочки будет, шо с клыками, шо без них. Гриф, ну ты сказанешь! Он надулся, но распрощались они мирно. * Игорь открыл дверь своим ключом. Прислушался и, когда из комнаты донесся храп, медленно выдохнул. Отлично. В лучшем случае папа заснул еще до десяти и вообще не узнает об опоздании, а в худшем надирание уха откладывается до завтрашнего вечера. До завтра еще как до луны, плюс, учитывая, что за день папа вусмерть замотается на работе и вполне возможно обо всем забудет, всегда есть вероятность, что в ближайшее время ушам ничего не грозит. Телевизор шипел белым шумом, а папа дрых на диване. На полу стояла бутылка. Игорь подобрал, поболтал – немного осталось, но на несколько фломастеров хватит. Он окинул взглядом почти пустые полки в холодильнике, отломил себе колбасы, оставив больший кусок для утренней яичницы, сжевал и задумался. А Юра там лежит, холодный, голодный… И что, вампира колбасой кормить, будто подвального кота? Глупости! Он побродил туда-сюда перед уютно дребезжащим холодильником, допил остатки выдохшейся колы. Папа оглушительно всхрапнул, перевернулся на живот и засопел потише. Игорь накрыл его байковым одеялом, постоял, помял в пальцах уголок одеяла и… решился. Водки хватило, чтобы заправить пять фломастеров и хорошенько вымочить бритвенное лезвие. Игорь сполоснул бутылку, налил в нее воды из чайника и, не давая себя времени засомневаться, ткнул углом лезвия в подушечку пальца, как медсестра в поликлинике. Кровь споро набухала, текла крупными темными каплями, расходилась в воде завихрениями и растворялась мутноватыми облачками, но остановилась, стоило прекратить давить на палец. Игорь хорошенько взболтнул бутылку. Пробка куда-то затерялась, пришлось замотать горлышко бумажкой и завязать резинкой. Он прихватил с верхней полки шкафа еще одно одеяло, шерстяное, «армейское», и снова втихомолку выбрался из дома. В заброшке ничего не изменилось. Юра не шевелился, и Игорь рассмотрел его чуть лучше – раньше как-то не до того было. Одежда на нем была грязная и мятая, однако внезапно дорогая. Пижонская. Пальто, брюки, туфли с длинными носами. С папиной старой курткой и разбитыми грубыми ботинками не сравнить. А еще у него были длинные волосы, совсем не такие длинные, как у металлистов – или у Игната, но пониже ушей. Он поднял голову. – Опять ты? Игорем тебя зовут, да? Что, мало всыпали предки? – Я тебе одеяло принес, – торопливо сказал Игорь, пропустив мимо ушей все вопросы. – И попить. Он бросил на Юру одеяло, а вот бутылку уже не бросишь. Вопрос еще, сможет ли Юра её держать, не то поить придется. И хорошо, если от крови не… оживет слишком бодро. Но Юра взял бутылку сам. Рука у него ходила ходуном, на мизинце блеснул крупный перстень. – «Русская»? Серьезно? Браво, аб-абсолютное браво, парень, ты б еще самогону притащил. Для подкрепления сил, так сказать. Он сорвал с горлышка бумажку, звучно хукнул в сторону, глотнул и застыл с таким недоуменным видом, что показалось, будто сейчас начнет кашлять и отплевываться. Хотя какой вампир станет отплевываться от, минуточку, крови? – Это простая вода, – на всякий случай пояснил Игорь. – Кипяченая. И немножко моей крови. Юра молча сделал несколько больших глотков и повозил лицом об рукав. – Спасибо, – очень серьезно сказал он. – Но не надо было этого делать. Правда. – Ага, – не стал спорить Игорь. – Я пошел, спокойной ночи! Не дожидаясь ответа, он выскочил на улицу и помчался домой. Они зайдут к Юре завтра перед школой. И еще раз покормят его вечером. Только надо будет раскрутить Игната, чтоб кровью поделился, нечего отлынивать: в конце концов идея присматривать за вампиром принадлежала именно ему. 3 Умирать, к некоторому разочарованию Игната, Юра не спешил. Выздоравливать, правда, тоже. Игнат согласился кормить его вскладчину, пускай заставил себя поупрашивать. Может, не жалел вероятного убийцу, а скорее всего считал, что таким макаром оттягивает момент, когда заполучит вожделенные клыки. Но Игорь подкупил его патроном, стащенным из папиных запасов. Как минимум на время. – Кого ты убил? – бесцеремонно спросил Игнат. – П-почему ты решил, что я кого-то убил? – вопросом на вопрос отозвался Юра. Игорь считал такой допрос невежливым, но Игнат, тот еще хитрюга и егоза, иногда бывал бесхитростным и прямым как рельса. – Ну так в тебя милиция стреляла. Просто так в вампиров не стреляют, вон, спроси у Игорюни, он точняк знает, у него… – Батяня мент, я п-помню, – Юра со скрежетом покатал по бетону опустевшую бутылку. – Это была ошибка. Я никого не убивал. – Честно? – сощурился Игнат. – Честно. – Без креста честно? – Ага, – Юра приподнял руки, растопырив пальцы. – И на ногах не скрещиваешь? – Отвали, п-пацан, я ноги едва чувствую, не то что там что-то скрещивать. Честно, п-понял? Крест, могила, два креста или как вы там говорите. Про кресты и могилы Игорь не слыхал. Может, вампирское? Ну а что, для вампиров было бы вполне понятно клясться кладбищами. – И сердцем матери клянешься? Игорь не выдержал и тяжело хлопнул Игната по козырьку бейсболки. – Ну уймись уже, а? – Сердцем матери, конечно, могу, – криво улыбнулся Юра, – но нарушить тоже могу: мамке моей уже давно по барабану. – Извини! – громко, сердито и с намеком в сторону друга сказал Игорь. – Ну ладно, – отмахнулся Игнат. – Я типа поверил. Он ушел, а Игорь остался развлекать Юру школьными байками. Заодно можно было похвастаться оценками. Папа его учебные успехи частенько пропускал мимо ушей. Правда, и за плохие отметки почти не ругал. Зато Юра бурно восхищался и просил полистать тетради. Он хорошо знал английский и с видимым интересом читал сочинения и «топики», только на неразборчивый почерк жаловался, с ностальгией вспоминая, как в его детстве писали пером и чернилами. – И красиво было! – повторял он. – Аккуратно! Чистописание, эт-то, брат, вещь. А не как курица лапой. Сегодня, впрочем, Юра быстро принялся его выпроваживать. – Топай, а то мне тоже п-по делам сходить надо. – Куда? – удивился Игорь. Да ладно, «сходить» – это сильно сказано. Юра если и окреп, то самую чуточку, ходить он не мог. Только ползать, да и то с трудом. – На кудыкину гору воровать п-помидоры, – он оскалился, но не страшно, а дурашливо. Уже по пути домой Игорь, кажется, понял. Юре небось просто понадобилось в туалет. Черт, а как ему, наверное, неудобно тащиться по грязному полу куда-то в другое место и делать свои дела в вонючем углу, не имея возможности даже встать. Ужасно. Надо что-то придумать с этими треклятыми пулями. * В конце концов Юра согласился хотя бы показать раны. Вероятно, делу помог повышенный паек крови. Игорь держал раненый палец над бутылкой дольше обычного, аж голова вроде закружилась немножко, но быстро прошла, стоило схрумкать пару кусков рафинада. Стреляли в Юру сзади, поэтому дотянуться до пострадавших мест он не мог. Обе пули вошли недалеко от позвоночника, только одна ближе к шее, а вторая чуть выше копчика. Его вообще должно было парализовать. Или нет? Игорь неважно разбирался в анатомии, а в вампирской тем более. Раны успели поджить и кровь из них не шла. Юра, по всей вероятности, страдал, потому что через пару дней разрешил им попытаться достать пули. Без знаний и инструментов затея оказалась провальной. Ту, что в пояснице, они даже нащупать не сумели, а верхняя обнаружилась не очень глубоко. То ли застряла в мышцах, то ли расплющилась о кость. Пинцетом, протертым водкой, они по очереди долго ковырялись в ране. Что-то скрипело и соскальзывало, торчали какие-то невнятные ниточки и кусочки. Снова потекла кровь. Слабее, чем опасался Игорь, но его замутило. Пухлые щеки Игната вовсе стали напоминать цветом комки теста. – Хватит, – в конце концов сжалился над ними и над собой Юра. – Без толку. Протяну и так. Были б не серебряные – протянул бы, наверное. Игорь читал и видел по телеку, что люди с пулями вполне себе живут. Металл внутри… это… капсулируется? А на вампирах еще и заживает все как на собаках. Но серебро… – Надо у обэжешника спросить, – предложил Игнат, когда они стояли у заброшки и пытались продышаться, усиленно делая вид, что их вовсе не тошнит. – Он бывший военный, должен знать, как пули вытаскивать. – А скальпель тоже у обэжешника попросим? – невесело усмехнулся Игорь. – У биологички, – ядовито отшутился Игнат и убежал. Игорь вернулся к Юре. Теперь в бетонной коробке, помимо прочих «ароматов», воняло еще и кровью. Игорь натужно сглотнул. Он попытался развеселить Юру историей о том, как Петька рассказывал у доски тему, руководствуясь исключительно подсказками с первых парт, и какая в итоге получилась муть, но Юра слушал рассеянно. Видно, ему было больно. Игорь пристыженно засобирался домой. – П-постой-ка, – вдруг окликнул Юра. Под удивленным взглядом Игоря он отвернулся и… запустил пальцы в рот? Мерзко хрустнуло. Игорь подавил внезапный рвотный позыв, а Юра облизнул пальцы и на ладони протянул что-то небольшое и светлое. Что-то… – Другану своему отдай, раз ему так надо, – он слабо улыбался. Клык. – Ты что? – неверяще спросил Игорь. – Ты что, помирать собрался? Юра сипло расхохотался, сверкая свеженькой дыркой. Зубы у него были розоватые. – Собрался бы, отдал бы всю челюсть. Нет уж, мы еще поскрипим. Не п-парься, у меня через пару недель новый отрастет. – О, – невнятно отозвался Игорь, но клык забрал. Прикасаться к нему было слегка… жутко. – Не приходите сюда больше, – серьезно сказал Юра. – Еще заметит вас кто, заинтересуется. Спасибо за все, но хватит. Дальше я как-нибудь сам. Игорь так растерялся, что не нашелся с ответом. Просто комкано попрощался и пошуровал домой. Не приходить? Вот еще. Они ведь даже не успели спросить у обэжешника, как правильно вытаскивать пули. * До разговора с обэжешником Игорь не дотерпел – спросил у папы. Папа сегодня был в хорошем настроении, принес газировку и трубочки с кремом, а после ужина предложил поиграть в шахматы. Зарплату, что ли, дали? Игорь воспользовался удобным моментом, но ответ его совсем не обрадовал. – Никак не вынимать, если это не дробинка под кожей, – сказал папа со слегка удивленным видом. – Раненый от болевого шока умереть может, есть риск повредить крупные сосуды или нервы, или… да все, что угодно. Остановить кровь, ввести пpoтивoшoкoвoe, oбeзбoливaющee, антибиотики и скорее везти в больницу. – А, – разочарованно протянул Игорь. Тут надо было бы уточнить, что речь о вампире, а не о простом человеке, но этого он по понятным причинам сделать не мог. – А чего спрашиваешь? – приподнял бровь папа, оторвав взгляд от доски. – На стрелку собрался? Ты у меня смотри… – Нет! Ты что! – вполне искренне возмутился Игорь. – Мы просто с пацанами поспорили. Колька рассказал, как его другана подстрелили и он сам у себя пулю из пуза вытаскивал, а мы не поверили и… – Правильно не поверили. Из пуза, блин… – А вдруг она в жире застряла, – добавил Игорь для смеха и чтобы отвлечь папу от ненужных мыслей. – Разве если у этого вашего другана в пузе метр жира… Шах и мат, тигр. Игорь впервые за всю игру внимательно взглянул на доску. Ну упс. 4 Они так засиделись за шахматными партиями, что утром вместе проспали и сердито бегали по квартире между кухней, туалетом и шкафом. Папа жонглировал кружкой чая и сигаретой, Игорь торопливо жевал бутерброд с каким-то незнакомым, очень вкусным сыром. – А это что? Игорь, уже обуваясь, бросил рассеянный взгляд на папу. Тот, зажав между двумя пальцами, недоуменно изучал на свет… Блин. Игорь похолодел. Вчера перед сном он пытался отмыть клык от крови, но так клевал носом, что, должно быть, забыл его на полочке под зеркалом. – Э… Зуб. – Вижу, что не глаз, – папа нахмурил лоб. – Где ты его взял? – Нашел, – выпалил Игорь. – Надеюсь, не вместе с телом вампира? – Нет! Стал бы я мертвому вампиру в рот лезть! – Игоря очень натурально передернуло. – А, так вампиры теперь клыки сбрасывают, как лоси рога? – уточнил папа. – Или на улицах появился супергерой, который им морды бьет? Вопросы казались риторическими, и Игорь ничего не ответил. Папа вздохнул. – Что ты с ним собираешься делать? – Игнату хотел отнести. Он сказал, что его можно поменять на что-нибудь хорошее. – Угу, следовало знать, что без Шпунько тут не обошлось, – с досадой протянул папа. – Сколько раз я говорил, что из него плохая компания? На, – он подошел, взял Игоря за запястье и вложил клык ему в ладонь. – Скажи своему приятелю, чтоб не продешевил. Пусть меняет на турецкие джинсы, не меньше. Игорь не совсем понял, шутка это была или нет, но выдохнул с облегчением. Уфф, пронесло. А у папы со вчерашнего вечера в самом деле на редкость хорошее настроение! Может, подкатить еще раз с собакой? Или, чем черт не шутит, сразу с Диснейлендом? То есть билеты в Диснейленд он еще не выиграл, но англичанка говорила, что у него есть все шансы. До олимпиады оставалось несколько месяцев, но Игорь понимал, что начинать обрабатывать папу надо хорошо заранее. Билеты, допустим, он выиграет. Так ведь еще нужны деньги на самолет, на гостиницу, на еду в конце концов. Целая куча денег. А папа пытался на стиральную машину копить. Игорь иногда залезал в тайник за плиткой, виртуозно отклеивая, а потом приклеивая обратно волосок, и пересчитывал деньги. Стопочка купюр, перетянутая аптечной резинкой, полнела, но так медленно и грустно, что хоть плачь. К Юре Игорь зайти, конечно же, не успел. В школе они с Игнатом расспросили обэжешника, и тот, увы, сказал примерно то же, что папа. И пожурил, что меньше американских боевиков смотреть надо. Игнат, получив клык, пришел в восторг и охотно согласился навестить Юру вечером. О том, что Юра просил больше не приходить, Игорь умолчал. Странное дело, но Юра выглядел чуток бодрее. Он не лежал, а сидел, привалившись спиной к стене и вытянув ноги. И, увидев гостей, не шибко обрадовался. – Опять вы? Я ж просил не приходить! Игнат посмотрел удивленно. Игорь, не обращая на него внимания, поставил брови умильным домиком и протянул бутылку. – Ну последний разок? А потом самый последний. И самый-самый последний. И самый-самый-самый последний. А там, глядишь, Юре полегчает и он своими ногами уйдет. Юра закатил глаза, но бутылку в конце концов взял. – Не пропадать же добру. Последний раз, п-поняли? Чтоб завтра я вас тут не видел. Игорь быстро-быстро закивал и ткнул Игната локтем. Тот тоже пару раз кивнул, хотя явно плохо понимал, в чем дело. И тут раздался оглушительный хлопок. Игорь с Игнатом хором взвизгнули. Юра выронил бутылку, но с нечеловеческой скоростью сумел поймать её в воздухе. Игорь слышал выстрелы не раз, только чаще по телеку и уж точно не почти над ухом. – Все на пол! Он послушно бросился на грязный бетонный пол, покрытый колючим крошевом, и не сразу сообразил, что голос ему хорошо знаком. Игорь с опаской поднял голову. – Пап? Папа был в штатском. Один. – Здрасти, дядь Кость, – брякнул белый как мел Игнат. – Для тебя Константин Игоревич, – сухо отозвался папа. Он подошел, направив пистолет на Юру. Тот лежал, уткнувшись лбом в пол и пачкая волосы в пыли, но бутылку не выпустил. – Пап, т-ты зачем в нас стрелял? – дрожащим голосом спросил Игорь. – Не в вас, а в воздух, – возразил папа. – Предупредительный. Вставайте и оба назад. А ты, – он ткнул пистолетом в сторону Юры, – лежи. Двинешься – так башку нашпигую, что будешь на том свете серебром сморкаться. – Откуда ты знаешь, что он?.. – Пять шагов назад, шагом – марш! Физрук так достал всех строевой подготовкой, что тело будто само отмаршировало ровно пять шагов назад. И ножку приставило. – Вольно, – буркнул папа и не без труда высвободил бутылку из Юриных пальцев. Понюхал. Лицо его исказилось. – Ах ты сука, у детей… – Пап, он не виноват, мы сами! – отчаянно выкрикнул Игорь. – Я сам предложил! Пальцы лезвием колол. И иголкой. – Да, я вчера заметил, – проговорил папа холодно, но куда спокойнее, – что у тебя все пальцы в дырочку. Решил было, что ты на дурь подсел, да наркоманы если в ладони колют, то обычно между пальцами, а не в них. А в твоем возрасте шпана чаще клей нюхает. – Да как ты мог подумать! – возмутился Игорь. – С мое бы навидался на дежурствах, Игорек, и не такое бы подумал, – папа еще раз шмыгнул носом над бутылкой, поморщился и под шумный Юрин выдох вылил её содержимое в угол. – А что я мог подумать? Что вы вампира кормите? Рассказывайте, как вы до такого дотумкались. То неловко замолкая, то перебивая друг друга, Игорь и Игнат все выложили начистоту: и про пули, и про клыки, и про воду с кровью. – Да-а… Смотрю, сильно ты, сынок, собаку хочешь, аж целого кровососа прикормил. А все твои идиотские идеи, – папа ткнул в сторону насупившегося Игната пальцем свободной руки. – Дуй домой, понял? И чтоб я тебя возле Игоря не видел, а то уши надеру. – Дсвня, – буркнул Игнат, виновато взглянул на Игоря и потрусил к выходу. – Эй, стой, – окликнул папа. Игнат с опаской замер. Папа схватил Юру за волосы и дернул вверх. Тот, жмурясь, приподнялся на локтях. – Пасть открыл. Пасть открыл, живо! Игорь с ужасом наблюдал, как Юра разжимает челюсти, как папа направляет пистолет ему в лицо, как… Он всхлипнул и зажмурился. Но выстрела не было. Был только какой-то странный стук и короткий придушенный стон. Игорь осторожно открыл глаза. Юра снова лежал лицом вниз. Папа шарил по полу, поднял что-то и с гримасой протянул в сторону Игната. – Держи второй. Бери и проваливай. Клык, сообразил Игорь. Второй клык. – Пап, ты зачем… – Твой дружок хотел вампирские клыки? Вот ему вампирские клыки. Продаст, накупит сникерсов и будет однокашникам толкать. Все безопаснее, чем за вампирами таскаться. Игнат открывал рот, словно выпавшая из аквариума рыбка. Потом сморщился, будто собирался заплакать, и убежал. – Какие мы нежные, – пробормотал папа. – Забирай ты тогда. Завтра в школе ему отдашь. Зря, что ли, выбивал. Брошенный в его сторону клык Игорь не поймал. И даже с пола подобрал не с первой попытки. Дрожали руки. – Да что вы оба разнюнились? Он себе новые отрастит. Хотя его вообще по-хорошему пристрелить надо. – Он никого не убивал, – глазам стало горячо и мокро, но Игорь крепился. Папу не то чтобы бесили слезы, однако в целом он считал, что мужчинам плакать не положено. – Он поклялся. – Честным пионерским? – папа пихнул Юру в бок носком ботинка. – Кого ты тут жрал? – Мы его корми… – заикнулся Игорь. – Игорек, – перебил папа, – того количества крови, которым вы его кормили, ему на один зуб не хватит. Это как тебе барбариску съесть. Может, и вкусно, а в брюхе пусто. Ну?! – это уже снова Юре. – Крыс? – едва слышно и почему-то вопросительно прошелестел Юра. – Конечно, – судя по тону, папа ему не поверил ни на грош. – Кошек? – Выше ставки, не скромничай. – Д-двух н-наркоманов съел, – признался Юра погромче. – И б-бомжа. Д-дохлых. П-передоз. Б-бомж н-не знаю от чего п-помер. Игорь как в тумане отметил, что, несмотря на отсутствие зубов, он совсем не шепелявит. Только заикается втрое сильнее обычного. Неудивительно. Если б Игоря под прицелом допрашивали, он бы вообще язык от страха проглотил. – Я н-никого н-не уб-бивал, – продолжал Юра. – Н-ни т-тогда, н-ни вообще. – Хорошо, – невыразительно сказал папа, а потом сделал странное: присел, с натугой взвалил охнувшего Юру на спину, как пожарник, и кивнул Игорю: – Иди вперед, смотри, чтоб не увидел никто. И двери мне откроешь. 5 Приземление было жестким. Болью прошило от задницы до загривка, в темноте перед глазами вспыхнула картинка пораженного молнией дерева, с которого осыпались ветви. Только вместо грохота и треска почему-то скулила собака. – Назад! Юра заскреб по полу пятками, но ноги плохо слушались, да еще сзади было что-то твердое, вроде стены, и никакого «назад» не вышло. Боль постепенно утихла, затаилась. Ощущение, что с хребта свалилось, словно те ветки с искалеченного ствола, всё, что к нему крепится, рассеялось. Бандюки из «Заводного граната» опять что-то подорвали? Видать, зацепило волной, не подфартило. Ну ему-то ладно, он очухается быстро, а вот что там с несчастной псиной? На голову обрушился короткий поток прохладной воды, и Юра открыл глаза. Первым делом он увидел окно – шикарное овальное окно, огромное, на всю стену, и совершенно целое. Вид на окно частично перекрывала колонна. Юра запрокинул голову, стукнувшись затылком: беленый потолок с лепниной, облупленный, с темными пятнами деревянной дранки. Но это явно от времени, а не от взрыва… – Оклемался? Юра моргнул и увидел мужика и пацана лет двенадцати. Едва ли они появились из воздуха, а значит, стояли здесь с самого начала, только Юра их умудрился проглядеть. Мужик держал в одной руке чайник, а в другой – внутри тревожно екнуло – пистолет. Пацан выглядел перепуганным и страшно расстроенным, будто вот-вот разревется. Хотелось потрепать его по пышной шапке волос, чтоб успокоить. Оба были на первый взгляд целы и невредимы. «Игорь, – вспомнил Юра. – Пацаненка зовут Игорь. А мужик – его батяня. Который мент». Мысли прояснились так стремительно, что аж башка заныла. Не было никакого взрыва. Папаша проследил за сынком, вышел на его, Юрину, лежку, угрожал пушкой, отобрал десерт, еще и клык выбил. Детей до полусмерти напугал. Отец года, чтоб его. Зачем-то притащил в эти ветхие хоромы, ну хоть не пристрелил, как собаку, пусть и грозился, и на этом спасибо. Кстати, а все же, где несчастная собака? – А где собака? – спросил Юра, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Которая? – с легким недоумением поинтересовался мент. Константин Игоревич или как там его. – Которая скулила. Константин хрипло хохотнул и поставил чайник на пол. – Прости, если ставлю в неловкое положение, но это была не собака. Я твою тушку немного уронил. Но тебе уже полегчало, да? Юра почувствовал, как пламенеют кончики ушей. Черт, ладно. В нем уже который день два куска серебра, ему простительно. Константин отошел и уселся на подлокотник черного кожаного дивана, держа пистолет на колене. – Игорь, собирай вещи и иди к Феде с Леной. Ничего не рассказывай, скажи, что папа позвонит позже и все объяснит. Игорь перевел взгляд с отца на Юру и обратно, поджал губы и принялся понуро набивать рюкзак. Константин молчал, Юра воспользовался заминкой, чтобы тщательно оглядеться. Очень просторная, хоть и порядочно захламленная комната – изразцовая печь, три колонны (Юра старался не вертеть головой, но по расположению сообразил, что сидит, привалившись к четвертой), с обеих сторон комнаты поменьше – справа, судя по виднеющимся холодильнику и плите, кухня, слева непонятно: чтобы рассмотреть, надо подвинуться. Двигаться Юра пока не решался, сидел, дышал, чувствовал, как липнут к коже мокрые волосы и ткань, невольно трогал языком дырки от клыков, вторая все еще противно ныла. Константин вроде остыл, но дуло пистолета по-прежнему смотрело прямо на него. Игорь олицетворением укоризны прошаркал к двери, волоча за собой рюкзак, буркнул: «Пока» – отчетливо, и еще: «Не убейте друг друга» – быстро и невнятно, после чего хлопнула дверь и мигом стало втрое неуютнее, а ведь казалось бы, куда уже. Константин разрядить обстановку не пытался – пялился со слегка задумчивой физиономией, на которой толком ничего не читалось, но яростью и страхом за сына от него больше в нос не шибало. – Майор Гром, Константин Игоревич, будем знакомы. В сортир надо? – Че? После такого официального представления вопрос свалился снегом на голову, и Юра не сразу разобрал его смысл, хотя все прекрасно услышал. Константин промолчал. Через пару секунд суть услышанного наконец уложилась в голове. – Нет. – Ладушки. Константин… Гром, Юра решил про себя звать его по фамилии, потому что на длинном имени заикался даже в мыслях, а «Костя» ему подходило, как «Кексик» ротвейлеру. Гром тяжеловато поднялся, свернул в кухню и исчез из виду. Вода зашумела громко и гулко. Юра настороженно сидел и прислушивался, а вода все текла и текла, теперь приглушенно, и неясно было куда и зачем её столько льется. Неизвестность, пускай такая бытовая и мелкая, бесила. Юра отлепился от колонны и, нарочно стуча локтями погромче, поволок свою несчастную тушку к межкомнатному проему, ощетинившемуся раскрошенным кирпичом. По пути бросил взгляд влево: ага, спальня, маленькая, похожая на чулан – разобранная кровать, торшер, какие-то наградные кубки на полке под потолком. Гром, подпирающий задницей кухонную раковину, смотрел на него без удивления. Морда кирпичом, блин, ничего ни понять, ни разобрать. Впрочем, после ухода сына выглядеть он стал, ну… то ли спокойнее, то ли добродушнее, насколько это вообще возможно. Вода лилась в стоящую напротив плиты покоцанную ванну, живописно обрамленную с разных сторон кирпичами, старинной водогрейной колонкой и ржавым металлическом листом. – Шмотки снимать будем или резать? – Че? – повторил Юра, как заевшая пластинка. – Уши на че. Воняешь похлеще любого подснежника. Юра без труда пририсовал к последнему слову кавычки. Ну допустим. Сам он к себе давно принюхался, и пацаны тоже принюхались, во всяком случае носы не морщили, хотя он к собственным сомнительным ароматам нацеплял еще амбре загаженного бетонного пола и своих маргинальных ужинов. Придумал тоже, резать! Он хоть в курсе, сколько это пальто стоит? А костюм? А ботинки? Нет уж, надо попытаться отстирать. Юра вспомнил про дырки от пуль, про застарелые пятна крови и приуныл. Нет, попытка не пытка, а выбросить никогда не поздно. – Снимать, – буркнул он. Одежда легла неопрятной кучей посреди комнаты, где доски сменялись плиткой. Для того, чтобы загрузить Юру в ванну, Грому пришлось задействовать обе руки, и пистолет отправился за пояс. Отмокнуть в горячей воде было ужасно приятно, а вот исполинская мочалка оказалась натуральным орудием пыток – такой недолго кожу с мясом соскрести и кости отполировать до блеска. Гром, надо отдать ему должное, орудовал ею довольно аккуратно, вокруг ран сильно не тер. – Тряпки надо п-попробовать замочить и отстирать, – пробормотал Юра, просто чтобы что-то сказать, когда слишком сильно потянуло засопеть от неудобства. – Окей, – отозвался Гром. – Выдам тебе тазик, мыло, и вперед. – А стиралка? – заикнулся Юра. – Ты её где-нибудь видишь? – в голос Грома пробилось легкое раздражение. Ага, больная тема. Юра представил, как натирает свое импортное пальто скользким коричневым бруском «65%» в эмалированном тазике, и ему поплохело. Кажется, со шмотками все же придется распрощаться. Или собрать в пакетик и оттащить домой, когда Гром его отпустит? Отпустит ли? Ну блин, если не убил, значит, должен отпустить, зачем он ему тут? Гром перестал драть его многострадальную спину, подцепил здоровую белую бутыль и шлепнул Юре на голову такую щедрую пригоршню шампуня, что потекло и по лбу, и на уши, и до самых плеч. Запахло апельсинчиком. М-да, это тебе не «Хед-энд-Шолдерс»… Ну хотя бы не хозяйственное мыло, и на том спасибо. Шампунь славно холодил разгоряченную кожу, Юра физически ощущал, как с волос сходят жир и грязь, и кайфовал. Гром что-то медитативно намыкивал под нос, Юра, прислушавшись, разобрал «просто сказка» и «не щиплет глазки» и едва не начал ржать как конь. – Дергаю? – его судорожные попытки сдержать смех Гром воспринял по-своему. – Нет, нормально. Волосы пришлось промывать трижды. Вода в ванне помутнела, подернулась островками грязной пены. Сунув ему пыточную мочалку и велев домываться, Гром вышел из кухни. Юра, морщась, повозил мочалкой по ногам, а грудь, живот и пах потер намыленной ладонью, потому что во-первых, негигиенично, а во-вторых, некоторые части организма просто слишком нежные для безжалостных банных средств советского производства. А еще мочалка, впитав по ощущениям пару литров воды, сделалась тяжеловата для непослушных рук, но в этом Юра предпочел себе не признаваться. На выходе ему полагались большое застиранное полотенце и смехотворные семейники в мелкий синий ромбик. Юра намеревался потребовать что-нибудь еще: в конце концов Гром был выше его всего на пару-тройку сантиметров, уж какая-нибудь лишняя одежда у него должна была найтись, хоть бы растянутые синие треники с пузырями на коленках, только Гром окинул его неуютно оценивающим взглядом и прицельно метнул трусы на диван в большой комнате. Так, не понял. – Потом, – сказал Гром, – а то испачкаешь. Прозвучало это зловеще. Юра недоумевал. Недоумевал, когда Гром отбуксировал кокон из него и полотенца обратно к давешней колонне, недоумевал, когда полотенце с него сдернули, недоумевал, когда приземлился задницей на это самое полотенце, сброшенное на пол, и едва не вмазался носом в гладкую поверхность колонны. На запястье цокнуло кольцо наручников, и непонимание сменилось паникой. Гром по другую стороны колонны потянул к себе его свободную руку. – К-какого хрена ты творишь?? – выдавил Юра, выдернул обе руки и прижал к груди. Сценарии в голове прокручивались со скоростью быстрой перемотки на видике – крайне туманные и один другого хуже. Гром вздохнул, обошел колонну, вынул из-за пояса пистолет и ткнул стволом ему между глаз. Щелчок предохранителя показался оглушительно громким. – Какого надо, такого и творю. Твоя забота – делать, что велят, а то мозги расплескаешь, понял? Юра опустил ресницы, сдаваясь. Гром говорил размеренно и спокойно, будто знал, что делает. Голод, вспышки боли, усталость и слабость, навалившаяся после горячей ванны и напряжения последних часов… дней… недель (?), догнали его разом, паника резко сменилась ватным отупением. Черт с ним, не убивает – и ладно. Повинуясь коротким приказам, Юра кое-как подобрал под себя ноги, неловко обнял колонну и наощупь защелкнул второй браслет. На этом силы его покинули. Он уперся лбом в восхитительно холодный камень и закрыл глаза. Хоть бейте, хоть режьте, хоть трахайте. Плевать. Гром ходил сзади, чем-то шуршал и звенел. Когда по спине потекло холодное и остро запахло спиртом, Юра едва не расхохотался. А… А-а-а… А он-то надумал черти чего. А словами через рот нельзя было? Первую пулю Гром вытащил неласково, но очень быстро. Пацанята, хоть, кажется, дули и «У птички боли, а у Юры не боли» приговаривали, но без толку возились целую вечность. А тут чик – и готово. На второй стало кристально очевидно, что он сейчас сдохнет. Что распроклятый Гром проковыряет его насквозь, что кровь разлилась целым озером и скоро закапает с потолка у соседей снизу, что нервы закоротят, сгорят и осыплются, словно столбик пепла с сигареты. Все тело превратилось в сплошной комок зверской боли, только наручники резали запястья да оставался ледяным камень подо лбом. Юра прокусил губу, попытался вцепиться зубами в плечо, но не дотянулся. Впору было колонну грызть, только рот так широко не раскрывался и оставшихся зубов жалко было. Громко, на одной мучительной ноте скулила собака. – Ну-ну, тише, уже почти все. Повезло псине. Она, может, и протянет по итогу лапы, но её хотя бы утешают. Ему б кто сказал, что уже почти все. 6 – Это я в тебя стрелял. Гладкость камня подо лбом сменилась шершавой твердостью досок под виском. Под бедром и ребрами тоже было твердо. Пахло старым деревом, пылью и кровью. Тело налилось свинцовой слабостью и – спасибо тебе, господи, – болело сносно. – Картинка со спины была чисто из учебника, что я должен был подумать? Ты еще обернулся, у тебя гляделки, как фары, горели, у нас стажер чуть не обоссался… Но дамочка очнулась через пару часов в больнице и рассказала, что погрыз её другой вампир, а ты его прогнал и пытался остановить кровь. В угол рта капнуло теплое. Юра высунул язык и слизнул. Живая кровь, причем не размешанная в попахивающей хлоркой и ржавчиной водичке до того, что только один привкус и остался, а густая, беспримесная, обалденная. Он такой никогда раньше не пробовал. Своя не в счет, от своей мутило. Женщине он зажимал раны её же кружевным вязаным шарфиком, на руки ничего не попало. Милиция в кои-то веки прикатила быстро. Так быстро, что он не успел не то что убежать, а даже сообразить, что пора линять. Идиот. Кровь падала на губы частой весенней капелью. Юра слизывал её и млел от наслаждения. – Я думал, ты давным-давно коньки откинул в какой-нибудь подворотне, а оно вишь как получилось. Капель скоро иссякла, но Юра не расстроился. Он не наелся, а мгновенно осоловел, довольно вздохнул и провалился в темноту. «Хорошо, что я тебя не убил» ему наверняка почудилось. 7 – Хо-хо-хо, кого я вижу! Слышь, Костя, а ему курить не рано? – Это жвачка, – Игорь солнечно улыбнулся и со вкусом отгрыз кусок того, что Юра с другого конца комнаты принял за сигарету. – Похожа, скажи? – Аб-абсолютно! Отец и сын играли в шахматы за крохотным обеденным столом у окна. На густых волосах Игоря неловко сидел смешной кепарик, и откуда только взял. Костя хмурился на доску так усердно, что весь лоб складками собрался. – Ты чего такой смурной? – Юра хлопнулся на свободный стул и ловко украл у Кости сигарету. Затянулся и едва сдержал кашель. Ну и дрянь. Пока он… хм, хворал, на курево совсем не тянуло. И хорошо, а то проще было помереть, чем такой отравой баловаться. – По кочану, – Костя забрал сигарету обратно. – А ты чего такой веселый? Где был? Юра заправил за ухо выбившуюся прядь. – Гулял. Костя взглянул исподлобья и ткнул в его сторону пешкой. – Если на свежачок потянет, я тебя пристрелю, так и знай. Юра закатил глаза. – Спасибо, что предупредил. Мне все равно этот свежачок есть нечем. Из-за долго сидевшего в теле серебра клыки росли медленно. В другое время Юра бы уже сверкал свеженьким беленьким набором, а так они только-только пробиваться начали. Собственно, не беда. Со своим привычным рационом Юра прекрасно справлялся без зубов. Откровенно говоря, он и сам слегка беспокоился, не покажется ли обычная пайка пресной и безвкусной, а то и гадкой по сравнению со свежей теплой кровью, которой его понемножку угощали. Но нет, ничего подобного. Впервые за пару недель Юра наконец-то налопался от пуза. Живая кровь была точно какая-нибудь фейхоа: экзотично, вкусно, но хорошенького понемножку, и вообще, не трогай, это на Новый год. Зазвонил телефон. Костю со стула как ветром сдуло. Он жестом предложил Юре занять освободившееся место и поскакал орать в трубку. Юра пересел и прищурился на доску, оценивая расстановку сил. – Здорово, что ты жив, – улыбнулся Игорь и с подкупающей искренностью признался, понизив голос: – Я думал, он тебя убьет. Юра на всякий случай оглянулся: Костя расхаживал вдоль стены, едва не сдергивая аппарат за провод, и вокруг себя ничего не замечал. – Убьет? Папка твой? Да ладно! – Ну… – Игорь красноречивым жестом указал на рот. – Ай. Он просто из-за тебя перетрухнул. Когда удостоверился, что ты в безопасности, мигом превратился в душку, от-отвечаю. Игорь громко фыркнул, явно ни на грош не поверив. И правильно. Общаться с Громом-старшим было словно на пороховой бочке сидеть, хотя распускать руки и тыкать в морду пушкой он, убедившись, что Юра ведет себя паинькой, в самом деле перестал. – Надо ему стиралку подогнать, – продолжал хохмить Юра. – А то он у тебя, может, как почтальон Печкин, почему раньше злой был, потому что без велосипеда. Игорь рассмеялся. – Если ты сейчас серьезно, то не надо, – сказал он. – Он тебя в нее засунет и из окна выкинет. Он гордый. Юра в этом не сомневался, поэтому стиральную машину Косте дарить в итоге передумал, а ведь были у него знакомые, которые могли подсуетиться. И вообще, спасение спасением, кровь кровью, а осадочек остался – после клыка, после наручников и вот этого всего. Обойдется. – Я на работу, информатор принес новости про А… – Костя метнул взгляд на Юру и осекся. – Так, ты уже выздоровел? По-моему, выздоровел. Ржешь как Санта, воняешь как парфюмерная лавка, намарафетился, – он преувеличенно жеманно передразнил, как Юра поправляет волосы. – Хата есть? – Получше, чем твоя, – оскорбился Юра. – Вот и отлично. Я вечером приду, чтоб от тебя даже запаха тут не было. Игорь, когда он уйдет, проветри. И кровь ему давать не вздумай, а то лопнет. – Бе-бе-бе, – под нос пробормотал Юра. Ему не очень нравилось, что про него говорят не то как про кота, не то как про младенца. – Хорошо, пап! – судя по голосу, Игорь прятал улыбку. – И не попадайся мне больше, – Костя натягивал ботинки, варварски сминая задники. – Так точно, – ядовито сказал Юра. – Вылью на себя п-побольше «Фаренгейта», чтоб ты меня обходил по запаху. – А чуйку не отобьет? Юра с достойным ответом найтись не успел – Кости и след простыл, только дверь грохнула. Повисла неловкая тишина. Юра от Игоря за минувшие дни немного отвык. Тот тоже выглядел чуточку не в своей тарелке. – Чай будешь? Ой… Ты же… – Я пью чай, – успокоил его Юра. – И яичницу ем. С сосисками. С помидорами. И с этими… минеральными добавками. – Со скорлупой? – прыснул Игорь. – Со скорлупой, – с понимающей улыбкой согласился Юра. – Не кипишуй, мы тут с твоим папкой неплохо п-поладили. Правда, он, кажись, решил, что завел меня, как собаку, но могло п-получиться гораздо хуже. – М-м-м… Эх, завел бы лучше настоящую собаку… Пока Игорь возился с чайником, Юра подтянул к себе забытую пачку сигарет, рассеянно потер пальцем золотистую надпись «Друг» и реалистичное изображение песьей головы над ним. Костя стиралку не заслужил, да, а вот Игоря он отблагодарить мог со спокойной душой. Игорь ему в зубы пистолет не совал. – Игорек, а хочешь я тебе овчарку подарю? – Шутишь? – Да я серьезно. У меня связей тьма, я что угодно могу достать. Игорь приземлился рядом и тоже посмотрел на пачку. – Папа не разрешит взять. От тебя. – А мы ему не скажем, что это от меня. Соврешь, что на улице нашел. Игорь почесал затылок. – Не, не выйдет. Папа объявления расклеит, начнет хозяина искать. Уверен, что «хозяин» долго себя ждать не заставит. М-да, вполне понятное опасение… Породистый щенок всякому в хозяйстве пригодится. А не пригодится, так перепродать. Юра задумался, потирая языком зудящие в зазорах между зубами десны. И тут его осенило. – О! А подговори своего друга, п-пусть якобы на мои клыки выменяет и тебе подарит. – Папа решит, что у Игната крыша поехала, – хмыкнул Игорь, но заметно оживился. – А вообще идея. Это может сработать! Они выпили чай, доиграли партию и до вечера рисовали комикс. Игорь рисовал, а Юра подсказывал под локоть. Главными героями комикса были мальчик, подозрительно похожий на Игоря, летучая мышь с прической, подозрительно похожей на Юрину, и щенок овчарки. За огромным окном начало смеркаться. – Тебе пора, – с сожалением напомнил Игорь. – Папа скоро придет. За порогом Юра задержался, думал, что сказать, но на ум ничего путного не шло. В конце концов он протянул руку и взъерошил Игорю волосы, примятые после кепки, но удивительно мягкие. – Ну все, бывай. Я тебя найду на нейтральной территории. С меня щенок. – Я назову его Клык, – мечтательно сказал Игорь. Юра одобрительно кивнул. Начитанный ребенок. Ему тоже нравились книги Джека Лондона. – В честь Белого Клыка? – ответа не было, и Юре в голову закралось страшное подозрение. – Эй, в честь Белого Клыка же, да? Игорь звонко расхохотался и захлопнул за ним дверь.

КОНЕЦ