***
Солнце. Треклятое палящее солнце, от которого не скрыться на дне неглубокой ямы где-то на грëбаных просторах сирийской пустыни. Днём это раскалённая сковорода, но ночью зуб на зуб не попадает. Ломаются и от несдерживаемого долбежа, и от истощения. Поначалу они считали дни, делали зарубки на песке, спрессовавшемся на солнце от пота и мочи предыдущих пленников. Десятая была последней, на следующую рука уже не поднялась, а силы надо было беречь — неизвестно, какую роль прописали для них моджахеды. — Пей. Джек настойчиво сунул Броку грязный кувшин; от мутной воды тошнило, но это был шанс протянуть ещё хоть сколько. Да и всё равно не вытошнит — нечем, их не кормили уже несколько дней. — Думаешь, ещё кто-то жив? Брок отказываться не стал, не место и не время выёбываться. Звучит на зависть сценаристам фильмов ужасов, но Джек утром чем помочился в разрытый из песка гипсовый осколок, то и выпил, а у Брока почти сутки во рту ни капли не было. — Ночью выстрелы слышал. Ты спал, — не стал врать верный зам, ещё сильнее сдвинул брови, прикусил и так потрескавшиеся губы, слизнул кровь. Отставив кувшин, Брок впился пальцами в раскалённый песок. Первую потерю СТРАЙК понёс, когда их вынудили сесть. Подбили чётко, чтобы критично не повредить джет, — в хвост, где дремали близнецы Вонг. И заставили сесть, где надо. Брок смотрел, как парней двойками растаскивают по ямам, и порадовался тому, что не взял Мэй. То ли предчувствовал пиздец, то ли не доверял Востоку. Впрочем, Востоку он не доверял с первой встречи. Просто так моджахеды не стреляли, значит, отряд поредел. И пусть Брок понимал, что они все могут здесь остаться навсегда, сердце словно разрывную поймало. Исламистам был нужен уникальный самолет, который СТРАЙК поручили неофициально доставить в распоряжение правительственной армии и обучить им пользоваться. То же самое от них хотели и «хозяева пустыни». Но Брок знал себя и своих парней. Ни от одного из них информации не добьются. Их с Джеком сразу вычленили из отряда, значит, знали — кто есть кто. Брали на измор. Кормили сухим заплесневелым хлебом, поили как придётся, бывало давая воду, когда уже даже мочиться не могли. За все дни ни разу не прикоснулись, ломали морально. Не сообщали ничего о других, сняли обувь и верх, оставив только брюки. Кожа покрылась волдырями, ожоги не давали нормально лежать. Когда стоящее в зените солнце закрыла тень, Брок подумал, что снова засыпает, но к ним тут же спрыгнули и, ругаясь на незнакомом языке, подняли, вытаскивая на поверхность. От резких движений затошнило. Брок сдержался, а вот Джека вырвало желудочной кислотой. Один из моджахедов что-то проворчал и пнул пленника в живот. Брок зарычал, раздирая и без того сухое горло, и попытался вырваться. Исламисты просто швырнули его и, смеясь, наблюдали, как он пытается не нажраться раскалённого песка. Услышав щелчки, Брок даже порадовался — может, вот оно всё-таки? Но выстрелов не последовало. Несколько щелчков, и их вернули в «апартаменты». И даже кинули два куска чёрствого, но без плесени, хлеба, налили полкувшина воды. С наступлением темноты резко холодало. Сегодня Брок согревал Джека, они чередовались через ночь. И засыпающему Броку вдруг показалось, что звёзды сложились в изображения одиннадцати лиц.Часть 1
10 января 2024 г. в 07:36
«Глава повстанцев Джерхан Килич объявил, что американские военные, захваченные при перелёте через спорные территории, отказались от добровольного сотрудничества, и в ближайшее время Военный Совет примет решение об их дальнейшей судьбе».
Газета словно осенняя листва зашелестела, падая на стол. Бумажную прессу в ЩИТе читал только один человек, не во всём сумевший перестроиться под реалии двадцать первого века. И именно из его кабинета и был дерзко украден вечерний выпуск «The New York Times». Ещё и по причине того, что люди, о которых говорилось в короткой, на две строчки, заметке были ему больше чем небезразличны. И всё бы ничего, если бы не фотографическое сопровождение.
— Мы не можем дальше скрывать это от него. — Фил Колсон ослабил галстук и даже расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, слишком хорошо зная, к чему всё идёт. — Что вечером знает «The New York Times», то утром знает весь мир.
— Боюсь, у нас ещё меньше времени. — Ник Фьюри был мрачен, огромные круги под глазами не скрывал даже цвет кожи.
— Они не могли узнать, что мы копаем. Наташа даже близко к лагерю не подходила. Все её контакты были в Дамаске.
— Думаю, оппозиция ведёт свою игру в преддверии намеченных переговоров, — директор ЩИТа занял кресло, мимолётно бросив взгляд на часы. — Сегодня днём Госдепартамент сообщил о трёхсторонней встрече на уровне президентов. Дата ещё не определена, не раньше следующей недели, но стороны, похоже, приступили к демонстрации аргументов.
— Ник, если мы срочно что-то стоящее не придумаем, боюсь, нам такой аргумент продемонстрируют, что…
Колсон не успел договорить, как в ближней приёмной послышался шум. Кабинеты руководства ЩИТа занимали целый этаж и имели сначала одну общую приёмную, из которой посетители попадали уже в вотчину секретариата конкретного лица. И судя по звукам, именно в принадлежащей Директору нарастала возня. Секретарь Ника, капрал Аманда Линс, была не робкого десятка, поэтому и только поэтому дверь из общей приёмной в ближнюю открылась лишь с ноги. Проломить десятидюймовый дуб могли только двое.
— Собирался сказать. Собираюсь делать.
Немногие знали цену спокойствия Ника Фьюри сейчас, ещё меньше бы, зная детали, верили. Вот и самозаряжающееся оружие позади замершего в двери человека, похоже, не верил.
— Монако, значит. Наследный принц. Присмотреть, чтобы не проиграл своё мини-королевство.
— Стив, это был приказ на уровне президента. — Колсон повернул голову; никогда ещё он не видел так близко вулкан перед самым извержением.
— Полная информация, джет, открытый коридор, выделенный канал связи и ни слова больше, — процедил Стив, разворачиваясь.
Дверь открывалась вовнутрь, но Барнса это не остановило.
— Распорядись, — ещё не стих жалобный скрип второй двери, кивнул Ник на молчаливый вопрос Колсона, — и новые двери закажи. Попрочнее.
— Эти были максимально возможной толщины, — выдохнул Фил, выходя в развороченный проём.