Танцевальная практика

Джисон крепко фиксирует полуобморочного хёна, прижав одно его бедро к груди и зажав другую ногу коленями. Как будто обессиленное секс-марафоном тело нуждается в фиксации. Но он делает это исключительно ради удовольствия старшего, который всегда выписывает ему за излишнюю осторожность. Измученный Лино лежит перед ним на спине, полностью открытый. Он раздет ниже пояса, на нём только запасная футболка Хана, они ввалились посреди ночи в общагу и сразу закрылись в комнате старшего, как будто кому-то было дело до этих двоих. Мемберы давно видели их насквозь, и только по молчаливому соглашению не обсуждали это вслух. Силиконовый фаллос норовит плавно выскользнуть из растраханной вагины, но его то и дело возвращают обратно размашистые шлепки по нежному месту. Лино вздрагивает под ним на постели, закусив подушку и пытаясь быть тихим. Пытаясь. - Развратная течная сука... - горячий шёпот в ухо, шлепок и фаллос, рывком загоняющий сперму внутрь, - таксист видел насквозь твою шлюшью натуру, когда ты заползал, поскуливая, на заднее сиденье... - Джи... Я... - Молчать... - презрительное шипение и очередной вскрик, заглушённый углом подушки, когда ладонь обжигает промежность, - мне пришлось пристегнуть тебя, чтобы ты не завалился, как вытраханная блядь... Ножка дёргается в цепкой хватке, потому что невыносимо хочется подстегнуть и ускорить наказание, но Лино хорошо знает, что не менее уставший и озверевший от их игр Хан моментально прекратит экзекуцию и уедет к себе в общагу, запретив прикасаться к себе. Поэтому сейчас - именно сейчас - он наконец получает то, в чём отчаянно нуждается. Полное подчинение, максимальная покорность на грани срыва, искренняя дисциплина эмоций, отчаянная открытость физическая и моральная. Он глубоко дышит, не пытаясь понять, когда его настигнет очередная унизительная экзекуция. За любое перехватывание контроля его могут бросить одного, без права самоудовлетворения. Сейчас возможно только одно - честность и доверие партнёру. Лино стонет, выгибаясь навстречу шлепкам и стараясь расслабить ноги, чтобы оставаться открытым. - Я... - Ммм? - Я готов, Хани... - этот сбивчивый шепот и отдалённо не похож на ту манерную выёбистую издёвку, с которой он провоцировал младшего несколько часов назад в тренировочном зале. - И к чему готова моя сучка, которая даже под насмешливым взглядом таксиста пыталась ёрзать, насколько позволял ремень безопасности... Лино сжимается, боясь кончить без разрешения. - Я... Я готов принять наказание, Хани... - Исправься сам... - Хён... Хани-хён... Я готов к этому, прошу... - Хммм... Моя пошлая самка будет держать свои бёдра широко раздвинутыми? - Да, хён... Я смогу... - И для чего же? - Чтобы ты отшлёпал мою дырку, как... - Что как? - Как я того заслуживаю... - Лино глотает слёзы унижения. Его тело прошибает обжигающим шлепком по распухшим половым губкам. - Ах... - он закусывает губу, боясь не сдержать рвущиеся из груди претензии. - Исправься, милый... Сам... - От... Отшлёпай мою нуждающуюся дырку, хён, как того заслуживает тупая течная овуляшка, покорная сука, способная только вырабатывать смазку, чтобы принять твой член... - дрожащий голос чудом не подводит, и Лино выдыхает, успокаиваясь, расслабляясь. - Ммм... Заманчиво, знаешь... Но я предпочитаю контролировать мою насадку на член... Ты думаешь, что заслужила такое мягкое наказание, когда тёрлась жопой о сиденье в такси? Хан грубее впивается пальцами в нежное бедро, шлёпая размашисто и чётко по клитору. Он рывком раздвигает ноги сильнее, максимально испытывая растяжку Минхо. Тот плачет под Ханом, на него накатывает отчаяние. - Хён, я же был тихим, я честно... Хён... - Или, может, когда выгибался и скулил, оседлав мою ногу в лифте? Это твоё примерное поведение, шлюшка? - Мхааа... - тихое хныканье Минхо перерастает в рыдание, но он не смеет выражать недовольство, глядя в сухие безжалостные глаза Джисона, что склонился над ним, усмехаясь. - Ты даже не держался на ногах, когда я перетаскивал тебя через порог общаги, настолько ослабел по дороге, пытаясь унять зуд в вагине. Ты не смогла выдержать обычную игрушку, так чем же ты заслужила моё снисхождение, дрянь? - Я... Я.... Ты прав... - Лино рыдает, когда удар жжёт малые раскрытые губки, а фаллос врезается так глубоко, что шейка матки отзывается болью и наслаждением одновременно. - В чём я прав, Лино-щи? - Ммм.. Хён... Я не заслуживаю пощады, я... Не был покорным и я... Пытался... - На сегодня это последний шанс исправиться без последствий, бэби... - Твоя сучка не заслуживает пощады, хён, потому что не была покорной и пыталась снять напряжение сама... - Вместо чего, тупая ты соска? - Вместо того, чтобы попросить хёна удовлетворить её зудящие голодные дырки... - Наконец-то... Я уже хотел уйти, оставив тебя рыдать от желания до завтра. - Ммм.. - Лино сжимается под очередным шлепком, страх пронизывает насквозь воспалённое сознание, он коротко мотает головой, отчаянно пытаясь сдержать нарастающее наслаждение. - Моя сучка так нуждается в воспитательной порке, это очевидно. Удары сыпятся чаще, заставляя Лино коротко высоко вскрикивать, закатив глаза. - Хён, я близкооо... - Лино искренне будет потом гордиться, что смог предупредить об этом, ведь сейчас это его главная обязанность - максимальная честность перед Ханом. - Давай, Лино-щи... Кончай, глупышка... - шлепки учащаются, звонко раздаваясь в запертой комнате, - ты заслужила... И Лино срывается с последних отчаянных тормозов, его дёргает так, что Хан не может удержать судорожно трясущиеся ноги. Младший наваливается всем телом, продолжая терзать шлепками промежность, пока брызги прозрачной жидкости орошают его одежду и постель под ними. Он старается прицельно попадать по клитору, двигая игрушку резкими толчками. Шлепает по мокрой горячей киске, не думая о беспорядке и чувствуя всепоглощающее удовлетворение. Тело Минхо разбито настолько, что в нём остаётся только секс, язык виднеется из широко открытого рта, пальцы побелели от хватки на мокром одеяле, хныканье и визг навсегда раскрывают их двоих перед жителями общаги, потому что нет надежды, что кто-то здесь ещё спит. Хану всё равно. Хану плевать. Лино не отвечает, когда его перестаёт выгибать от сквирта. Хан счастлив быть тем, кто освобождает Лино от колоссального груза эмоций, который он скрывает абсолютно от всех. Кроме него, кроме Хана. Тело старшего расслаблено и безвольно. Джисон знает, где включается свет в душевой. Знает, где у Минхо лежат туалетные принадлежности и свежее бельё. - Я ничего не видел... - говорит Феликс, которого он встречает в коридоре, неся завёрнутого в полотенце Минхо на руках. Утром их будет ждать завтрак в неловком молчании и абсолютный 0% осуждения на лицах. Да, некоторое время все будут невольно смущаться и избегать взглядов. Но у каждого в душе будет ощущение правильности происходящего. А плюсом ко всему - искреннее уважение к Хану, как единственному человеку, которому удаётся вытрахать болезненное напряжение из Минхо. А также как к единственному человеку, которому он позволяет приблизиться и разобрать эмоциональный завал у себя в башке.