Сэнзо-дзи

      Ещё дня три назад было так тепло, что можно было без куртки ходить. А теперь вот наступили такие лютые холода, что Огай не знал, куда ему деваться. Руки постоянно были холодные и потрескавшиеся, а в груди, казалось, навеки поселился лёд зимы. Постоянно хотелось в тепло и спать, хотя мальчик и знал, что спать ни в коем случае нельзя: можно всё себе отморозить, как ему однажды сказали.       Кто сказал и почему — этого он не помнил. Семилетний беспризорник повстречал столько людей на своём пути, что уже перестал даже пытаться их запоминать. Зато советы запоминал. Все до единого, каждое слово помнил, потому что в его нелёгкой бездомной жизни советы помогали выживать.       Нельзя спать на холодном и в холоде. Не попадайся на глаза полицейским и обычным жителям городов. На метро и поезда покупай билет, а зайцем не езди — рискуешь попасться полицейским.       Новый год — время, когда можно найти много еды, если знаешь, где искать.       А Огай знал. На торговых улицах, которые были в каждом городе, или в храмах в это время было столько народу, что никто и не обратил бы внимания на мальчишку, снующего туда-сюда. Там постоянно было много народу, и все кричали и шумели, поэтому никто и не заметил бы пропажи горсти орехов, печенья или кусочка анко — хоть Огай и ненавидел эту штуку.       Сегодня был Новый год. Сегодня был праздник. Возле входа в храм толпились местные в роскошных кимоно и туристы, приехавшие отпраздновать Новый год в чужой стране. Чуть дальше по улице располагались лавочки с многочисленными сувенирами вроде японских вееров, палочек, амулетов и прочих вещей. А ещё лавки с едой. Чего тут только не было! И клубника в сахаре на палочке, и мочи, и дайфуку со злополучной пастой анко, и традиционное японское печенье, и ещё много всяких разных вкусностей. Отовсюду тянуло ароматов сладкой и вкусной еды, которую так сильно хотелось попробовать.       Повсюду ходили люди, тепло одетые в длинные пальто, вязаные перчатки и шапки. Они несли в руках пакеты с сувенирами, горячие стаканчики кофе, смеялись и болтали. Веселились на полную катушку. Никто из них не чувствовал холода, потому что у них была компания и в любой момент они могли выйти из храма, зайти в какую-нибудь кафешку и насладиться горячими блюдами и напитками.       А холод стоял лютый. На улице не было ни снежинки, однако от этого не становилось теплее. Напротив, казалось, забрав снег у людей, природа решила забрать и всё тепло на свете. Огаю казалось, что он уже давно промерз насквозь. Постоянный холод, преследовавший его, надоел до смерти, однако деваться было некуда. Тепла в мире, казалось, не осталось, и надо было как-то выживать без него. Вот Огай и выживал.       Из магазинов воровать было сложно, но вот на ярмарке это было намного легче. Открытые ларки и лавочки — с их прилавков проще простого стащить какое-нибудь лакомство. Поэтому мальчик отправился туда.       Ходивший народ не обращал внимания на малыша, снующего туда-сюда между лавочек. Торговцы были слишком заняты продажами и обслуживанием клиентов, поэтому тоже не замечали, как у них пропадают всякие сладости и вкусности. Если бы заметили — был бы конец, Огай понимал. В такой толпе, конечно, несложно затеряться, однако рисковать не стоило. Порой толпа, обозлённая на вора, могла стать большим препятствием для побега.       Наесться до отвала, конечно, не получалось. Хотелось поесть чего-нибудь горячего — удона, например, или там тонкацу. Но Огай знал, что надо быть благодарным за то, что имеешь, и не требовать больше. Конкретно сейчас он был рад, что имел возможность поесть хотя бы что-то — пусть даже от лёгких закусок, которые он успел своровать, его уже подташнивало. Это было лучше, чем голодать, мальчик знал это.       В кармане зашуршала бумажка. Не стоит отвлекаться на неё сейчас.       Однако возле очередного ларька его постигла неудача. Потянувшись за дайфуку с шоколадом, Огай внезапно столкнулся взглядом с молодым продавцом, который как раз оказался напротив него по другую сторону. Мальчик застыл с протянутой рукой, глядя на человека. Продавец тоже застыл, глядя на вора. Они не двигались, смотрели друг на друга несколько секунд, которые показались Огаю вечностью.       Где-то далеко раздался вскрик: маленький ребёнок, счастливый обладатель родителей и тёплого дома, вскрикнул и залился смехом, когда папа посадил его себе на плечи. И тут же мгновение кончилось. Продавец отмер и закричал: — Держите вора!       В ту же секунду Огай сорвался с места и побежал. Сердце бешено застучало, и стало так страшно, что захотелось остановиться, закрыть лицо руками и по-детски сказать «Меня здесь нет!». Только Огай, несмотря на свой возраст, прекрасно знал, что не может так поступить. Если он так сделает, наступит его конец.       И потому он продолжал бежать, не оборачиваясь. Обернёшься — попадешь в руки разгневанных продавцов, которые не замедлят отдать его полиции. А там уже церемониться не станут: сдадут в приют, где будет ещё холоднее и голоднее, где будут бить и обижать. Нет, попадаться в руки взрослых ни в коем случае нельзя. Надо двигаться.       Толпа перед ним, казалось, была непроходима. Если раньше она была надёжным укрытием от прозорливых и чересчур внимательных взглядов продавцов, то теперь, во время погони, стала густым лесом, через который невозможно пройти. Огай нырял между ногами взрослых, одетых в джинсы и брюки, протискивался между ног в юбках и платьях, таким образом скрываясь от преследующих его злых взрослых. Но ему всё равно казалось, что торговцы приближаются.       «Держите вора!»       Возглас преследовал его вместе со страшными взрослыми. Он звучал в ушах, мешал сосредоточиться. От страха хотелось просто взять и расплакаться. Но Мори бежал, стиснув зубы и задвинув эмоции подальше. Он должен был убежать.       Бежать становилось всё сложнее из-за толпы. Люди начали оглядываться на него, а, заслышав крики торговцев, непременно начинали указывать, в какую сторону побежал Огай. Некоторые даже пытались схватить его, но безрезультатно: Огай был достаточно изворотливым, чтобы не попадаться в руки взрослых. Однако он уже слышал позади себя приближающиеся шаги. Совсем скоро его нагонят, совсем скоро его схватят и сдадут в полицию!       Не хочу в приют!       В отчаянии Огай рванулся вперёд и, проскочив между ног какого-то мужчины, нырнул в небольшой проулок между лавками. Перед ним выросла высокая стена здания соседней улицы, и мальчик едва не врезался в нее. Остановившись, Огай уставился на стену, не веря, что после всего страха и ужаса, что он пережил, судьба может быть так жестока к нему. Неужели это тупик? Неужели его сейчас схватят?       Бумажка в кармане снова зашуршала. Должно что-то произойти.       Тихий скрип вывел его из паники. Обернувшись, Огай увидел, как открылась малюсенькая дверь в какую-то старую лавочку, стоявшую позади других лавок. За ней была темнота, и больше ничего.       На несколько секунд Огай заколебался. Если сейчас войти туда, никто и не подумает его там искать: лавочка была слишком непримечательной. Однако стоит ли туда заходить? Всё чутье Огая подсказывало, что ничего хорошего там не будет. И в то же время опасности он не чувствовал — какое странное ощущение!       Крики погони, раздавшиеся со стороны переулка, решили дело. Мори собрался с силами и юркнул в дверь. Захлопнув её за собой, он присел, чтобы спрятаться за стойкой, прислонился спиной к дверце и прислушался. Голоса всё приближались и приближались. Огай прижал руку ко рту, чтобы заглушить собственное слишком громкое дыхание, которое, казалось, мог слышать весь мир.       Они пройдут мимо? Они не заметят его? Голоса были совсем близко, буквально в паре сантиметров. Сейчас его, беспомощного мальчика, загнанного в угол, и взрослых людей, желающих расправы над вором, отделяла лишь ветхая деревянная перегородка. И только случай мог решить судьбу малыша Огая.       Если новогоднее чудо существует, пусть они уйдут, не заметив его!       Внезапно голоса начали стихать, а потом и вовсе исчезли. Они ушли. Взрослые решили, что здесь его нет и что они не найдут его, и ушли. Огай не мог поверить в свою удачу. Его больше никто не ищет здесь — значит, и не найдут!       Но его радость длилась недолго. Позади него раздалось шуршание, и мальчишка подскочил, испуганно обернувшись. Опасность, казалось, теперь подстерегала везде.       Как выяснилось, он попал в довольно милую лавочку, совсем не заброшенную, как могло показаться снаружи из-за старого венка шимэ-казари. Кроме гирлянд были и другие безделушки, которые достают только на Новый год. На полке в дальнем углу стояли какие-то странные фигурки. Огай не знал, кого они изображали, но, видимо, каких-то важных людей. Тут же стояли какие-то бутылочки и разные баночки, однако они не были подписаны, и было невозможно понять, что в них содержалось. В самой лавке было уютно, чисто и даже тепло — работала печка, стоявшая у прилавка.       Однако всё это Огай заметил лишь мельком. Потому что тут же уставился на большую банку с леденцами на самой верхней полке. Леденцы были маленькие, похожие на подушечки, белые в розовую полоску. Наверняка сладкие и просто чудесные, они манили взгляд малыша, как бы говоря, что он обязан их попробовать.       Испуг от шороха сменился желанием добраться до баночки. Не долго думая, Огай огляделся и сразу же нашёл небольшой стул. Подвинув его ближе к полкам, малыш вскарабкался на него и привстал на носочки, чтобы дотянуться до банки. Она была уже близко, совсем близко. Ещё немного, он буквально чувствует её пальцами. Совсем чуть-чуть… И вот… — Что вы делаете, молодой человек?       Огай вздрогнул и едва не упал. Обернувшись, он уставился в сторону лавки, однако не увидел никого, кто мог бы сказать это. «Мне показалось?» — подумал малыш. — Я к вам обращаюсь, молодой человек, — послышался тот же голос. — Куда вы полезли?       И только тут Огай внезапно увидел трёхцветного кота, который запрыгнул на соседний стул. Сев, кот манерно обвил хвостом свои лапки и выжидающе уставился на мальчика. Тот уставился на него в ответ, не понимая, как кот может говорить. — Не смотри на меня так, — суховато произнес кот. — Если я кот, это не значит, что я не могу говорить. — Значит, — возразил Мори. — Коты разговаривать не умеют. — Кто тебе такое сказал? — Все это знают! — Никто ничего не знает, — нараспев произнёс кот. — Все блуждают во мраке незнания до конца своей жизни. — А… — протянул Огай.       Кот, оказывается, был не прочь поболтать. Это было мальчику на руку. Он снова потянулся за леденцами, продолжая смотреть на своего необычного собеседника. — А где вы научились разговаривать? — спросил он. — В Древнем Египте, — ответил кот, сверля Огая своими коричневыми глазами. — Тогда коты и стали считаться священными животными — из-за того, что я выучил человеческий язык. — Ух-ты! — банка была уже совсем близка. — А кто вас научил? — Я сам выучился: слушал людскую речь и повторял за ними. — Вы, наверное, много языков знаете. — Все языки мира, — если бы кот мог, он наверняка пожал бы плечами. — Это не слишком сложно. Мы, коты, учимся довольно быстро, в отличие от людей. К слову, это и вас касается, молодой человек: ничему вас жизнь не учит. — А? — малыш чуть не грохнулся со стула, промахнувшись и не схватив банку. — Вас ведь только что чуть не поймали на воровстве, — с укором сказал кот. — А вы снова пытаетесь украсть что-то. — Я не краду, я хочу попробовать! — с обидой воскликнул Огай. — А разрешение у вас есть? — строго спросил кот. — Тут никого нет, значит, можно брать без разрешения! — выкрутился мальчик. — Как нет? А с кем вы сейчас разговариваете? — возмутился кот.       Огай изумлённо уставился на него. Кот в ответ повёл ухом и легонько кивнул ему. — Да, молодой человек. Я хозяин этой лавки.       Огай понял, что пора давать заднюю. Если этот кот умеет говорить, значит, он может делать что-то ещё. Проверять, что ещё он умеет делать, Мори не хотелось. — А, простите, я не знал, — пробормотал он, быстро слезая со стула и направляясь к двери. — Мне надо бежать. — Подождите, пожалуйста, — Огай мог поклясться, что услышал в голосе кота усмешку. — Я не могу ждать, уже задержался слишком сильно, меня…       И вдруг дверь в лавочку захлопнулась. Мальчик подскочил от неожиданности, обернулся и вскрикнул. Потому что прямо перед ним в воздухе зависла большая деревянная сямодзи. — Как вы это делаете?! — воскликнул Огай, отступая на шаг. За спиной теперь была только дверь, которая никак не хотела поддаваться. — Магия, — хмыкнул кот. — А теперь, молодой человек, пора ответить за ваши проступки. — Я ничего не сделал! — быстро воскликнул малыш, испуганно глядя на ложку. — Правда? А если хорошо подумать?       Сямодзи всё ещё угрожающе висела в воздухе, слегка покачиваясь. Даже несмотря на отсутствие опыта, Огай понимал, к чему всё идёт. Это ему ужасно не нравилось. Не хотелось получать этой ложкой по спине: он как-то раз видел, как другим уличным воришкам так перепадало от торговцев. Должно быть, это ужасно больно. — Я ничего не сделал! — воскликнул мальчик, отступая ещё и всё-таки упираясь спиной к дверь. — Я буду кричать! — Уверен, что хочешь это делать? — спокойно спросил кот. — Там тебя уже поджидают торговцы: услышат твои крики и сразу же прибегут.       Мори поджал губы. Может быть, кот прав и его на улице уже поджидают. Торговцы не забыли воришку и по-прежнему горят желанием проучить его. Поймать, сдать в полицию и добиться для него тюремного срока или отправки в приют.       А может быть, и нет.       Именно поэтому Огай сорвался с места и кинулся в сторону — подальше от страшной сямодзи. Однако магия кота практически не оставила ему шанса. Ложка устремилась за ним, чем, признаться, напугала малыша. Сердечко испуганно заколотилось в груди, и Мори припустил с ещё большей скоростью.       В лавке особенно негде было разбежаться. Огай едва не врезался в полки с какими-то баночками, повернул в сторону и кинулся дальше. Опрокинув ведро со шваброй и разлив воду, малыш нырнул под висящее полотно с какой-то древней картиной и чуть не врезался в стул, на котором сидел кот. Волшебник мгновенно спрыгнул со своего места, и мальчик, не удержавшись, плюхнулся животом на табурет.       Бумажка в кармане жалобно скрипнула.       И в этот момент Огай ощутил жгучий шлепок ложкой пониже спины. Подпрыгнув от боли, он попробовал встать, однако ничего не вышло. Его словно приклеило к стулу, и теперь пошевелиться было невозможно. Вернее, какие-то движения он мог делать — дёргать ногами, слегка ёрзать и махать руками — однако подняться никак не удавалось. Поначалу Мори испугался, подумав, что упал на клей или что-то типа этого, однако потом вспомнил, что кот легко соскочил с этого стула ещё минуту назад, и догадался, что это опять магия.       Ужасная магия! Сямодзи вновь взмыла в воздух, собираясь шлёпнуть его. Огай постарался увернуться, однако орудие наказания достигло своей цели, больно шлёпнув его. Бёдра сами собой подскочили от новой волны жгучей боли, колючками впившейся в кожу, и малыш захныкал от несправедливости. За что?! Он же ничего не сделал! — Терпите, молодой человек, — услышал мальчик строгий голос кота.       Ложка снова шлёпнула его, и Огай опять подскочил. Слишком больно! Он не сможет выдержать это! Боль не походила на боль от падений или ударов кулаков торговцев и продавцов. Это было жжение, которое расползалось по коже медленно и в то же время слишком быстро, чтобы можно было привыкнуть к нему. Хотелось ёрзать и пытаться сбежать, что мальчик и делал, пока ложка отвешивала ему всё более и более болезненные шлепки.       Звуки шлепков были ужасно громкие и неприятные. Они раздавались в ушах, отлетали к стенам и, отскакивая от них, отправлялись дальше. Слушать их было просто невыносимо, и казалось, что они делали наказание ещё более ужасным. Боль усиливалась, когда слышны были эти звуки, и хотелось заткнуть уши руками, да только страшно было потерять последний контроль над ситуацией.       Огаю хотелось кричать, но он молчал, только тихонько хныкал — непроизвольно, правда! — когда сямодзи больно шлёпала его пониже спины. Руки пытались нащупать хоть что-то, за что можно было бы схватиться и держаться, пока наказание продолжалось. Хотелось просто исчезнуть, а появившись вновь, обнаружить, что ничего и не было, что ничего не болит. — Ты понимаешь, за что это наказание? — услышал он голос кота. — За то, что вы такой злой! — по-детски ответил Огай и подпрыгнул от очередного шлепка. — Нет, я не злой, — вопреки всему, голос кота не звучал сердито или злобно. Скорее, он был уставшим и немного строгим — таким, каким родители разговаривают со своими непослушными малышами. — Ты провинился и заслужил наказание, верно? — Нет! — упрямо сказал Огай, ойкнув от шлепка по левой ягодице. — Я ничего страшного не сделал! — Страшного — нет, — согласился кот. — Неправильного — да.       Мальчик насупился — насколько вообще можно насупиться в его положении. Ложка продолжала шлёпать его, и ягодицы уже горели просто невыносимо. Для малыша, которого никогда так не наказывали, это было слишком. Хотелось кричать и плакать, хотелось биться, но Огай понимал, что всё будет бесполезно. Магия в любом случае сильнее его, и он непременно проиграет. Уже проиграл, если так подумать. От всех этих мыслей становилось ещё хуже на душе. — Вы, молодой человек, крали у людей их вещи. Вещи, которые они собирались продавать и за которые выручили бы деньги, чтобы прокормить свои семьи. Вы воровали эти вещи — значит, воровали еду у многих семей. Воровали счастливые улыбки детей, спокойные дни матерей, гордые взгляды отцов. Вы украли всё это у людей, которые не сделали вам ничего плохого.       Мори сжался, пытаясь не показывать, что обвинения отзываются в его сердце. Да, он знал, что поступает плохо, но всегда оправдывал себя тем, что иначе нельзя. В этом мире или ты выживаешь, или другие люди выживают, а ты погибаешь. На других людей ему плевать, а на себя — нет. Он должен был выжить. Потому и крал еду. — А ведь у вас было миллион выходов, — продолжал рассуждать кот, задумчиво помахивая хвостом. Сквозь волны жгучей боли Огай отметил, что ложка шлёпает его в такт движениям хвоста кота. — Вы могли отправиться в приют. Там вам бы помогли. Если вы не могли сделать это самостоятельно, вы могли попытаться попросить о помощи взрослых. Ведь есть специальные люди, которые занимаются такими беспризорниками, как вы. У вас было миллион выходов!       Мальчик начал тихонько хныкать — сдерживаться было уже невозможно. Ложка шлёпала его ровно и твёрдо, каждый раз прилетая на самые неожиданные места. Огаю хотелось вертеться и убегать, но ничего не получалось: как-то инстинктивно он замирал перед ударом и бросался в сторону, лишь получив его. Однако там его настигал новый шлепок, и мальчик опять пытался неумело увернуться. — Разве вам не приходило всё это в голову? Вы ведь умный мальчик, наверняка подумали о других вариантах. Так почему не остановились на них? Вы могли быть честным человеком. Но решили пойти по лёгкому пути и начали воровать, — припечатал кот.       Сямодзи ударила особенно сильно по правой ягодице. Он был не прав. Этот кот был совершенно не прав. Воровство не было лёгким. Огай не мог пойти в приют или попросить помощи у взрослых: им плевать на всех, а на него особенно. Ложка шлёпнула вновь — на этот раз по левой ягодице. Попросить помощи у взрослых? Да кто вообще станет помогать ему? Этот кот говорит какие-то глупости. Ещё и наказывает его! Несправедливо!       В этот момент ложка шлёпнула его особенно сильно. Огай вскрикнул и… залился слезами. Он больше не мог этого выносить. Не мог. — Я просто… просто хотел есть!       Ложка замерла в воздухе, поднявшись было для удара, но так и не шлёпнув. Ощутив, что его больше не шлёпают, Огай расплакался окончательно. Засучив ножками, он принялся сжимать ягодицы, пытаясь хотя бы немного уменьшить жар. Касаться их было страшно, да он и не мог. — Тшш… — услышал он тихий голос кота. — Всё закончилось. Всё хорошо. Ты с честью выдержал наказание. Ты большой молодец.       Но Огай уже не прислушивался к словам кота. Упав головой на табуретку, на которой лежал, малыш самозабвенно заплакал, пряча лицо в скрещённых руках. Ему было всё равно на нотации и слова кота. Куда важнее было, что сямодзи перестала шлёпать его.       Неожиданно он ощутил, как что-то пушистое и тёплое появилось в его руках. Подняв заплаканные глаза, Мори понял, что это кот нырнул в его руки и устроился там. Заметив его взгляд, кот только фыркнул. — Детей обычно успокаивают объятия, — сказал он. — Плачь столько, сколько тебе нужно. Здесь тебя никто не услышит.       Огай кивнул и снова заплакал, но теперь уже от облегчения. Обнимая кота, он лежал на табуретке и даже не пытался встать. Ягодицы горели и ныли, а на душе разливалось что-то горькое и тёплое одновременно. И почему-то ему не хотелось, чтобы это заканчивалось. — Больше не воруй, — мягко сказал кот, едва слышно мурлыча в его объятиях. — Я есть хочу, — возразил Огай, всхлипывая.       Кот ненадолго задумался. Потом Мори ощутил, как он легко махнул хвостом. Подняв голову, малыш увидел на стойке большую тарелку с омурайсу — его любимого блюда. По аппетитному омлету стекал кетчуп, и от блюда шёл пар, заманчиво поднимаясь в воздух. У Огая мгновенно заурчало в животе. — Ешь, — велел кот. — Тебе нужны силы.       Мори поднялся, уже даже ничему не удивляясь и ни о чём не спрашивая, и направился к стойке. К нему мигом подъехала табуретка, и малыш, немного морщась, сел на неё. Оказалось, что сидеть было не настолько больно, насколько он ожидал, и, приободрившись, мальчик принялся за еду. Кот запрыгнул на стойку и устроился рядом, наблюдая за ним своими немигающими глазами.       Омлет буквально таял во рту. Рис с грибами и курицей вызывал настоящий вкусовой ураган, от которого хотелось одновременно и смеяться, и плакать. Смеяться — потому что Мори в жизни не ел ничего вкуснее, и счастье переполняло его. Плакать — потому что скоро всё должно было закончиться. Как только он доест омлет, кот прогонит его из лавки обратно на улицу, где царят холод и голод. Во всяком случае, так ему представлялось. — Чем займёшься теперь? — буднично спросил кот, помахивая хвостом.       Мори пожал плечами. Он не знал. Просить о помощи взрослых ему не хотелось, отправляться в приют — тоже. Но говорить коту о том, что иного выхода, кроме как воровать еду и бегать от торговцев, у него нет, Огай не желал. Мало ли, вдруг решит ещё раз отшлёпать: сямодзи-то никуда не делась, лежит на стойке рядом, точно напоминает о том, что было! — Не знаю, — наконец ответил он.       Бумажка в кармане вкрадчиво зашуршала.       Кот какое-то время пристально смотрел на него, словно пытаясь проникнуть к нему в душу и прочесть его мысли. Мори хотелось отвернуться, однако он не стал. Лишь упрямо выдвинул подбородок вперёд, как бы показывая, что ничего у кота не выйдет. Пусть пытается, а только не получится. — Я вижу в тебе большой потенциал, — сказал вдруг кот. — Однако вопрос в том, захочешь ли ты учиться? — Учиться?       Учёба давалась Мори просто. Он с лёгкостью запоминал все кандзи и новые слова. Но мальчик всегда знал, что это лишь малая часть того, что доступно обычным счастливым детям. Ему никогда не учиться в обычной школе и никогда не стать таким же умным, как остальные люди, без учителей. А так хотелось… — Да. Я люблю учиться, — тихо ответил Мори.       Он никогда ни с кем не говорил на эту тему. А если бы и заговорил, то в его мире — мире бродяг, воришек и изгоев общества, в мире холода, голода и смерти — его сочли бы сумасшедшим. — Тогда я готов взять тебя в ученики, — вдруг сказал кот, выпрямляясь. Карие глаза сверкнули каким-то загадочным огнём. — Что? — от неожиданности Мори даже ложку выронил, но не обратил на это внимания. — Ты будешь моим учеником. У тебя будет крыша над головой, своя комната и еда. Я научу тебя всему, что знаю сам. А взамен ты должен будешь вести себя хорошо и учиться. И больше не воровать, — голос кота стал строгим.       Огай растерянно похлопал глазами. Вот так просто? Просто учиться и вести себя хорошо, и тогда у него будет дом и еда? Наставник?       Это так и работало для остальных детей этого мира. Но Мори всегда казалось, что он — исключение из этого общего правила. То, что есть у других по праву рождения, ему надо заработать тяжким трудом. Может быть, это ловушка? — Это не ловушка, — будто прочтя его мысли, сказал кот. — Мне нужен ученик, а тебе нужны еда, дом и учёба, так? Всё честно.       Мори немного подумал. Можно было бы отказаться и тогда точно не попасть в ловушку. Но представив, как придётся вернуться на холодную улицу и снова воровать, как придётся прятаться и опять бояться приблизиться к людям, Огай содрогнулся. Нет, он не хочет туда. Но и в ловушку не хочет. Что же делать? Как понять, какой выбор правильный?       «Боги, дайте знак, чтобы сделать правильный выбор!»       В кармане зашуршала бумажка.       Мори сунул руку и вытащил на свет листок с омикудзи. Это был не самый лучший листок. С учёбой обещали проблемы, говорили не путешествовать (как будто Огай мог!), и ещё что-то про болезнь, от которой он не умрёт, но которая будет крайне неприятной. Однако Огай всё равно не стал привязывать этот листок, чтобы избавиться от плохого предсказания.       Потому что в графе желания было написано: «Все ваши желания сбудутся».       Разве не этого он желал? Еды, дома, возможности учиться? Он всегда хотел нормальной жизни и даже молился богам за неё, хотя и не особенно верил в это. Может быть, теперь настало время поверить? Хотя бы один раз в жизни попробовать. — Я был бы рад стать вашим учеником, — сказал Огай и немного поёрзал на стуле.       Ему могло лишь показаться, но он словно бы увидел, как кот улыбнулся ему. Махнув хвостом, загадочный хозяин лавки подошёл к нему и мягко проговорил: — А я буду рад иметь такого ученика.       В этот момент где-то далеко раздались первые хлопки: начался фейерверк. Яркий и словно бы живой, он заполонил всё небо, сделав из ночи день. Как заворожённый, Огай смотрел на красивые шары, взлетающие в воздух и распускающиеся бутонами в ночном небе, и думал, что не зря тогда потратил ворованные деньги, чтобы погадать. Значит, боги всё-таки могут дать ему знак. Значит, им можно верить — как можно верить и магии, и этому загадочному коту.       Теперь у него будет тёплый дом, куда можно будет вернуться после прогулки по холоду. Теперь у него будет еда, как у обычных детей. Но самое главное, теперь у него будет наставник. Человек — кот — которому не всё равно на него. — Как мне называть вас? — вдруг спросил Мори, повернувшись к своему необычному наставнику.       Кот слегка дёрнул усами, словно улыбнулся. — Зови меня Нацумэ-сенсей.