Двадцать семь — это клуб

Наверное, у себя там, в черепной коробке, ты шевелишь липкими, тяжёлыми мыслями, и думаешь, в какой же момент всё пошло не так. Ты такой глупый, Вовчик. Маленький, глупый Вова Адидас. Который правда уверен, что всё должно идти по тупому шаблону правильной жизни. Поди, женишься на какой-нибудь белокурой красавице и родишь с нею десять детей, да уедешь нежиться под солнцем на берегу Чёрного моря в Абхазии сразу после окончания универа? Это так похоже на твою жалкую мечту. И совсем забудешь, как ещё пару лет назад я втрахивал тебя в пыльный диван в тренерской. Слушал твои стоны и был готов на них молиться. Ты ведь задыхался рядом со мной, не помнишь? А сейчас всё, что мне остаётся, это слышать твои идиотские нравоучения. — Ты слишком много пьёшь, Кащей! — Ты что, торчишь?! — Ты такими темпами умрёшь в тридцать, Кащей! Ошибочка вышла. Я бы хотел войти в клуб “двадцать семь”. Только из под моих рук будут выходить не новые хиты, терроризирующие вкладку “В тренде” в ютубе и умы несформировавшихся морально зрителей, а твои полузадушенные мольбы продолжать. Таких музыкантов наша страна не любит, но кому какая разница, если так мы бы стали чуточку счастливее? Я бы для тебя стал кем угодно. А ты? Наверное, придурок эдакий, уже и знать меня не хочешь. А я столько всего хочу. С тобой. Я ведь смертельно болен, Вов. Уже как пять лет страдаю недугом “Адидас-старший”. Только вот вылечится возможно исключительно вскрыв самому себе череп. Я бы и вскрыл, сделал бы уже сам наконец эту ебучую лоботомию без наркоза, но эта болезнь больше походит на подвид РПП – в какой-то момент ты начинаешь любить своё расстройство. Обнаруживаешь меня в затхлом помещении качалки. Морщишь нос. Принцесса, еп твою мать. Напомни, кем там работает твой отец? Я сижу напротив какого-то из своих собутыльников. Быть честным, уже давно перестал различать их лица. Может, это даже не кореш с бутылкой, а просто рандомный хуй из чужой компании. Он напряжён и глазами бегает туда-сюда. На нём всё и так уже написано, кретин. Ничего-ничего, сейчас успокою. У меня как раз козырной туз, джокер... И такой же король в рукаве. Хоть и настоящий Король+Шут сейчас прямо перед тобой, Вовчик. Две шестёрки отправляются “на погоны”, слава Ктулху, не мне. Парень, играющий со мной краснеет в мгновение ока и яростно что-то тявкает. Кажется, обвиняет меня в мошенничестве. Перекрещиваюсь в доказательство своей правоты. Вера (движение двумя пальцами с головы до живота), надежда (левое плечо) и деньги (правое) – вот какова его религия. Моя – дрифт на грани с ДТП, дешёвая водка и продажные девки. И такой мерзотной жизнью я ой как доволен. Зуб даю, выбранный мною Господь ею тоже. Если бы я всё-таки выбрал какое-либо вероисповедание помимо ежедневной дрочки на Вовочку, то наверное, стал бы язычником. По утрам молился ветру и дождю, делал вид, что самый праведный и небо уважаю. А ночами бы жёг все принципы разом. Постепенно гул успокаивается. Мужики, что сидели неподалёку и наблюдали за игрой, похлопывают по плечу проигравшего товарища ободряюще. Подливают мне в рюмку коньяку. Сразу видно, что он из ближайшей Пятёрочки, но я и не думаю жаловаться. Кто не пил чистый абсент – жизни не знает. Адидас приближается. Резко хватает меня за предплечье и оттаскивает ближе к выходу в закуток, пока все присутствующее подозрительно на наш уход косятся. Толкает меня в стену. Не сопротивляюсь. Только шиплю змеёй. — Это что было, Вова? — Округляю глаза и улыбаюсь его бесцеремонности. — Завязывай. От тебя так ничего не оста… Кащей? — Притягиваю наглеца к себе за талию и припадаю к шее. Веду в по ней носом медленно, прикусываю бледную кожу и чувствую, как под языком бьётся пульс. Вовка ошалело отстраняется, шлёпая по моим рукам и сбрасывая их с себя. — Я серьзёно. Ты и так уже почти всё потерял, хочешь ещё? — Молчу, в ответ лишь вскинув одну бровь. — Не приближайся ко мне больше. И к Марату тоже. — Он сплёвывает, под нос матерится тихо и сбегает из качалки, хлопнув разваливающейся входной дверью. Я надрывно усмехаюсь и возвращаюсь обратно. Глупый Адидас в очередной раз решил, что знает эту жизнь. А где-то через неделю понимаю, что этот тупоголовый был прав. Я действительно всё проебал. И что самое главное – его. Нахуй всю эту моду. Решаю, что сегодня – модно быть мёртвым. Я так заёбся от этой бесконечной рутины, что беру пачку дорогих (спизженных, конечно) сигарет и зажигалку с собой. Мне срочно нужно отдохнуть и обкуриться до беспамятства. Прыгаю в тачку, добираюсь до архитектурного университета относительно быстро и без пробок. Видимо, Боги и сейчас благословляют мои бесчинства. Вылетаю из чёрной Тойоты Камри, бегло оглядываясь. Подхожу к зданию, подпирая спиной стену в уголке, и жду. Спустя стопицот небольших группок друзяшек, выползающих вместе с пар, наконец подлавливаю забитого чмыря в очках. Один под дых – и ты погиб. Вытаскиваю аккуратно пропуск. — Да чё ты, не ссы, верну. Ха-ха, надеюсь, что он не будет в это свято верить. Как славно, что я давно уже не чувствую в себе ничего святого. Прохожу беспрепятственно турникеты. Далее нахожу лестницу, поднимаюсь вверх по знакомым до боли ступеням. Наконец достигаю выхода на крышу, которая по обыкновению всегда открыта. Раньше Суворов водил нас сюда поваляться под закатом. А сейчас небось проклинает мой прекрасный лик. Ложусь на бетонный пол. Он тёплый, его уже успели согреть палящие лучи. Небо чистое, майское. Сейчас самое то строить планы на лето, заниматься этой вашей “продуктивностью” и маяться прочей дурью. Открываю пачку, чиркаю зажигалкой и закуриваю. Выпускаю дым, прикрываю глаза. Спустя две (растянутые по максимуму) сигареты меня заёбывает и я встаю. Подхожу ближе к краю, смотрю вниз. Задний двор ничем не примечателен. Как, вообще-то, и лицевая часть здания. И (практически) все мерзкие ебальники людей на всех этажах подо мной. И как Адидас здесь учится? В опасной близости от падения я скуриваю ещё одну и понимаю, что мне уже хватит. Вполне возможно, даже на ближайший день. Резко в меня вцепается что-то сзади. Тянет на себя, сжимает яростно. Не думает отпускать. Оборачиваюсь на сорок пять градусов и замечаю пшеничные волосы, врезающиеся в нос. — Не надо. Я резко выдыхаю, снова натягивая лезущую на лицо улыбочку. Мы сходим с края и я разворачиваюсь к моей маленькой проблеме лицом. Смотрим друг другу в глаза. Нас разделяют сантиметры, но предмет моих воздыханий будто бы всё равно на другой планете. — Так я и не думал. Ждал вот, пока ты всё осознаешь и сам придёшь. Он смотрит на меня как на дебила. Я с ним солидарен. — Долго будешь бегать от меня, Вов? — Добавляю спустя один свой смешок и две секунды. Наклоняю голову. Вместо ответа он берёт моё лицо в свои руки и затягивает в поцелуй. Я своими – лезу под его рубашку. Может, всё не так уж и плохо, ладно. Может, когда нибудь глупый Адидас и заставит меня свести с ключиц цифру “27”, исполненную едкой чёрной краской. Может, в Абхазию с ним поедет не блондинистая шлюха с его группы, а беспредельщик на чёрной тойоте.