последний пункт

      Летнее солнце было уже в зените, когда Тома выскочил из дома крича на ходу родителям, что будет поздно. Слыша, как мать провожала его с порога, он полетел по знакомым улочкам.       Недавно начавшиеся летние каникулы проходили во всю. И из списка дел, которые Тома хотел успеть сделать до отъезда, были вычеркнуты почти все. Как раз одним из нетронутых было: сообщить ребятам о чемоданах, которые он собирал уже как неделю, а вторым, о билетах, на которые мама копила не один месяц. Ему казалось, что если он скажет всем остальным, то они тут же окрестят его предателем, отвернутся и станут избегать, обходя его дом стороной. И когда он будет далеко в Инадзуме, не удосужатся написать ему ни одного письма, всё ещё кривясь, вспоминая его, и на языках будет крутится одно — предатель.       Свернув за угол, Тома чуть ли не врезается в девушку, которая вовремя уклоняется. В итоге, по инерции, проскальзывая по рассыпанному на дорогах гравию, парень еле устоял на ногах.       — Извините, пожалуйста! — он тут же кланяется, и после слышит знакомый смех, осторожно поднимая голову.       — И куда ты так спешил, Тома, что даже не заметил меня? — девушка усмехнулась в кулак, видя насколько растерялся её друг.       Парень так и остался стоять в полусогнутом перед ней положением, глупо моргая. Её глаза в тени, создаваемой большой, вероятно, родительской соломенной шляпы, блестели по-особенному.       Тома выпрямился, краснея, и тут же стала заметна значительная разница в их росте. Взгляд скользнул по её оголённым плечам, усыпанными множеством родинок, из-за чего дыхание резко перехватило.       — Да так, — суетливо пробормотал он, смущенно поглаживая затылок. — А ты куда собралась, ещё и такая нарядная?       — Нравится? — она озорливо улыбнулась, немного прокрутившись, а Тома лишь восторженно кивнул. — Думала к тебе зайти, пригласить пройтись.       — Я тоже думал об этом, — пробормотал парень. — Можно сходит до беседки, только сначала позовём Кэйю и Джинн.       — Нет уж, Томочка. Я хотела прогулятся вдвоём, — девушка звучало довольно строго, чего не скажешь по её снисходительному взгляду.       Он удивленно захлопал глазами, сильнее сжимая кулаки. Ещё когда Тома только узнал о планируемом переезде, он ужаснулся. Резко оборвать все связи с друзьями и оказаться буквально в сотне миль от них, казалось нереальным. Словно начать жизнь заново.       Как жить без её глаз, таких родных и похожих на клевер, растущий на поляне рядом с церковью.       Каждая вещь в доме напоминала о скором отъезде: билеты на паром, лежащие на тумбочке в комнате родителей, пустые полки шкафов и чемоданы, одиноко стоящие у входной двери.       В тот день Тома решил, что обязательно похоронит те чувства к девушке, что давно теплятся в его сердце.       Он был уверен, что выдержит эту разлуку с всегда оптимистичным Кэей, который каждый раз приносил очередную бутылку вина на их посиделки.       Тома смирится с тем, что больше никогда не увидит вечно хмурого Дилюка, который закатывал глаза на глупые выходки сводного брата.       Смирится с тем, что больше не услышит наставления Джинн, которая казалась самой ответственной в их компании.       Однако не сможет и не будет мириться с тем, что больше никогда не сможет увидеть, как Лиза читает у родника; что не сможет, присев рядом, слушать её пересказ. Больше сердце не будет заходиться, когда она протянет руку, чтобы вытянуть лист, застрявший у Томы в волосах, а после лишь тихо рассмеётся, прикрывая ладонью улыбку.       Парень никогда не понимал, почему она каждый раз прикрывала её, такую яркую, способную одним своим видом вызвать мурашки по всему телу.       День отъезда близился неминуемо, поэтому Тома понуро отвел взгляд, заставляя девушку удивленно хлопать ресницами.             — Лиза… Я хочу с тобой поговорить, — парень говорил со всей серьёзность, с которой люди обычно делают предложение или же отрекаются от своего обещания любить.       Она накрыла его губы своей ладонью.       Тома, лишённый возможности говорить, застыл, ожидая дальнейших действий девушки. Но та стояла, вглядывалась в его глаза, да так пристально, что ему казалось, словно она могла прочесть его, как открытую книгу. Не зря говорят, глаза — это зеркало души.       — Тома, что бы ты не хотел сказать, я люблю тебя, — уголки её губ слегка дрогнули, но взгляд был полон нежности, что ему казалось, словно он вот-вот расплачется, кидаясь ей в объятия. — Я люблю в тебе всё, — продолжила она, не разрывая зрительного контакта. — Я люблю тебя за твою доброту, зелёные глаза, еле заметные веснушки, за то как ты проявляешь заботу об уличных котах, и как внимательно слушаешь мои рассказы, а ещё честность.       Последние, произнесённые Лизой слова раздались эхом, и Тома перестал что-либо слышать. Он перехватил руку, прижатую к его лицу, и, медленно приблизившись к лицу девушки, заправил выбившуюся за ухо прядь, вдыхая её родной запах.       Он совсем невесомо, словно на пробу, коснулся её губ своими. Парень прикрыл глаза наслаждался неловким касанием, но Лиза, отстранившись, прервала поцелуй. Их взгляды встретились, и Тома почувствовал себя до ужаса виноватым. Маленький лгунишка.       Девушка положила ладонь ему на щёку и снова прошептала о том, насколько сильно она любит.       — Лиза, я через неделю уезжаю жить в Инадузму, — он сжал кулаки до побеления костяшек, оставляя лёгкие следы на коже от ногтей.       Девушка опешила, а в её глазах читалась бесконечная привязанность, смешанная с печалью. Заметив это, Тома тут же притянул Лизу к себе, обхватывая руками талию, прижимая близко и утыкаясь ей в плечо.       — Я люблю тебя больше всего на свете.       Всхлипы один за другим срывались с губ, а её рука нежно скользила по спине в успокаивающем жесте. Однако тело слегка подрагивало от подступающих слез, которые она всячески пыталась подавить.