Воспитание по-автоботски

Все началось с бега. Не со спокойного шага, не с размеренной поступи и не с неторопливой ходьбы. С судорожного бега, бега, бега. Так, что сервоприводы сводила боль, внутри искрила проводка и все системы горели, горели, горели. Он не останавливался: бежал от чьих-то голосов, бежал за чьей-то тенью, бежал, бежал, бежал! И никогда не бежал с кем-то. Он долго еще не побежит ни с кем – никто не сравнится с ним в скорости, чтобы бежать рядом, чтобы понять и осознать все то, от чего и почему он бежал. Он не остановился именно тогда, нет. Скользнул мимо, прижимая аудиалы к шлему, чувствуя клокотание глубоко в грудном отсеке, где-то там, где хранилось важное, важное, важное, что нужно защитить, чтобы выжить. Выживание – первый инстинкт. Тот, что заставляет искать энергию. Тот, что заставляет разрывать маленькие корпуса других, таких как он, но почему-то других. Слабее. Тот инстинкт, что заставляет бежать, бежать без оглядки. Инстинкт предал его. Он сам предал себя, впервые наконец-то остановившись. Рухнул без сил, раздувая вентиляцию в отчаянной попытке охладить жжение внутри, втягивая пыль, ржавчину и грязь внутрь, пачкаясь и кашляя, извергая из себя тошнотворные – тогда казалось, что дезактивные – хрипы. Но броня улеглась на место, пыль осела где-то в глубине, все еще там, все еще опасная, но больше не болезненная. И его шлем впервые повернулся, чтобы посмотреть назад. Потеряться в этом движении навсегда. Посмотреть внимательно. Записать все это на важное, важное, важное, как первая мысль, как первое впечатление, как первую встречу. Когда-то давно все началось с бега. Когда-то давно все началось с остановки. Развернуться, впервые сделать шаг назад. Один, второй, третий, переступая через большие серые, серые, серые сервоприводы, прикрепленные к большому, большому, большому корпусу. Он никогда не видел больших такими серыми. Серыми становились корпуса тех, что поменьше, когда он с хрустом ломал их шарниры и рвал топливные шланги, чтобы удовлетворить инстинкт, чтобы важное продолжало гореть и биться где-то внутри, там, где самая надежная броня, куда не попадает песок, ржавчина и грязь. Он всегда бежал от больших, избегал их, прятался и скрывался в тенях. Большие были опасны, опасны, опасны, и инстинкт внутри требовал не останавливаться. Сейчас инстинкт просил идти вперед медленно. Осторожно. Запах ржавчины, грязи, серой металлической пыли и тот запах серых маленьких корпусов в его пасти – все сейчас здесь, оно огромно, затхло и давит, давит, давит, но есть другой запах. Активный, светлый, почти сияющий. Запах почти имеет звук, и он идет по нему, ступает след в след, обходя большого серого в поисках источника. Его баки пусты, важное внутри горит и просит энергии, и он даст ее, потому что важное имеет приоритет перед всем остальным. Ему нужно сломать то маленькое, активное, что так ярко пахнет и издает тихий шум где-то за большим и серым. И он рычит и скалится, угрожает, когда видит это – оно больше тех маленьких, которых он делал серыми, но оно так беспомощно и нелепо похоже на большое. Его рычание превращается в более мягкий рокот сквозь чихающие блоки вентсистемы. И он впервые смеется, кашляя и задыхаясь, когда видит маленькое, которое должно быть большим, которое должно быть страшным, но которое само боится. Его серво подгибаются и он падает на гулкое металлическое покрытие. Канализация ухает, стук его корпуса разносится в стороны, и маленькое замирает. А затем оно скалится, и он снова рокочет через систему вентиляции, пока не зная, как называть этот звук и почему он делает важное внутри таким теплым. Он рассматривает маленькое, и оно еще цветное, но смотрит в ответ тускло-тускло, почти как серое. Маленькое урчит, скалится нелепо и он видит острые клыки, которые совсем не пугают. Оно тянется к нему. Странный рокот превращается в рычание, но маленькое не запугивается, маленькое издает похожий рокот и касается его обонятельного датчика. Это чувствительно, это мягко и это очень тепло, и он снова рокочет, но тише, мягче, где-то в глубине корпуса, и там что-то вибрирует в такт рокоту, и ладно, это не плохо, это ему нравится. Но маленькое почти серое, маленькое гладит его по носу и скалится без угрозы. И ему надо сделать так, чтобы маленькое стало цветным-цветным, чтобы тусклый-тусклый снова загорелся ярким. И ему почти интересно, какой у тусклого цвет. Его серво дрожат, заклинивают, но он встает и закусывает маленькое, теплое, и маленькое не сопротивляется, когда они… Они? Они. Другое, это другое, это никогда не были «они», это всегда было «он». Но он смотрит на маленькое, и важное внутри почти робко подтверждает, что теперь это «они». Они теперь под большим и серым, и он рвет толстые, грубые шланги, и энергия стекает ему в пасть – густая, вязкая, тошнотворная. Но это энергия, и энергия делает его важное ярким и пульсирующим, и ему нужно, чтобы важное маленького тоже стало ярким и пульсирующим. Маленькое давится, кашляет системами, пачкается, гулко чихает. Затем маленькое смотрит на него совершенно восхитительно, тусклое вспыхивает ярким-ярким, и оно издает странный глубокий крик. И от этого крика его важное внутри резонирует, вспыхивает, и он четко осознает, что маленькое теперь принадлежит ему, ему, ему. Он рокочет, прижимая аудиалы. Он называет маленькое говорящими глифами «звуковая волна». *** Рэведж рычит на манипулятор Джаза, отталкивая его шлемом в сторону. Он сам доведет сонного Саундвейва до их кварты, большое спасибо. Кибер-пантера позволяет искорке забраться на свою спину и мягко спрыгивает со стола Джаза, покидая его кабинет размеренным, почти вальяжным шагом, помахивая гибким длинным хвостом. Саундвейв тихо кликает, погружаясь в оффлайн и полностью расслабляясь, абсолютно доверяя крепкому теплому корпусу под собой. Джаз улыбается им вслед, а затем глядит на оставшуюся с ним Лазербик, скачущую по столу. :Рэведж и Саундвейв связаны больше, чем все мы: Лазербик щебечет удивительно мягко, ее голосок звонкий и веселый, когда Джаз гладит ее по маленькому шлему и сияет широкой, абсолютно автоботской улыбкой. Лазербик не врет себе – она бы тоже улыбалась, если бы конструкция клюва позволяла, но корпус звероформера накладывал свои ограничения. Джаз подсунул ей под клюв металлическую пластинку с кислой накипью, которую она тут же принялась увлеченно отклевывать. - То есть, как это работает? Связь через искру или-и… - затянул он, уже понимая по не впечатленному взгляду кибер-ястреба, что попал не в глаз, даже не в бровь, а вообще куда-то в колено. :Рэведж нашел его совсем-совсем искоркой. Еще меньше, чем сейчас: Лазербик не отвлекалась от лакомства, довольно рассевшись на рабочем столе автоботского лейтенанта. Джаз же в данный момент позволял своей прошивке разведчика взять вверх, пытаясь выяснить как можно больше информации – нужной и ненужной. С другой стороны, он и задолго до войны был до шарков любопытен, собирая терабайты всякого хлама на своих жестких дисках и совершенно не жалея об этом. Они с хитрой крылатой дамочкой сошлись на том, что Джаз блокирует присутствие Рэд Алерта в их диалоге, а она делится некоторой информацией относительно отношений между Саундвейвом и его когортой. В конце концов, ничего военно-важного она выдать уже не могла: в первые же циклы после заключения договора с автоботами кассеты сдали огромное количество информации, которую имели на десептиконов. К сожалению, большинство того, что касалось планов Мегатрона и тактически важных решений десептиконской армии хранилось только у Саундвейва, а тот ныне был не в состоянии даже вспомнить, кто вообще такой этот большой и страшный Мегатрон. В любом случае жест доброй воли был оценен по достоинству и использован высшим командованием со всей ответственностью. :Говоря простым языком, Рэведж заменил ему создателей с самого спаркства: Она неожиданно послала очень яростный эмотикон по связи, заставляя Джаза удивленно засиять визором. Лазербик замахала крыльями, даже оторвавшись от лакомства. :И это до сих пор имеет свое влияние! Вы что, автоболваны, думаете, он только сейчас кусается и рычит на все, что идет не по его замыслам? О, ты бы хоть раз попытался поговорить с ним после того, как вы в очередной раз надерете нашим фраггерам бампера и кили! Это же зверо-Юникрон в корпусе кассетника!: Джаз громко захохотал, наклоняясь над столом и утыкаясь шлемом в столешницу. Он несколько раз хлопнул манипулятором рядом с Лазербик, не в силах остановиться от такого искренне пробирающего возмущения кассеты. Шлак, кто бы знал, что он будет так искренне веселиться рядом с самой преданной пташкой Саундвейва! Та же продолжала бомбардировать его связь очень эмоциональными смайликами, хотя сквозь яростные картинки пробивалось ее собственное веселье. - Ох, как бы я хотел на это посмотреть! Лазербик тут же оставила в покое его личную частоту и задумчиво переступила с лапы на лапу, взъерошивая броню. Она дождалась, пока Джаз успокоится, глядя на него одним внимательным окуляром, повернув шлем в сторону. Когда он наконец отсмеялся и проветрил внутренние системы, нагревшиеся от громкого хохота, Лазербик пробно пинганула его связь с просьбой перепроверить присутствие Рэд Алерта. Джаз вопросительно посмотрел на нее, но еще раз убедился, что Лазербик отсечена от паутины слежения их главного параноика. Не то, чтобы это было лишней предосторожностью… Просто на самом-то деле никто не мешал кассетам общаться шепотом вслух, и тут уж перехватить их тонкие голоса где-то на уровне колен остальным мехам было сложно. - Все в норме, Рэд отключен. Что такое? – под плечевым блоком почти зажегся требованием активироваться спрятанный энергонный кинжал. Никогда нельзя было терять бдительность. :Я поделюсь с тобой записью с бесящимся Саундвейвом: Она повернулась, уверенная, что поймала взгляд автобота за визором. Признаться, у нее был опыт после столь длительного сосуществования с Саундвейвом. :Я хочу полетать: - Нет, нет, прости, птаха, но я не могу просто выпустить тебя с базы, Проулер мне шлем оторвет и над своим кабинетом повесит. Даже не думай! Джаз откинулся на спинку стула, скрестив манипуляторы на грудном отсеке. Поле Лазербик вспыхнуло разочарованием, но она быстро его свернула. :Не выпускать. Пойдем со мной: Джаз покачал шлемом. - Не могу, прости, маленькая женщина, но тебе придется остаться здесь. Лазербик смотрела на него еще клик, а затем отвернула шлем, изогнув длинную тонкую шею преднамеренно беззащитным жестом. Она сложила крылья и легла на стол, болезненно напоминая своей позой ту некрасивую сцену сдачи в плен перед Арком, с которой все началось. Джаз сжал дентопластины. - Ладно тебе, я могу отвести в нашу тренировочную комнату, она довольно просторная. Или к диноботам, у них там в скале огромная пещера. Кибер-ястреб не ответила, пригасив оптику. Ее поля остро пульсировали тоской/грустью, едва-едва касаясь границами полей Джаза. Джаз аккуратно взял недоклеванное лакомство и переложил ее к клюву безразлично лежащей птицы. Лазербик никак не среагировала. :Просто отнеси меня к Саундвейву: Джаз огорченно осел в кресле от ее тихого тона. Все звонкие и блестящие нотки исчезли из ее голоса, как не было их. :Пожалуйста: О, шарки ржавые, ладно, это добило его искру окончательно. Джаз громко вздохнул вентсистемой, стравляя пар, сжал носовой конус пальцами, затем резко поднялся на сервоприводы. - Крылья прижми и не дергайся, - скомандовал он птахе, хватая ее на манипуляторы и аккуратно пряча в подпространство. Чувство тошноты и желание посидеть без движения он подавил, прижав на клик костяшки пальцев к губам. Носить что-то живое и слегка шевелящееся в отсеке, не предназначенном для этого, было довольно противно. Одно дело протащить там оффлайновую или стазисную кассету в альт-форме, и совершенно другое – засунуть туда активное существо с крыльями, когтями и клювом. Бр. Ладно, за весь свой актив ему приходилось выполнять и не такое. Не предаваясь больше жалости к себе, Джаз поспешил прочь из своего кабинета к выходу с базы, старательно не обращая внимание на свою живую ношу. Лазербик это было только на крыло, и если бы конструкция клюва позволяла, она бы ухмылялась. Автобот все равно оставался автоботом, а полетать в потоках земного ветра очень уж хотелось. Она плотно свернула зажегшиеся самодовольством/нахальством поля, отсекая лейтенанта от себя полностью. Это заставило Джаза двигаться чуть поспешнее. Ему удалось смыться с базы без происшествий, и он добрался до небольшого каменного плато неподалеку, для начала внимательно осмотрев пространство вокруг. Ничего подозрительного не заметив, он поспешил осторожно вытащить кибер-ястреба на свободу, позволяя ей усесться на своем манипуляторе и расправить крылья в стороны. Отдаленно подумав о том, что Проулер действительно с удовольствием открутит ему шлем, если узнает, Джаз усмехнулся. Ну, ладно, ему не впервой так нагло нарушать правила, ха-ха. Джаз тихо рассмеялся, приподнял подбородок, наслаждаясь потоком ветра, которого никогда не было на Кибертроне – такие погодные условия были только на Земле, и многие автоботы действительно любили эту планету за это. Он с тихим щелчком показательно установил на спине Лазербик небольшой жучок, там, где она сама не могла бы его снять. - Маленькая предосторожность, сама понимаешь, - Джаз подмигнул правой частью визора, с почти любовью погладив маленькую птаху по шлему. Лазербик благосклонно кивнула, соглашаясь – все равно она не собиралась бежать – и Джаз резко взмахнул манипулятором, придавая взмывшему в воздух кибер-ястребу небольшой толчок для старта. Никто из них не заметил далекую вспышку фотоаппарата, который был слишком большим, чтобы принадлежать человеку.