Бархат

Лиза застегнула больничный халат наспех, даже не на все верхние пуговицы, оставив торчать наружу ткань чужого платья, прихватив из кабинета небольшую аптечку, чтобы быть уверенной в том, что сможет помочь хотя бы паре человек — еще неизвестно было, даст ли Николай Геннадьевич хоть что-то, да и вопрос его нахождения на месте в такую рань был под сомнением. Травматолог был всего один, заменять его было некому, а остальные врачи в основе своей за группировщиков браться не хотели. Выводы напрашивались сами собой. — А вот и медсестричка! — пошутил какой-то парень в спортивном, провалившийся спиной к стене. Его левая рука распухла в локте и болталась кистью вниз, а один глаз и вовсе не открывался. Подобными пациентами был полон коридор. В их рядах девушка быстро отыскала сначала Вахита — он дремал на плече своего товарища, за которого взгляд зацепился следующим — к старому синяку добавились несколько новых, плечо было свернуто, на губах запеклась кровь, но взгляд серо-зеленых глаз оставался волчьим и злым, направленным прямо на нее. — С Вас начну. — Она замерла напротив, не забыв мысленно подсчитать количество пацанов — вышло их чуть больше тридцати, это означало, что работать придется скорее всего до обеда, если не дольше, учитывая, что вторая партия находится в соседнем корпусе. — Если не против. Аптечку только подержи, — пришлось быстро сойти на «ты», протянув парню пластиковую белую коробку. — Надо руку глянуть. Перелом, вывих или все вместе. — Я тебе и так скажу, что выбили мне ее. — Мрачно отозвался тот, но все же взял мед. принадлежности, позволяя осмотреть свою самую обширную травму. Удивился, наверное, что и правда пришла после того разговора. — Здесь не я нужна, а врач. Вытягивать придется. — Прозвучал непонятный несведущему уху термин, и Лиза вздрогнула, ощутив на себе тягуче-напряженный взгляд уже не пациента, а приоткрывшего глаза Зималетдинова. — Я могу только лицо обработать. На всякий случай. — Она приступила к промакиванию синяков и ссадин, не забыв вытереть кровь, собравшуюся у парня под носом. — Меня следующим глянешь. — Едва слышно буркнул Вахит. — Хорошо, тебя следующим. — А мне поможешь? — ухватил ее вдруг за руку один из группировщиков, потянув к себе за худое запястье. — Ой как голова болит… — Не ломай комедию, Косой. — Зима тихо цыкнул, как оказалось, его прямого взгляда было вполне достаточно для того, чтобы отогнать от девушки подобную шпану. — В порядке очереди. — Он не стал прикрывать ее своим именем, определенно восприняв и приняв к сведению сказанные ранее слова о дружбе и нежелании ходить с кем-либо, но при этом вернул своего «подопечного» на место лёгким мановением слов, проследив за тем, как тот надуется. — Спасибо. — Озвучила Лиза спокойную благодарность, затем осмотрев и своего «товарища», а по мнению отца так и вовсе «ухажёра», иначе и подумать было нельзя. — Зашивать не придется… меньше всех досталось, кажется. Или в обмороке был? — Догадалась вдруг. — Сонный, и на виске синяк проглядывает. Сотрясение у тебя, покой нужен. Неделя минимум, а лучше две постельного режима. — Назначила бегло, вспомнив, как сама лежала в кровати, сраженная наповал чужим намерением. — Вот как. Ну, значит, отдохну! — улыбнулся Вахит самыми уголками рта, вальяжный и немного дерзкий. Машин молодой человек тоже здесь оказался, что девушку совершенно не удивило, его друг, чья дама как-то к ней приходила с возмущениями — тоже. Степенно двигающаяся очередь оживилась, когда наконец пришел врач, седой от стресса и возраста Николай Геннадьевич в растянутом свитере под тканью медицинского белого халата. — О, Стрельницкая! — поприветствовал он ее. — Зайди на секунду. Поговорить надо. — Да, конечно. — Притворив дверь, Лиза прижала к груди нехитрые остатки аптечки, глядя на раскладывающего на столе документы врача. — Что-то случилось? — Не совсем. Ты у нас теперь, как я вижу, при делах всегда? — поинтересовался травматолог, дождавшись утвердительного кивка перед тем, как продолжить: — Смотри, не лезь в это слишком глубоко. Они ребята, конечно, смазливые по-своему, просить хорошо умеют и все такое, но ты для них — даже не девушка, а всего лишь инструмент, тебя как человека никто не воспринимает. — Я знаю, Николай Геннадьевич. — Мягко ответила она, сглотнув — Америку ей не открыли. — Просто кто, кроме меня и Вас, возьмется? Они же не люди для остальных, а самые настоящие нелюди. — И для тебя они должны быть нелюдями, и для меня, Лиза, тоже. Я и так знаю, что лечу уродов моральных и физических, осознаю это в полной мере, но ты правильно рассуждаешь, ведь долг врача — это помочь каждому вне зависимости от ситуации. — Важно согласился врач, подняв вверх указательный палец. — Главное держать ухо востро, а то быстро тебя обуют, никакие родители не спасут. — Они и не будут спасать, — механически дернула плечами девушка. — Не будут? Наверное, я чего-то не знаю, но ладно, это не мое дело. Приглашай сюда пациентов, — спокойно отозвался мужчина, абсолютно справедливый в своем бездействии. — Будем вместе принимать. Но начнем с тебя, чего хромаешь? Ты же явно в спаррингах уличных не участвуешь. — На стекло наступила дома, — Лиза приоперлась на носок, выдавив из себя улыбку, — осколок вытащила, все обработала. — Давай я гляну на всякий, садись на кушетку, — Николай Геннадьевич кивнул в сторону незастеленной «койки», и медсестра послушно приземлилась на край, стянув обувь. На марлевой повязке было отчетливо видно бурое пятно вперемешку с легкой желтизной — знатно крови с сукровицей натекло. — Хреновато, не находишь? Тут чистить нужно у хирурга, а хирург у нас в отпуске со вчера… — цыкнул он языком, спокойно сев напротив на колено, так и сяк повертев стопу, даже не став разматывать бинт. — Давай сюда аптечку. Заглянувший в кабинет спустя пару минут Зималетдинов, который, похоже, хотел спросить, когда же наконец примут всех остальных, замер в пороге, наблюдая за тем, как девушка сжимает в зубах свернутый в жгут рукав халата, пока ей планомерно шьют рану наживую. Обезболивающего в распоряжении больницы не оказалось. — …коновалисто, однако, — сказал он едва слышно. — Не беспокойся, пацан, твоя братия следующей будет. Сотрясение у него, как я слышал, да? — поинтересовался травматолог, не поднимая головы, а Лиза только сглотнула, зажмурившись, когда пинцетом из ее тканей выдернули очередной «микроосколок», наличие которых поначалу в ране было неочевидно. — Прекрасно… у тебя сотрясение, а у нее ранение рваное, неглубокое, но это как посмотреть. Она важнее, сечешь? Сейчас с ней закончим и вас по одному пригласим. — Секу. — Закрыл дверь Вахит, больше ничего не сказав. — Поклонник твой? То-то же. — Важно отметил Николай Геннадьевич. — Вот от таких в особенности стоит держаться дальше, он у них старший. — Угух. — Согласилась девушка, на мгновение разжав зубы, чтобы вдохнуть показавшийся горячим воздух и спросить едва слышно: — Теперь зашивать?.. — Теперь зашивать. Тяжелее всего было не крикнуть, не ругнуться, не издать ни звука, заунывно и гротескно глотая болезненные стоны, когда наживую игла вонзалась в плоть. И как только терпели это группировщики?.. а Кощей как терпел?.. они все считали лучшим анестетиком дешевую водку, временами без нее вовсе обходясь, такие загнанные, сами себя в ловушку понятий загнавшие. И как только в больницу обращаться было не западло? А ведь если так подумать, то, в отличие от пацанвы, Авторитет не совался никуда, зализывая многочисленные травмы дома. Принимать ребят начали тогда, когда Лиза обулась. — Имя, фамилия. Ты пиши и смотри, — важно указал врач, кивая товарищу Зимы, что встал напротив него, явно не понимая, что делать дальше, — ну Вы присядьте, сейчас запишем, подрихтуем — и выйдете как новенький. — Чего сделаете? — плюхнулся тот на край стула, и рука его безвольно мотнулась из стороны в сторону — ну точно, вывих, а судя по выражению и без того вечно злого лица — еще и болезненный. — Туркин. Валерий. — Назвался, скрипнув зубами, всем видом выражая недовольство. — Починим, по-русски говоря. Елизавета, у нас остался бинт? Хорошо. Значит, берем… — мастерски просунув отрез марли под мышку Валерия, Николай Геннадьевич кивком указал девушке на его края, и та взялась за них. — Теперь на кушеточку ложимся. Ага, вот так, — продолжил курировать он, ухватив парня за запястье, чуть потянув в сторону. — Так больно? — Нет, не… ай, блять! — послышалось резкое, когда травматолог рывком вправил сустав на место. — Повязку сверху наложи и отпусти. Следующий! — скомандовал мужчина в приоткрытую дверь, вновь опустившись за свой письменный стол. Работы впереди был непочатый край. Он мастерски вправлял носы, закапывал глаза, советовал приложить лед, выдергивал из открытых ран кусочки стекла, пока Лиза была на подхвате, то притаскивая из соседних кабинетов необходимые лекарства, то выписывая рецепты, которыми никто не воспользуется, то придерживая пораженные конечности за отрезы марли. Гипсовать никого не пришлось, пару перебитых пальцев утянули прямо так, экономя ценный материал. — Завтра кому поважнее понадобится. — Травматолог, поправив очки, съехавшие на кончик носа, когда в очередной раз скрипнула дверь, поинтересовался: — Всех записала? — Ага. А это правда никуда не идет? — Не всегда. Если придут ребята из отделения, то тогда, конечно, все эти «неустановленные личности» быстро станут достоянием общественности. — Объяснил он, затем пригласив: — Следующий! На пороге показался уже знакомый девушке наизусть Череп, и она тихо фыркнула, чиркнув по краю листка ручкой. Игорь Череухо. Так-то симпатичный, с широкими линиями темных бровей, идеальная пара для Маши, если подумать, но отчего-то глядеть на него было тошно. — Этого я знаю. — Обозначила Лиза, записав данные. — Можете с ним сами, пожалуйста, повозиться? Без меня? Пускай она и не имела весомых личных претензий к этому человеку, но жгучее отвращение вдруг захлестнуло ее с головой. Это же он втянул. Это же он все сломал. Это же он и его друзья обсуждали, что, где и как. — Откуда знаешь? А здесь, судя по позе, сломано ребро, может быть и не одно… давайте, молодой человек, снимайте свою спортивку, будем смотреть. — Николай Геннадьевич коротко вздохнул, дождавшись, когда парень перед ним останется в одной майке, после спокойно ее задрав, чтобы прощупать подозрительно синюшную кожу, кажущуюся вздыбленной. — Три справа, тупой удар… этого положим, в коридоре останьтесь. — Куда вы меня положите? — вздыбился тут же Череп. — В больницу, только не в нашу, в нашей мест нет, отправим в двенадцатую. — Парень он моей бывшей подруги, — расставила точки над «ё» девушка, не поднимая головы, хмуро глядя на лист. — Оформляю? Будет тебе апельсинчики носить, — желчно добавила она. Не то чтобы источник всех проблем, но… разве, не будь его, все сложилось бы именно так? Возможно, Машино предательство удалось бы оттянуть, и обе они никогда не связались бы с «Универсамом», каждая со своей стороны? Кто бы знал, кто бы знал, ведь и бабушка могла бы дедушкой стать, было б у нее кое-что. — Не надо меня никуда оформлять. — Тебе восемнадцати нет, могу еще родителей вызвать. — И бровью не повел травматолог, направившись в сторону шкафчика, чтобы извлечь из него очередную баночку перекиси. — Лучше уж сам сдавайся. Полежишь с месяц, выйдешь как новый, иначе привлечем взрослых и милицию, спросим у них: какого хрена подросток без трех ребер и с расквашенной рожей здесь делает? — Суки. — Емко и коротко. — В коридоре подождешь конца смены, потом тебя заберут. — Сказал врач в спину уходящему. Работа оказалась для Лизы единственным спасением от поглощающей ее грусти, и она попросту не успевала размышлять, монотонно проделывая одни и те же действия, нисколь не надеясь на изменение результата. Пару косвенно знакомых человек она также решила пропустить, отлучившись в это время за печеньем к Жене — та как раз пришла на работу во второй половине дня, вызвонив подругу по внутренней связи. — Сегодня непочатый край… — проговорила медсестра, раскрыв полиэтиленовый пакет. — Шоколадное, как раз на пару дней осталось, а потом я к матери съезжу на недельку. — В отпуск уходишь? — догадалась девушка, без особой инициативы принявшись жевать. Первая съеденная за день пища должна была хотя бы казаться вкусной, но не вызвала никаких эмоций, в чем винить пришлось собственную нестабильность. — Привет передавай. — Ляпнула вдруг. — Передам. Может со мной хочешь? Хотя тебя не отпустят… — тут же забрала назад свое предложение Казбулатова. — Строгие. — Да, не отпустят… Вдруг посреди разговора послышался звон битого стекла, за которым последовали даже не крики — грозные вопли, громом разнесшиеся по больнице. Входная дверь распахнулась, с треском ударившись ручкой о стену, и Женя тут же ухватила Лизу за руку, утягивая за стойку регистратуры, вынуждая сесть прямо на холодный пол. — Опять! — шикнула она, поджимая за плечо к себе, будто защищая. Значит, случилось таки «Доброе утро». Коридоры быстро наполнились голосами, отрывистыми звуками, на полы плеснулась первая кровь — каких-то курящих пацанов из «Универсама» выловили прямо в курилке. Драка завязалась быстро, но растаскивать никто не полез — себе дороже. — Скоро закончится, — тихо сказала девушка, не выглядывая — оглушающий треск стекла вперемешку с матерными возгласами не сулил ничего хорошего в том числе и жмущимся по стенам пациентам. В окошко над головами медсестер врезался кирпич — будто в наказание. Осколки просыпались по бетонным плитам, и Женя глухо взвизгнула, тут же закрыв рот руками. — Наверное. — Все тем же шепотом продолжила говорить она, стараясь не терять самообладания, хотя руки задрожали. — Да нихрена, снова все вынесут… это «Чайники»! Они отбитые, Лиз! Сомневаться не пришлось.