Марта и Большая тайна

Марта привыкла доверять своему чутью, и весь год оно твердило ей только одно: между Кристофером и Саймоном что-то есть. Каждое их выверенное до мельчайших деталей, почти случайное для неподготовленного зрителя взаимодействие превращало ее в беспомощную, падкую на запреты девицу. Каждый, с кем она пыталась заговорить о них, только смеялся, а Август едва не сослал ее к мозгоправу, но она всегда бегала быстрее него. Гилберт, бывший обычно в курсе абсолютно всех сплетен в Академии, над ней только посмеялся. Да, мол, они через столько прошли и теперь вроде, тьфу-тьфу-тьфу, хорошо ладят, не дерутся и бог с ними, а ты выдумываешь. Мелайора и Катарина заверили ее примерно теми же словами. Даже господин Освальд, поймавший ее на чем-то, что совершенно точно не было спонтанным сталкингом, сказал, что они просто очень хорошие друзья. Одно только чутье неизменно нашептывало ей, что прямо сейчас где-то в замке совершаются непотребства. Пробираться в мальчишеское крыло всегда было ее личным испытанием. Иногда ее ловили, но чаще нет — кучу лет она на практике изучала внутреннюю планировку замка, чтобы вовремя исчезать и появляться в неожиданных местах. Пару раз это даже натурально спасало ей жизнь. Сегодня в ее планах никаких угроз не предвиделось, только раскрытие самой главной тайны этого года. До нужной двери Марта добралась за рекордные минуты и притаилась, несколько раз глубоко вздохнула и приготовилась слушать. Дверь была тяжелая и толстая, едва пропускала звуки, но Марта знала, что должна услышать, и… милостивый боже, слышала. Слышала! Эту мышиную возню, тихие смешки и тяжелое дыхание она не спутает ни с чем! Сердце подскочило к горлу и волнительно затрепетало, стоило ей только помыслить о том, что происходит у Кристофера в комнате. Сначала думать о таком было премного стыдно, но время шло, затягивались ее душевные раны и вместе с тем угасала неловкость — в конце концов, она их столько лет знает, чай, им не по тринадцать. Вместе с тем, однако, было чертовски обидно: долгие зимы дружбы, учебы и приключений привели ее к тому, что вместо разговора по душам ей приходится воровкой в ночи красться по Академии, чтобы узнать, кто с кем встречается. Она вот им про Адриана все рассказывала — и какой он расчудесный был в начале, и какой казлиной оказался по итогу. А они ей открыться не стремились. Что ж, им же хуже, ведь Марта Спарклинг от намеченной цели не отступает. Она рассчитывала на эффект неожиданности. Сотню раз репетировала в голове, морально готовилась к любым сценам, по кругу гоняла в голове слова, сценарии и исходы, но в последний момент медлила и сомневалась. Голова ее была блаженно пустой, и дыхание сбилось, ей даже вдруг захотелось бросить все и сбежать, но в этот самый миг из-за двери раздался совсем уж очевидный стон. Марта сама не поняла, как со всей силы толкнула дверь. Что ж, придется импровизировать. Она застыла на пороге комнаты, уперла кулаками бока и торжественно, почти благоговейно заявила: — Так и знала, что вы здесь занимаетесь любовью! Однако развернувшаяся сцена вовсе не была похожа на то, что она загадывала увидеть. Кристофер, совершенно бесстыдно одетый и точно ни капли не растрепанный, лежал спиной на заправленной кровати и читал абсолютно невинный трактат по истории. Саймон же, не менее одетый, чистый и аккуратный, расхаживал из угла в угол с бумагами в руках и, кажется, пытался что-то учить. Теперь же оба с интересом вперемешку с удивлением смотрели на застывшую на входе Марту и учтиво молчали, давая ей время. Первым в себя пришел Олли. Кровать под Крисом претенциозно дернулась, и подкроватный взвизгнул что было мочи: — Леди Марта, как вы вообще можете думать о таких непотребствах?! Да чтоб при мне, на моей же кровати!.. Кристофер еще немного помолчал, а потом обратился к Саймону с нескрываемым укором: — Почему ты мне не сказал, что мы занимаемся любовью? Я бы убрал книгу. Марта стремительно краснела. Весь ее годичный план сыпался на глазах. Не произнеся боле ни единого слова, она медленно развернулась и припустила по коридору, намереваясь всю следующую неделю посыпать голову пеплом и рыдать на ковре в своей комнате. А Кристофер с Саймоном, конечно, переспали. Но позже.