Зима в сердце

— Я тебя очень люблю. — шепотом произнес Вахит, как только поцелуй прервался. — Не умею красиво говорить, но я люблю тебя больше всего на свете. Ты — мое счастье, моя радость, моя вдохновение. Я не могу представить свою жизнь без тебя. У Яры на глазах были слезы счастья. Суворова не могла найти тех слов, чтобы описать свои эмоции. Девушка лишь прижалась сильнее к парню, а он лишь слушал как быстро стучит сердце его любимой. — Это получается, что я теперь с тобой хожу? — с улыбкой произнесла Суворова. — Так и получается. Никто не посмеет обидеть тебя или причинить тебе вред. Я буду всегда рядом, что бы ни случилось. Обещаю. Слово пацана даю. — Я тебе верю. Потому что — люблю. Наступила тишина, которая продлилась от силы минуту. Вдруг в коридоре зазвонил телефон. — Я сейчас. Зима отстранился от Яры и пошел в коридор. Оттуда доносились тихие «Ага», «Понял», «Сейчас подойдем». На последних слова Яра немного напряглась. Куда они должны подойти? Вахит положил трубку и вернулся на кухню. На вопросительное выражение лица девушки он ответил: — Кощей звонил, сказал подойти, что-то срочное. — Да, конечно. Пошли. Ребята быстро оделись и вышли на улицу, идя по направлению в качалку. Как только они зашли в подвал, там собрался весь Универсам. Кощей стоял в середине зала, а Кирилл даже шевельнуться не мог от страха. Как только все собрались, мужчина начал разговор. — Иди сюда. — позвал фантика Константин. — Ну вот что ж, если ты не уверен, зачем уважаемых людей в заблуждение вводишь? А? — Не специально. — — Ну как не специально? Ты на чистого человека наговорил. Пацаны собрались. Мы злодеяние совершили против наших соседей. Пацаны приехали, мы сидим вместе, решаем проблему. Очень серьёзную. Как думаешь, из-за кого? — Кощей исподлобья посмотрел на паренька. — Из-за меня, получается. — сделал вывод Кирилл. — Угу. — Ну, я просто… Там ничего не было видно. Темно, блин, хрен поймёшь кто. — дрожащим голосом говорил Кирилл. — Я бы так не сказала. Светло, фонари, всё охренеть как видно, но ты похоже решить притвориться, что ничего не видел. Как Мишу от смерти спасла, а сама там чуть не померла. Ты этого не видел? — гнев потихоньку набирал обороты у девушки -. — Спокойно, Яра, спокойно. Ты дядю Толю знаешь? — вопрос был задан Фантику. — Конечно. — А ты знаешь, что он на автобусе баранку крутит? Приходил сегодня с утра. Плакал. Думал, хоть одного спас. Вывез. А он ведь даже не знал, что это нашу девчонку пинали. Ну что ты стоишь трясёшься? Расслабься. Все же свои пацаны. Давай так, слышь? Сейчас всё рассказываешь как было. Только правду, понял? Как пацан пацанам, ну и девушке. — Да. Да. Мы на остановке автобус ждали. Автобус приехал. Я думал, Ералаш за мной в автобус. А там двери закрылись. — Угу, правильно, закрылись. Ага. — Я бы выскочил, а он не открывал уже. И поехал. И мне показалось, что там Ералаша пинают. Я на следующей остановке выскочил, бегу туда, а там всё уже. — Сказал, что будешь говорить правду, а уже врешь. Тебя там не было и в помине. Я некоторое время еще в сознании была, чтобы здраво мыслить и все помнить. — проговорила Суворова, садясь на стул. Стоять долго она не могла, всё-таки избиение дает о себе знать. — А Лиса не видел, значит? — Да там ничего не было видно. Я же из автобуса, получается. — Ну, понятно, что, понятно. Ты же понимаешь, что сейчас будет? Кирилл покивал головой. — Смотри, как получается. Вот что бы ты сделал на нашем месте с таким, как ты? — П**** бы дал. — А нет, неправильно. Мужчина вскочил, швырнув от злости сигарету на пол. — Ты это так себе представляешь? То же самое, если бы ты там где-то за курево получил по фанере? Такая ситуация для тебя, да, сложилась? — Я боли не боюсь. Бейте, пацаны. Так справедливо будет. — Справедливо? То есть нашу универсамовскую сестру какие-то мрази чуть не убили, ты зассал, пацана своего бросил. То есть, по-твоему, если бы Ярослава сейчас была мертва и лежала в могиле мёрзла, а ты справедливости хочешь, да? А мы что, когда-то не по справедливости? — Нет, всегда по справедливости. — А что ты дрожишь-то стоишь? Всё нормально. Всё хорошо. Вывод? — Простите, пацаны. — Пацаны не извиняются. Фантика решили отшить. Он шел впереди, а когда замедлялся, то Турбо его с некой брезгливостью толкал вперед. Парни привели Кирилла к мусорке. — Он же сам заорал-то. «Пацаны, мы здесь». А я в автобусе уже дверь держу. Водитель-гад не остановил просто. Яра, ну ты же… — Имени моего не смей произносить. Мы тебя отшиваем. — проговорила Суворова и отвернулась, чтобы не смотреть на дальнейшие действия ребят. — Адидас! Ты же нормальный. — Кирилл со слезами обернулся на Вову. — Для тебя я Владимир Кириллович, чушпан. — Пацаны, не надо. Не надо, пацаны, пожалуйста! Пацаны, не надо! Я не буду больше! — пацаны начали бить Фантика. — Всё, хорош! РЕбята прекратили. — Кирилл у нас поступил не по-пацански, поэтому мы его отшиваем как чушпана. На районе передайте, что он больше не с нами. Чтобы за руку с ним больше не здоровался никто. Это понятно? Было произнесено нестройное «Да.»